Пути развития человечества: общая схема

Поливариантность исторического движения заметна уже в эпоху верхнего палеолита, когда в различных природно-климатических зонах складываются общества тропических собирателей, коллективных охотников открытых, в пер­вую очередь приледниковых, тундро-степных пространств и охотников-соби­рателей закрытых, горных и лесных, ландшафтов. Позднее выделяется линия развития прибрежных охотников на морского зверя, постепенно все более ориентирующихся на рыболовство.

С переходом к мезолиту, по мере распространения орудий дистанционного боя, тип охотников-собирателей закрытых ландшафтов становится ведущим во всемирном масштабе. В его системе складывается стимулирующий раскрытие творческих сил человека оптимальный для условий того времени баланс между индивидуальным, семейным и коллективным (общинным) началами, стимули­рующий процесс совершенствования не только средств производства (добычи) материальных благ и социокультурных форм, но и личных качеств отдельных людей. Именно этот тип раннепервобытного общества стал основой дальней­шего поступательного движения человечества.

Переход к неолиту был связан с освоением новых, гораздо более продук­тивных форм хозяйственной деятельности: в первую очередь, специализиро­ванного сетево-челнового рыболовства, с одной стороны, и ранних форм зем­леделия и животноводства — с другой. По всем основным показателям (воз­можность обеспечения общества продуктами питания, развитость непищевых форм деятельности, прирост и плотность населения, формы социальной орга­низации, культурно-культовая жизнь и пр.) общества ранних земледельцев и высокоспециализированных рыболовов стадиально синхронны. Однако пер­вые содержат потенциал дальнейшего развития, тогда как вторые, чье благосо­стояние зависит, в первую очередь, от наличия в природе используемых ими ресурсов, вскоре утрачивают внутренние механизмы саморазвития.

На стадию поздней первобытности выходят собственно земледельческо-ско-товодческие общества, в системе которых уже с позднего неолита отчетливо намечаются тенденции размежевания восточного и западного путей развития, а также скотоводческо-кочевнической линии, выводящей на уровень раннеклас совых обществ, однако далее не способной к самостоятельному развитию.

В нео-энеолитические времена на пространствах Старого Света наблюда ется постепенное расхождение земледельческо-животноводческой и скотовод ческо-земледельческой линий социокультурной эволюции. Последняя из этих двух линий достигает своего максимального проявления, полноты раскрытия заложенных в ней потенций в кочевнических обществах скотоводов зоны Ев­разийских степей и полупустынь Афразии (Аравия, Сахара), история которых начинается с последней трети II тыс. до н. э.Восток и запад во всемирной истории

Кочевничество демонстрирует максимум оптимизации потенций обществ ско­товодческой ориентации, выше которого соответствующие социумы собствен­ными силами, принципиально не изменяя основ своей жизнедеятельности, под­няться не могут. При наличии налаженных контактов с соседними цивилизаци­ями и подчинения оседлоземледельческого населения, кочевники способны созда­вать раннеполитические объединения типа "кочевых империй" (как Великая Ски­фия или держава Чингисхана), однако последние не отличаются устойчивостью и процес такого рода консолидации имеет обратимый характер. Поэтому, не­смотря на то что в определенных регионах (Казахстан, Моноголия, Аравия, Са­хара) кочевнические общества дожили почти до нашего времени, нет оснований говорить о том, что по сравнению с номадами раннежелезного века они претер­пели сколько-нибудь существенное социально-экономическое развитие.

Кочевнический путь развития исчерпывает свои возможности уже в древно­сти, и в этом смысле его следует признать тупиковым. Предпосылок для выхода на следующую ступень эволюции в обществах подобного типа не складывается. Иное дело — кочевники могут заимствовать отдельные элементы социокультур­ного комплекса соседних цивилизаций, в частности, принять одну из мировых религий (как казахи или киргизы — ислам, а монголы или калмыки — буддизм). Однако на базовые показатели их экономики, социальных отношений, форм политической организации и пр. это мало влияет. Выход на следующую ступень развития у них неизменно связан с преодолением самого кочевнического спосо­ба жизнедеятельности.

Совершенно иные перспективы открывались перед нео-энеолитическими обществами земледельческой ориентации. Некоторые из них (преимуществен­но связанные с типом тропического клубне-корнеплодного огородничества — к примеру, папуасы) достаточно быстро исчерпали возможности развития, пре­доставлявшиеся их хозяйственно-культурным типом, и не подошли к созданию раннецивилизационных систем. Однако другие, прежде всего связанные с зер­новым земледелием, вышли на цивилизационный уровень двумя основными путями, которые, считаясь с традиционной терминологией, можно называть восточным и западным.

Эпохе поздней первобытности присуща возможность получения все более возрастающих объемов излишков материальных благ, становящихся матери­альной основой перехода к цивилизации. При этом увеличение общей продук­тивности труда в земледелии достигалось преимущественно либо за счет усо­вершенствования организации производства, либо самих орудий труда, что, естественно, во многих случаях происходило параллельно и во взаимосвязи.

Организационный способ повышения производства сельскохозяйственной продукции был преимущественно связан с проведением широкомасштабных акций по сооружению и ремонту ирригационно-мелиоративных систем и тер­расирования горных склонов, что предполагало наличие специального админи­стративно-организационного аппарата в пределах племен-вождеств (чифдомов). Общественная потребность в централизованной организации производствен­ного процесса (не говоря уже о доставке минеральных ресурсов, деятельности по обороне и расширению территорий, обеспечению нормальной жизнедея­тельности социума ритуально-магическими методами и пр.) укрепляет верхов­ную власть-собственность правящей родоплеменной верхушки, осуществляю­щей редистрибуцию материальных благ и услуг в пределах соответствующего

Теоретические основы понимания всемирной истории

социального организма. В данном случае успех хозяйственной деятельности непосредственно зависит от качества организации совместного труда большо­го количества людей,, и потому очень рано ведущую роль в общественной жиз­ни тут начинают играть представители административно-хозяйственного пер­сонала, теснейшим образом связанные со жречеством или непосредственно выполняющие культовые функции.

Движение в указанном направлении начинается уже в неолитических обще­ствах Сирии, Северной Месопотамии и Восточной Анатолии, достигая полной реализации в Египте, Шумере, Эламе и Хараппской цивилизации долины Инда в конце IV — начале III тыс. до н. э. Выход названных, как и позднее других, обществ восточного типа на цивилизационный уровень обеспечивался:

— возрастанием объемов производства методами усовершенствования орга­низации коллективного труда и централизации перераспределения (редистрибу-ции) его плодов;

— концентрацией прибавочного продукта (благодаря власти-собственности правящей верхушки ма материальные и трудовые ресурсы и ее контролю над редистрибутивной системой) в руках правящей знати административно-хозяй­ственными (по преимуществу) методами;

— трансформацией сконцентрированного таким образом натурального при­бавочного продукта в престижные ценности и монументальные сооружения вслед­ствие организации соответствующих ремесленных производств и широкомасш­табного строительства (пирамиды, зиккураты, дворцы и пр.) при развитии широ­кой торговли с целью получения дефицитного сырья с варварской периферией.

Этот, древневосточный, путь становления цивилизации не мог быть реализо­ван на большей части Европы прежде всего потому, что природные условия, в частности достаточное количество выпадаемых атмосферных осадков, не стиму­лировали развитие широких коллективных форм организации труда, которые здесь попросту были не нужны. Однако достичь на прежней организационно-хозяйственной базе, до технического перевооружения в эпоху бронзового и в особенности раннежелезного веков, роста продуктивности земледельческого производства было невозможно, и потому общества умеренного пояса Евразии с конца IV — начала III тыс. до н. э. в большей мере ориентируются на развитие скотоводства, на основе которого выход на уровень цивилизации неосуществим.

Древневосточный тип раннеклассовых обществ, таким образом, в решаю­щей степени связан с выполнением государственным аппаратом важнейших, жизненно необходимых для всего социального организма экономических фун­кций по организации производства и редистрибуции материальных благ. Про­изводство организуется в масштабах всего социального организма, а концент­рация прибавочного продукта осуществляется главным образом хозяйственно-редистрибутивным способом.

Распространение обществ с ирригационно-централизованной системой аг­рарного производства происходило в III—I тыс. до н. э. преимущественно в зоне сухих субтропиков от Египта, Сирии и Месопотамии через Иранское на­горье в Среднюю Азию и Индостан, где имелся и свой раннецивилизационный центр. В то же время цивилизации подобного, древневосточного, типа форми­ровались в Восточной и Юго-Восточной Азии (особенно на базе ирригацион­ного, часто предполагавшего террасирование горных склонов рисоводства), а также в Мезоамерике и в областях Перу — Боливии. Однако в отличие от Восток и запад во всемирной истории_________________________________________________________69

азиатско-североафриканских обществ цивилизации доколумбовой Америки так и не переступили рубеж, отделяющий раннеклассовые общества древневос­точного типа от соответствующих сословно-классовых.

В древневосточных обществах выполнение государством организационно-сельскохозяйственных функций является важнейшим условием всей социаль­но-экономической жизни. Поэтому, несмотря на то что возможность увеличе­ния производства прибавочного продукта за счет усовершенствования органи­зации труда была быстро исчерпана (в Египте и Месопотамии уже во второй половине III тыс. до н. э.), роль государства в обеспечении организации коллек­тивных работ оставалась неизменной. Это, даже при усовершенствовании ору­дий труда, определяло невозможность экономического обособления крестьян­ского домохозяйства от властных структур, что определяло отсутствие доста­точных условий для развития частнособственнических отношений в системе землепользования.

Несмотря на ограниченное развитие товарно-рыночных отношений (глав­ным образом в крупных городах и их предместьях, начиная преимущественно с Вавилонии и Финикии середины I тыс. до н. э.), объективные условия сель­скохозяйственного производства не допускали ликвидации доминирующей роли бюрократического аппарата. Львиная доля общественного прибавочного про­дукта изымалась государственной системой у налогоплательщиков и расходо­валась на в значительной мере не имеющие никакого отношения к росту эко­номики цели: войны, престижное потребление и пр.

Многие характерные для предыдущего этапа феномены (государственная власть-собственность, всесильная бюрократия и т.д.) в несколько модифицированном виде сохраняются и на стадии сословно-классовых обществ. Более того, в целом ряде позднесредневековых обществ (Китай династий Юань или Цин, Индия при Великих Моголах, Иран Сефевидов или Османская империя) наблюдается даже определенная примитивизация по сравнению с предыдущими эпохами, например Китая времен Тан или Сун, равно как и Багдадского халифата или среднеазиат­ской державы Саманидов. На языке К.Н. Леонтьева это означает переход от "цве­тущей сложности" к "вторичному смесительному упрощению".

Понятно, что в такой ситуации человек, несмотря на некоторую (по сравне­нию с раннеклассовой эпохой) партикуляризацию его деятельности, и в соци­ально-экономическом, и в общественно-культурном отношении остается впол­не подчиненным государственно-бюрократическим структурам. Он уже начи­нает ощущать свою скованность тотальностью власти, однако ему еще не на что опереться в достаточной степени для деятельно-духовного самоутвержде­ния во внешнем мире. Поэтому ему остается довольствоваться религиозной мистикой, спиритуалистической философией или изысканной поэзией. В та­ком состоянии Восток доживает до Нового времени, когда его базовые струк­туры начинают подвергаться быстрой и бесцеремонной деформации со сторо­ны капиталистического Запада.

Таким образом, мы проследили в самых общих чертах путь развития, услов­но говоря, восточных обществ от их позднепервобытного состояния, когда фиксируется утверждение соответствующих типов социально-экономических структур, через раннеклассовую стадию, на которой принципы централизован­ной организации всех форм жизнедеятельности достигают в известном смысле (на доиндустриальной стадии технологии) своего апогея, до восточных сослов- 70

Теоретические основы понимания всемирной истории

но-классовых обществ, для которых характерно некоторое развитие товарно-рыночных отношений при удержании государственным аппаратом ведущей и определяющей роли во всех сферах, включая, в конечном счете, и экономичес­кую. Утвердившийся на позднепервобытной стадии феномен власти-собствен­ности достигает своего максимального проявления в раннеклассовую эпоху, претерпевая затем некоторую трансформацию (собственность, особенно фи­нансовый и торговый капитал, несколько обособляется от государства), однако государство продолжает господствовать над оформившейся прослойкой част­ных собственников и выступать верховным собственником главного средства производства — земли (и воды).

Совершенно понятно, что в различных регионах, в разное время и на раз­ном технологическом уровне эти процессы происходили не одинаково. Не вда­ваясь в подробности, отмечу лишь некоторые, самые общие, хронологические ориентиры, относящиеся к наиболее динамично развивавшемуся в соответ­ствии с данной моделью Ближневосточно-Переднеазиатскому региону ("ближ­невосточному локомотиву", как удачно его назвал В.В. Чубаров). Здесь явные контуры собственно восточного пути развития заметны уже вскоре после по­беды "неолитической революции", не позднее как с VI тыс. до н. э. Утвержде­ние раннеклассовых отношений в ведущих центрах опережающего развития, Шумере и Египте, происходит к рубежу IV—III тыс. до н. э., а их кризис в Передней Азии начинает ощущаться с первой трети II тыс. до н. э., затягива­ясь, как минимум, на тысячелетие.

Приблизительно с середины I тыс. до н. э. Ближний Восток, а вскоре и другие ведущие регионы Азии (Передняя и Средняя Азия, Индия, Китай) вы­ходят на уровень сословно-классовых отношений. На их основе соответствую­щие цивилизации достигают предельного развития в середине — второй поло­вине I тыс. н. э. (Китай эпохи Тан, Индия времен Гуптов, Мусульманский мир на стадии Багдадского халифата, среднеазиатской державы Саманидов и мав­ританской Испании), исчерпывая творческий потенциал в первых веках II тыс и оказываясь в состоянии глубокой стагнации в послемонгольское время, осо­бенно с середины II тыс., после Тимура, Сулеймана Великолепного и Акбара. Из этого состояния "сонной самодостаточности" Восток был выведен экспан­сией капиталистического Запада.

Теперь посмотрим на становление и развитие обществ западной модели. Их формирование также было следствием "неолитической революции". Однако ос­новой будущего западного пути развития становятся нео-энеолитические обще­ства неполивного земледелия, позволявшего утверждаться отдельному домохозяй­ству в качестве самостоятельной социально-экономической ячейки. Первичные интенции в данном направлении ощущаются уже в неолите Западной Анатолии, Западного Закавказья и обширного Балканско-Дунайско-Карпатского региона, где соответствующие общества на уровне энеолита (культуры Сескло, Караново, Вин-ча, Боян, Гумельница, Кукутени-Триполье) демонстрируют высокий уровень эко­номического благосостояния и бытовой культуры, не уступая в V — первой поло­вине IV тыс. до н. э. Ближневосточно-Переднеазиатскому региону.

Однако здесь организация производства, как, очевидно, и другие, менее ясные нам пока факторы, не обуславливала формирование и обособление от общества мощного и самодовлеющего административно-бюрократического аппарата, как то имело место в течение IV тыс. до н. э. в Египте и Шумере. Повышение же продук- Восток и запад во всемирной истории

тивности сельскохозяйственного производства за счет усовершенствования ору­дий труда, с учетом высокой себестоимости металлических изделий в эпоху меди и бронзы, примерно до конца II — начала I тыс. до н. э. практически не могло реализовываться. Так что качественный скачок в этом отношении по всей умерен­ной зоне Евразии осуществляется уже в раннежелезном веке, преимущественно в пределах первой половины — середины I тыс. до н. э.

Определенным исключением из этого правила были лишь общества Эгеиды IV — II тыс. до н. э., прежде всего культура Киклад и Минойская цивилизация на Крите. Первичные интенции этих обществ были подобны в общих чертах тем, которые имели место во всем Эгейско-Балканско-Дунайско-Карпатско-Правобережноукраинском ареале распространения культур расписной кера­мики (от Хаджилара и Сескло до Триполья включительно). Однако специфи­ческие условия, проанализированные К. Ренфрю, прежде всего возможность развития многоотраслевого сельскохозяйственного производства благодаря разнообразию природных условий на небольших площадях (гористый остров, горная долина с выходом к морю) при наличии собственной металлургической базы и морского судоходства, способствовали раннему возникновению здесь самостоятельной Эгейской, или Крито-Микенской, цивилизации. Она, как и синхронные ей раннецивилизационные общества Ближнего Востока, также основывалась на централизованной организации производства и редистрибу-ции произведенных продуктов.

При условии четкой организации труда в пределах небольших социальных организмов (несколько общин во главе с дворцом-храмом в качестве организа-ционно-редистрибутивного центра) можно было обеспечить и производство, и концентрацию, и трансформацию в престижные ценности необходимого для выхода на уровень раннеклассового общества объема прибавочного продукта. Соответствующих условий севернее Эгеиды не было, и потому носители высо­коразвитых культур энеолита Балканско-Дунайско-Карпатского региона, а не­сколько позднее и Правобережной Украины, остановившись в своем развитии, оказались в состоянии глубокого кризиса, так и не достигнув цивилизацион-ной планки ранее железного века.

Раннеклассовые общества Эгеиды бронзового века по всем основным пара­метрам вписываются в один непрерывный ряд с современными им "дворцовы­ми" городами-государствами Малой и Передней Азии — хеттскими, хурритски-ми и финикийско-ханаанейскими, в конечном счете периферийными по отно­шению к цивилизационным центрам Египта и Двуречья. Ничего специфически "западного" в них пока еще нет. Более того, как и в раннеклассовых обществах Ближнего Востока, во II тыс. до н. э. в Эгеиде развитие земельных отношений шло по пути становления и укрепления не частновладельческих хозяйств инди­видов в ущерб прав общины, а по пути становления и укрепления прав государ­ства (дворца) на землю. При этом дворцовая администрация, как и в цивилиза­циях древневосточного типа, контролировала все сферы жизнедеятельности, ведала организацией рабочей силы, выдачей продовольствия и материалов, орга­низацией военного дела, наблюдением за землей поселений, организацией по­датной системы, учетом запланированных и реальных поступлений.

Однако "сдвиг" эгейского общества на этапе его становления в сторону вос­точной модели (возможно, определенную роль в этом сыграло и влияние со сторо­ны ближневосточных цивилизаций) не уничтожал изначально заложенных в нем 72

Теоретические основы понимания всемирной истории

возможностей дальнейшего развития по западному пути. Не будучи органически присущими и внутренне необходимыми для такого общества, дворцовые военно-бюрократические структуры Ахейской Греции оправдывали себя в эпоху бронзо­вого века, но с началом железного объективно становились лишь тормозом даль­нейшего поступательного движения. Поэтому после их крушения в результате массовых переселений народов в Средиземноморье в конце II тыс. до н. э., в час­тности — вторжения дорийцев, они в Греции уже более не возрождались.

Несмотря на общий упадок, наступивший в Эгеиде после падения Крито-Микенской цивилизации, возможности экономического и вообще социокуль­турного развития здесь не только не снизились, но и получили новые перспек­тивы реализации. Последнее было в первую очередь вызвано сочетанием трех основных обстоятельств.

Во-первых, в условиях наступившего железного века, при появлении обще­доступных металлических орудий труда, при уже имевшемся у населении хо­зяйственно-культурном опыте в мягком климате Эгеиды не только возможным, но и наиболее целесообразным, рентабельным было развитие системы авто­номных, самостоятельных в производственном отношении семейных домохо-зяйств в рамках полисных общин.

Во-вторых, возможность такого развития была обеспечена устранением сдер­живавшего эти тенденции государственно-дворцового бюрократизма в ходе разрушения замков династов Микенской эпохи.

В-третьих, общее состояние Восточного Средиземноморья конца II — пер­вой трети I тыс. до н. э. гарантировало Грецию от вторжения или даже сколько-нибудь сильного, деформирующего внутренние тенденции воздействия со сто­роны Востока. От него греки брали лишь то, что считали нужным, что органичес­ки вписывалось в создававшуюся ими новую социокультурную систему поли­сного строя. Постигшая Эгеиду в конце II тыс. до н.э. катастрофа как бы расчи­стила путь реализации тенденций собственно западного пути развития, вполне реализовавшего себя на цившшзационном уровне уже в греческой архаике.

Новые предполисные общины, возникавшие в условиях политической дес­трукции, анархии и массовых переселений, формировались в ходе переоформ­ления и консолидации разрозненных элементов погибшего микенского обще­ства — экономически и социально автономных, вырванных из прежней, рух­нувшей системы отношений индивидов. Объединяясь в новые социальные орга­низмы в целях безопасности и взаимопомощи, они с самого начала выступают как экономически и социально самостоятельные субъекты общественных от­ношений — хозяева и воины, что определяет и их гражданский статус. Скла­дывающиеся в условиях такой ("античного способа производства") полисной общины отношения между людьми не подавляют их личностного начала и не препятствуют его самореализации. Они являются производными от взаимо­действия на принципиально равноправных началах свободных, хозяйственно и политически самостоятельных граждан.

Конечно, и здесь было множество своих вариантов и модификаций, о чем уже приходилось писать. Однако сейчас важно зафиксировать тот решающий сдвиг — "общественную мутацию", как иногда метафорически высказывают­ся, которая демонстрирует утверждение на цивилизационном уровне обще­ства собственно западного типа, пусть пока в еще древнем, античном варианте Важно еще раз подчеркнуть, что внутренние интенции движения европейских Восток и запад во всемирной истории

обществ по такому пути в общих чертах имелись уже на стадии неолита-энео­лита, однако тогда в силу указанных выше обстоятельств не могли привести к появлению цивилизации. Последняя складывается лишь к началу II тыс. до н. э. в Эгеиде, во многом на организационно-экономических принципах Востока. Однако последние здесь быстро исчерпали свои возможности и стали тормо­зом, в то время как в других частях Европы общественное развитие в это время происходило весьма медленными темпами.

Утверждение в Эгеиде "полисной" цивилизации, при бурном подъеме в прочих частях Европы в эпоху раннежелезного века, определило раскрытие с первой половины I тыс. до н. э. возможностей западного пути развития во всемирном масштабе. Сложился новый тип общества "индивидуально сво­бодных людей", что было осознано в качестве альтернативы Востоку (с его "поголовным рабством" подданных) уже греками архаического периода. Об этом свидетельствует уже осмысление действий героев в гомеровском эпосе. Его характерной чертой является идеал гармоничного, свободного в своем выборе человека, действующего вне рамок иерархически организованной си­стемы власти, однако бессильного перед Судьбой, Роком — как извне предзаданной цепи событий, необъяснимой в системе доступных пониманию при­чинно-следственных связей.

Уже в эпоху архаики грек представляет социальные отношения как гори­зонтальные — как отношения в принципе (хотя и не всегда по существу) рав­ноценных людей, а не как вертикальные, нисходящие с высот власти до отдель­ных исполнителей царственных повелений. Конечной причиной тому было рождение (на руинах микенской дворцовой системы) полисной общины как союза экономически равноправных домохозяйств, главы которых и образуют высший коллективный орган власти — народное собрание. Избираемые ими из их же среды лица, которым на время доверяется выполнение общественных дел, во-первых, подотчетны гражданской общине, а во-вторых, не имеют в своих руках рычагов экономической власти над прочими членами общества.

Иными словами, гражданское общество как союз собственников — глав частных домохозяйств — порождает и до определенного времени (пока те не монополизируются олигархами, тиранами, эллинистическими монархами, дик­таторами-императорами и пр.) государственные институты, деятельность кото­рых призвана служить интересам полноправных граждан-собственников. В такой системе каждый гражданин полиса обладает широкими возможностями само­реализации не только в духовной и художественной, но и в социально-эконо­мической и политической сферах, может разбогатеть или стать политическим лидером. Преградой на этом пути оказывается только сам гражданский коллек­тив, который (как показывают случаи с Анаксагором, Протагором и Сократом) может в своем демократизме быть не менее деспотичным, чем любой восточ­ный монарх или античный тиран.

Не вызывает сомнения, что, как отмечает Л.С. Васильев, в результате уни­кального стечения обстоятельств в Древней Греции на основе микенской сис­темы возникла принципиально иная — с общепризнанным господством част­ной собственности в социально-экономических (производственных) отноше­ниях. Тем самым была заложена основа европейского пути развития — того самого, что привел позднесредневековую Европу к капитализму. И далее ис­следователь продолжает:

Теоретические основы понимания всемирной истории

"Эпохи Возрождения и Реформации создали новые благоприятные условия для дальнейшего быстрого и успешного развития античного наследия, а первоначаль­ное накопление капитала после Великих географических открытий создало мате­риальную базу для вызревания на этой основе капитализма. Капитализм в этом смысле — детище европейского городского хозяйства с его экономическими нор­мами, политической автономией и правовой культурой, а все это восходит... к на­следию античности"14.

Однако, соглашаясь в целом с таким пониманием сущности и этапов запад­ного пути развития, важно не упускать из виду, что общество средневековой Западной Европы складывается, как известно, в результате синтеза позднеан-тичных и варварских, "германских" (не столько даже в этническом, сколько в социально-экономическом смысле слова, в плане "германского способа произ­водства" К. Маркса), структур.

В советской медиевистике было принято разграничивать два основных варианта становления общественных отношений в средневековой Европе: "синтезный", характерный преимущественно для бывших провинций Запад­ной Римской империи, оказавшихся в руках варварских королей и их дру­жин, и "бессинтезный", реализовывавшийся вне территорий бывшей Рим­ской империи в процессе самостоятельного (хотя и не без воздействия по­стантичного Средиземноморья) исторического развития народов Восточной и Северной Европы.

Варварский мир позднеантичной эпохи, в том числе и благодаря мощному воздействию со стороны Римской империи, развивался весьма динамично и, согласно А.Я. Гуревичу, уже в первые века нашей эры древнегерманское обще­ство, основываясь на развитой системе индивидуальных домохозяйств, в своей социальной структуре имело "королей" —военачальников, "нобилей" — пред­ставителей родоплеменной знати, дружинников, вполне самостоятельных, в экономическом отношении свободных общинников, вольноотпущенников и рабов. Такую картину мы наблюдаем как в собственно Германии, так и у вар­варов юга Восточной Европы того времени, не только готов, но и антов, кото­рых М.Ю. Брайчевский убедительно соотнес с летописными полянами. Про­изводственная самостоятельность обеспечивала высокую степень личной сво­боды позднеантичных варварров средней полосы Европы севернее Дуная, от Рейна до Дона, при том что знать реальной экономической властью над рядо­выми общинниками не располагала и эксплуатировать их сколько-нибудь су­щественным образом не могла.

В этом отношении заслуживает внимания вывод А.И. Фурсова о том, что основой утверждения отношений Новоевропейской цивилизации стала в ко­нечном счете не "романская", а более северная, "германская" Европа, значи­тельно менее связанная наследием римских времен:

"Капиталистический рывок" произошел именно там, где практически не было античного наследия и где не получили классического выражения средневековые городские традиции. Не Фландрия, а Голландия стала средоточием раннекапиталис-тического развития, не итальянские города XIV в., а английские города, не игравшие заметной роли в европейской экономике и политике. Не из свободных и развитых

14 Васильев Л.С Что такое "азиатский способ производства"? // Народы Азии и Африки.— 1988.— № 3. — С. 72—73.Восток и запад во всемирной истории__________________________________________75

городов (Италия, Германия, Фландрия) вырос капитализм, а из городов, более зави­симых от короля и королевской власти (Англия)"15.

Складывается впечатление, что и без античного наследия, пусть и более дли­тельным, гораздо более сложным путем, в Западной Европе в I тыс. н. э. могла сложиться своя цивилизация западного пути развития, общие контуры которой намечались в раннесредневековом обществе викингов, как оно представлено в работах А.Я. Гуревича и Г.С. Лебедева. С общетеоретической точки зрения усло­вия, сложившиеся здесь с утверждением железного века, обеспечивали для того все необходимое. Однако в реальности западноевропейское средневековье в целом определялось органическим взаимодействием постантичных (коммунально-му­ниципальных, церковных и пр.) и постварварских (королевско-дружинных и пр.) начал, о чем специально речь пойдет в следующих главах.

Как видим, более глубокое понимание движения общества по западному, равно как и по восточному, пути развития предполагает рассмотрение соответ­ствующего круга проблем уже в иной, цивилизационной, плоскости. Однако, прежде чем перейти к ней в следующей главе, рассмотрим два различные ас­пекта разграничения "Востока" и "Запада": социально-экономический и обще­ственно-политический, с одной стороны, и религиозно-мировоззренческий, идейно-ценностный — с другой.








Дата добавления: 2014-12-20; просмотров: 1154;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.032 сек.