Карта находок рунических надписей в Северной и Центральной Европе

Всего в мире известно 6578 рунических камней, из которых 3314 являются поминальными. Более половины памятников находятся в Швеции (3628), причем 1468 из них расположено в одном регионе страны – Уппланде. Намного меньше их в Норвегии (1649) и Дании (962). Также рунические камни известны на Британских островах, в Гренландии, Исландии и на Фарерах. Есть несколько рунических камней и в России, в частности, на Валааме. Российские рунические камни недостаточно исследованы, в силу антинорманистской интенции и в историографии, и в общественном мнении, но они пользуются большой популярностью у местных мистиков и оккультистов, считающих такие камни особыми «местами силы».

Другой крайностью в которую впадают современные рунологи-любители являются попытки «прочитать» рунические камни при помощи современного русского языка: даже если предположить, что рунические камни, такие как знаменитый камень из Рёка были поставлены славянами, они ни в коем случае не могли писать на языке приближенном к современному русскому. С другой стороны широта распространения рун среди германских племен, в том числе и у обитавших на нижнем и среднем Днепре готов (Черняховская культура), позволяет предполагать, что гипотетическая раннеславянская письменность, известная как «четы и резы» сформировалась на основе рун, которыми пользовались готы.

Наряду с реальными руническими камнями существует и ряд подделок. Как откровенные подделки ученые определили Хэйвнерский и Кенсингтонский камни: они обнаружены вне археологического контекста, который хотя бы в малейшей степени свидетельствовал бы о скандинавском присутствии в регионе, и на значительном удалении от реально существовавших поселений. Викингоманией, захватившей США в 1960-х годах, вероятнее всего объясняется и находка двух рунических камней (Потои Шони) в 1967 и 1969 годах школьниками из Оклахомы: они написаны на искусственной смеси рун старшего (II-VIII в.н.э.) и младшего (Х-ХII в.н.э.) футарков, а, следовательно, эти надписи не могли быть сделаны людьми ни одной из этих эпох, а были срисованы школьниками из популярной книги о рунах.

Традиция рунических камней появляется около 300 г.н.э. в южной Норвегии и южной Швеции (исторические области Уппланд и Мелардален). В течение раннего железного века эти области были плотно заселены. Этому способствовали природно-климатические условия: северные горы и воды Северного моря и озера Меларен смягчали холодные зимы, тогда как южные ветра приносили летнее тепло, способствовавшее богатым урожаям.

Одним из частых поводом для установки рунических камней служила смерть родственника. Надпись на Гренстенском камне гласит «Токе поставил [этот] камень после [смерти] Ревле, сына Эсге, сына Бьёрна. Да поможет Бог его душе». Но вовсе не обязательно такие камни возводились на могилах. Более того, многие камни, относительно которых археологи предполагали, что они служили надгробиями, найдены в контексте, исключающем такую версию: вне кладбищ или погребений. В ряде случаев это может быть объяснено тем, что в позднейшее время камень был перемещен, а сама могила уничтожена, но, скорее всего, камни располагали не столько на непосредственной могиле человека, сколько в знаковых для самого покойного или для всей общины местностях.

Судя по надписи на Коллиндском камне, такие камни служили для поминовения и тех, чьи тела были похоронены вдалеке от родины: «Тосте поставил этот камень после [смерти] Туэ, который погиб в восточном походе и его брата Асведса, кузнеца».

Таким образом, поминальные камни служили своего рода кенотафами. В силу этого терминологически правильным будет называть такие камни не могильными или погребальными, а именно «поминальными».

Для поминальных камней характерна следующая формула:

1. X поставил этот камень / вырезал эти руны после [смерти] Y.

2. Обстоятельства смерти Y, совершенные им подвиги.

3. Религиозная формула, например, «Тор освятил эти руны» или «Да поможет ему Бог».

В скандинавском поминальном ритуале и, шире, – в культе мертвых – предполагалась, что душа умершего, упомянутого в надписи, может вселиться в камень, получать жертвы, беседовать с живыми людьми и отвечать на их просьбы. Это объясняет, почему церковь считала рунические камни дьявольскими памятниками и боролась с ними: на многих из сохранившихся камней видны следы преднамеренного уничтожения. Вместе с тем в народной вере поклонение этим камням сохранялось вплоть до позднего Средневековья.

Неизвестно, возможно ли было поставить поминальный камень о любом человеке, но структура текста поминальных камней такова, что ставящий камень Х всячески подчеркивает особые личностные качества Y. Это позволяет предполагать, что на подобные камни могли претендовать только исключительные личности, обладающие особой «маной», витальностью (жизненной силой) или «легкой удачей», которая после смерти должна была помогать живым людям, обращающимся к этому человеку или к этому камню за помощью.

Неизвестно какие бонусы ожидал Х поставивший камень для Y, к тому же сам процесс установки камня был для Х затратен. Достаточно часто в рунических камнях перечисляется несколько человек установивших один камень, что позволяет предполагать, что внесение в список помощников приносило этим людям благословение и магическую помощь.

Исследователи выделяют «длинные камни», высотой до трех и более метров, они продолжают традиции менгиров. Примером таких камней служит богато орнаментированный Анундсхёгский камень, установленный Фолквидом для своего сына Хедена. Судя по тому, что в надписи Хеден назван братом Анунда, исследователи отождествляют этого Анунда со шведским королем Анундом Яковом(начало XI века), правда, согласно историческим хроникам отцом Анунда был Олаф Скётконунг, а Фолквид, приходился ему дальним родственником, но даже этого родства было достаточно для упоминания в тексте рунического камня.

Параллельно с руническими камнями в Скандинавии в те же годы появляется традиция рисуночных или «картинных» камней. Некоторые исследователи склонны даже датировать время ее возникновения I-II в.н.э. Прародина этой традиции локализуется на Готланде и в Юго-Восточной Швеции. Отметим, что Готланд в раннем железном веке был сакральным местом, здесь обнаружены многочисленные некрополи, более 400 каирнов (культовых каменных насыпей), а в Каупарве под одним из таких каирнов была обнаружена каменная башня конической формы, служившая в Бронзовом веке для погребения. В Средние века Готланд долгое время сохранял свою политическую независимость, самобытную культуру и мифологию, отличавшуюся от шведской и общескандинавской. Основным источником по мифологии и истории Готланда является «Гутасага», включенная в договор о присоединении острова к шведской короне.

Рисуночные камни, как правило, представляют собой плоские плиты грибообразной формы, различные исследователи называют ее также фаллической или антропоморфной. Согласно первой версии, она должна была символизировать надежду на возрождение умершего в новом теле, тогда как, по мнению тех исследователей, которые считают эту форму антропоморфной, такие камни служили воплощением души умершего. Подобные стелы широко распространены в Западной Европе и Средиземноморье. Основным мотивом стел II-VII веков являются лодки, переплывающие воды смерти. Часто такие лодки сочетаются со спиральными и волнообразными мотивами, распространенными на Атлантическом побережье Европы в неолите-бронзе. С течением времени расширяется диапазон мотивов, появляются изображения водоплавающих птиц, диких животных, монстров. Некоторые изображения исследователи интерпретируют как заимствования или иллюстрации из саг. Одним из характерных мотивов, находящим свои прямые аналогии в «Младшей Эдде», является мотив маски, которую надевал Локи для того, чтобы превратиться в великаншу. Хотя недавние исследования и предполагают, что такие камни могли отмечать границы племенных владений, места племенных собраний или служить в качестве межевых столбов, наиболее обоснованной гипотезой является поминальное предназначение рисуночных камней.

Великанша верхом на волке (камень из Хуннестада)

Около 800 г.н.э. происходит объединение рисуночной традиции с рунической: камни содержат и тексты, и рисунки, часто орнаментального характера. К этому времени обе традиции распространяются по всей Южной Скандинавии. Редким примером чисто рисуночного камня этого времени служит камень из Хуннестадаизображающий великаншу Хюррокин верхом на волке, но при этом нет уверенности, что он не представляет собой часть большого рунического камня, другие части которого были утеряны. Около 800 г.н.э. некоторые изменения претерпевает и стилистика изображений, так вместо гребных лодок с гробом стали изображать парусные суда (драккары) с экипажем. Ко влиянию рисуночной традиции следует отнести и появившееся после 800 г. стремление резчиков придавать руническим камням более уплощеную форму, тогда как ранние камни были более объемными.

Хотя поминальные камни известны и в раннем периоде, после 800 года они занимают ведущее место среди камней других типов. Помимо орнаментальных украшений, пришедших из рисуночных камней, надписи получают и стилистические украшения, в них, под воздействием скальдической поэзии, появляются характерная метрика, художественные образы и приемы.

Камни этого времени становятся похожими на кельтские и пиктские каменные памятники. Это сходство проявляется прежде всего в орнаментальных мотивах, таких как «плетеный орнамент», подражающий плетению из полосок кожи, или «ирландский узелок», петля образованная полоской, на которой расположен рунический текст. Несмотря на очевидное сходство с кельтскими и пиктскими камнями рунические камни обладают своеобразием и самостоятельностью. Так исследование Полины Зиман, Филипа Джонатана и Роберта Ли выяснило, что повторяющиеся символы на пиктских камнях представляют иероглифы или идеограммы, в которых каждый знак соответствует определенному слову, а сами тексты представляют собой структуру очень похожую на генеалогические списки, в которых словарь обеднен и дает узкое распределение, причем такая структура находит прямые аналогии в раннехристианских памятниках и Шотландии и Британских островов в целом. Хотя сам язык не был расшифрован, ряд иероглифов, такие как «собачья голова», «лошадь», «олень», «зеркало», «труба», «расческа», «крест» и разные виды оружия вполне могут быть опознаны довольно легко. Хотя за каждой конкретной руной и стоит слово, но в руническом тексте руне соответствует не понятие, а один звук, что резко контрастирует с иероглифичностью пиктской письменности.

Это позволяет говорить, что несмотря на общность кельтской, пиктской и скандинавской изобразительных традиций, восходящих, к общему источнику мегалитического времени – храмы Мальты, орнаментированные дольмены Иберийского полуострова, Гавринис (Бретань), Нью-Грейндж (Ирландия) – в каждом из регионов изобразительность длительное время развивалась самостоятельно, а переклички между традициями связаны не с прямыми заимствованиями, а с аналогиями возникавшими в процессе самостоятельного развития.