ПРОБЛЕМА СЛОВА КАК ЕДИНИЦЫ ЛЕКСИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ЯЗЫКА

§ 1. СЛОВО КАК ЕДИНИЦА СИСТЕМЫ ЯЗЫКА

Слово является объектом изучения в словообразовании. На основе одного и того же корня от одного слова образуют­ся ряды других слов (рыба — рыбный — рыбак — рыбац­кий — рыболов — рыболовецкий). Слова могут образовы­вать группировки и на основе общего аффикса, если они вы­ражают одно и то же словообразовательное значение (рыб­ный, сырный, хлебный, сахарный, молочный, мучной и т.д.— все эти прилагательные имеют суффикс -н- и обозначают от­ношение к предмету, названному корнем). Такие группиров­ки слов дают словообразовательные гнезда и типы, которые являются элементами словообразовательной системы языка. В сфере словообразования слово интересует исследователя только как звено в цепи однотипных слов.

Учение о частях речи также имеет дело со словом. Здесь оно выступает как минимальная составляющая части речи, как элемент, входящий в класс наименований предметов или признаков, действий или их признаков и т.д. По принадлеж­ности к части речи слово входит по множество группировок, называемых грамматическими категориями.

Рыба, стена, плита, страна, рука — категория существи­тельных женского рода.

Рыба, ребенок, стрекоза, козел — категория одушевлен­ных существительных ед. числа им. падежа.

Рыба, плыла, холодная, первая — категория женского рода.

Рыба, паровоз, бочка, танк — категория имен существительных.

В учении о частях речи слово рассматривается не как единичная сущность, а как представитель той или иной грамматической категории. В лексикологии слово выступает как индивидуальная сущность, с особым значением, в конкретных связях с явлениями реальной действительности и другими словами.

Слово по значению может быть соотнесено с разными элементами реальности. Например:

Рыба. 1. Живущее в воде и дышащее жабрами позвоночное животное с конечностями в виде плавников и с кожей, покрытой чешуей. 2. Вялый, бесстрастный человек (разг.).

На основе своего индивидуального значения слово вклю­чается в обширные ряды и большие группировки.

Рыба, лягушка, малек, головастик, кит — обитатели во­доемов.

Рыба, — карась, щука, ерш, пескарь, сельдь, треска — род и видовые наименования.

Рыба, птица, зверь — животные.

Рыба, птица, зверь, человек — одушевленные существа.

Рыба, рыбак, снасти, сети, сейнер, улов, промысел, рыболовецкая артель — тематическая группа «рыбный промы­сел».

Рыба, плавать, жабры, плавники, вода, ручей, вильнуть, хвост — набор слов, наиболее часто встречающихся в речи по соседству, и многие другие.

Рыбы, раки, реки — сходство слов по тематической бли­зости и по звучанию.

В лексикологии слово рассматривается и со стороны его звучания: какова судьба этого звучания, как оно сложилось, с каких пор существует, для чего и как использовалось и ис­пользуется.

Таким образом, одно и то же слово рассматривается не­сколькими отделами языкознания, и все-таки нет уверенности, что выяснены все его связи, учтены все ряды, в которые оно входит.

Слово — основная единица языковой системы и потому оно изучается с разных сторон. В нашем пособии слово будет рассматриваться только как объект лексикологии, как индивидуальная сущность, как имя некоторой объективной реалии.

§ 2. КРИТЕРИИ ОПРЕДЕЛЕНИЯ СЛОВА

Что такое слово, кажется, известно всем носителям языка. Каждый, кто учился писать, знает, что слово от слова отделяется пробелом, что слова пишутся раздельно. Но почему же многие останавливаются в недоумении перед тем, как на­писать то же и тоже, также и так же, вышеска­занный или выше сказанный, недовыполнение или не довыполнение и др. Очевидно, далеко не всегда можно точно ус­тановить, имеем ли мы дело с одним или с двумя словами. А как оценить, например, такую пару: никем — ни с кем, од­но слово или три слова? Подобные неясные случаи всесторонне обсуждаются в лексикологии. Ученые пытались найти такие признаки, но которым каждый раз можно было бы со­вершенно точно сказать, слово это или нет. Предлагались морфологические и фонологические критерии определения слова: слово имеет известную последовательность морфем (приставка, корень, суффикс, флексия), допускает определенные сочетания фонем в начале слова, на стыке морфем, в конце слова; на стыке морфем, в конце слова; слово объединяется одним ударением, в речи слово от слова можно отделить паузой.

Однако попытки описать все эти последовательности и сочетания показали их большую пестроту, глубокие различия по языкам и историческим эпохам. Морфологические крите­рии не позволяют бесспорно выделить слово как единицу лек­сической системы.

Известный русский ученый конца XIX века А.И.Томсон полагал даже, что деление на слова принято условно, для практических потребностей письма. Л.В.Щерба и М.Н.Петерсон считали, что определение слову дать невозможно, потому что в разных языках слова очень различаются по своему устройству. С этой точки зрения слова можно разде­лить только на письме, как последовательности букв, отделяемые друг от друга пробелом, иногда обозначаемые прописной буквой и другими графическими средствами. Это графематические критерии выделения слова, ограниченность которых очевидна, ведь ими можно воспользоваться только при чтении готового текста. А если нужно самому написать что-либо, то как узнать, в каком месте разрывать последовательности букв пробелами?

Более популярны семантические критерии определения слова. По этим критериям у слова должен быть в реальной действительности соответствующий объект (референт). «Ко­лесо» — это слово, потому что всем известен такой предмет, как колесо. «Солеко» — это не слово, потому что нет никакого реального предмета, к которому относилось бы такое звучание. По семантическим критериям слово также способ­но образовать высказывание: Дождь! Ах! Бегу! и т. п. Но как быть с такими единичками, как бы, ли, за, не, же и т. п.? По семантическим критериям они не отвечают статусу слова, а из практики каждый знает, что употребляются они наравне с другими словами как самостоятельные отдельности.

Предлагались и второстепенные вспомогательные крите­рии: возможность расчленить последовательность на составляющие, переместить их но отношению друг к другу, пропустить одну из них и т.д. (никто — ни у кого, но нельзя: у кого ни, у ни кого; никто не пришел, но нельзя: ни не при кто шел). Наиболее последовательно и обстоятельно все труд­ности в определении слова рассмотрел проф. А.П.Смирницкий.

Не существует ни одного критерия, который последова­тельно выделял бы все слова данного языка. Трудности воз­растают в тех языках, где слово не имеет развитой системы словоизменения или вообще не изменяется. Характерно, что китайское языкознание не использует понятия «слово». Боль­шинство односложных слов китайского языка позволяет при­менять к ним понятие «цзы» (значащий однослог). «Цзы» представлен на письме иероглифом.

Представители американской дескриптивной лингвисти­ки (Л.Блумфильд, Г.Глисон и др.) считали возможным ог­раничиться понятием «морфема», не решая вопроса о грани­цах слова.

Но в языках с развитой системой словообразования и словоизменения обойтись без понятия слова нельзя, слиш­ком отчетливо разграничиваются нос и носить, даль и даль­ний, пять и пятерка, железно и железо. На материале флективных языков проф. А.И.Смирницкий расчленил проблему слова на проблему отдельности и проблему тождества слова.

§ 3. ПРОБЛЕМА ОТДЕЛЬНОСТИ СЛОВА

Проблема отдельности слова состоит в поисках критери­ев, которые позволят отличить целое слово от его части (морфемы) и целое слово от сочетания двух слов (фразеосоче-тания). А.И.Смирницкий предлагает критерии смысловой законченности и грамматической оформленности. От морфе­мы слово отличается смысловой законченностью, от сочетания слов — грамматической оформленностью.

Эти критерии не являются универсальными. Единицы, об­ладающие смысловой законченностью, могут не иметь устой­чивой грамматической оформленности. Ср.: нездоровится — не очень здоровится; негде сесть — есть где сесть; ничем — ни с чем. В немецком языке широко распространено отделение от глагола приставки и вынесение ее в конец предложе­ния <…>.

И все-таки для подавляющей части словаря эти крите­рии удовлетворительны. Различие между морфемой и сло­вом осознается каждым носителем языка. Это проявляется, в частности, в том, что значение слова отчетливо воспринима­ется и в речевой последовательности: дождливый, в дождли­вый день, дождливый сезон, дождливый край; и в языковой группировке: дождливый, солнечный, пасмурный, туманный, знойный и т. д.

Значение морфемы в речевой последовательности не воспринимается. Его можно осознать, притом не всегда от­четливо, только при специальном подборе языковой группи­ровки: дождливый, сонливый, смешливый, ребячливый, пот­ливый и т.п. Из этой группировки морфема -лив- выделяется как указание на склонность к чему-либо. На это психолинг-вистическое различие указал В.3. Панфилов.

Критиерии отличия слова от фразеологического сочетания активно обсуждались советскими учеными в конце 1960-х годов. По семантическим критериям слово и фразеологическое сочетание часто оказываются неразличимыми (ср. участвовать и принимать участие, помогать и оказывать помощь, безразлично и как с гуся вода). Некоторые фразеологии (например, Н.М.Шанский настаивали на том, что фразеологизм равен слову и в нем не выделяются составные части — слова. Однако критерий грамматической цельнооформленности, предложенный А.И.Смирницким, оказался сильным. Вхождение в состав фразеологизма цельнооформленных составляющих существенно отличает его от отдельного слова. Напри­мер, в составе фразеологизма возможны перестановки состав­ляющих, чего не должно быть в слове (заправлять арапа =арапа заправлять), возможны замены составляющих (бог его знает, шут его знает), гораздо богаче семантические воз­можности, так как в выражении значения участвуют несколь­ко слов («медвежья услуга» не имеет эквивалентного слова) и т.д.

Таким образом, слово удается выделить по критериям смысловой цельности и грамматической оформленностив ихсовокупности.

§ 4. ПРОБЛЕМА ТОЖДЕСТВА СЛОВА

После того как слово выделено, возникает проблема оп­ределения его границ: как узнать, что встретившиеся в конкретных высказываниях формы есть действительно формы од­ного и того же (того же самого) слова. Можно ли считать од­ним словом стол и столы, лиса и лисица, тво­рог и творог, рельс и рельса? Можно ли отно­сить к одному слову случаи употребления одного звучания в разных значениях (зуб человека и зуб пилы)? Известно, что А.А. Потебня каждое употребление слова считал разным сло­вом. По мнению А.И.Смирницкого, различия в грамматичес­ких значениях не нарушают тождества слова. Слово как еди­ница может иметь варианты.

Лексикологи различают несколько типов вариантов слова на основе определения А.И. Смирницкого: «Что касает­ся лексических разновидностей слова, то для того, чтобы эти разновидности представляли собой варианты одного и того же слова, необходимо: во-первых, чтобы, различаясь, они име­ли общую корневую часть, а следовательно, материально, в звуковой оболочке выраженную лексико-семантическую общность; во-вторых, чтобы вместе с тем не было соответствия между материальными, звуковыми различиями и различиями лексико-семантическими, т.е. чтобы первые не выражали последних».

Для языка как системы характерны следующиетипы вариантности слова. 1.Фонетические варианты: матрас — матрац, строгать—стругать, твóрог — творóг.

2. Словообразовательные варианты: синонимичный — синонимический, табурет — табуретка, подсолнух — подсол­нечник, очищение — очистка.

3. Формообразовательные варианты: прожекторы.— про­жектора, мной — мною, поезжай — езжай, в цехе — в цеху, выбрось — выброси.

4. Морфологические варианты: окно — окна — окну — окном и т. д., читал — читаю — буду читать и т.д.

5. Лексико-семантические варианты слова (ЛСВ):

Молодой 1 ЛСВ — юный, небольшой по возрасту,

2 ЛСВ — недавно начавший расти, существовать (дерево, картофель, сотрудник),

3 ЛСВ — недавно приготовленный, без достаточной крепости (сыр, квас, вино),

4 ЛСВ — свойственный, присущий молодости (задор, энтузиазм),

5 ЛСВ — только что вступившийв брак (позд­равить молодых).

Все эти значения связаны между собой отношениями се­мантической производности, что и позволяет говорить о лексико-семантической вариантности. Варианты не препятствуют тождеству слова, основой которого является материальная оболочка, звучание слова.

Одно из наиболее убедительных решений проблемы слова принадлежит, на наш взгляд, В.М.Жирмунскому, который определяет слово как кратчайшую единицу языка, самостоятельную по своему значению и форме. Семантическое единство лежит и основе выделения слова, но оно обязательно должно опираться на формальное. Сложным является во­прос о пограничных явлениях, лежащих между формами од­ного слова и разными словами. Таковы, например, в русском языке формы степеней сравнения прилагательных (белый, белее, белейший — одно слово или разные слова?). Спорным является отнесение к одному слову видовых пар рус­ских глаголов (знать — узнать, ехать — приехать и т.п.). На границе между формами слова и отдельными словами ле­жат так называемые аналитические формы слова (буду пи­сать, самый большой, всего дороже и т.п.). Привлекает вни­мание и вопрос о супплетивных формах слова (иду — ходить, человек — люди, дети — ребенок и др.). Убедительным пред­ставляется вывод В.М.Жирмунского о том, что формы од­ного слова представляют собой иерархию: есть бесспорные формы данного слова, образующие ядро слова, и погранич­ные формы, уводящие от слова к сочетаниям слов.

В целом, определяя слово как единицу системы языка, мы можем воспользоваться принципом поля. Категория слов образуется единицами, целостными по своему значению и грамматической форме. Но этими единицами она не исчерпы­вается, они образуют ядро системы слов. На ее периферии находятся членимые слова, слова служебные (предлоги, час­тицы, союзы, артикли) и т.п.

Таким образом, слово поддается определению на осно­ве типичных признаков его бытования без учета периферий­ных, переходных случаев, стоящих на грани между словом и частью слова.

Печатается по кн. Лексическая система языка. Воронеж, 1984. С.19-26.