Основной тезис экзистенциализма.

Основной тезис экзистенциализма может быть сформулирован так: человек – это такое сущее, чье существование предшествует сущности (человек свободен, он вначале просто существует, а сущность его определяется по мере и в процессе его существования).

Как уже говорилось, «экзистенция» означает «существование». Понимать этот термин нужно в контексте противопоставления «экзистенции» и «эссенции». Человек есть существование (экзистенция), а сущность свою он задает себе сам. Вещи же, наоборот, обладают определенной сущностью (эссенцией) и их сущность определяет то, каким образом они существуют.

Говоря об экзистенциализме, возьмем в качестве ориентира (образца) экзистенциализм Сартра.

Ж. П. Сартр: человек как «проект бытия». «Заброшенность», «тревога», «отчаяние»

Человеку, пишет Сартр, свойственно задумываться о том, в чем смысл его существования. Но проблема в том, что у человеческого существования нет смысла. Мы говорим о человеке, что он «ищет себя», ищет смысл жизни, но смысл жизни человеку не дан и дан быть не может. У человека нет сущности, нет того, для чего он.

Сартр в принципе негативно относится к идее, что человек сотворен Богом. Когда мастер делает какую-то вещь (например, ножик), он знает, для чего эта вещь будет служить. И когда мы говорим, что человека создал Бог, мы утверждаем о нем нечто подобное: пусть предназначение человека намного сложнее предназначения ножа, но Бог, в принципе, знал, что делал[1].

Христианской идее творения человека Богом Сартр противопоставляет мысль о заброшенности человека.

Бог отсутствует. И человек ощущает это его отсутствие: что он брошен на себя самого, предоставлен самому себе, заброшен в собственное существование, без ясных представлений о том, что ему с этим существованием делать.

На самом деле, никто не подскажет, как ему правильно поступить, нет того родительского взгляда, который поддерживал бы и вселял уверенность[2]. Человеку приходится самому решать, как ему быть (и чем ему быть). На свой страх и риск изобретать свою сущность, смысл своего существования, потому, что они у него появятся, только если он их изобретет (создаст, выдумает, выберет).

Человек, - пишет Сартр, - есть проект бытия. Он сам выбирает, чем он будет и стремится этим стать. Он есть то, к чему он стремиться, все его решения, определены им самим, той «моделью» себя, которую он изобрел.

Но человек – не Бог, и такое предприятие всегда рискует окончиться крахом. Он не знает всех обстоятельств, ему не дана ситуация во всей ее полноте, и поэтому он не знает, к чему приведет то или иное его решение, но, тем не менее, ему приходится выбирать (как бы решать задачу со многими неизвестными).

Выбор предполагает взятие на себя ответственности («это я решил»). И поэтому выбор предполагает тревогу. Тот или иной руководитель принимает решения за других, военоначальник, посылая в бой солдат, (выбирая тактику боя) принимает на себя ответственность за их жизни и жизни других людей. Но, на самом деле, в подобной ситуации находится каждый человек, принимая какое-либо значимое решение: оно затрагивает других.

«Тревога», о которой говорят экзистенциалисты, - это не то, от чего нужно избавиться. Избавиться от нее можно, только полностью скрыв от себя тот факт, что ты свободен.

Так же Сартр и другие экзистенциалисты говорят об «отчаянии»: я не знаю всех обстоятельств, я не знаю, удастся ли мне осуществить то или иное мое решение, я не знаю, поддержат ли мои усилия другие люди (у них могут быть собственные проекты бытия, не согласующиеся с моим), но, как говорится «нет нужды надеяться, чтобы что-то предпринимать». Действовать с отчаянием, без надежды – это значит принимать в расчет только собственные возможности («я не знаю, получится ли, но я буду делать то, что зависит от меня»).

У человека нет сущности. Он ни что из сущего, он не обладает определенностью той или иной вещи[3]. Он не есть в смысле вещи, он – ничто, дырка в бытии. Сартрова фундаментальная работа называется «Бытие и ничто» («ничто» - это я, человек, экзистенция).

Ничто, живущее в человеке, обусловливает его способность к целеполаганию: то, что он может посмотреть на какое-то фактическое положение вещей и сказать: «это не так, должно быть по-другому». То есть сравнить имеющееся в наличности с тем, чего нет. Платоник бы сказал, что оценивающий человек сравнивает фактически наличные вещи с их божественными образцами. Но Сартр не платоник, он ни в какой мир идей не верит, никакой реальности, кроме наличной не рассматривает. Поэтому он говорит о «ничто»: человек способен помыслить ничто, несуществующее, и оценить как «ничтожное» то, что есть в наличности (и искать путь его заменить (например, вывести новый сорт яблок, или бороться за всеобщее равенство)). Человек причастен к ничто, и поэтому он способен менять мир.

С другой стороны человек есть «проект бытия»: он – то чем он пытается стать (человек есть проект самого себя). То есть, он не есть бытие, а лишь претензия на бытие (любому из нас можно было бы сказать «ты не человек, а лишь претензия на человека», и это следовало бы воспринимать совершенно спокойно: конечно же, это так).

[1]Действительно, даже если мы будем полагать, что Бог создал человека свободным, предоставил ему выбор, все равно, сознание того, что, по крайней мере, кто-то знает, для чего ты, определяет твою личность.

[2] « Экзистенциалисты… обеспокоены отсутствием Бога, так как вместе с Богом исчезает всякая возможность найти какие-либо ценности в умопостигаемом мире. Не может быть больше блага a priori, так как нет бесконечного и совершенного разума, который бы его мыслил. И нигде не записано, что благо существует, что нужно быть честным, что нельзя лгать; и это именно потому, что мы находимся на равнине, и на этой равнине живут одни только люди. Достоевский как-то писал, что "если Бога нет, то все дозволено". Это – исходный пункт экзистенциализма. В самом деле, все дозволено, если Бога не существует, а потому человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе, ни вовне. Прежде всего у него нет оправданий. Действительно, если существование предшествует сущности, то ссылкой на раз навсегда данную человеческую природу ничего нельзя объяснить». Сартр, «Экзистенциализм это гуманизм»

[3] Нечто подобное, сказанное другим языком, мы найдем у Гегеля. См. здесь Гегель об индивиде (раздел «Понятие «духа» в философии Гегеля»). Гегель пишет: «бытие как таковое вообще не есть истина духа». Гегель, «Феноменология духа», (Индивид, внутреннее и внешнее. Задатки и действительность). , Сартр называет свою работу «Бытие и ничто» подразумевая под «ничто» человека.

____________________________________________________________________________

«У человека всегда есть выбор»

Экзистенциалистское понимание человека можно было бы свести в короткую фразу «у человека всегда есть выбор». Но что этим предполагается? Что понимает экзистенциалист под «выбором» (который всегда есть у человека)?

1. Первый, самый очевидный смысл: какими бы трудными не были обстоятельства, у человека всегда есть выбор, у него есть шанс остаться собой, сохранить верность себе.

2. Но фраза может звучать и несколько иначе: «у человека, к сожалению, всегда есть выбор». Ничто не может лишить, а так же избавить его от этой его человеческой свободы (неопределенности, необходимости выбирать из многих неизвестных и нести ответственность за свое решение).

а) Никакая система морали не подскажет ему исчерпывающим образом, как поступить. Не достаточно выбрать один раз ту или иную систему морали (допустим, христианскую, или марксистскую, или кантианскую). Мораль – это система общих положений и подводить эти общие положения под каждый конкретный случай придется тебе, каждый раз совершая скачек через пропасть.

б) Он не может так же, совершая выбор, опираться на свои чувства (они не могут служить мотивом его поступка), поскольку вес (значение) тем или иным своим чувствам придает он сам, принимая то или иное решение.

В своей статье «Экзистенциализм – это гуманизм» Сартр пишет о молодом человеке (ученике), пришедшем посоветоваться с ним. Старший брат этого молодого человека погиб, отец пошел на сотрудничество с оккупантами (дело происходит во время 2-й Мировой войны, Франция оккупирована), он хочет идти сражаться, но не знает, имеет ли он право так поступить: у него осталась мать, и кроме него у матери никого не осталось. Комментируя эту ситуацию, Сартр говорит, что ни одна система морали не выдаст ему ответа, что делать (допустим, он руководствуется принципом «возлюби ближнего», но кого в данном случае считать «ближним», мать или тех людей, которым он может помочь, сражаясь). Сам молодой человек говорит следующее: «если я пойму, что достаточно сильно люблю свою мать, я останусь». На что Сартр возражает: он поймет, что достаточно сильно любит свою мать, только если он ради нее останется (вес нашим чувствам придают наши поступки).

3. Под «экзистенциальным выбором» нужно понимать не любое решение нашего разума. Бывает так, что совершенно серьезно решил что-то, но не осуществляешь свое решение. Значит, на самом деле, в глубине себя ты решил иначе.

Человек вступает в жизнь, еще не научившись мыслить, но он уже принимает решения, строит тот или иной проект своего бытия (и мы знаем, что эти детские решения остаются подчас самыми значимыми). Но экзистенциалист (в отличии, скажем, от сторонника Фрейда) ни за что не назовет эти решения «бессознательными». Скорее он скажет, что эти (экзистенциально значимые) решения – интуитивны (их принимаю именно я, всем своим существом, но не обязательно на уровне рассудка).

4. У человека всегда был выбор. И поэтому он виновен во всех своих пороках, неудачах и слабостях. Человек должен понять, что то, чем он стал, полностью определял он сам[1]. Если у него что-то не получилось, он сам в этом виноват (не было таких обстоятельств, которые предопределяли его к этому однозначно). И если он это поймет (примет), то сможет измениться.

5. Выбор не означает произвол или каприз. Сартр анализирует фразу Достоевского, сказавшего, как известно: «если Бога нет, то все позволено».

Экзистенциализм, пишет Сартр, - это такой атеизм, который делает все выводы из отсутствия Бога: нельзя убрать Бога, как дорогостоящую гипотезу и оставить неприкосновенной универсальную (общезначимую) мораль. Если Бог отсутствует, - человек сам решает, что есть добро, а что – зло (он вынужден сам изобретать мораль).

В таком случае, не означает ли это полный произвол? Сартр считает, что нет. Мы вольны выбирать все, что угодно, но, выбирая ту или иную стратегию поведения, мы утверждаем ее как положительную ценность. Я могу выбрать ложь в качестве стратегии поведения, но, делая такой выбор, я утверждаю ложь как благо (как ценность для всех). Таким образом, для меня совсем не лишним будет задать себе вопрос, хочу ли жить в мире, где все лгут.

От того, что я выберу то или иное действие, так не будут поступать все, но, выбирая то или иное действие, я должен просчитывать за всех, задаваться вопросом, «что было бы, если бы так поступали все?». (Кому должен? Себе, чтобы не впасть в элементарное логическое противоречие, остаться честным с собой.)

Как видите, сартрова атеистическая этика весьма близка с кантовской[2]. Различие, пожалуй, состоит в том, что Кант полагает, что, принимая решения на основании своего разума, все люди придут к идентичным результатам (поскольку суждения нашего практического разума схватывают (по Канту) некий божественный, ноуменальный порядок вещей, что один и тот же моральный закон вложен во все сердца). Сартр же такого единообразия не предполагает: у каждого свой проект бытия, каждый изобретает свое добро (но это «добро» не может оказаться всем, чем угодно, если человек хочет остаться честным с собой).

6. У человека всегда есть выбор, даже если он этого не хочет.

Выбирает не только человек, стремящийся к свободе, но и тот, кто стремится от своей свободы избавиться (получается, что единственное, что мы не выбираем, это – быть или не быть свободными). «Человек обречен на свободу», - скажет экзистенциалист.

Человек чаще пытается избавиться от своей свободы, чем ее приобрести: убедить себя, что решает не он, что у него не было выбора. Сослаться на обстоятельства, - это один путь убежать от своей свободы. Другой путь – пойти за советом. Но если ты решил обратиться за советом к тому или иному человеку, то ты уже в общих чертах знаешь, что он тебе посоветует. То есть решаешь все равно ты, ты решил обратиться к этому человеку, а не к другому. На самом деле ты уже все решил, но тебе нужно, чтобы другой принял на себя ответственность за это решение.

Человек пытается скрыть от самого себя факт своей собственной свободы, потому, что освобождение от ответственности дарует покой. Но эта ложь лишает человеческое существование подлинности (подлинное же существование, о котором говорят экзистенциалисты, сопряжено с тревогой).

Сартр пишет, что отсутствие Бога означает, что у человека нет оправданий. Но, если Бог отсутствует, то это значит так же, что человека нельзя обвинить.

При этом Сартр не утверждает, что у нас вовсе нет возможности оценивать поступки других людей.

Человеку нельзя сказать, как ему поступить (сформулировать это в виде конкретных содержательных указаний). Но критерий, позволяющий судить о поступках других людей, все-таки есть.

Сартр приводит пример (правда литературный): некая девушка, Мэгги Тулливер[3], была влюблена в молодого человека, но решила пожертвовать своим личным счастьем «во имя человеческой солидарности». В то время, как Сансеверина в «Пармской обители», сочла бы, что настоящую любовь стоит предпочесть банальной супружеской связи.

Кто из них прав? Сартр отвечает, что правы обе. Любой выбор будет правильным, если целью этого выбора является свобода (если человек решает осознанно, а не «плывет по течению», не отдается обстоятельствам) Сартр пишет: «выбирать можно все, что угодно, если речь идет о свободе решать».

При этом мы с легкостью можем представить других двух девушек, каждая из которых будет не права: одна – покорно отказавшись от любви, другая – игнорируя прежние связи мужчины, под влиянием полового влечения.

Человек поступает правильно, поскольку он выбирает, понимая, что он выбирает. Понимая, что у него был выбор, и выбор этот сделал он. А тех, кто ссылается в объяснении поступков человека на какой-либо внешний или внутренний детерминизм, Сартр, не сомневаясь, называет «трусами» и «сволочью».

[1] «…в действительности, как считают экзистенциалисты, нет никакой любви, кроме той, что создает саму себя; нет никакой "возможной" любви, кроме той, которая в любви проявляется. Нет никакого гения, кроме того, который выражает себя в произведениях искусства. Гений Пруста – это произведения Пруста Гений Расина – это ряд его трагедий, и кроме них ничего нет. Зачем говорить, что Расин мог бы написать еще одну трагедию, если он ее не написал? Человек живет своей жизнью, он создает свой облик, а вне этого облика ничего нет. Конечно, это может показаться жестоким для тех, кто не преуспел в жизни. Но, с другой стороны, надо, чтобы люди поняли, что в счет идет только реальность, что мечты, ожидания и надежды позволяют определить человека лишь как обманчивый сон, как рухнувшие надежды, как напрасные ожидания, то есть определить его отрицательно…». Сартр, «Экзистенциализм это гуманизм»

[2] См. Кант, «категорический императив».

[3] «Мельница на Флоссе», роман Жордж Элиот (1860)

_________________________________________________________________________