ЛЮБОВЬ И ОРГАЗМ 22 страница

делать это опять". Природа бессознательного страха перед анальным

проникновением проявлялась в различных ситуациях. При выполнении

упражнений в моем кабинете я находился позади нее, Мэй сказала: "Я боюсь,

что вы можете что-то вставить мне в задний проход. Знаете, когда я в

первый раз пришла к вам в кабинет, я тоже боялась именно этого. У меня

промелькнула мысль об эрегированном пенисе, но я прогнала ее. Я не сказала

вам тогда об этом, иначе вы сочли бы меня ненормальной".

Теперь можно понять один важный аспект личности Мэй, который отражен

в нарисованной ею фигурке. Усмешка на лице женской фигурки выражает

презрение к мужчине и чувство превосходства над ним. Одновременно она

выражает и презрение к женщине, которая живет с неуклюжим мужчиной и

потому должна доминировать. Однако эти особенности хорошо скрыты позицией

преданности и самопожертвования. Несмотря на сознательную попытку

измениться, Мэй осталась почти такой же, как ее доминирующая мать, с

которой она себя бессознательно отождествляла. Ее пренебрежение к мужчинам

возникло еще и из-за воспоминаний, связанных с применением клизмы.

Бессознательно она рассматривала половой акт как "введение пениса в прямую

кишку" (вагину), которому она подчинялась, несмотря на охватывающее ее

чувство униженности. Подавление этого чувства вызывало презрение к себе и

к мужчине. Комплекс взаимодействия бессознательных сил в личности Мэй

можно понять лучше, если попытаться ответить на ее вопрос "Что вы от меня

хотите?" Мэй, полагая, что мужчина хочет видеть в ней свою мать,

заботилась о нем, исполняла его желания. Именно это и произошло с первым

ее мужем. В то же время она ожидала от него желания "проникнуть в ее

анус", в точности угадав эту его склонность.

Мэй не могла отделить роль матери, которую она играла для мужа, от

позиции сексуального подчинения. Это были взаимно сбалансированные

позиции, которые уравновешивали ее чувство неполноценности (по формуле:

сексуальный объект тождествен ее анусу) и превосходства (по формуле: мать

тождественна защитнице). Точно так же презрение к мужчине отражало ее

презрение к себе самой. Очевидно, что ложным недостатком ее личности

являлось то, что в ней отсутствовал образ женщины, равноценной своему

мужу, достойной быть матерью для его детей. В своей сексуальной роли Мэй

изображала маленькую девочку, которая подчиняется процедуре введения

клизмы. Мэй допускала, что может быть сексуально незрелой, однако

воспринимала себя как зрелого человека в других отношениях. Было очень

трудно убедить ее в том, что в этом отношении она оставалась маленькой

девочкой, вырядившейся в материнские башмаки.

Анализ личности Мэй позволяет объяснить, что ее невротические

склонности приводили к неспособности достичь вагинального оргазма.

Проблемы моей пациентки не были чисто психологическими, они также

отражались в напряженности ее тела. Пассивность сочеталась со снижением

подвижности. Мышечные напряжения охватывали пояснично-крестцовую область,

ягодицы, и это сильно снижало подвижность таза. Через уподобление мужчине,

то есть фиксируя сексуальные чувства на клиторе, Мэй отрицала, что

является сексуальным объектом (пассивным, подчиненным), и утверждала свое

право считаться равной мужчине (активной, агрессивной). Фиксация на

клиторе компенсировала чувство неполноценности, ассоциированное с

проникновением в ее тело. При этом, однако, невроз Мэй углублялся и ее

проблемы усиливались. В моей клинической практике я никогда не встречал

женщины, которая была бы счастлива и удовлетворена браком, если она

получала сексуальную разрядку только путем стимуляции клитора. Каждый

брак, в котором обыкновенно использовалась такая практика, приносил

разочарование, возникали конфликт и неудовлетворенность.

Мэй сообщила, что ее первый муж прослушал курс для женатых мужчин в

университете, и что они в своих сексуальных отношениях следовали советам,

изложенным в специальной литературе. Поскольку, согласно этим книжкам,

женщине несвойственно испытывать вагинальный оргазм, ее муж считал, что

необходимо сконцентрироваться на клиторе. Когда я начал консультировать

Мэй, то предложил, чтобы она прочитала книгу Марии Робинсон "Мощь

сексуальной уступчивости". Вот ее реакция на эту книгу: "Мне очень жаль,

что я не прочла ее лет десять назад. Уверена, что тогда бы моя сексуальная

жизнь сложилась по-иному".

Клиторальный оргазм представляет собой одну из форм женской

оргастической импотенции. Другая форма оргастической импотенции возникает,

когда женщина вообще оказывается неспособной достичь кульминации на

протяжении полового акта, несмотря на различные формы стимуляции. Я бы не

стал навешивать на таких женщин ярлык фригидности, для многих из них

половой акт очень привлекателен, они получают удовольствие от интимной

близости с мужчинами. Однако есть и такие, которые лишены эротического

влечения к мужчине и потому фригидны. У такой женщины влагалище не

увлажняется, и половые отношения поэтому вызывают боль. Подобные случаи

сексуальной бесчувственности больше были свойственны викторианской эпохе.

Этой проблеме посвящены многие исследования, ею занимался ранний

психоанализ. Наш интерес, однако, обращен к проблеме оргастической

импотенции, которой уделяли гораздо меньше внимания. Чтобы глубже

проиллюстрировать эту проблему, я расскажу об истории и личностных

проблемах другой пациентки, которой не удавалось достичь сексуальной

кульминации.

Дорис всегда, всю ее сознательную жизнь, влекло к мальчикам. В

сексуальных ощущениях никогда не было недостатка. Девочкой она приспускала

трусики между ног, потому что они вызывали эротические ощущения в области

гениталий. Когда Дорис стала взрослой, она легко возбуждалась и переживала

сильное желание вступать в половые сношения. Ее проблема лучше всего видна

в ее описании фантазии, которая посетила ее после мастурбации:

"Я наполовину спала, наполовину бодрствовала и думала, что всегда что-

то скрываю от людей. Я боюсь целиком отдать себя. В этот момент у меня в

голове возник образ закрытой коробки, которая заключала в себе то, что я

утаиваю. Я открыла ее, но она оказалась пустой. Я испугалась и подумала:

это мое представление о какой-то тайне, которую я скрываю, и к тому же

боюсь, что никакой тайны нет, а если она есть - то я не знаю, что это за

тайна и как ее раскрыть".

Этот образ опустошенности - именно то, что беспокоит многих. Пациенты

часто озабочены ощущением опустошенности или чувством пустоты. Поскольку

на самом деле все обстоит иначе, как объяснить это внутреннее чувство?

Когда человек чувствует опустошенность, это говорит об отсутствии любви -

любви к себе, к человеку противоположного пола, к семье, ближним или

друзьям. Коробка в фантазии Дорис представляла не только влагалище,

символом которой она была, но и грудь, внутри которой скрыто сердце.

Возможно, Дорис могла бы сказать: "Не знаю, есть ли у меня сердце, а если

есть - то что оно собой представляет и как до него достучаться?".

Дорис всегда двойственно относилась к своей женственности. В курсе

терапии она осознала свои гомосексуальные чувства. Близость к подругам

возбуждала ее сексуальность. К счастью, Дорис удалось пережить этот факт и

не испугаться. Она никогда не участвовала в гомосексуальных контактах и

всегда имела половые отношения только с мужчинами. Гомосексуальные чувства

составляли часть комплекса, куда была включена сильная зависть к мужчинам.

Несколько раз она сообщала, что чувствовала желание быть мальчиком и иметь

пенис. Однажды ей приснилось, что у ее сестры есть пенис, и она заметила:

"Это не выглядело странным. Это было очень обычно и заметно, и это

позабавило меня. Она могла быть мной, или сон мог выражать мое желание,

чтобы он был у меня". Когда Дорис родилась, ее родители сожалели, что не

родился мальчик.

Фантазии и мечты являются предметом множества интерпретаций. Пустая

коробка в фантазии Дорис могла представлять ее сожаления об отсутствии

пениса. Без него Дорис ощущала пустоту и неподвижность. Но если такая

интерпретация правильна, было бы точнее сказать, что неспособность любить

и чувство пустоты Дорис связывала с отсутствием пениса.

Дорис страдала двумя физическими недугами. У нее случались постоянные

приступы бронхиальной астмы, и к тому же она страдала от нейродермита,

приступы которого временами были столь жестокими, что приходилось часами

лежать в ванне с раствором крахмала. Ее астма послужила причиной

оргастической импотенции. Во время приступа человек не может выдохнуть, а

оргастическая импотенция означает неспособность разрядиться сексуально.

Оба этих состояния прояснились в курсе терапии, когда мы проанализировали

их значение.

Сновидение, о котором рассказала Дорис, указало на некоторые

особенности ее сексуальной проблемы. "Я гуляла по улице с К. (маленькой

девочкой), - рассказывала она. Мы остановились на углу, чтобы купить газе

ту, и мужчина, который там находился, искоса посмотрел на нас. Потом К.

заявила, что знает его, и что он предложил ей 10 долларов за то, чтобы она

пососала палочку сахарного тростника. Я знала, что она подразумевала, и

ужаснулась, что это произошло с ней в таком возрасте, и что ничего уже не

изменишь. Я боялась, что он заразил ее, и была смущена тем, что она так

свободно говорит об этом. Она выглядела такой невинной". Дорис не

сомневалась, что она отождествляется с этой девочкой из ее сна. Она

сознавала, что воспринимает зрелую сексуальность, как юная девушка, и это

вызвало у нее чувство отвращения.

Только память играла важную роль в распутывании клубка ее чувств.

Дорис вспомнила, как она в возрасте трех лет вместе с маленьким мальчиком

лежала на диване и наблюдала за тем, как ее мама обмывала и пеленала

новорожденную сестричку. Она вспомнила сексуальные чувства, которые эта

сцена вызвала у нее. А еще она припомнила, что в это самое время страдала

сильными запорами. Она по нескольку дней не могла освободить кишечник и

помнила большую, тяжелую, шарообразную фекальную массу, которая помещалась

в прямой кишке. Она рассказывала: "Я чувствовала ее. Она будто заполняла

часть меня, была моей составной частью. И еще я боялась ее, боялась

выпустить ее из себя, но одновременно понимала, что это необходимо, так

как чем дольше я терплю, тем хуже себя чувствую. Я знала, что это

болезненно и что мама рассердится или расстроится".

Развязка этого случая получилась довольно волнующей. Это произошло

вскоре после того, как Дорис рассказала об этом воспоминании. Очередная

беседа началась с ее заявления о том, что она не такая, как остальные

девочки. Она чувствует себя с ними неуютно. Она заявила: "Я не могу

сплетничать. Мне трудно с малознакомыми людьми. Я боюсь, что они раскроют

то, что мне дорого, а еще больше - догадаются о том, чего мне не хватает.

Мне стыдно за то, в каком состоянии моя кожа. Я не хочу, чтобы кто-нибудь

увидел ее".

Затем Дорис рассказала о мечте, которая сохранилась у нее с детства:

"У меня была мечта, что мой отец входит в мою комнату, когда я сплю, и

делает меня беременной, а я не догадываюсь об этом. Это меня очень

пугало". Она добавила, что отец пил, и она боялась, что он может потерять

голову и войти к ней с топором.

- Что бы он сделал? - спросил я.

- Отрубил бы мне голову, - сказала она.

- Что бы это могло означать? - задал я вопрос.

- Он мог сделать что-нибудь со мной, а я бы не узнала об этом, -

ответила она.

Я интерпретировал это таким образом: если бы отец Дорис вынудил ее

потерять голову, она должна была бы вступить с ним в связь и забеременеть.

Такая фантазия может родиться у ребенка, если на каком-то уровне сознания

она чувствует, что своему отцу нельзя доверять. Дорис было необходимо

"сохранить свою голову", чтобы защитить себя, если отец потеряет свою.

Потребность сохранить собственную голову и желание проявить себя в оргазме

породили личностный конфликт, который делал Дорис безучастной во время

полового акта.

Фантазию можно было бы интерпретировать как выражение детского

желания этой женщины забеременеть от отца. Здесь очевиден один из важных

бессознательных конфликтов: желание забеременеть и страх этого. Затем

Дорис отметила, что во время своего замужества она снова и снова старалась

забеременеть, но этого не происходило. Эта беседа выявила некоторые

особенности ее отношения к собственному животу.

Моя пациентка сказала, что он всегда создавал ей проблемы. Она всегда

старалась подтянуть его, сделать поменьше и пожестче, но это влияло на ее

дыхание и вызывало тревогу. Чтобы достичь какой-то степени релаксации на

первой стадии терапии, я предложил ей перестать обращать внимание на свой

живот и не стараться подтянуть его. Она сказала: "Он всегда выглядел так,

будто я беременна, а я не была беременной. Бессознательно я боялась, что

беременна и что это будет заметно". Лежа на кушетке, она вдруг выкрикнула:

"Мой живот! " - и начала отчаянно рыдать.

В свете вышесказанного можно понять одну из причин кожных высыпаний

на ее лице. Мне показалось, что они могут играть отвлекающую роль, и я

спросил ее: "Почему вы допускаете, чтобы ваша кожа нарывала?"

Поколебавшись, она ответила:

- Чтобы не обращали внимание на мой живот. Я всегда боялась, что он

слишком заметен. Потом она добавила:

- Всю жизнь я боялась выпятить живот, страшась, что покажется, будто

я беременна. Ведь это совсем не так, - настойчиво повторяла она.

Может, этот страх был связан с ее неспособностью достичь

оргастической развязки? Я спросил об ассоциациях, которые вызывает у нее

слово "оргазм".

- Что это слово значит для вас?

- Отпускание, боль и грязь. Потерю контроля и страх, что выйдет что-

то, и мне будет стыдно, - она зажмурила глаза и добавила:

- Мои глаза не хотят видеть чего-то.

- Чего именно? - спросил я.

- Эту грязь, я не хочу, чтобы кто-то еще увидел ее, - объяснила она.

Проанализировав слово "грязь", можно его интерпретировать единственно

как большую тяжелую фекальную массу в прямой кишке, с которой она боялась

расстаться. Дорис боялась "напачкать" и боялась, что ее мать рассердится и

ей будет стыдно, а, кроме того, она боялась, что эта масса окажется

новорожденным ребенком. Последнее могло бы выявить ее вымышленные

сексуальные преступления с отцом. Здесь отчетливо видна картина

психоаналитической концепции отождествления каловой массы с ребенком. Но

мне бы хотелось подчеркнуть связь испражнений с оргастической импотенцией.

Оргазм для Дорис являлся отпусканием, выведением прочь, отторжением.

Каловые массы - эквивалент ребенка, который, в свою очередь, эквивалентен

сексуальным чувствам. Каждое отклонение в функциях кишечника будет

отражаться в соответствующих нарушениях сексуальных движений.

Функциональное единство пищеварительного тракта таково, что подобные

нарушения возникают на обоих концах этого полого органа, который подобен

трубе. Поэтому могут быть затруднения и с его опорожнением, и с

заполнением. Дорис испытывала другую трудность, имевшую отношение к

оргастической импотенции. Она сдерживала сосание и кусание. Мы обсудили

это. В тот раз Дорис положила большой палец в рот. Когда она покусала его

зубами и энергично пососала, влагалище затопили сексуальные ощущения. Рот

и влагалище - гомологичные органы, если рассматривать их как

воспринимающие (рецептивные) полости. Важность их функциональных отношений

в сексуальности уже обсуждалась в предыдущих главах. Когда моя пациентка

ощутила сексуальное чувство, она отметила: "Я боюсь кусаться, потому что

если я начну делать это, то откушу что-нибудь (грудь, пенис). Почему мне

так страшно проглотить?" Она зарыдала и снова повторила вопрос. Затем

прибавила:

- Я чувствую что-то. Это моя вина. Проглотить - значит забеременеть.

Это как оргазм.

Глубокое желание Дорис и ее страх забеременеть частично послужили

причиной затрудненного глотания. Это уверенность маленького дитяти, что их

мать забеременела, взяв что-то в рот. Малышка мнит, что, не проглотив, не

хлебнув это внутрь, она избежит беременности. Но почему же Дорис хотела

зачать? Сказав, что она хотела стать лишь как мать или занять место матери

по отношению к отцу, мы объясним только психологическую мотивацию. Но где

же физические потребности, вызывающие это желание? Ребенок - символ любви.

Состояние беременности означает, что женщину любят и что она наполнена

любовью, то есть энергией любви. Страх Дорис и ее вымышленная пустая

коробка, которую можно воспринимать как символ отсутствия любви, объясняет

ее желание зачать. У взрослой женщины так же, как у девочки, беременность

идентична состоянию любви. Это один из самых легких путей избежать

внутренней пустоты.

Вспомнилось и еще кое-что. Дорис припомнила, что, когда она была еще

совсем маленькой, мать рассказала ей, откуда берутся дети. Она поняла, что

матери потребовалось большое усилие, чтобы вести такой откровенный

разговор. Когда мать закончила, вспомнила Дорис, она выскочила из комнаты

со словами: "Я не верю этому, я не верю этому! " Но потом она добавила:

- Я не помню мать беременной, хотя у нее был большой живот перед тем,

как она родила сестру. Все, что мне запомнилось, - как она пришла из

роддома с новорожденной сестрой, когда мне было три года.

Дорис не могла не сознавать состояния своей матери. Если она

блокировала воспоминание об этом, то только для того, чтобы отрицать

значение большого, полного живота, ведь когда-то у нее тоже был большой

живот (кишечник, полный фекальных масс), и она истолковала информацию,

полученную от матери, в том смысле, что ребенок рождается через анальный

проход. Проблема Дорис во многих отношениях связана с тем, что она "такая

большая и что ее так много". Ей рассказали, как рождается ребенок; в ее

юном возрасте это произвело столь сильное впечатление, что ее развитие

нарушилось. Генитальность смешалась с оральным стремлением к любви и с

анальным беспокойством. Ее "коробка" не была пуста, она была наполнена

подавленными чувствами. Анализ выявил, что Дорис хотела забеременеть, что

бы удовлетворить свои оральные потребности. Но беременность означала

опасность. Она заставила бы ее отказаться от своего влечения к отцу и

сопровождалась проблемой, казавшейся неразрешимой: как родить ребенка, не

"напачкав" при этом. Оральность обременялась генитальным чувством. Дорис

боялась кусать или глотать, страшась, что это приведет к беременности.

Затрудненность дыхания обнаруживала страх выпустить что-то из себя.

Неспособная действовать взрослым образом и неспособная вернуться вспять в

детское состояние, Дорис могла реагировать только плачем или приступами

ярости. Ее чувства требовали разрядки; ей была нужна любовь и

привязанность, возможность отдавать любовь и получать ее от другого. Пока

это не заканчивалось, Дорис была блокирована своим страхом "пропустить

внутрь" и "выпустить наружу". Секс для нее был отчаянной попыткой извлечь

любовь из неразберихи в лабиринте противоречивых чувст, которые составляли

ее личность. Она пыталась таким образом добраться до собственной

сердцевины. Неудивительно, что она заблудилась в запутанной ситуации и

утратила чувство направления (точку кульминации).

Глубокие чувства не исчезли. Она сообщала: "Мне нужен не секс, а

близость. Мне нужно, чтобы меня охраняли и любили, но если бы я пошла к

отцу, он воспринял бы это как сексуальное желание и оттолкнул бы меня. Моя

мама не понимала моих чувств к нему. Она все связывала с сексом. Любовь,

которой я хотела от отца, в ее сознании оборачивалась сексом, и он знал

это и отталкивал меня. Я не могла пойти и к ней. Я поэтому не могу быть

свободной и раскрепощенной. Я тоже перегружена сексом. Он пропитал мой ум,

сознательное и бессознательное. Он пронизал все мое существо".

После такого выражения чувств форма невротической сексуальности Дорис

стал постепенно разрушаться. Она использовала секс для того, чтобы

добиться близости и любви, но потерпела фиаско. Ее ошибка заключалась в

том, что она пользовалась примером своих родителей, которые путали детскую

любовь со взрослой сексуальностью. После летнего перерыва, когда лечение

продолжилось, Дорис поняла, что могла бы отбросить свою инфантильную

привязанность и зависимость от мужчины, если бы захотела достичь

эмоциональной зрелости. Она внезапно оставила эту точку зрения и приняла

решение видоизменить сущность отношений с мужчинами.

Кожные высыпания еще возникали на отдельных частях тела, но на лице

исчезли. Анализ выявил, что это было вытеснением детского мастурбирования.

Девочкой Дорис не могла прикоснуться руками к гениталиям. Она использовала

трусики как промежуточный механизм. Хотя, будучи взрослой, она регулярно

мастурбировала, ей никогда не удавалось достичь кульминации или развязки.

По ходу анализа она поняла, что была бы способна сделать это для себя

(дать себе удовольствие и блаженство) и очень хотела добиться этого.

Два события позволили разрешить ее проблему. Из-за возникшего

сильного фурункулеза Дорис на неделю попала в больницу. Там она впервые

почувствовала себя свободной от нажима, который она испытывала на работе.

Она осознала принужденность своего положения на службе. Дорис к концу

каждого рабочего дня чувствовала глубокое нервное истощение и не могла

спокойно добраться до дому или заняться собой. Когда Дорис вышла на работу

после лечения, она изменила ритм работы и впервые почувствовала физическую

усталость, которая раньше маскировалась принужденностью. Необходимость

уделить больше внимания улучшению собственного самочувствия сфокусировала

ее энергию и внимание на ней самой. В результате чувство самостоятельности

углубилось, а чрезмерная вовлеченность во внешние ситуации,

взаимоотношения с мужчинами и в работу снизилась. Вместе с новыми

чувствами появилась независимость. И Дорис сказала, что во время

мастурбации ей удалось добиться кульминации.

Вторым событием стал уход с работы, за которую она держалась много

лет. Она подумывала оставить ее, но жизнь опередила ее действия. Ее

уволили, заплатив приличную сумму, и она почувствовала, что освободилась.

В течение некоторого времени ей не надо было ходить на службу, это

произошло впервые в жизни, и она смогла "отпустить себя". В контексте

нового отношения к жизни и вновь открываемой самостоятельности в половом

акте появились оргастические ощущения. Они были не совсем такими, как

хотелось, но они появились, увеличиваясь числом и качеством по мере того,

как ее личность созревала и расцветала. Наконец, Дорис познакомилась с

молодым человеком, который был понимающим, но не привязывал к себе,

нежным, но не навязчивым. Их связь стала источником удовольствия для

обоих. Это сыграло определенную роль в том, что она ощутила себя и стала

более женственной.

Дорис преобразилась. Выражение ее лица смягчилось, она выглядела

счастливой, глаза сияли. Телесные ощущения хорошо повлияли на нее. Ощутив

собственное тело, она обрела желание заботиться о нем, а значит, есть

хорошую пищу, спать, бывать на свежем воздухе и заниматься гимнастикой.

Оставалось еше множество проблем, как психологических, так и

физиологических, но Дорис обрела новую безопасность и новый облик. Как

цветок, который долго развивается, а потом расцветает за одну ночь,

перемены превратились в действия. Но только такие медленные изменения,

которые равносильны развитию, а не магическому превращению, надежны и

необратимы.

Я лечил множество женщин, которые обрели какую-то меру оргастической

потенции, разрешив внутренние конфликты. Это всегда сложный процесс. Мы не

должны обманывать себя, что оргастической потенции можно достичь обходным

путем или манипуляцией. Секс - не изолированный феномен. Сексуальные

функции женщины отражают ее женственность либо отсутствие таковой.

Если мы сталкиваемся с женской оргастической импотенцией, необходимо

раскрыть глубинный внутренний конфликт личности. Инфантилизм, незрелость и

омужествление - вот что тормозит развитие личности женщины. Именно это

препятствует ее сексуальности и не дает достичь сексуальной завершенности.

Именно это невозможно уничтожить просвещенностью в вопросах секса. Если мы

хотим глубокого понимания проблемы, необходимо проникнуть в глубины -

туда, где произошел сбой развития женской личности и функций женского

организма.

Глава 14. ДВОЙНОЙ СТАНДАРТ

Не нужно обладать буйным воображением, чтобы понять, что сексуальные

проблемы женщин имеют определенное отношение к двойному стандарту морали,

которого вынуждены были придерживаться бесчисленные поколения. Трудно

представить, что нормальная девушка будет воспитываться, не охраняя себя

от сексуальных ухаживаний мужчин или не считая, что, соблазнение унижает

ее как личность. С нашей культурой неразрывно связано понятие "падшей

женщины", однако мы не говорим о "падших мужчинах". Жену, которая имеет

внебрачные половые связи, осуждают, в то время как мужа в таких случаях

только критикуют. Молодая женщина, согласно сексуальной морали, должна

быть стыдливой, а молодого мужчину призывают просто быть благоразумным.

При равенстве прав соблазнитель приветствуется, а соблазненная осуждается.

До недавнего времени удовольствие в сексе было прерогативой мужчины.

Вершиной женской эмансипации стало требование сексуального равноправия и

эквивалентного удовлетворения.

Вред, который наносит женщине двойной стандарт, распространяется

далеко за рамки ограничения ее сексуальной активности. На протяжении

долгих лет он действовал, вызывая расщепление ее единой природы на две

взаимоисключающих сущности: как сексуальный объект, она являлась низшим

существом, а как заботливая и жертвенная мать - высшим существом. Времена

ми эти ценности менялись местами. Женщина, как сексуальный объект, могла

превратиться в замечательную кинозвезду, в то время как мать играла

второстепенную, низшую роль. Куртизанке завидовали и презирали ее,

домашнюю хозяйку превозносили, но смотрели на нее свысока. Современные

психологи говорят женщине, что она может одновременно быть сексуальным

объектом и матерью, куртизанкой и домашней хозяйкой. К сожалению, разлом в

сознании женщины существует до сих пор, и его не излечить упрощенным

отрицанием или же с помощью сексуального просвещения.

Двойной стандарт отводит женщине роль как низшего существа,

определенную ей в западной культуре. Ее личность подавлялась мужчиной и

была погружена в патриархальность. Симона де Бовуар, пожалуй, была не

далека от истины, присвоив женщине титул "второго пола". Долгой и трудной

была борьба женщины, которую она вела со времен римского права, согласно

которому она являлась движимым имуществом мужа, до теперешней свободы и

достоинства равного члена общества. Потребовались значительные усилия,