Не сразу понимаю, что ее вопрос касается зеркальных отражений. Догадываюсь по ускорившемуся сердцебиению.

- Всегда страшно смотреть в глаза своему страху. Вдвойне страшнее покидать зону комфорта. Но это нужно было, понимаешь? Чтобы никогда больше не бояться.

- Больше не страшно.

- Я знаю, любимая.

- Я просто не понимаю, что дальше... Чем теперь все закончится, - пальцы родным, привычным, не просчитанным жестом переплетаются с моими, ненавязчиво накрывшими ее ладони, толкают вспышку острого разряда чего-то наконец-то приобретенного, того, к чему так долго шли, сбивая в кровь ступни, по всему телу, теплом мягкой кожи робкого, но впервые искреннего шага навстречу. Абстракция перевернутой реальности, когда начинаешь осознавать, что без боли и вырванных сердечных струн этого адского периода подобного бы никогда не случилось. В это верится с трудом, это было бы куда логичнее списать на шоковый синдром, но цепкое единение двух ментальных сущностей просто кричит о том, что нет никакой ошибки, впервые самый ясный и четкий фотооттиск существующего взаимопонимания.

- Мы обязательно об этом поговорим. Но не сегодня. Ты очень устала, и тебе нужно поспать. Ничего плохого больше не будет. Ты все еще хочешь быть со мной?

- Это неотвратимо. Мне остается только этого хотеть.

- Не совсем тот ответ, который бы я больше всего на свете хотел услышать... - обнимаю крепче, чтобы трактовка предложения не привела к недавним ассоциациям. - Постарайся уснуть. Мы поговорим об этом завтра.

- Ты можешь сделать то, о чем я тебя просила?

Прошлый этап отсечен непробиваемой стеной, но воспоминания еще не остыли. Режут ласковую гармонию натянутой леской с кадрами уничтоженной навсегда киноленты. Красные капли крови на белой коже Pal Zileri. Ледяные тиски отчаянного сжатия горячих пальцев. Надрывный всхлип с надорванным воплем абсолютного отчаяния. Волны судорог по обнаженной коже вместе со сдавленными рыданиями... Картина, которую я так часто рисовал в своем воображении, и которую желал бы не видеть никогда! Не резать через барабанные перепонки сознание обреченностью отчаянной фразы "растерзай меня ради своего удовольствия!", в то же время, понимая, что этот предел необходимо было преодолеть ради того, чтобы получить абсолютно все...

- Юля, не проси! Это не то, что тебе нужно!

- Я думала, станет легче...

- Не стало бы. Можешь мне поверить! Это могло стать только началом конца!

Сегодня. Именно сейчас и в будущем. Я скорее отсеку собственную руку, чем позволю себе ударить тебя даже безобидным разогревающим флоггером! Мои мысли открыты для тебя. Поверь, это бы тебя окончательно уничтожило, это не вакцина, это обманчивая эвтаназия! Мне до боли хочется изгнать эти мысли из ее головы. Путем ласкового скольжения ладони по ее волосам вместе с легкими поцелуями. В той, прошлой жизни, подобные вещи доходили только через боль. Это не было ошибкой. Это было самым сложным барьером, который удалось преодолеть...

- Прошу тебя, не гладь меня... не надо... Я снова хочу плакать...

- Не буду. Засыпай, моя девочка. Ты не будешь больше плакать, я тебе обещаю.

Впервые достаточно слов. Когда две сущности сплелись в одну, нет места недомолвкам и недоверию. Искренность всегда права. И впервые так легко заснуть, сложив усталые крылья, пока она рядом, зная, что впервые не хочет никуда уйти сама...

К утру начинается дождь. Серая пелена непроходимых облаков затянула небо, ограничив видимость до полуметра в пелене разгулявшейся стихии. Но я впервые ловлю себя на мысли, что рад подобному стечению погодных условий, это дарит странное, смутно знакомое, волнующее ощущение того, что в моих силах закрыть ее даже от агрессии секущего ливня и пробирающего холода. Прижимаюсь сильнее, не обращая внимания на ломоту в затекших суставах, хлесткий удар раскаяния от того, что она просыпается почти мгновенно. И тут же это послевкусие утихшего терзания смывает накатом теплой эйфории.

Не отшатнулась. Не зажмурилась. Не напряглась, как перед побегом, в моих руках. Еще рано до ответных объятий. Еще рано даже до робкого подобия улыбки. Я терпелив. Потому что до этого остался видимый маршрут уверенных шагов...

- Дождь, - пожимая плечами, констатирует Юля. - Классно... - переводит взгляд на перебинтованные руки. - А что делать? Я в душ хочу...

- Завтрак. Ты почти сутки ничего не ела! - Еще рано до глубокого поцелуя припухших губ, до слабого намека на близость, хотя я безошибочно считываю теперь уже общие сигналы осторожного, словно забытого эротического импульса в ее крови. Осторожно, чтобы не сломать хрупкий фундамент, глубоким и прочувствованным с ошеломляющей нежностью по линии ее скул, по все еще красным от слез широко распахнутым глазам...

- Обними мои плечи, - раньше эти слова звучали безапелляционным приказом. Сейчас мне кажется, что они никогда не будут произноситься с повелительной интонацией. - Держись. Потом сниму повязку.

Впервые беспрекословно с едва ощутимой паутинкой доверия, до тех самых пор, пока не опускаю ее на черно-песочный керамогранит ванной комнаты, без всякой лишней мысли на волне просыпающейся эйфории. Чужой крик ужаса вместе с протестом, у меня стойкое ощущение, что за долю секунды до этого он сдавил и мои голосовые связки тоже!
- Не смотри! - ладонь поверх расширившихся глаз, развернуть к своей груди, закрыв защитным биополем своих рук от блядского зеркала! Не уворачиваться от острия беспощадных катан захлестнувшего отчаяния, только забрать эту моральную пытку себе!

На 180 градусов, чтобы не было неосознанной попытки проникнуть в последний не до конца задраенный портал за прежнюю грань обоюдного сумасшествия, через которое мы перешагнули, практически взявшись за руки! Теплое сдавленное дыхание в напряженную дельту ощетинившихся мышц, неосознанно впившиеся в ребра ногти в отчаянной попытке удержаться за гранью нового начала. Не плачь, забудь, это все за чертой, за которую я никогда больше не позволю тебе соскользнуть. Я удержу тебя в непридуманном мире, каждый твой всхлип, сердечный надрыв, заберу себе, заменив его умиротворенной безмятежностью!

- Твоя спина... боже мой... кто это сделал? - ее взгляд поверх ключицы на отражение моей обнаженной спины в беспощадном зазеркалье.

- Не смотри! - обхватываю ладонью ее затылок, прижимая к груди, сглатываю болезненный спазм всех челюстно-гортанных связок. - Никто. Все хорошо, - достаточно беглого взгляда в сторону. Кошка с вплетением стальной лески вспарывает кожу одним касанием. Перекрестные полосы фиолетового цвета, болезненные иероглифы отчаянной попытки истребить душевную боль. Это страшно видеть даже самому.

На руки, закрывая ладонью ее глаза, под теплые струи воды, удерживая травмированную осколком руку прижатием к кафелю. До тех пор, пока потоки не смывают обоюдную панику, не утихает одна на двоих дрожь недопустимого экшена...

- Я никогда не перестану любить тебя, моя девочка. - В доверчиво распахнутых глазах, тает отголосок затихающей боли. Ее губы уязвимо приоткрываются в немом изумлении, какая-то решительность в зеленых омутах зеркал сознания... С почти жалобным всхлипом немого сожаления.- Верь мне. Ты все, чем я живу. Я просто не выживу без тебя. Ты не можешь этого не чувствовать!

- Прости, - взгляд в пол, и грусть в голосе вонзает очередной нож под ребра. - Я просто думала, что смогу сказать тебе то же самое...

- Не надо ничего придумывать! Это придет со временем! Ты еще не пришла в себя!

- Нет... это почти пришло, - отчаянно закушенные губы, словно в попытке не допустить произнесения каких-то слов...

Говори. Только не плачь больше никогда. Все, что хочешь. Даже пожелание мучительной смерти!

- Я думала, что это произошло... Еще задолго до того, как мы об этом заговорили, мне так казалось. Просто я сейчас только поняла... Я не могу... Мне больше нечем!..

Юля
Я никогда не понимала особого смысла фразы "девочка сломалась". Такие вещи происходят с психически нестабильными личностями, а с такими, как Юлька Беспалова, не происходят вовсе.

Я прошла ад средней школы с гордо поднятой головой и выстояла. На прошлогодней встрече выпускников один из тех, кто раньше с удовольствием участвовал в травле, рвался пожать мне руку, как несломленному бойцу. Многие тогда офигели, но я не сильно люблю об этом вспоминать. С трудностями моего взросления сломался бы кто угодно. Я - выстояла. Ничего странного в том, что мне всегда казалось, что подобные мне в древности брали города своей упрямой силой воли и целеустремленностью.

Что бы рисовало воображение при этих словах, чисто теоретически - потому как раньше я этой визуализацией не заморачивалась? Ту самую картину, которую мне никогда не наблюдать, это все не про меня. Исполосованные руки и голова в петле были не самой устрашающей зарисовкой. Потеря аппетита и пустой взгляд? Нет, это ни разу не слом, поверьте моему гребаному опыту. Это отступление армии и восстановление сил для последующего рывка. Это даже не безоговорочное падение к чужим ногам. Это то, что наступает после.

То, что должно расплющить сущность, размазать по беспощадному асфальту остатки достоинства, закрепить рефлекс отражения чужих желаний посредством собственных действий. Та самая грань, когда ужас делает тебя готовой на все, даже предугадывать чужие "хочу", тогда как никакого твоего желания не останется в принципе. Когда тебе однажды станет все равно, остаться жить придавленной осязаемыми цепями чужой власти к полу, или просто умереть, потому как окончательно утратишь себя в безжалостной череде одинаковых дней. Мир окончательно окрасится в черный цвет, и больше не рассмотришь в этом негативе никакого просвета, уничтожая свою душу в агонии не проходящей боли, забыв навсегда о слове "нет"...

Это не так страшно. Сейчас я могу заявить со всей ответственностью. Нет боли. Нет засасывающей апатии. Ты дышишь. Ты чувствуешь. Ты пока просто тлеешь, но пламя разгорается все сильнее. Ты спокойно смотришь на того, кто тебя уничтожил. Ты даже можешь признаться самой себе, что у него самые захватывающие глаза из всех, что ты раньше видела. Что на его сильных ладонях по-прежнему переплетение запутанных жизненных линий, и что они, оказываются, могут не только разрушать, они могут даже лечить прошлое, накрыв собой твои сжатые кулачки. Без всякого протеста анализируешь дни, часы, секунды своей недавней агонии, с каким-то пока не опознанным прояснением разума понимаешь, что ничего ужасного в его выставленных требованиях вроде как и не было. И, когда протест пытается ослабевшей ладонью ударить в набат, с удивлением понимаешь, что не хочешь больше сражаться. Это не апатия. И не обреченность. И не подступающее безумие. Это холодный аналитический разум. Он все расставил по чашам весов впервые не слепой Фемиды в виде двух незыблемых постулатов - эта одержимость никогда тебя не отпустит, что, если принять ее и больше не бежать, и второго - впервые она не пугает. Словно слетела черная повязка с глаз, показав грани пирамиды с разных сторон. Так просто. Так спокойно. Даже с мыслью - а стоило ли это прошлого кошмара? Нельзя было сразу?

Нельзя, Юля, нельзя. Он должен был уничтожить тебя, чтобы возродить заново. Это было не его решение и не его эгоизм, это был единственно верный путь, благодаря которому вы смогли выстоять на краю этой гибнущей вселенной. И, толкая тебя к обрыву, разве не подхватил он тебя у самого края на руки, закрыв своей непримиримой сущностью нестандартного защитника?

Я не плакала целые сутки, нет. Я стирала остаточные файлы измотавшего прошлого, и они уходили из моей жизни вместе с этими слезами. Уже на пороге нового начала, ощущая глубину нового этапа, я подсознательно стирала оставшийся позади кошмар. Еще по инерции отшатывалась от его рук, скорее напуганная тем, что впервые в жизни хотелось самой доверчиво прижаться и склонить голову на плечо. Я рассмотрела то, что упорно отказывалась видеть, но пока еще щадила свою психику, чтобы в полной мере это сформулировать.

Я сломалась. Но не верьте никому. Это не настолько больно. Это не самоуничтожение, это шаг навстречу чему-то новому, просто я еще пока не знаю, чему именно! Я подозревала, что вскоре может накрыть шквалом жуткого отходника, но каждое прикосновение его руки, шепот и аура непробиваемой уверенности гасила этот реверс в зародыше. Он всегда знал, что именно делал!

Мне было легко с ним заговорить. Впервые начистоту и искренне... И мне это понравилось. Ненужная маска осталась за непонятной гранью, хотя я вряд ли была в данный момент готова вывести эту аксиому нового пути. Вряд ли даже осознавала в полном объеме, какого пика достигло ментальное единение, и что мое умиротворяющее спокойствие было следствием правильной рекогносцировки его сигналов. В них не было больше определяющей цели - сломать любой ценой, потому что эта самая цель оказалась так внезапно достигнута...

Меня не страшила неопределенность, нет... Наверное, я бы сейчас нырнула с неизвестной ранее смелостью в любую неизбежность. Что это было, мои заданные ради простого любопытства вопросы - действием сильного успокоительного, стремлением услышать его голос или же просто бесхитростной открытостью? Я действительно желала знать, что будет дальше? Ничего плохого, скорее всего. Самое страшное осталось позади. Я все еще хотела боли? Не факт. Душа больше не пылала непроходящей агонией, даже успокоительное тут было ни при чем, стало быть, нечего было высекать вместе с кровью, вскрывая кожу в попытке добраться до душевного хаоса. Разве что он сам всегда этого хотел? Боль больше не пугала. Так и не познав ее до конца, я уже научилась ее не бояться.

"Не стало бы. Можешь мне поверить! Это могло стать только началом конца!" Почему он сказал это так, что в ту же минуту в это поверила? Когда его теплые ладони начали гладить меня по голове, я ощутила новый прилив слез от какого-то почти радостного облегчения. Это стоило прекратить уже ради того, чтобы не отсекать бесконечные импульсы его передающегося через ладони беспокойства! Так и уснула в кольце его рук с надеждой на что-то хорошее, согретая теплом, которое раньше так отчаянно отталкивала. Утром мне не хотелось просыпаться, чтобы не вспоминать и не чувствовать... но ничего не изменилось. Шел дождь, который я всегда любила, проскользнула шальная мысль погулять под дождем, как в далеком детстве, пусть окончательно смоет с кожи микроны пересеченных границ... Увы, с так беспечно изрезанной рукой это оставалось недосягаемым стремлением...

Отчего-то мне стало жаль, что он тоже проснулся. Может, это были скрытые ростки тревоги, поскольку я была не готова к близости. Слишком рано... И вообще, непонятное, скорее будоражащее ощущение, что этот раз будет практически как первый...

Мой самоконтроль едва не рухнул в один момент. Я сначала даже не поняла, что именно произошло. Только что ощущала себя в нереальной безопасности, прижатая к его сильному телу, вдавливаясь в рельеф потрясающих мышц с невиданной ранее жаждой единения, испытав легкий укол недовольства, когда обнаженные ступни коснулись подогретого керамогранита... Не успела всерьез озаботиться вопросом, почему у девочки в отражении такие красные глаза с залегшими тенями и доверчиво-уязвимое выражение лица, и откуда она вообще мне знакома... Холодный беспощадный лазер активировался где-то внутри, разрезая неумолимым лучом почти накрывший купол перерожденного спокойствия, еще немного, и вернется то, к чему я не хочу больше возвращаться! Только не такой ценой! Крик царапает почти восстановившиеся связки за миг до того, как ужасающую картину закрывает теплой и темной завесой мужской ладони.

- Не смотри! - шокирующий контрудар хриплого отчаяния в голосе по сердечной мышце токовым разрядом, запуская пульсацию зажатой в тиски паники. Беспощадная круговерть темного хаоса грозит засосать обратно силой черных пульсаров, неосознанно впиваюсь обломками ногтей в его ребра, безошибочно считываю источник ответного сердцебиения, только с этой поддержкой могу удержаться в новой комфортной реальности!

Незнакомое прежде тепло отталкивает щупальца ледяного вакуума, окружает защитным огненным кольцом, выравнивает сбившееся дыхание аурой пока что неосознанной безопасности. Нет больше прошлого. Почему мне хочется в этом убедиться?! Проверить свои пределы на подсознательном уровне?

Кроваво-черная неизвестная самого запутанного и необъяснимого из всех уравнений. Х-хромосома самой неоднозначной сущности. Все это просто не укладывается в моей голове! Эта графика абстрактного самовыражения, геометрическое переплетение полос, попробуй сообрази, что хотел этим сказать художник, что именно зашифровано в послании цвета боли... разве не мою спину должна украшать эта Х 3D формата? Разве не я собиралась подобным образом решить все проблемы? Это было логичным и правильным. Почему он так решительно заявил, что мне это не нужно?