ПРОБЛЕМА ОПРЕДЕЛЕНИЯ СЛОВА

1. Никто не сомневается в том, что единицей лексики (соответственно: лексикологии) является слово; но как только речь заходит об определении этой единицы, многое сразу же становится сомнительным и спорным.

Это обусловлено несколькими причинами.

В слове перекрещиваются самые различ­ные лингвистические интересы: фонетические, морфоло­гические, лексикологические, синтаксические, социо– и эт­нолингвистические, не говоря уже о слове как объекте логики, психологии, философии, а в наше время также и общей семиотики, теории информации и т.д. А это де­лает возможным (и оправданным) определение слова с разных сторон. В то же время учет всех разнообразных аспектов слова, который сам по себе очень важен, вряд ли может быть осуществлен при формулировке его опре­деления.

Слово является той единицей языка, которая наиболее непосред­ственно воспринимается и выделяется самими говорящи­ми. У каждого носителя языка (в том числе илингви­ста) есть какое-то несформулированное представление о слове. Понятно, что научная дефиниция не может пол­ностью соответствовать данному представлению. Но такое несоответствие до сих пор оказывалось не в пользу по­следней.

Трудность сформулировать удовлетворительное линг­вистическое определение слова была причиной тому, что некоторым лингвистам казалось целесообразным вообще не рассматривать слово как единицу лингвистического анализа.

2. Отказу от понятия слова как лингвистического по­нятия, безусловно, препятствует реальность слова как единицы самого языка. Э.Сэпир писал, что «переход­ные случаи, как бы они ни были головоломны, все же не в состоянии подорвать принцип психологической ре­альности слова. Языковой опыт, будь он выражен в стандартизованной писаной форме или же засвидетельство­ван в каждодневном употреблении, непререкаемо показы­вает, что по общему правилу не бывает ни малейшей трудности осознать слово как психологически нечто ре­альное. Неопровержимым доказательством этого может служить хотя бы тот факт, что у наивного индейца, со­вершенно непривычного к понятию написанного слова, никогда не чувствуется серьезного затруднения при дик­товке ученому лингвисту текста на родном языке слово за словом...» [26].

Ф. де Соссюр отмечал:«С практи­ческой точки зрения любопытно было бы начать с единиц языка, определить их и классифицировать в меру их раз­нообразия. Надо было бы выяснить, на чем основывается разделение на слова, ибо слово, несмотря на трудность определить это понятие, есть единица, неотступно пред­ставляющаяся нашему уму, нечто центральное во всем механизме языка, – но одной этой темы достаточное для заполнения целого тома»[27].

Но именно центральное положение слова в механизме языка, как это ни парадоксально с первого взгляда, и делает его определение столь трудным, так как, бла­годаря такому положению, слова является своего рода сре­доточием самых разнообразных и разнородных призна­ков, которые неодинаково отграничивают его от других единиц языка. Естественно, что определения, учитываю­щие одни из этих признаков, оказываются не вполне со­вместимыми с определениями, основанными на других признаках. А поскольку в языке к тому же существуют, как это хорошо известно, «переходные», «промежуточ­ные» явления, то границы слова, устанавливаемые тем или иным определением, действительно, часто оказывают­ся не вполне определенными.

«Создано много определений слова, – отмечает М. В. Панов, – они разнообразны, но у всех есть одна общая особенность: эти определения требуют по самому существу своему небольшого дополнения в скобках:

Слово – это то, что называет (но иногда слово и не называет: ах, за, бы).

Слово – это то, что передает понятие (а иногда и не передает: это, Сидор Павлович).

Слово – то, что легко выделяется в предложении (иногда не очень, о чем говорят частые ошибки мало­грамотных: аунего изавтра временито можетбыть ненайдется).

Слово – то, что имеет определенные фонетические признаки (увы, иногда их и нет).

И т. д. и т. д. Все определения, очевидно, улавли­вают только отдельные, причем обычно даже не самые существенные стороны слова»[28].

3. Другие исследователи приходят к выводу, что в опре­делении слова необходимо отразить если не все разнооб­разные признаки, то по крайней мере все наиболее су­щественные, которые только в совокупности способны охарактеризовать данную единицу языка. Такой точки зрения придерживается, например, Н.М.Шанский. «Ос­новными признаками слова как лингвистической единицы в целом (во всей своей совокупности свойственными лишь классическим словам), – по мнению Н.М.Шанского, – являются следующие: 1) фонетическая оформленность, 2) семантическая валентность, 3) непроницаемость, 4) недвуударность, 5)лексико-грамматическая отнесенность, 6) постоянство звучания и значения, 7) воспроизводи­мость, 8) цельность и единооформленность, 9) преиму­щественное употребление в сочетаниях слов, 10) изолируемость, 11) номинативность, 12) фразеологичность»[29]. Тут же Н.М.Шанский выделяет из этих «основных признаков» еще и «предельный минимум признаков, ха­рактерных для слова», в который входят: «фонетическая оформленность, семантическая валентность, недвуударность, лексика–грамматическая отнесенность и непрони­цаемость». «Рабочее определение» слова дается в такой формулировке: «Слово – это лингвистическая единица, имеющая (если она не безударна) в своей исходной фор­ме одно основное ударение и обладающая значением, лек­сика–грамматической отнесенностью и непроницаемо­стью[30]. Недостатки этого определения очевидны: в него включено вторичное по отношению к понятию самого сло­ва указание на его «исходную форму», а также ссылка на «лексическую отнесенность», вносящая в определение элемент «порочного круга». Тем не менее мысль о том, что адекватное определение слова невозможно на основа­нии одного признака, как и о том, что «различные сло­ва могут быть словами в разной, степени»[31] (хотя такая формулировка, по-видимому, не вполне удачна), не ка­жется неправильной.

В то же время ряду исследователей представляется наиболее целесообразным дать определение слова («слова вообще») на основании некоторых однородных критериев.

К слову как звуковой последовательности, но учиты­вая одновременно его выделимость и целостность, под­ходит и П.С.Кузнецов. Он дает определение слову как «единице речи». «Единицу языка, соответствующую слову как единице речи, обычно называют «лексемой». Фор­мальное определение понятия лексемы также очень важ­но для языкознания, однако оно должно быть построено, пользуясь уже полученным определением слова как еди­ницы речи»[32]. Самостоятельное слово определяется П.С.Кузнецовым так: 1.«Звуковая последовательность, могущая быть ограниченной паузами любой длины, есть звуковая последовательность, которая содержит по край­ней мере одно самостоятельное слово»; 2.«Звуковая по­следовательность, определенная указанным выше спосо­бом, внутрь которой не может быть вставлена другая звуковая последовательность, определенная таким же спо­собом, и есть отдельное самостоятельное слово». Служеб­ное слово определяется на основе только что получен­ных определений: «Звуковая последовательность, которая не является ни отдельным самостоятельным словом, ни частью отдельного самостоятельного слова, есть служебное слово»[33]. Таким образом, самостоятельное слово оп­ределяется – как звуковая последовательность, могущая быть ограниченной паузами любой длины и внутрь кото­рой не может быть вставлена другая звуковая последовательность, определенная таким же способом; служебное же слово получает негативную характеристику.

Привлекательность «формальных» определений слова (из которых наиболее удачным представляется определе­ние П.С.Кузнецова) состоит в том, что в них исполь­зуются объективные языковые показатели, что они осно­ваны на «языковой материи», которая наиболее доступна непосредственному наблюдению, а заключения о ней – прямой экспериментальной проверке. Но все эти определения являются, конечно, по существу не определением «единицы, неотступно представляющейся нашему уму», о которой говорит Ф. де Соссюр, а всего лишь прави­лами выделения того, что мы должны (согласно данному определению) считать «словом». Поэтому поиски еще ка­ких–то признаков слова по-прежнему остаются актуаль­ными.

4. Интересной и, как кажется, во многом убедитель­ной представляется точка зрения А.И.Смирницкого, так­же стремящегося дать определение слова, основываясь главным образом на одном его признаке. Определяющим признаком слова А.И.Смирницкий считает граммати­ческую оформленность. Он пишет: «Проблема отдельности слова расчленяется на два основных вопроса: а) вопрос выделимости слова, представляющий собой вместе с тем вопрос о различии между словом и частью слова (ком­понентом сложного слова, основой, суффиксом и пр.); и б) вопрос цельности слова, являющийся вместе с тем вопросом о различии между словом и словосочетанием»[34].

Говоря о выделимости слова, он устанавливает, наря­ду с непосредственной выделимостью слова, «косвенную, остаточную, или отрицательную», выделимость слова, т. е. выделимость слова «вследствие прямой, положительной выделимости соединяемых с ним слов»[35]. А.И.Смирницкий отмечает, что «если в каком–либо языковом обра­зовании АВ единица А (или В) есть часть слова, то и единица В (или А) также есть часть слова, и, напро­тив, если А (или В) есть слово, то и В (или А) есть по меньшей мере слово (т.е. либо слово, либо более сложное образование – эквивалент слова: фразеологиче­ская единица или даже свободное словосочетание, но ни­как не часть слова) »[36].

Приведенное рассуждение представляется вполне ло­гичным, но только именно по отношению к комплексу АВ. Как кажется, из него нельзя делать вывод, что В (или А) являются отдельным словом или частью слова и во всех других случаях. Так, например, из того факта, что –шел(В) является частью слова в сочетании пошел(АВ) (так как А, т. е. по–, есть часть слова), нельзя, очевидно, заключать, что В является частью слова во всех случаях употребления этого звукового комплекса.

В отличие от словосочетаний (как свободных, так и фразеологически связанных) слово характеризуется «цельнеоформленностью», которая представляет собою «наибо­лее существенный и сам по себе достаточный признак, отличающий сложное слово от словосочетания»[37]; идиоматичность, невыводимость значения целого из значе­ния составляющих его частей, может сопутствовать цельнооформленности (в сложных словах), но может и выступать в «раздельнооформленных образованиях». Су­щественным признаком словосочетания, признаком, отли­чающим его от слова, признается именно его «раздельнооформленность».

Рассматривая взаимоотношение между сложным сло­вом, фразеологической единицей и словосочетанием, А. И. Смирницкий указывает, что «признаки цельнооформленности и идиоматичности взаимно пересекают­ся – сложные слова могут быть «идиоматичными» (пря­моугольник, пароход, железнодорожный и т. п.) и «неидиоматичными» (седобородый, черноглазый и т. п.); в свою очередь «раздельнооформленные образования» раз­деляются на «идиоматичные» (фразеологические едини­цы) и «неидиоматичные» (свободные, «классические» сло­восочетания). Так, идиоматичными являются такие сло­восочетания, как дом отдыха, общественный деятель, же­лезная дорога, неидиоматичными – седая, борода, длин­ная борода, человек с бородой[38].

5. Как видим, критерий идиоматичности при опреде­лении слова играет для А.И.Смирницкого дополнитель­ную роль.

Этот критерий признан решающим (достаточным для отграничения слова от других единиц) в цитированной выше статье М.В.Панова.

М.В.Панов считает, что «при определении слова через грамматическую форму мы упускаем специфику лексики; лексику определяем как нечто не лексическое, слово определяем через часть слова – притом через лек­сически как раз менее всего характерную часть (через аффикс)»[39].

Слову дается такое определение: слова – «это смысло­вые единства, части которых не составляют свободного сочетания»[40]. Автор допускает разную степень идиоматичности («фразеологичности»): «Все, что отвечает этому требованию, есть (в той или иной степени) слово»[41]. И дальше: «...во многих фразеологических сочетаниях (железная дорога, дом отдыха)на раздельность указы­вают и грамматические признаки. Они спорят с главны­ми, решающими признаками слова. Однако те единицы, в которых основные признаки слова не в ладу со вто­ростепенными, составляют полосу переходных случаев от слова к не-слову... Переходные случаи такого рода долж­ны быть: они есть в любой области языка. Если ска­занное верно, т. е. если сочетание не видно ни зги и пр.– слово, хотя и занимающее переходные области к не-словам, то, кроме ранее сделанного вывода: слово – то, что фразеологично, – следует сделать и иной: то, что фразеологично – слово» [42].

6. Рассмотрение точек зрения А.И.Смирницкого и М.В.Панова на критерии слова приводит к выводу, что оба критерия неизбежно дополняют друг друга: один учи­тывает форму выражения единицы, другой форму ее со­держания. Нет никаких оснований сожалеть о разнород­ности этих критериев: сама определяемая единица явля­ется двусторонней единицей, ее двусторонний характер и должен быть отражен в определении, – следовательно, определение как раз должно быть построено на разно­родных критериях.

Соображения А.И.Смирницкого требуют двух допол­нений.

Во-первых, грамматическую оформленность нужно понимать более широко, чем просто морфологическую оформленность. В понятие грамматической оформленности слова входит также его синтаксическая характеристика. То, что эта характеристика не предопределена лексиче­ским содержанием, показывает, в частности, такие наблюдения: «В некоторых случаях, – замечает Т.В.Булыгина, – элементарный знак в самом себе несет указание на отношение к другим элементам высказывания (так, например, русск. вчера или завтрасодержат соответственно не только идею «вчерашности» или «завтрашности», но и указание на то, что данный знак является обозна­чением времени действия, т. е. несет адвербиальную функ­цию; русск. тампомимо идеи «тамошности», содержит указание на то, что данный знак играет роль «обстоя­тельства места» и т. п.)»[43]. Вообще морфологическая оформленность слова неразрывно связана с его синтаксической функцией и в целом подчинена ей. Отсутствие внешних показателей этой оформленности в свою очередь предопределяется синтаксической функцией слова. По­этому–то во многих определениях слова и подчеркивается именно его синтаксическая самостоятельность, его роль в предложении[44].

Во–вторых, критерии грамматической и фонетической оформленности слова вряд ли целесообразно рассматри­вать независимо при определении слова, так как они решающим образом дополняют друг друга. М.В.Панов, безусловно, прав, когда он говорит, что есть служебные слова, которые вносят грамматическую оформленность в другие слова; в этом смысле они, действительно, являют­ся фактором грамматической оформленности другого сло­ва, наряду с аффиксами. Но они не являются в том же смысле, что аффиксы, факторами фонетической оформленности слова. Это и позволяет не считать их частью данного слова. А их «отъединяемость» в потоке речи позволяет считать их также словами, хотя и другого «сор­та». Если учесть, что критерии А.И.Смирницкого и П.С.Кузнецова во многом однотипны (невозможность вставить в слово другое слово; «остаточная» выделимость служебных слов), хотя эти исследователи исходят из раз­ных уровней «оформленности» слова, можно признать, это фонетическое и грамматическое в целом характеризует слово с одной и той же стороны. Иначе и быть не может, так как и то и другое является формой по отно­шению к лексическому содержанию слова, хотя, разумеет­ся, это формы разных уровней.

7. Каждая единица языка определяется прежде всего ее основной функцией. Функция слова определяется в ряду: фонема (смыслоразличительная функция), слово (номинативная функция), предложение (коммуникативная функция). Таким образом, слово является номинативной единицей, единицей наименования.

Каждая значимая единица языка представляет собой двустороннюю единицу. Формой слова является одновременно его звуковое выражение и грамматическая структура, содержанием – его лексическое значение.

Выделимость слова дает возможность говорить о его цельнооформленности (фонетической и грамматической), непредсказуемость значения (немотивированность или не­полная мотивированность) – о его идиоматичности.

Сказанное дает основания так сформулировать наше понимание того, что такое слово. Слово – это еди­ница наименования, характеризующаяся цельнооформленностью (фонетической и грамматической) и идиоматичностью.

8. В языке существуют центральные и периферийные, четко отграниченные друг от друга и промежуточные яв­ления. Между двусторонними единицами различных «яру­сов» нет непреодолимых границ.

В этом существенная черта языковой стратификации.

Между фонемой и морфемой (т.е. односторонней еди­ницей и «ближайшей» к ней двусторонней единицей) – непреодолимая пропасть. Фонема может сама по себе представлять морфему, морфема может состоять из одной фонемы, но такой ситуации, чтобы перед нами было что-то среднее, – то ли морфема, то ли фонема – быть не может.

Однако между морфемой (частью слова) и словом, между словом и словосочетанием – «открытая граница». Этим отчасти и обусловлены расхождения в определе­ниях слова, построенных на основе различных признаков.

Существование таких единиц, которые находятся на границе слова и морфемы, на границе слова и словосо­четания – несомненный факт самого языка. Любопытно, что многими исследователями этот факт одновременно и признается и используется как довод против тех эли иных критикуемых определений слова. Указывается, напри­мер, на то, что отдельные местоимения можно разбить предлогом: никто, ничто, некого, никого, никому и т. д., но – не у кого, ни у кого, ни к кому, ни с кем и т. д. Следует вопрос: как же их расценивать? Как расценивать некоторые частицы? Ср. кто-нибудь, кто-либо, кое-кто, у кого-нибудь, к кому-нибудь, кое у кого, кое к кому. Как расценивать сцепления, вроде почти что, пока что и т. п.?

9. Согласно распространенному мнению, границы сло­ва будут по-разному сдвигаться в разные стороны в за­висимости от того, какие признаки слова будут призна­ны решающими. Приведенные примеры показывают, что многие из так называемых промежуточных случаев не поддаются вполне однозначной интерпретации и при по­пытках применить единый критерий для определения сло­ва. Зона «неопределенности» в общих своих очертаниях остается той же. Меняется лишь оценка отдельных яв­лений.

Печатается по кн. Шмелёв Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. – М.. 1973. С.53-62.

З.Д.Попова, И.А. Стернин