Осознание альтернативности понятий "Запад" и "Восток" в европейской социально-исторической мысли

Давно уже афоризмом стали строки Р. Киплинга:

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут, Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.

Истоки противопоставления Запада и Востока усматриваем уже в архаичес­кой Греции в частности, у Эсхила в "Персах", где победа греков над полчищами империи Ахеменидов представлена как естественное следствие превосходства свободных людей, сознательно, по своей воле встающих на защиту семей и иму­щества, над восточными народами, где все люди — подданные, в сущности, по мнению эллинов, рабы царя. Аналогичную дихотомию находим у Геродота, Исок-рата, Аристотеля, многих других античных авторов.

Сущность принципиального различия западных и восточных обществ с XVI—XVII вв. стали осознавать и западные европейцы. Так, известный фран­цузский врач Ф. Бернье, многие годы проживший в Индии и хорошо знавший также Персию и Турцию, полагал, что в отличие от Европы Восток не знает свободы, и связывал это с отсутствием в ведущих странах Азии собственности на землю. Относительно Индии Ф. Бернье писал: "Все земли империи состав­ляют собственность государя и раздаются как бенефиции, носящие название джагир (в Турции их называют тимар)" и, уже обобщая, продолжал: "Эти три государства — Турция, Персия и Индостан, уничтожив понятие "мое" и "твое" по отношению к земельным владениям, что является основой всего, что есть в мире ценного и прекрасного, поневоле очень похожи друг на друга"¹.

¹ Бернье Ф. История последних политических переворотов в государстве Великого Могола. — М.— Л., 1936. — С. 201, 206.Восток и запад во всемирной истории

В аналогичном духе несколько позднее высказывался и Ш. Монтескье, от­мечая, что в Азии власть всегда деспотична и "если бы там не было такого крайнего рабства", то распалось бы само государство. При этом он подчерки­вал, что "из всех деспотических государств" больше всего обременяет себя то, "где государь объявляет себя собственником всех земель и наследником всех своих подданных"².

В том же духе, противополагая Восток Западу (как стадиально низшее ста­диально высшему), писал и Г.В.Ф. Гегель:

"В Китае царит абсолютное равенство, и все существующие различия возможны лишь при посредстве государственного управления и благодаря тому достоинству, которое придает себе каждый, чтобы достигнуть высокого положения в этом управ­лении. Так как в Китае господствует равенство, но нет свободы, то деспотизм оказы­вается необходимым образом правления. У нас люди равны лишь перед законом и в том отношении, что у них есть собственность; кроме того, у них имеется еще много интересов и много особенностей, которые должны быть гарантированы, если для нас должна существовать свобода. А в китайском государстве эти частные интересы не правомерны для себя, и управление исходит единственно от императора, кото­рый правит с помощью иерархии чиновников или мандаринов"³.

Эти и другие мыслители в начале 50-х годов XIX в. натолкнули на мысль о принципиальном различии социально-экономических типов Востока и Запада К. Маркса и Ф. Энгельса. "В основе всех явлений на Востоке... лежит отсут­ствие частной собственности на землю. Вот настоящий ключ даже к восточно­му небу",⁴ — писал К. Маркс Ф. Энгельсу, и тот отвечал ему: "Отсутствие частной собственности на землю действительно является ключом к пониманию всего Востока. В этом основа всей его политической и религиозной истории. Но почему восточные народы не пришли к частной собственности на землю, даже к феодальной собственности?"⁵.

Ответ на этот вопрос был найден в том, что, поскольку основой восточного земледелия является система искусственного орошения, то производственная необходимость "повелительно требовала вмешательства централизующей вла­сти правительства", что и обеспечивало жизнеспособность господствующих над замкнутыми общинами деспотических форм власти. К. Маркс отмечал, что при ирригационном земледелии производство обеспечивается коллективным трудом. Поэтому и не существует экономических предпосылок для развития частной собственности на землю. В условиях "азиатской формы собственнос­ти" каждый человек пользуется землей постольку, поскольку является членом общины, а единство всего общества персонифицируется в "деспоте как отце множества общин"⁶. Этот деспот осуществляет верховную власть над землей и контролирует общественные работы. В результате, ему принадлежит и основ­ная масса прибавочного продукта, отчуждаемого у общин в виде ренты-налога.

К. Маркс отмечал также, что уже на поздних стадиях первобытности наме­чаются тенденции к развитию двух форм землевладения: государственного и частного. Выделяющееся парцеллярное хозяйство в тенденции вело к разви-

² Монтескье Ш. Избранные произведения. — М., 1955. — С. 391, 213.

³ Гегель Г.В. Лекции по философии истории. — СПб., 1993. — С. 166.

⁴ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. — Т. 28. — С. 215.

⁵ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. — Т. 28. — С. 229. ⁶Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. — Т. 46,— Ч. 1. — С. 463.

Теоретические основы понимания всемирной истории

тию частной собственности на землю. Однако там, где в силу тех или иных причин отдельное домохозяйство не может стать самостоятельной экономи­ческой ячейкой общества, имеем иную картину:

"...если не частные земельные собственники, а государство непосредственно противостоит непосредственным производителям, как это наблюдается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, то рента и налог совпа­дают... Государство здесь — верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя су­ществует как частное, так и общинное владение и пользование землей"⁷.

Сказанное соответствует концепции двух путей формирования эксплуата­торских отношений, сформулированной в "Анти-Дюринге" Ф. Энгельсом.

Первый путь определяется тем, что по мере усложнения производственного процесса, в частности развития поливного земледелия, с возрастанием числен­ности и плотности населения, военной угрозы и пр. формируются новые органы для "охраны общих и подавления противоборствующих интересов". Такие на-добщинные органы власти и управления "становятся вскоре еще более самосто­ятельными, отчасти благодаря наследственности общественных должностей..., отчасти же благодаря растущей необходимости в таких органах при учащаю­щихся конфликтах с другими группами". В итоге, наделенные властью и выпол­няющие общественно необходимые организационно-регулятивные функции "от­дельные господствующие лица сплотились в господствующий класс"⁸.

Таким образом, первый путь классообразования — это монополизация об­щественных должностей группой лиц, распоряжающихся общественным дос­тоянием по праву, выражаясь термином Л.С. Васильева, власти-собственности. Именно так возникает охарактеризованная К. Марксом для азиатских обществ государственная земельная собственность как основа эксплуатации непосред­ственных производителей бюрократическим аппаратом.

Второй путь становления эксплуататорских отношений определяется тем, что "сложившееся разделение труда внутри земледельческой семьи давало на известной ступени благосостояния возможность присоединить к семье одну или несколько рабочих сил со стороны". Такое развитие наблюдается в стра­нах, "где прежнее общее владение землей уже распалось или где, по крайней мере, прежняя совместная обработка земли уступила место обработке земель­ных наделов отдельными семьями"⁹. Иными словами, развитие частных форм эксплуатации предполагает утверждение частнособственнических отношений.

Как видим, К. Маркс и Ф. Энгельс четко осознавали принципиальное раз­личие обществ западного и восточного типов от позднепервобытных времен до середины XIX в., связывая его с доминантой частной или государственной собственности на землю и, соответственно, с преобладанием частнособствен­нических или государственных форм эксплуатации. Следовательно, их пони­мание истории предполагало осознание поливариантности человеческого раз­вития. Однако восточный путь (к которому они относили и Россию с ее само­державно-бюрократическим строем, тем более после того, как благодаря ра-

⁷ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. — Т. 25,— Ч. 2. — С. 354.

⁸ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. — Т. 20. — С. 184.

9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. — Т. 20. — С. 185.

Восток и запад во всемирной истории

ботам М.М. Ковалевского получили представление о русской общине) они явно считали тупиковым.

Официальный советский истмат всегда отторгал идею поливариантности исторического движения, однако применительно к древним обществам она находила свое воплощение и в 50-е годы в фундаментальных исследованиях А.И. Тюменева, не говоря уже о новаторских работах Э.О. Берзина, Л.С. Васи­льева, Л.О. Седова, И.А. Стучевского и пр. в следующем десятилетии. Интерес­но отметить, что в западной науке того времени эта идея со всей ясностью была осознанна именно К. Виттфогелем, отталкивавшимся от Марксовой идеи "азиатского способа производства", но не ограничившимся ее применением к одним лишь доиндустриалъным обществам, но с полным на то основанием эк­страполировавшим ее и на современный ему социализм.

Не меньшим образом этот круг идей повлиял и на развитие теоретической мысли отечественного диссиденства, в частности на трактовку И.Р. Шафареви-чем социализма как явления мировой истории, изложенную им в 70-е годы, и на понимание природы советского общества М.С. Вселенским.

Дискуссии 60-х годов выявили целый спектр мнений о путях развития дока­питалистических обществ, получивших дальнейшее развитие уже в 80-е годы. Наряду с осознанием необходимости разработки новой концепции стадиаль­ности был поставлен вопрос и о разграничении путей развития доиндустриаль-ных обществ, "восточного" и "западного", в соответствии с различной ролью государственной власти и частной собственности в общественно-экономичес­кой жизни. Итог такого рода разработок уже в середине 80-х годов афористи­чески сформулировал Л.А. Седов:

"Следует полагать, что в системе экономических отношений роль государ­ства — то есть является ли оно или не является субъектом собственности, воз­никают ли отношения "власть-собственность" — имеет столь же основополага­ющее значение, как наличие или отсутствие позвоночника в системе биологи­ческих организмов и в представлении об их эволюции, дающей две совершенно самостоятельные ветви"¹⁰.

Перед нами два пути, две линии развития доиндустриальных обществ: вос­точный — с ведущей ролью государственного аппарата во всех сферах обще­ственной жизнедеятельности, включая экономику, и западный — с развитой частной собственностью и гражданским правом, где государство не играет са­модовлеющей роли. На уровне древности таковыми будут, к примеру, Пере­дняя Азия времен империи Ахеменидов и античная Греция, в Новое время — Мусульманский мир, Китай или Индия, с одной стороны, и Западная Европа — с другой, в XX в. — СССР и Североатлантическое сообщество.

Восточный тип общества даже при жестком воздействии на него со сторо­ны Запада не исчезает, а лишь модифицируется, давая очередной (в тойнбиан-ском смысле слова) "отклик" на "вызов" Запада: царство Сасанидов как иран­ская реакция на эллинизм и Рим, Российская революция и СССР — как реак­ция на чрезмерно быструю под воздействием Запада капитализацию России в конце XIX — начале XX вв. и пр. При этом Восток стремится к самодостаточ­ности и, сам по себе, достигает ее, тогда как Запад имеет мощные внутренние

¹⁰ Седов Л.А. К типологии средневековых общественных систем Востока // Народы Азии и Африки,— 1987,— № 5. — С. 54.

60_____________________________Теоретические основы понимания всемирной истории

механизмы саморазвития, определяющие не только его собственное самооб­новление, но и вынуждающие Восток также видоизменяться.

Если на Востоке, в том числе и в силу экономической потребности в цент­рализованной организации общественных работ, господство государства над обществом и экономической жизнью неизменно сохраняется веками, вплоть до экспансии западного капитализма, а затем, во многих случаях (СССР, КНР), восстанавливается в еще более жестких тоталитарных формах (по сравнению, скажем, с Московским царством или империей Тан), то на Западе в силу цело­го ряда причин (о чем речь пойдет ниже) "собственность", постепенно обособ­ляясь от "власти", противополагается ей, а затем, в ходе буржуазных револю­ций, побеждает и подчиняет ее, превращая государственную машину в орудие классового господства собственников.

Таким образом, через всю историю цивилизации проходит альтернатива "за­падного" и "восточного" путей развития и победа Запада над СССР в ходе "Хо­лодной войны" еще вовсе не означает так поспешно провозглашенного Ф. Фоку-ямой "конца истории" в смысле безальтернативности восторжествовавшей "за­падной модели". И дело здесь не только в мусульманском фундаментализме и росте могущества Китая. Как справедливо отмечает А.А. Зиновьев, "коммунизм" (в сущности — восточный путь развития на стадии индустриального общества)

"...не есть продукт, продолжение и завершение капитализма. Они вырастают из различных источников. Не случайно поэтому коммунизм впервые вырвался на исто­рическую арену не на высокоразвитом капиталистическом Западе, а в капиталисти­чески отсталой России с высокоразвитыми явлениями коммунальности, а именно: с мощным централизованным государственным аппаратом и классом чиновников, с привычкой масс населения к подчинению властям, с крестьянской общиной"¹¹.

Весьма примечательно, что и на исходе XX века у многих ведущих мысли­телей присутствует явственное осознание дихотомии Запад — Восток. В 1980 г. М.С. Вселенский, предсказывая крах номенклатурного коммунизма, оптимис­тически полагал, что "после номенклатуры — свобода", свобода в ее полноцен­ном западном либерально-демократическом понимании. Но уже в начале 90-х годов А.А. Зиновьев с полным на то основанием констатировал, что естествен­ным следствием "западнизации" бывших социалистических стран является их превращение в общества "колониальной демократии".

"Колониальная демократия не есть результат естественной эволюции колони­зируемой страны в силу внутренних условий и закономерностей ее социально-политического строя. Она есть нечто искусственное, навязанное этой стране извне и вопреки ее исторически сложившимся тенденциям эволюции"¹².

Характерными признаками такого общества является сохранение у населе­ния некоторых прежних социально-экономических и прочих форм жизни, при том что в их среде

"...создаются очаги экономики якобы западного образца под контролем запад­ных банков и концернов... Стране навязываются внешние атрибуты западной по­литической системы — многопартийность, парламент, свободные выборы, прези­дент и т. п. Но они тут являются лишь прикрытием режима совсем не демократи-

" Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность. — М., 1994. — С. 301.

¹² Там же. — С. 488.

Восток и запад во всемирной истории

ческого, а скорее диктаторского ("авторитарного"). Эксплуатация страны в инте­ресах Запада осуществляется силами незначительной части населения, наживаю­щейся за счет этой ее функции... Колонизируемая страна доводится до такого со­стояния, что становится неспособной на самостоятельное существование. В воен­ном отношении она деморализируется настолько, что ни о каком сопротивлении и речи быть не может. Вооруженные силы сохраняются лишь для того, чтобы сдер­живать протесты населения и попытки оппозиции изменить ситуацию... До жалко­го уровня низводится национальная культура. Место ее занимают самые прими­тивные образцы западной культуры, вернее — псевдокультуры Запада. Массам населения предоставляют суррогат демократии в виде распущенности, ослаблен­ного контроля со стороны властей, доступные развлечения, система ценностей, избавляющая людей от усилий над собой и от моральных ограничений"¹³.

При этом отметим, что, как прекрасно показал М. Вебер, западный капита­лизм изначально был связан с протестантской этикой и ничего общего не имел с социально-психологической установкой на вседозволенность периода "Вели­кой криминальной революции", как С.С. Говорухин метко охарактеризовал годы разграбления государственной собственности, производившейся уголовника­ми при власти под лозунгами "либерализации" и "приватизации". Следующим шагом стало юридическое закрепление совершенного воровства конституци­онными статьями о нерушимости права частной собственности.

Некоторым аналогом нашей современной ситуации в этом смысле является эллинизм на Востоке, если на него, конечно, смотреть глазами не греков, а сирийцев или египтян. Рухнула империя Ахеменидов, жители Мемфиса и Ва­вилона с надеждою впускали войска Александра Македонского в свои города, однако вскоре оказались в них людьми второго сорта. На обширных простран­ствах, от Лидии и Египта до Согдины и Бактрии, стали появляться анклавы "античного способа производства" — города-полисы, которым покровитель­ствовали новые властители, а население этих стран оказалось под властью при­шельцев, глядящих на него как на "варваров" и обращающихся с ним соответ­ствующим образом. Государственная эксплуатация, например, в Египте при Птолемеях не стала легче, чем при всех предшествующих им 30 династиях, однако дополнилась угнетением со стороны трех появившихся на территории страны анклавов "нового прогрессивного общества": Александрии, Птолемиа-ды и реорганизованного Навкратиса. Добавим к этому растянувшиеся на деся­тилетия войны за передел царств.

Конечно, часть местной знати эллинизировалась и вошла в состав господ­ствующей грекоязычной прослойки, однако отчужденность между власть иму­щими и основной массой населения достигла невиданного до того масштаба. Преодолением этого состояния стало восстановление традиционной переднеа-зиатской цивилизационной системы при парфянах и кушанах, особенно же с утверждением державы Сасанидов. Завершился этот процесс созданием к се­редине VII в. Мусульманской цивилизации в пределах всего Ближнего Востока, Северной Африки и Передней Азии.

Иной параллелью служит частичная "вестернизация" Украины при поляках со второй половины XVI в. и превратившегося в Российскую империю Москов­ского царства с Петровских времен. Внешний эффект европеизации господ­ствующей верхушки, весьма ограниченное появление производственных форм

¹³ Там же. — С. 488-489.

62 Теоретические основы понимания всемирной истории

западного образца, сочетались с невиданным ранее порабощением (в форме закрепощения) населения, с развитием не ограниченного никакими традици­онными рамками (как то было ранее) деспотизма и произвола властей.

Ниже об этом речь пойдет обстоятельнее, однако аналогии (пусть и доста­точно отдаленные) следовало привести уже сейчас, чтобы показать, что на про­тяжении истории мировой цивилизации, по крайней мере ее двух с половиною последних тысячелетий, не только параллельно существовали восточный и за­падный пути развития ("азиатский способ производства" — большевистски-коммунистический социализм и "античный способ производства" — капита­лизм), но и состояния их искусственного симбиоза также имели место.

Конечно, на разных стадиях всемирной истории это проявлялось не одина­ково, и даже в очень отличных формах (достаточно сравнить, скажем, Алексан­дрию в эллинистическом Египте и свободные экономические зоны в современ­ном Китае). Однако суть дела от этого не меняется. Поэтому теперь для нас существенно разобраться, хотя бы в самых общих чертах, в появлении и исто­рической реализации восточной и западной моделей, по мере возможностей пока абстрагируясь от их конкретных форм.