Социализация и социальная справедливость

Социализация личности — процесс многогранный. Одним из основных его направлений является выработка в ходе освоения социального опыта и культуры ценностно-нормативной ориентации личности, при которой предписания общественных норм воспринимаются ею как собственные жиз­ненные установки. Такая ценностно-нормативная ори­ентация личности формируется путем политического, трудового, нравственного и правового воспитания.

Процесс социализации личности включает и воспитание активной социальной ответственности, осознания долга перед обществом, понимания необходимости соблюдения социальных норм, что, в конечном счете, обеспечивает нормативное по­ведение, высокую степень социальной воспитанности человека, предупреждение его антисоциальных проявлений.

Высшим уровнем социализации личности является ее самоутверждение, реализация внутреннего по­тенциала. Этот сложный процесс осуществляется обычно в соответствии с определенным социально-психологическим сценарием, содержание которого зависит как от ролевых позиций субъекта, так и от внешних условий, т. е. воздействия социальной микросреды (Схема 2).

Социальная справедливость в значительной степени предоставляет возможности для самореализации личности в данных общественных условиях, что приводит к достижению социальной гармонии.

Схема 2. Процесс социализации и жизненный сценарий личности

Процессы формирования, социализации и саморе­а­ли­зации личности диалектически противоречивы. Они отражают различные социальные коллизии, противоречия в борьбе отцов и детей, консервативного и прогрессивного, гуманного и агрессивного, стратегического и тактического, альтруизма и эгоизма и т. д. Эти и другие противоречивые тенденции присущи не только отдельному че­ловеку, но и социальным группам, другим общественным фор­мированиям.

Жизнеспособность общественной системы связана с уровнем социализации отдельных членов, составляющих общество, и с возможностью для них полностью реализовать свой личностный потенциал. При этом большое значе­ние имеет состояние динамического равновесия, с помощью­ которого возможно достижение в обществе социальной гармонии. Этому способствуют моральные, этические и правовые программы, которые личность усваивает в процессе социализации, а также внешний и внутренний контроль за соблюдением этих программ.

С другой стороны, социальная несправедливость приводит­ к невозможности само­реализации личности, в результа­те чего возникает социальное напряжение как для отдельной личности, так и для целых групп. Существуют различные варианты снятия этого напряжения, которые будут рассмотрены нами ниже. Здесь же отметим, что противоречие между личностью, социальной группой и обществом в целом является обычно следствием как особенности психологической структуры данного субъекта, так и свое­образия требований, которые к нему предъявляет окружающая социальная среда. Можно назвать ряд устойчивых качеств: групповой эгоизм, зависть, постоянное стремление к поискам врага, — которые лежат в основе социального напряжения.

Сила системы равна силе ее самого слабого звена — это общий закон жизни. Части машины могут быть верхом совершенства, но если ее рабочий инструмент слаб, успех всей работы будет проблематичен.

Упадок духа, неверие в социальную справедливость могут — в радиусе своего действия и на время этого действия — срывать работу самых лучших социальных принципов. Психологическое состояние человека — могучая производительная сила, способная усиливать или ослаблять нашу трудовую или общественную энергию. Массовые психологические тяготы могут серьезно мешать ходу прогресса.

Понятие «социальная справедливость» характеризует как социальные достижения, так и социальные задачи, которые предстоит решать, чтобы привести всю систему общественных отношений к социальной гармонии.

Преимущество одной общественной системы перед другой состоит в конечном счете в ее способности привести в действие стимулы, побуждающие каждого человека в полной мере раскрыть и использовать свой человеческий потенциал. Путь к этому один: поставить всех людей в такие условия, когда бы интересы отдельной личности, коллектива и общества максимально совпали. По сути дела, степень такого совпадения указывает на степень зрелости общества.

Социальная справедливость — понятие многоплановое, весьма емкое. Но главное, что отражено в нем, — это представление о должном, соответствующем сущности общественного строя, — человечности целей и средств общественного развития.

Равенство — это не уравниловка. Тенденция уравнительности порождает иждивенчество, отрицательно влияет на качество труда, снижает стимулы повышения его производительности, между тем творческий, высокопроизводительный труд, талант, реальный вклад человека в общее дело нужно всемерно поощрять.

Среди тех проблем, которые предшествовали перестройке, важен разлад между интересами работника и трудового коллектива, между интересами трудового коллектива и общества в целом.

Так называемый консерватор просто не в состоянии изменить точку зрения, увидеть заданную ему ситуацию либо под иным углом зрения, либо, что еще важнее, посмотреть глубже и шире. Несколько упрощенно можно сказать, что он способен видеть проблему лишь в одной ее проекции. В то время как для более или менее полного представления о предмете нужны, по крайней мере три ее проекции, с помощью которых мы воссоздаем объемное изображение, необходимо подключить аппарат нашего пространственного воображения. Далее работает творческая интуиция. Конечно, не у всех людей имеется достаточный потенциал и, главное, смелость для использования этих механизмов. Ведь гораздо удобнее колея, по которой до тебя проехали сотни других.

Важным для общества является чувство ответственности (за порученное дело, за взятые обязательства, за выполняемую работу и т. д.), связанное с ним чувство контроля со стороны окружающих и способность человека к самопроверке — «детекция ошибок».

Еще важнее для того дела, которое человек делает, чувство перспективы, ясное представление о том, «что из этого всего получится», умение постоянно соотносить полученные конкретные результаты с перспективным планом и коррекция полученных результатов.

Многие молодые специалисты отмечают, что, поступив на работу, они попадают в обстановку рутины и косности, которая препятствует проявлению творчества и формирует послушного бездельника. Завершает эту цепочку «воспитательных» факторов система назначения на руководящую должность, когда главным критерием при выборе кандидата является исполнительность и личная преданность и родственные связи вместо знания дела, умения руководить людьми и наличия творческой перспективы роста.

Кстати, у алкоголизма как социального явления есть много аспектов: медицинский, экономический, демографический и т. д. Мы мало обращаем внимания на психологические корни этого явления, на то, что многие люди пьют в попытке компенсировать чувство неполноценности, возникшее из-за того, что человек не состоялся как личность, не нашел себя. Психологические корни пьянства — в духовной опустошенности пьющего.

Характерен монолог одного из героев повести В. Распутина «Послед­ний срок»: «Мы сильно устаем, и не так, я скажу тебе, от работы, как черт знает от чего... Подумай только. Ничего впереди нету, сплошь одно и то же. Сколько веревок нас держит и на работе, и дома, что не отдохнуть, сколько ты был должен сделать и не сделал, все должен, должен, должен, и чем дальше, тем больше должен — пропади оно пропадом. А выпил — как на волю попал, освобождение наступило, и ты уже ни холеры не должен, свое сделал, что надо. А что не сделал — не надо было делать, и правильно сделал, что не делал. И так тебе хорошо бывает, а кто откажется от того, чтобы хорошо было, какой дурак?»

Перед обществом стоит задача медленного, но неуклонного разрушения паутины принуждения, которая опутала жизнь и к которой человек уже привык, а потому разленился, потерял вкус и способность к инициативе и творчеству.

Главным воспитательным фундаментом детской жизни должно быть каждо­дневное созидание (для других и для себя) — вещей, игрушек, рисунков, стихов, еды, чистоты, порядка; каждодневное проявление заботы о родителях, родственниках, друзьях, соседях. Духовное и материальное созидание должно вместе с игрой стать генеральным стержнем детских будней. Только тогда из детей будут вырастать настоящие люди с равновесием созидательных и потребительских запросов, с перевесом духовных ценностей над вещными.

Созидание для других — лучший вид самосозидания: оно рождает в детях самые светлые человеческие черты, растит их добрыми, совестливыми, работящими, полными энергии. Это единственный способ вырастить из них человека и, пожалуй, способ воспитать творца.

Все более важной становится проблема личности и ее потенциала, вопрос о том, сумеет ли этот человек найти единомышленников и помощников для реализации творческого замысла. Очень важно представлять творческий «калибр» человека, уровень его рефлексии: как далеко в своих и чужих отраслях он видит, не собирается ли делать то, что можно считать условно модным только сегодня и что завтра уже окажется старым, как это бывает, к сожалению, со многими нашими проектами.

В условиях рыночной экономики работа руководителя резко меняется и усложняется. Он должен не только произвести продукцию, но и обеспечить ее сбыт; не просто отгрузить продукцию, но отгрузить ее в срок и по всей установленной договорами номенклатуре; не просто выполнить плановые задания, но обеспечить достаточную прибыль; не выколотить, выклянчить, выцыганить любыми правдами и неправдами фонды, а найти и купить лучшее, что есть на рынке; не «вы­драть» у своего министерства или в банке безвозвратные ссуды, а заработать их самому; не ждать, когда новые технические решения ему спустят сверху, а самому искать их; не прятаться от научно-технического прогресса, а гнаться за ним; не следить за тем, чтобы его рабочий или инженер не слишком много заработали, а напротив, всяче­ски побуждать их к этому; не отбиваться под любым предлогом от социальных проблем коллектива, а решать их в первую очередь... и наконец, не перекладывать ответственность на чужие плечи, на вышестоящие инстанции, а самому отвечать фактически за все.

Для решения этих задач требуется не «волкодав», не кулачный боец, жестокий и, если смотреть правде в глаза, не особенно обремененный моральными тормозами, а деловой, компетентный, экономически грамотный и предприимчивый человек, соблюдающий этику деловых отношений, всегда и во всем держащий свое слово, понимающий людей и их заботы, благожелательный, независимый, уверенный в себе и в силу этой уверенности не боящийся никаких форм демократиче­ской ответственности ни перед вышестоящими инстанциями, ни перед своим собственным коллективом, что ныне особенно важно.

Решение практически любой технической, технологической, а тем более социальной проблемы зависит в первую очередь от того, каким будет человек, ее разрешающий, каков его творческий потенциал.

С этой проблемой связан вопрос об отношении к талантливому человеку, одаренному в любой сфере человеческой деятельности. По­ра понять, что талант — это большая ценность, принадлежащая не только его носителю. Чем больше возможностей будет предоставлено для реализации одаренности конкретной личности, тем больше пользы получит все общество. Наоборот, связывание творческой инициативы, подавление одаренности оборачивается для общества многократными просчетами. Деформация такой личности приводит к различным социальным утратам, рождая алкоголизм, скепсис, цинизм. Самое главное, что место одаренной личности в таких случаях оказывается занятым заурядной посредственно­стью, которая начинает тормозить решение любой проблемы.

Разного рода комплексы — зависимость, неполноценность или, например, властолюбие, много ли они порождают общественных бедствий? Да, наука, к сожалению, пока не очень преуспела в анализе подобных общечеловеческих аномалий.

Зло таланта не имеет, но может убить талант. Первая часть этого афоризма давно известна, а актуальность его сегодня подтверждает такие вечные темы, как «Моцарт и Сальери» и др.

Зависть — какую роль это чувство играет в мотивации деятельности современного человека? В современных психологических словарях этого понятия вообще нет.

Словарю, составленному В. И. Далем, известны и «зависть», и «завистливый», и «завидовать» и т. д.: «Досада о чужом добре или благе, досадовать на чужую удачу, счастье; болеть чужим здоровьем; жалеть, что у самого нет того, что есть у другого».

Основное чувство, «связывающее» героев романа В. Каверина «Два капитана», Григорьева и Ромашова, и определяющее мотивы поступков последнего, — зависть. На страницах современного романа и повести тоже немало описаний, когда только благодаря этому чувству герой принимал все меры к тому, чтобы его более счастливый «соперник» прекратил свое существование как творче­ская личность...[38]

Социальная зависть тормозит социальный прогресс, препятствуя реализации наиболее смелых и талантливых решений и выталкивая их творцов в оппозицию, в сферу теневой экономики и т. п.

Разумеется, не всем современникам дано видеть перспективу, которую видит талант и гений: современники не понимали К.Э. Циолковского, Н.И. Лобачев­ского, В. Хлебникова — они многим из нас и сегодня непонятны, но перспектив генетики и кибернетики, их значения для общест­венного развития мы не увидели по вине некоторых конкретных лиц, а ответственность за это вынуждены разделять вместе с ними и даже брать на себя.

До сих пор можно наблюдать ситуации, когда люди думают не о том, чтобы им жилось хорошо, а о том, чтобы другие (соседи, сослуживцы) не жили лучше них. Эти психологические установки устойчивы и консервативны. Они опасны не только сами по себе, но и тем, что их носители никогда не признаются в своей социальной зависти.

Прогрессивное общество должно стимулировать таланты своих членов, способствовать их проявлению, становлению и развитию. Это не только отвечает ­целям и задачам общества в принципе, но и способствует прогрессу страны на каждом конкретном историческом этапе. Ведь настоящий талант, к сожалению, не так часто встречается.

Только роль хозяина вовлекает человека в труд, задействует в часы труда его физические, нравственные, интеллектуальные силы и дает ему положительные эмоции. В таких случаях, даже если человеку не нравится содержание труда, его привлекает «способ выполнения», вернее, та атмосфера производственных отношений, которую он сам вместе с товарищами создает вокруг, и в создании которой участвуют глубинные черты его личности.

Старые стереотипы особенно живучи в экономике, где сложились привычки, с одной стороны, постоянно иметь «чистую», не знающую компромиссов, нормативную модель производственных отношений, требовавшую от центрального руководства полной компетентности во всех деталях хозяйственной жизни, не знающую аварий и срывов, и где, с другой стороны, действовал скрытый механизм преодоления возникающих неполадок. Благодаря этому механизму руководитель и обеспечивал выполнение плана любой ценой. В соответствии с теми же стереотипами деятельность руководителя и его подчиненных по ликвидации критиче­ских ситуаций в производстве была одновременно и запрещаемой, и поощряемой.

Ориентация большой массы людей на двойственный стандарт поведения в этой и во всех других сферах жизни породила целый ряд негативных последствий, и в частности расхождение между словом, которое декларировалось, и реальным делом.

Например, отсутствие ритма на многих строительных объектах, запаздывание с вводом их в эксплуатацию длительное время сочеталось с систематическим «выполнением» плана строительства объекта и, соответственно, получением за это незаслуженных премий.

Так, официальная точка зрения, что служба в армии является «почетной обязанностью каждого гражданина», последние десятилетия сочеталась с от­вратитель­ным явлением «дедовщины». Именно это па­раллельное существование официальной идеологической доктрины и практики издевательств над молодыми солдатами привело к падению авторитета армейской службы в глазах молодежи и к ряду других отрицательных последствий.

Формальное выполнение закона о всеобщем среднем образовании сочеталось с наличием большого количества малограмотных молодых людей, имевших аттестаты зрелости.

Современная школа продолжала поддерживать идеи «двойного стандарта».

Уроки литературы в такой ситуации приобретают особое значение, ведь в художественных произведениях пережитое предстает в образном воплощении. Кроме того, литература — предмет весьма важный, он закладывает основы культуры, помогает именно в юности обрести нравственные ориентиры. Практика показывает: если учитель не научит детей слышать голос писателя, если литература не откроется школьнику на уроках, то, скорее всего, она не откроется ему никогда.

Самое главное при этом — правильность исходных позиций. Однако в послед­ние годы, вместо того чтобы вдумчиво переосмыслить пережитое, мы бросаемся из одной крайности в другую.

Конечно, особенно досталось при переоценке ценностей советскому периоду. Фурмановского Чапаева в одно­часье заменила бабелевская «Конармия». Стро­ительство узкоколейки в романе Островского «Как закалялась сталь» оказалось отодвинутым рытьем платоновского котлована. И не сердце Данко — «Собачье сердце» постигается на уроках литературы. Понятно, что горьковская Пелагея Ниловна уступила место солженицынской Матрене, а Павел Власов — Ивану Денисовичу. Дети пишут теперь сочинения о евангельских мотивах в творчестве русских писателей.

Дальше — больше. Вот школьная «Хрестоматия по русской литературе ХХ века», изданная «Просвещением». Блок в ней без «Двенадцати», Есенин, естественно, без «Руси советской». Нет ни «Левого марша», ни «Во весь голос» — этого, по словам Пастернака, «предсмертно-бессмертного» произведения Маяковского. ­Не так давно чеховскую «Чайку» гримировали под горьковского «Буревестника». Сейчас дело идет к тому, что буревестников либо перестреляют, либо подгримируют под чаек.

Так что же изменилось? Вчера вырывали из истории и литературы одни страницы, сегодня — другие, но, очевидно, новые страницы должны быть прочитаны не вместо старых, а вместе с ними[39].

Внедрение «двойного стандарта» в школьную экономику сде­лало ее нищей. Создалась удивительная ситуация: сколько бы денег ни по­падало в систему образования, они исчезают, не доходя до ре­бенка.

Все началось с того, что губернаторы субъектов Федерации перестали платить учителям, получая трансферты из Москвы, пуская школьные деньги на прибыльные, как им казалось, проекты: «Учителя потерпят, а вот мы их деньги поместим в выгодное место, а потом им вернем и на региональные нужды заработаем». То ли выгодные места оказалось не такими выгодными, то ли возвращать не захотелось, но однажды оказалось, что губернаторы учителям должны громадные суммы. Возмущенные учителя под предводительством профсоюзов ринулись в Москву — выбивать из правительства свои деньги.

В результате такого отношения к образованию пришла в совершенную негодность вся «материальная часть». Более 30 % школьных зданий находятся в аварийном состоянии. Более 50 % — требуют капитального ремонта. Не менее 30 % сельских школ до сих пор оборудованы печным отоплением и не оборудованы канализацией. Во многих школах Сибири и Урала сотни учителей и детей героиче­ски продолжали занятия при нулевой температуре в классах, так как из-за того, что летом не провели профилактические мероприятия, отопление пришло в негодность.

Заработная плата — это единственная статья расходов, на которую в системе образования еще идут деньги. Эта статья в общем бюджете образования составляет лишь от 30 до 45 % от всех остальных затрат.

Приходят в негодность библиотеки, и безнадежно отстают от современных требований учителя, потому что нет денег на газеты, журналы, конференции и просто на самообразование.

В настоящий момент Россия не может себе позволить ро­скошь бесплатного высшего образования, как это делается в Гер­мании, Франции, Швейцарии и некоторых других странах Западной Европы. В развитых странах давно уже поняли, что целью образования явля­ется , не только изготовление специалистов, а формирование полноценных граждан своей страны. Расчеты показывают, что дешевле финанси­ровать всеобщее высшее образование, чем платить пособия по безработице полчищам слоняющихся без дела безграмотных и ни к чему не приспособленных, озлобленных молодых людей, постоянно тяготеющих к криминалу, забастовкам и наркотикам, а также соде­ржать непомерную армию полицейских для их усмирения, тюрьмы и больницы для тех из них, кто не смог приспособиться к такой жизни.

Во Франции практически все молодые люди получают бесплатное высшее образование, и число студентов там вдвое больше, чем в России. Очевидно, что Франция не нуждается в нескольких тысячах дипломированных искусствоведов ежегодно — почти все они в дальнейшем работают по другим специальностям, но государство позволяет каждому получить то образование, которое он считает нужным. Дипломированный искусствовед вряд ли пойдет грабить и насиловать — такого поведения, скорее, следует ожидать от разозлившегося на весь мир неуча. Кроме того, учеба приучает к постоянной работе над собой[40].

Регион СНГ сейчас претерпевает радикальные социально-экономические и политические преобразования. Как уже было отмечено выше, существенные изменения происходят в сфере социальных взаимосвязей. В принципе очевидно, что, как бы ни велики были текущие препятствия на пути этих изменений, взаимосвязи в «труде и управлении» эволюционируют в направлении тех двух- и трехсторонних систем производственных отношений (предприниматели, профсоюзы, государство), которые были характерны для рыночной экономики после Второй мировой войны.

Однако это движение в регионе СНГ существенно корректируется двумя обстоятельствами долговременного характера.

Во-первых, социокультурными ценностями общинного коллективизма, ко­то­рые сохранили глубокие корни в массовом сознании населения с дореволюционных и более отдаленных времен в качестве феномена азиатского менталитета.

Во-вторых, значение имеет и менталитет тотального социалистического планирования экономики и общественной жизни, своеобразный коллективизм которого состоит в ориентации общественного сознания на приоритет «государственных» и «исторически-перспективных» общественных благ.

В принципе, коллективистское сознание — не негативное явление. Коллективный договор, производственная ­демократия представляют собой своеобразные плоды коллективизма. Социалистический коллективизм в определенных условиях также играл положительную социальную и экономическую роль. Азиатский, общинный тип организации производства и группового сознания в послевоенные годы породил такую «коллективистско-рыночную» модель производственных отношений, которая обеспечила сначала Японии, а затем и ряду других азиатских стран ( Южная Корея, Сингапур, Малайзия, а также Китай и др.)невиданный экономический рост и социальное согласие.

Аналогичным образом многогранно можно охарактеризовать и антипод коллективизма — протестантский буржуазный индивидуализм, который в одних обстоятельствах проявляется как «хищнический капитал», а в других — как «стимулятор творческого производительного труда».

Большую роль в том, чтобы склонить «весы истории» в ту или другую сторону, играет психология «азиатского» работника. В основе его трудовой этики — забота о товарищах по труду. В начальнике он, прежде всего, пытается понять его личные, человеческие качества, и главным образом от этого зависит уровень его исполнительности и инициативы. В случае конфликта он занимает неформальную позицию, стремясь к компромиссу, гармонии и опираясь на обычаи и традиции. Поэтому азиатский рабочий больше предпочитает убеждение, консультации, консенсус, чем открытое столкновение. Популярен в связи с этим принцип «идти между», т. е. добровольное взятие на себя обязательств достичь компромисса в трудовом споре. Умение использовать эту склонность рабочего дает менеджеру дополнительные возможности к урегулированию конфликта. Японцы, вводя в 1950‑х гг. рынок, оказались, пожалуй, первыми, кто обратил внимание на эти общинные стороны коллективного сознания: взаимопомощь, принцип «один за всех — все за одного». В результате механизм коллективной ответственности, родившийся в азиатской общине, большой азиатской семье, стал работать не на главу клана, а на рынок, точнее, на предпринимателя, сформировавшего из своего клана трудовой коллектив и ставшего его главой. И характерно, что по пути Японии сегодня идут или стремятся идти не только ее слаборазвитые соседи, но и развитый Запад, пытаясь поставить имманентно присущий людям коллективизм на службу рыночной конкуренции.

В настоящее время в России постепенно формируются производственные отношения, характерные для рыночной экономики и аналогичные тем или иным периодам развития социально-институциональных структур промышленно развитых стран Запада и естественно отражающие опыт истории СССР и социокультурную специфику нашего евроазиатского региона.

Исследования социологов показывают, что прибли­зительно две трети производственных конфликтов можно снять созданием общественной атмосферы согласия. А эту атмосферу практичес­ки утверждают организационные структуры, при­ми­ряющие интересы противостоящих сторон главным образом с помощью переговорных процессов. В свою очередь эти процессы идут успешно, если участники переговоров проявляют опре­деленное профессиональное умение формулировать цели, использовать рациональную аргументацию, вести конструктивный диалог с оппонентом.

Наиболее эффективную форму социального партнерства, сочетающего свободу конфликта и ориентацию на совместное участие партнеров в потреблении результатов интенсивного хозяйственного роста, породили экономики рыночного типа, точнее говоря, модели «смешанной экономики», характерные для США, Японии, Западной Европы. Они обеспечивают достаточно продуктивную стыковку микросоциальных и экономических интересов труда и капитала друг с другом и сочетание этого микроуровня с макроэкономическими задачами обществен­ного развития. Россия способна с успехом использовать общие принципы социального партнерства в своей собствен­ной «смешанной экономике», с тем, чтобы на новом и более высоком уровне решать задачу мотивации труда, раскрытия творческих способностей масс и оптимизации производства.

Обществу необходима сегодня культура отношений, апеллирующая к вечным ценностям человеческого бытия, к смыслу жизни, внутренней свободе, лич­ному до­стоинству человека, к творческой силе его воображения. Человек не может получить извне большую свободу, чем та, которой он уже обладает.