ОЖИДАНИЕ В ТИШИНЕ

После всех этих жертв, принесенных для посвящения священников, осталось еще одно, последнее требование:

У входа скинии собрания будьте день и ночь в продолжение семи дней и будьте на страже у Господа, чтобы не умереть, ибо так мне повелено от Господа Бога. И исполнил Аарон и сыны его все, что повелел Господь чрез Моисея (Левит 8:35-36).

Мы поступаем настолько по-человечески, создавая школы ученичества, в которых всего за три месяца пытаемся подготовить людей, способных «изменять мир». Но где же ожидание? Существует чисто человеческое рвение, когда человек, забыв обо всем, делает, как он полагает, Божью работу, которая на самом деле является пародией на истинную работу священника. Такая работа не производит результатов, пребывающих в вечности, и никогда не сможет их произвести. Завершающее ожидание у входа в скинию приносит нам своеобразную «смерть». Нам не нужно нестись, сломя голову, и совершать свое «служение». Семидневное ожидание указывает на окончание подготовки. Семь — это число, символизирующее завершенность. Человек может совершить множество «хороших» дел, однако то, что является завершенным, что является священническим и апостольским требует семидневного ожидания у входа в скинию собрания. Многие из нас достигли этого места, пройдя через жертвоприношение и окропление кровью, но затем раньше времени ринулись исполнять обязанности священников, не дождавшись завершения последнего установленного Богом этапа подготовки.

Тринадцатая глава Деяния начинается с описания группы людей, служивших Господу. Благодаря тому, что они находились в состоянии ожидания, Святой Дух смог сказать: «Отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их». Эти люди были отделены или посвящены. Они достигли такого уровня посвящения, когда для них уже не имело значения: останутся ли они в месте поклонения в Антиохии или будут посланы для осуществления Божьих целей. Они пришли в место смерти для собственных желаний — даже для религиозного стремления служить Богу, видеть плод своего служения и быть полезным. Для них в тот момент слово «остаться» было равнозначным слову «пойти». Это было отделение от глубочайших, едва уловимых элементов амбициозности, которая является последним «убежищем», где человек может оправдать себя религиозными и духовными делами, совершаемыми для Бога.

Бог сказал, что если мы пойдем раньше времени, то «умрем», и по этому пути уже прошло неисчислимое множество людей: быстрый рывок, короткая вспышка активности и признания, а затем — бесследное исчезновение. Семь дней ожидания — это окончательная «смерть» для этого последнего побуждения сделать что-то для Бога так, чтобы это было замечено другими. По окончании этих семи дней мы становимся пригодными для того, чтобы служить Богу как священники. Мы освобождаемся от любых размышлений о производимом нами впечатлении и выгоде, которую мы можем извлечь для себя. Если в нас еще звучит какой-то иной голос, который требует, чтобы к нему прислушались, то наше служение не будет истинно священническим. Мы относимся к поколению, которое настолько ориентировано на служение и дела, что не имеет представления о том, насколько суровые требования Бог предъявляет к подготовке Своих слуг. Бог награждает за то, какие мы есть, а не за то, что мы делаем. Если в основании дел не лежит истинная жизнь, то они не являются апостольскими.

В большинстве случаев церкви, в той или иной степени, смотрят на служение священника не более чем на труд, за который они платят. Соответственно они получают то, за что платят: поверхностное, дешевое, человеческое служение, в котором отсутствует небесное благоухание. Все может выглядеть корректно с точки зрения Писания, но подобные служения не способны изменять жизни, так как люди не были приведены к небесному престолу. Они не ощутили на себе небесного дуновения и не почувствовали небесного благоухания, исходящего от Божьего престола, потому что служитель ранее не ожидал Бога в тишине. Даже построение воскресных служений стало ориентировано на то, чтобы быть максимально удобным для людей. Время их проведения стало выбираться с таким расчетом, чтобы мы могли как следует выспаться и сделать необходимые дела, и чтобы служение «не испортило» нам выходной день. И при этом, мы отводим достаточно времени для того, чтобы посмотреть футбольный матч или заняться каким-либо другим развлечением. О современном христианстве можно сказать, что оно превратилось в религию удобств, что полностью противоречит образу жизни священника. Мы с легкостью расстраиваемся, раздражаемся и допускаем нетерпение. Своей неспособностью ожидать в тишине мы отображаем дух и характер этого мира.

Мы больше не приносим в жертву тельцов и баранов, мы приносим в жертву самих себя. Мы — жертва теперь. Когда мы находимся в ожидании, наружу выходит все плотское, все человеческие изобретения и уловки, всякое желание заслужить себе немного славы, всякая лень и пугающая тенденция поиска легкого пути. Когда человек действительно принимает решение ожидать, то в его разуме начинается настоящее сражение. К нему начинают приходить мысли о том, что нужно сделать, и о том, как правильно распределить время. Низложение таких мыслей и приведение разума в состояние покоя перед Богом, когда мы свободны от любых тревог, — это не такое уж простое дело, и мы не придем к этому быстро. На это понадобится время, проведенное в ожидании, потому что наш разум должен быть подчинен Христу. Мы не можем позволить, чтобы на нас влияла всякая случайная мысль.

Все это должно быть принесено к жертвеннику, где оно будет «заклано» и «разрезано на куски», и где из него вытечет вся «кровь». Это — духовная жертва Богу. В действительности, нет ничего удивительного в том, что нас так мало интересует ожидание перед Богом. Мы даже меньше склонны к принесению такого рода духовных жертв, чем к разделке мяса, что и обязаны были делать левиты. Подобное духовное «кровопускание» кажется нам отвратительным, а умственный самоконтроль — слишком сложным и болезненным. Подобные требования слишком раздражают нас, и мы с готовностью признаем их абсурдными, устаревшими, не имеющими любви и расточительными.

Ученики однажды спросили Иисуса: «К чему такая трата?», — имея в виду женщину, разбившую дорогостоящий алебастровый сосуд. Иисус сказал, чтобы они не беспокоили эту женщину, потому что она сделала доброе дело. Этот случай — единственный из описанных в Евангелиях, когда Иисус назвал что-либо, совершенное человеком, «добрым делом». Поступок этой женщины был не просто добрым, но настолько выдающимся, что Иисус сказал: «Где ни будет проповедано Евангелие во всем мире, сказано будет в память о ней и о том, что она сделала». Это была очень высокая оценка уникальности ее поступка, хотя у учеников он вызвал негодование как расточительный.

В ожидание не входят в надежде на какой-то прорыв, а, скорее, с осознанием того, что Бог есть Бог, и что Он заслуживает такого внимания. Мы не ожидаем ради того, чтобы получить что-то в ответ. Ожидание, к которому прикреплен список нужд (пусть даже и духовных), и которое надеется на благословение, — это не истинное ожидание священника. Ожидание является истинным только в том случае, когда мы ничего не просим, ничего не требуем и не надеемся получить что-либо в ответ. Мы не предъявляем никаких претензий, потому что понимаем, что мы — Божье творение, а Бог — наш Творец. Именно такое ожидание является истинно священническим.

Мы повсюду видим нужды, взывающие к нашему вниманию. Только такой истинный Священник как Божий Сын Иисус мог ожидать два дня после того, как услышал о смертельной болезни Своего друга Лазаря, которого Он любил. Это — отношение истинного священника, который руководствуется не плотью, не чувствами, не человеческими нуждами или желаниями, а только волей Небесного Отца. Истинное ожидание является даже более приятным благоуханием Богу, чем жертвы и всесожжения, тем более, если ожидающему приходится переносить унижение со стороны приверженцев активных действий, которые всегда говорят: «Хорошо, а покажи мне свои дела». И вам нечего им ответить!

Когда мы делаем что-то для Бога, то где-то в глубине сердца или даже неосознанно мы ожидаем получить что-то для себя, и потому такие дела не являются священническими. Истинное служение священника ничего не ожидает для себя, но исключительно и полностью обращено к Богу. Апостол Павел часто использует фразы «ради вас» и «ради Бога», но никогда — «ради Павла». Он является образцом новозаветного священника, и именно поэтому он смог реализовать все определенные Богом намерения и цели. Павел не рассуждал: одобряют ли люди то, что он делает, нравится ли им это и как они реагируют. Истинный священник совершенно бескоры­стен и не обращает никакого внимания на себя.

Ожидать пред Богом целых семь дней — это совсем непростое занятие, но зато оно ведет к Божьей славе. Мы должны прийти в это священническое место, познать его реальность и научиться истинному ожиданию. Всякий призыв к действию, исходящий от Бога, мы должны получать только в месте ожидания. Ожидание — это настолько неотъемлемая часть жизни священника, что оно является источником даже для тех Божьих действий, которые исходят от нас (конечно же, если такие действия необходимы). Я убежден, что величайшие духовные подвиги последних дней будут начинаться в местах Божьего покоя. Их будут совершать те люди, которые знают, что такое ожидание, и которые не жалеют времени на то, чтобы находиться в покое перед Богом, так как для них это является обычным аспектом их жизни как священников.

Ожидание является отправной, а не финальной, точкой служения священника. Ожидание должно стать неотъемлемой характеристикой всего нашего образа мыслей и хождения перед Богом, и не только до начала служения, но и в процессе его. Вы можете не поверить, но в состоянии ожидания можно находиться даже во время разговора. Когда вы говорите, то ожидаете от Бога следующее утверждение. Это — замечательное внутреннее состояние, которое можно поддерживать даже во время активной деятельности. Такой вид ожидания фактически неизвестен современным людям, но он должен быть восстановлен. Есть прямая взаимосвязь между готовностью сделать что-то, оставаясь при этом незамеченным или не услышанным, и ожиданием. В ожидании есть все необходимое для снаряжения силой, облачения Божьей славой и Его властью, которые проявляются в тот момент, когда Бог призывает нас. Никто не знает, когда он будет призван и будет ли призван вообще, но все это теряет значение, когда человек приходит в священническое место ожидания. Ожидание Бога в тишине — это настолько же священническое служение, как и проповедование, а эффективным может быть только священническое служение.

Налет человеческой душевности, который выражается в свидетельстве и служении, как бы он ни вписывался в ход «хороших» собраний, является преградой для переживания Божьей славы, сходящей с небес как огонь. Именно жажда Божьей славы и огня с небес являются побудительными стимулами для ожидания. Если наша мотивация ограничена успехом, хорошими проповедями и «хорошими» служениями, то у нас не хватит выдержки и терпения на завершающее ожидание. Ожидание является обязательным условием, так как сведению огня с небес предшествует смерть для своих интересов. Огонь с небес может найти выражение в святом молчании перед Богом — такие моменты, когда, ощущая Божье присутствие, вы, фактически, перестаете дышать. Нам нужно больше таких переживаний, и Бог также хочет, чтобы мы чаще пребывали в Его присутствии, и не потому, что мы ищем каких-то особых приятных для плоти ощущений, но потому, что Божьей славой должна быть наполнена вся земля. Божья слава — это свидетельство Его присутствия. Зачастую своими религиозными делами и активностью в служении мы сами препятствуем тому, чтобы на нас сошел огонь с небес. Это происходит либо потому, что мы не знаем о необходимости ожидания, либо потому, что просто не расположены к тому, чтобы ожидать. Люди могут с успехом заниматься религиозной деятельностью, но только священническое служение может свести на землю огонь с небес — Божью славу. Божья слава и Божий огонь в равной степени присущи только истинному священническому служению. Сегодня в доме Божьем ощущается недостаток Божьей славы, которая «зажигает» произносимые слова и наделяет их силой. Божья слава преображает мертвую доктрину в веру, которая изменяет жизнь, а религиозное служение — в событие, наполненное атмосферой небес.