Краткие сведения из теории 2 страница

осмеивалась и изображалась как «типичная» феминистка вик-

торианской эпохи: «крупная мужеподобная женщина, которая

носит мужские ботинки, курит сигару и ругается, как сапож-

ник». Как пророчески сказала в 1960 г., еще до возрождения об-

раза «уродливой феминистки», Бетти Фридан: «Представление

о феминистках напоминает не столько самих представитель-

ниц женского движения, сколько некий абстрактный образ,

навязываемый заинтересованными кругами, которые активно

выступают против предоставления женщинам права голоса».

Сейчас, спустя 30 лет, эти слова звучат актуально, как ни-

когда прежде. Это возвращенное к жизни карикатурное изо-

бражение, призванное нанести удар по самооценке женщин

и тем самым наказать их за активную позицию, вызвало волну

новых репрессий против тех из них, кто стремится к самореа-

лизации и свободе. После успехов второй волны феминистского

движения миф о красоте был усовершенствован, чтобы вновь

ослабить влияние женщин во всех сферах жизни. Вызываемый

этим мифом психоз распространяется среди женщин со скоро-

стью эпидемии. Медленно, незаметно, без явной демонстрации

своей разрушительной силы он сводит на нет все то, чего жен-

щины добились в результате долгой, трудной и честной борьбы.

Скрытые методы воздействия делают современный вари-

ант мифа о красоте еще более хитрым и коварным, чем все его

«предшественники». Сто лет назад Нора ушла из дома, хлопнув

дверью своего кукольного домика. Поколение назад женщины

отказались от потребительского рая в виде изолированного

от мира и напичканного бытовой техникой дома, но тюрьма,

в которой они оказались сегодня, не имеет даже двери, которой

можно было бы хлопнуть уходя. Современный миф о красоте

разрушает женщин и физически, и психологически. И если мы

хотим освободиться от мертвого груза ложных представлений

о женской сущности и природе, нам в первую очередь нужны

не право голоса, не лоббисты или плакаты, а новый взгляд

на мир.

Работа

С древних времен мужчины использовали женскую красоту в ка-

честве одной из валют в денежном обращении. С началом про-

мышленной революции теории о женской красоте развивались

параллельно с теориями о деньгах. Неудивительно, что понятия

«красота» и «деньги» столь тесно взаимосвязаны в современной

экономике потребления: «женщина, выглядящая на миллион»,

«первоклассная красотка», «ее лицо — ее богатство». На буржу-

азной ярмарке невест последнего столетия женщины привыкли

ассоциировать себя с частью рыночной экономики.

Когда женское движение ворвалось на рынок труда, и жен-

щины, и мужчины стали приравнивать наличие красоты к ма-

териальному благополучию. Но и те и другие подготовились

к надвигавшимся изменениям по-своему: раз женщины полу-

чили доступ к власти, структуры власти начали использовать

миф о красоте в качестве средства, с помощью которого можно

затруднить продвижение женщин к карьерным вершинам.

Трансформатор регулирует электрический ток в зависимо-

сти от потребностей машины. За два прошедших десятилетия

миф о красоте стал своего рода трансформатором. Он соеди-

няет энергию женщин с машиной власти, и при этом работа

машины меняется минимально, а уровень энергии женщин

в исходной точке понижается. Машина преобразует усилия

женщин в ту форму, которая устраивает властные структуры.

Миф о красоте

Едва миф о «тайне женственности» был развеян, все больше

женщин стали выходить на работу. Если после Второй мировой

войны в США работали 31,8% женщин, к 1984 г. их было уже

53,4%, то есть среди женщин в возрасте от 25 до 44 лет работу

имели две трети. В Швеции работали 77% женского населения,

во Франции — 55%, в Великобритании к 1986 г. — 63%. За-

падные женщины пополнили ряды рабочей силы, но система

семейных ценностей осталась прежней, и она стала работать

против женщин в их стремлении достигать карьерных высот.

А то, как активно рынок труда стал придавать финансовую

ценность параметрам красоты, существовавшим на брачном

рынке, доказывает, что миф о красоте был вызван к жизни ин-

тересом не сексуального, а политического характера: рынок

труда взял его на вооружение, чтобы узаконить дискримина-

цию женщин на работе.

Когда в 1980-х гг. женщины пробились-таки к власти, «кра-

сота» и «деньги» окончательно стали тождественными поняти-

ями. Из символической валюты красота превратилась в деньги

буквально. Неформальная валютная система, в которой цен-

ность женщины на брачном рынке определялась ее красотой,

стала официальным правилом при приеме на работу, к тому же

закрепленным законодательно. Женщинам удалось стать эко-

номически независимыми и избавиться от того, чтобы их про-

давали на ярмарке невест, но ценой этому стало формирование

очень похожей, почти идентичной бартерной системы. В этот

период чем выше женщина поднималась по карьерной лест-

нице, тем сильнее воздействовал на нее миф о красоте, посто-

янно вставая на ее пути.

Никогда прежде общество не сталкивалось с такой потен-

циально опасной группой «иммигрантов», требующей равных

возможностей в конкурентной борьбе за доступ к власти и гро-

зящей нарушить сложившееся равновесие. Что обычно пред-

ставляет угрозу для властных структур со стороны иммигран-

тов? Евреи отстаивают свои традиции и обычаи в воспитании

и образовании. Азиаты в США и Великобритании, алжирцы

во Франции, турки в Германии — все стремятся к тому, чтобы

с ними не произошло того же, что и в странах третьего мира, где

за изнурительный труд они получают гроши. Наконец, бедней-

шие слои афроамериканцев угрожают благополучию общества

тем, что не хотят мириться с допущенной по отношению к ним

несправедливостью и сохраняют приверженность своим убеж-

дениям. Но именно в женщинах властные структуры увидели

проблему, сочетающую в себе все возможные угрозы. Дискри-

минация женщин по признаку внешности возникла не потому,

что они могли оказаться недостаточно хороши в работе, а как раз

потому, что они были, есть и будут исключительно хороши!

Общество с его сложившимися устоями, столкнувшись

с этой группой «иммигрантов», увидело в ней монстра куда

более опасного, чем те, что виделись ему в других этнических

меньшинствах, потому что женщины — далеко не меньшин-

ство. Они составляют 52,4% населения, то есть большинство.

Именно этим и объясняется жесткость мифа о красоте

и то, почему он развивался столь стремительно и всеохватно.

Представьте себе ситуацию, в которой меньшинство осознало

свою силу, всколыхнуло общество и стало оказывать давление

на властные элиты! Ведь даже при меритократии в истинном

значении этого слова накапливающееся влияние событий

очень быстро и необратимо меняет не только людей, стоящих

у власти, но и саму ее структуру и цели, которые она преследует.

Компании придумали миф о красоте не просто для того,

чтобы украсить свои офисы. Это произошло из-за страха.

Страха, который, по мнению властей, очень даже обоснован.

На самом деле миф о красоте просто необходим им для того,

чтобы сохранить свои позиции.

Женщины много и упорно работают — в два раза больше,

чем мужчины.

Так было во всем мире с давних времен. Историк Роза-

линда Майлз обращает внимание на то, что еще во времена

первобытнообщинного строя «труд женщин был тяжелым,

даже изнурительным, разнообразным и при этом не прекра-

щался ни на минуту. Если перечислить виды работ, которые

в то время выполняли люди, то на пять занятий у женщин

у мужчин нашлось бы всего одно». Кроме того, она добав-

ляет, что в современных племенных сообществах, «работая

без устали в течение всего дня от рассвета до заката, женщины

добывают и выращивают 80% пищи, потребляемой племенем.

В то время как мужчины ежедневно выполняют лишь одну пя-

тую часть работы, необходимой для его выживания, осталь-

ные четыре пятых лежат на женских плечах». В XVII в. в Англии

герцогиня Ньюкасл упомянула в своих записях, что женщины

«трудятся как пчелы». До промышленной революции «не было

такой работы, такого сложного или напряженного труда,

который они не смогли бы вынести». В XIX в., в период по-

явления фабричной системы, «женщины были универсаль-

ными работниками, трудившимися больше и получавшими

меньше», чем мужчины. «Работодатели всего мира соглаша-

лись, что женщины легче переносили физическое напряжение

и усталость, чем мужчины». Сегодня «первобытнообщинное»

соотношение женской и мужской работы — пять к одному —

сменилось на «цивилизованное»: два к одному. Это зафикси-

рованный международный коэффициент. Согласно докладу

Института Хамфри по связям с общественностью, «женщины

составляют 50% населения земного шара, а время, в течение

которого они работают, составляет две трети рабочих часов,

и при этом они получают лишь одну десятую мирового дохода

и владеют менее чем 1% недвижимости в мире». Согласно от-

чету всемирной конференции Организации Объединенных

Наций, посвященному «Десятилетию женщины»*, если брать

в расчет домашнюю работу, «женщины по всему миру рабо-

тают в два раза больше, чем мужчины».

* «Десятилетие женщины ООН» было объявлено в 1976-1985 гг. — Прим. ред.

Итак, женщины трудятся усерднее мужчин — неважно,

на Востоке или на Западе, является ли женщина домохозяй-

кой или имеет, кроме этого, официальную работу. Пакистан-

ские женщины тратят на уборку 36 часов в неделю, в то время

как западные домохозяйки, несмотря на наличие современной

бытовой техники, тратят на выполнение работы по дому лишь

на шесть часов меньше. «В современном понимании уход за до-

мом — это не работа», — пишет Энн Оукли. Недавние иссле-

дования показывают, что если бы замужним неработающим

женщинам оплачивали домашний труд, то семейный доход

вырос бы на 60%. Во Франции работа по дому в целом состав-

ляет 40 млрд трудовых часов. В США добровольный женский

труд оценивается в $18 млрд в год. Экономики развитых стран

потерпели бы полный крах, если бы женщины потребовали

оплаты за домашнюю работу: по мнению экономиста Мэри-

лин Уоринг, на Западе она составила бы 25-40% валового на-

ционального продукта.

А как насчет современной женщины с ее профессиональ-

ной деятельностью, которой она занимается полный рабо-

чий день? Экономист Нэнси Бэррет говорит, что «очевидных

и сколько-нибудь заметных сдвигов в разделении домашних

обязанностей в семье в связи с тем, что женщины стали все

больше заниматься профессиональной деятельностью, не про-

исходит». Даже если женщина имеет оплачиваемую работу

и трудится полный рабочий день, она все равно продолжает

выполнять все или почти все домашние дела. В США мужья

работающих женщин помогают им меньше, чем мужья домо-

хозяек — всего 36 минут в день, в то время как мужья домо-

хозяек тратят на это 1 час и 15 минут в день. При этом 96%

жен и 85% мужей считают, что женщина должна делать «всю

или большую часть» работы по дому. Социолог Арли Хочшилд

выяснила, что в супружеских парах, где оба партнера рабо-

тают, на женщине лежит 75% домашних забот. Современные

американские мужья оказывают женам помощи лишь на 10%

больше, чем 20 лет назад. Таким образом, рабочая неделя аме-

риканской женщины длится на 21 час дольше, чем у мужчин.

По подсчетам экономиста Хайди Хартманн, «мужчины требуют

к себе на 8 часов больше времени в течение недели, чем отдают

сами». В Италии 85% женщин с детьми работают полный ра-

бочий день, будучи замужем за мужчинами, которые вообще

не помогают им по дому. Среднестатистическая работающая

европейка имеет на 33% меньше свободного времени, чем ее

муж. А в африканской Кении при условии неравных сельско-

хозяйственных ресурсов женщины собирают такой же урожай,

как мужчины, а при равных исходных данных — больший, ра-

ботая эффективнее, чем представители «сильного» пола.

По подсчетам Chase Manhattan Bank, жительницы США ра-

ботают в среднем по 99,6 часа в неделю. И хотя на Западе за-

конодательно установлена 40-часовая рабочая неделя, нельзя

не учитывать того, что женщины, относительно недавно влив-

шиеся в ряды рабочей силы, являются частью социальной

группы, привыкшей работать в два раза усерднее и в два раза

больше мужчин. И не только за меньшие деньги, но и вовсе бес-

платно.

Вплоть до 1960-х гг. считалось, что неоплачиваемая работа

по дому «вообще не является работой» в полном смысле этого

слова. Никто не желал признавать, как много и усердно тру-

дились женщины из поколения в поколение, заботясь о доме.

Но эта тактика перестала работать, как только женщины на-

чали выполнять работу, которую мужчины считали чисто муж-

ской, получать заработную плату и стали штатными сотруд-

никами.

Большинство западных женщин последнего поколения

получили равное с мужчинами образование. Если в 1950-х гг.

только 20% выпускников колледжей в США составляли жен-

щины (и из них только треть получала диплом), то теперь эта

цифра составляет 54%. К1986 г. две пятых студентов дневной

формы обучения в Великобритании составляли женщины.

С чем же столкнулось наше считающееся меритократическим

общество, когда женщины постучались в его двери?

Учитывая то, что на протяжении многих поколений жен-

щинам приходилось тяжело трудиться, их опыт дал им зна-

чительные преимущества. Даже загруженные в «вечернюю

смену» домашними обязанностями, они все равно умудрились

пробиться к власти. И если бы появившееся у них чувство соб-

ственного достоинства заставило бы их наконец потребовать

плату за свою «вторую смену», работодателям и правительству

пришлось бы несладко. Поэтому-то общество и нанесло пре-

вентивный удар.

В США между 1960 и 1990 гг. число женщин, занимаю-

щих должности юристов и судей, возросло с 7500 до 180000;

женщин-врачей — с 15 672 до 108 200; инженеров — с 7404

до 174 000. За последние 15 лет втрое больше американок стали

работать на муниципальных выборных должностях, их число

составило 18 000. Сегодня среди низшего руководства жен-

щины занимают 50% позиций, а среди руководителей среднего

звена — 25%. Также они составляют половину дипломирован-

ных бухгалтеров, треть обладателей степени MBA, половину

дипломированных юристов, четверть врачей, половину сотруд-

ников и руководителей 50 крупнейших коммерческих банков.

По рейтингу журнала Fortune, 60% женщин, служащих в круп-

ных компаниях, имеют годовой доход около $117 000. То есть

даже работая в две смены, женщины все равно сумели бросить

вызов привычному порядку вещей. И поэтому кому-то при-

шлось поскорее придумать для них еще и третью смену.

Возможно, женщины недооценили вероятность жесткой

ответной реакции общества на их действия, потому что аме-

риканский образ мыслей направлен на победу и не прини-

мает во внимание того, что, когда один побеждает, кто-то дру-

гой должен проиграть. Экономист Мэрилин Уоринг считает,

что «мужчинам трудно отказаться от системы, в которой по-

ловина населения земного шара работала на благо другой

половины, причем почти бесплатно», и признает, что «именно

потому, что женщины работали за такую малую плату, у них

может не хватить сил бороться за что-то еще». С этим согласна

и Патрисия Айлэнд из Национальной организации женщин:

настоящая меритократия подразумевает, что у мужчин должна

бьггь «большая конкуренция на работе и больше обязанностей

по дому». Однако если бы женщин оценивали по достоинству

и они могли бы свободно продвигаться по карьерной лест-

нице, половина правящей элиты, занимающая должности, ко-

торые по праву должны принадлежать женщинам, вынуждена

была бы сдать свои позиции.

Потенциал, которым наделены женщины, внушает страх,

и поэтому их продвижение вперед должно быть остановлено.

В противном случае элита, традиционно стоящая у власти, ока-

жется в проигрыше: белый мальчик, происходящий из высшего

общества, не привык работать на двух-трех работах одновре-

менно, он не так сильно нацелен на получение высшего об-

разования, поскольку над ним не довлеет наследие вековой

неграмотности, и не готов по-настоящему бороться за место

под солнцем.

Но как власти могут защитить себя от нависшей угрозы? Во-

первых, они должны укрепить «вторую смену». В Америке 68%

женщин, имеющих детей в возрасте до 18 лет, работают, и это

на 28% больше, чем в 1960 г. В Великобритании 51% женщин

с детьми имеет оплачиваемую работу. При этом 45% работаю-

щих женщин в США не замужем, разведены, являются вдовами

или живут отдельно от мужей и вынуждены сами обеспечивать

своих детей. Недостаток финансовой поддержки государства

по уходу за детьми в Америке и даже в Европе существенно

осложняет жизнь этим «иммигрантам». Но среди них есть те,

кто может позволить себе нанимать более бедных женщин

для помощи по дому или ухода за детьми. Так что в отношении

этого, наиболее опасного типа женщин тактика властей ока-

залась уже недейственна. И поэтому возникла необходимость

возвести вместо тех преград, с которыми женщины научились

справляться, другие — создать новую идеологию, истощающую

их силы, лишающую уверенности в себе, помогающую сделать

из них таких работников, которые устраивали бы существую-

щую систему.

В период перехода западной экономики от индустриальной

к постиндустриальной эре, в которой преобладают сфера ус-

луг и информационные технологии, женщин стали нанимать

на работу все активнее. Низкая рождаемость в послевоенные

годы привела к сокращению численности квалифицированных

кадров, и поэтому женщины стали желанной рабочей силой —

не защищенные профсоюзами, получающие низкую зарплату,

обслуживающий персонал вроде работяг из гетто. Экономист

Марвин Харрис описывает женщин как «образованных и по-

кладистых» работников, поэтому они стали желанными кан-

дидатами на рабочие места, созданные современной сферой

услуг. Женщины обладают именно теми качествами, которые

гак подходят работодателям в этой области,—их отличают низ-

кая самооценка, терпение, помогающее выполнять тупую одно-

образную работу, отсутствие амбиций, умение подчиняться,

привычка к бесправию и к тому, чтобы уважать мужчин, кото-

рые ими управляют, больше, чем женщин, которые работают

имеете с ними. Женщины-руководители среднего звена вполне

приемлемы, если они становятся мужеподобными и не пы-

таются пробиться выше, а женщины, находящиеся на самых

высоких должностях, могут быть очень полезны, если сумеют

полностью подавить в себе женские качества. Миф о красоте—

самый лучший способ создать такую рабочую силу, которая бу-

дет выполнять все, что должна делать женщина на протяжении

I >абочего дня, а потом в свое свободное время выходить на «тре-

тью смену».

Суперженщина, которая даже не подозревает о том, что ее

намеренно впутали во все это, должна добавить к списку

профессиональных обязанностей еще и ежедневный труд на

поприще «красоты». Новая задача, поставленная перед ней,

оказалась еще более сложной: ее выполнение требует денег,

навыков, мастерства, даже искусства, и ее результат не менее

важен, чем все остальные задачи, которые ставились перед ней

ранее — до того, как женщины стали пробиваться во власть.

Эта задача — в том, чтобы выглядеть не хуже тех женщин,

от которых красоты требует профессия. Женщина взяла на себя

все роли: профессиональной домохозяйки, профессионала в ка-

рьере и профессиональной красавицы.

Профессиональная

квалификация красоты

Еще до того, как женщины стали массово выходить на рабо-

ту, среди них были те, кому платили именно за «красоту»: ма-

некенщицы, актрисы, танцовщицы, некоторые труженицы

секс-индустрии, например девушки, предоставляющие эскорт-

услуги. До эпохи женской эмансипации «профессиональные

красавицы» не пользовались ни известностью, ни уважени-

ем, и их труд был низкооплачиваемым. Но чем больших вы-

сот достигали женщины в других профессиональных обла-

стях, тем больше престижа, славы и денег получали те из них,

кто имели работу «напоказ».

В результате в наши дни во всех профессиях, в которых жен-

щины добились успеха, к их внешности предъявляются те же

требования, что и в подобных профессиях, причем чем боль-

шего женщины достигли, тем эти требования выше. Проникая

в профессиональную деятельность во всех сферах, «красота»

подразделилась на категории. В законе о сексуальной дискри-

минации в США есть понятие ППК (подтверждение профес-

сиональной квалификации), а в Великобритании существует

понятие «подлинность профессиональной квалификации»,

и они допускают исключения из закона в случаях, связанных

с такими чисто женскими профессиями, как молочная корми-

лица, или чисто мужскими — как донор спермы.

В законодательных актах о сексуальном равноправии ука-

зано, что ГОЖ—это исключительный случай, при котором сек-

суальная дискриминация при приеме на работу обусловлена

спецификой работы и требует определенного гендерного при-

знака, и это исключение описано очень четко. Но то, что про-

исходит сейчас, — пародия на ППК. Вместо него повсеместно

распространяется то, что я называю ПКК—«профессиональная

квалификация красоты», которая все чаще выступает в каче-

стве условия приема на работу и продвижения по службе. Не-

добросовестно беря на вооружение язык ППК, работодатели,

использующие характеристики красоты, могут защищаться,

утверждая, что она необходима для того, чтобы работа была вы-

полнена должным образом. То, что работодатели стали злоупо-

треблять ППК применительно к женщинам, но не к мужчинам,

является по сути дела сексуальной дискриминацией, которая

должна быть расценена как нарушение, описанное в главе VII

Закона США о гражданских правах 1964 г. и в британском Акте

о сексуальной дискриминации 1975 г. Однако идеология «кра-

соты» породила три новых ложных тезиса, чтобы скрыть тот

факт, что на самом деле ППК помогает работодателям ущем-

лять права женщин и избегать при этом судебных тяжб.

Эти три тезиса заключаются в следующем: 1) «красота»

должна быть узаконена как необходимое условие роста и раз-

вития женщин в управляющих структурах; 2) «красота» может

быть достигнута каждой женщиной, стоит ей захотеть и при-

ложить усилия, — это формальное соответствие «американ-

ской мечте» маскирует дискриминирующую суть «лжи № 1»

(что особенно важно для Соединенных Штатов с их бурной

реакцией на вопрос о равных правах). Вместе эти две лжи по-

зволили нанимателям вполне «обоснованно» оценивать жен-

щин при приеме на работу с точки зрения ПКК в дополнение

к оценке их профессиональных качеств. И наконец, 3) работа-

ющих женщин убедили в том, что они должны заботиться о «кра-

соте» в таком ее аспекте, что это постепенно, шаг за шагом, под-

рывает их мировоззрение, сформированное в результате успехов

женского движения.

Последнее отражает главное правило мифа о красоте: каж-

дый шаг вперед феминистского движения сопровождается

ответным ударом со стороны «мифа о красоте». Как только

в 1980-е гг. стало очевидно, что женщины начали играть бо-

лее важную роль в жизни общества, «красота» была поднята

на знамена. Чем больше власти получали женщины, тем боль-

ших жертв от них требовали. «Красота» превратилась в необ-

ходимое условие продвижения женщины вперед. Раз вы стали

так сильны, то обязаны соответствовать!

Одержимость «красотой» в 1980-е гг. стала прямым след-

ствием того, что женщины начали входить во власть. Триумф

идеологии красоты был порожден страхом ряда общественных

институтов, испугавшихся того, что может произойти, если сво-

бодные женщины, свободно воспринимающие себя такими, ка-

ковы они есть, будут свободно добиваться прогресса в системе,

называющей себя меритократией. Возвращаясь к метафоре

о трансформаторе, это был страх того, что сила неослаблен-

ной женской энергии разрушит привычную, но неустойчивую

систему.

Среднее звено трансформатора — идеология, создаваемая

женскими журналами и нацеленная на тех, кто мечтает раз-

богатеть и занять более высокое положение в обществе. Эти

журналы берут на вооружение язык меритократии: «Получи

тело, которого ты заслуживаешь!», «Великолепной фигуры не-

возможно добиться, не прилагая усилий». Они играют на духе

предпринимательства: «Выжми максимум из того, что отпу-

щено тебе природой!»—и подчеркивают, что каждая женщина

должна иметь тело определенных параметров и выглядеть мо-

лодо: «Вы можете полностью изменить свое тело», «Морщины

на вашем лице теперь у вас под контролем!». Они даже выдают

настоящие откровения: «Наконец вы сможете узнать секреты

красавиц, остававшиеся тайной много лет!»—и заставляют чи-

тательниц покупать товары рекламодателей ради того, чтобы

полностью изменить себя и, соответственно, свой статус.

С одной стороны, многообещающие заявления женских

журналов о том, что женщины могут сами достичь всего, чего

захотят, обращены к тем, кому еще совсем недавно говорили,

что сами по себе они не могут ничего. С другой стороны,

как отмечает социолог Руфь Сайдел, американская мечта

в конечном счете защищает статус-кво: «Она не дает людям,

находящимся внизу социальной иерархии, здраво воспри-

нять и проанализировать существующую в Америке эконо-

мическую и политическую систему [читай: миф о красоте],

обвиняя жертв этой системы и заявляя, что, если бы каждый

из них старался быть лучше и работал более упорно, он [она]

мог бы получить все, о чем мечтает». И точно так же, как аме-

риканская мечта заставляет страдать мужчин, так миф о том,

что красоты можно добиться, даже нарушая законы природы,

травмирует женщин.

Итак, переход завершен, и теперь, идя к осуществлению

своей мечты, женщины вынуждены балансировать между сво-

ими желаниями и самоуважением, а также необходимостью

четко соответствовать ущемляющим их права требованиям.

За ошибки системы они расплачиваются в одиночестве.

Обычно рабочая сила реагирует на неразумные и чрезмер-

ные требования работодателей куда более бурно, но женщины

покорно приняли требование отвечать «профессиональной

квалификации красоты». Причиной тому — еще не изжитое

чувство вины: для более удачливых женщин-профессиона-

лов это может быть чувство вины за факт обладания властью

или за «эгоистичное» желание выполнять творческую работу.

А значительное большинство, которому мало платят и которое

п одиночку или совместно с мужьями обеспечивает своих де-

тей, чувствует вину за неспособность обеспечивать их лучше.

ПКК усиливает и другие традиционные женские страхи: у пред-

ставительниц среднего класса, которых еще недавно ценили

исключительно за готовность сидеть дома, жизнь вне дома —

в обществе, на работе—вызывает смутное беспокойство. Ведь

они становятся объектами пристального внимания со стороны

общества, чего их мамы и бабушки чрезвычайно боялись.

Кроме того, работающие женщины всегда подвергались же-

стокой эксплуатации, а «красота» позволяет избежать этого.

Наконец, женщины из всех слоев общества знают, что их успех

не приветствуется и даже наказывается и что у очень немногих

представительниц их пола когда-либо была возможность рас-