Алексей Николаевич Толстой

А.Н.Толстой (1883— 1945), прозаик, драматург и публицист реалистического направления, получил первое признание чита­телей после выхода его сборника прозы «Сорочьи сказки» (1910).

«Все русское знал и чувствовал, как очень немногие», — ска­зал об А. Толстом Бунин. «Сорочьи сказки» он охарактеризовал как «ряд коротеньких и очень ловко сделанных в "русском сти­ле", бывшем тогда в моде, пустяков» и добавил: «Они были напи­саны не только ловко, но и с какой-то особой свободой, непри­нужденностью (которой всегда отличались писания А.Н.Толсто­го)». Действительно, книга представляет собой серию отличных набросков на темы фольклора, которым еще только предстоит стать частями целой картины. Эти наброски не имеют собствен­ной внутренней идеи, их форма не завершена, а язык откровенно стилизован. Однако чтобы написать их, Толстой несколько лет изучал сказки, мифы, песни, древнейшие рукописи — судебные акты XVII века, сочинения вождя старообрядцев Аввакума, учил­ся у знатоков фольклора — писателей Максимилиана Волошина, Вячеслава Иванова, Алексея Ремизова, читал исследования уче­ных-фольклористов, вслушивался в современную речь. В итоге: «Я начал понимать, в чем секрет языка».

В 1923 году при переиздании своих ранних произведений Тол­стой выделил два цикла: «Русалочьи сказки» (с волшебно-мифо­логическими сюжетами) и «Сорочьи сказки» (о животных). Оба цикла предназначались взрослым, но среди этих «взрослых» сказок немало таких, которые находят отклик у маленьких читателей.

Сказками все эти произведения можно назвать лишь условно: они сочетают в себе признаки страшной или смешной былички, рассказа и сказки. К тому же писатель вольно обращался с поверь­ями и сказочными сюжетами, позволяя себе иногда их просто выдумывать и стилизовать под народный сказ.

Нередко повествование в толстовских сказках ведется в насто­ящем времени, тем самым подчеркивается реальность фантасти­ческих героев и событий. Да и случившееся в прошлом благодаря уточняющим деталям представляется достоверным, недавним со­бытием («У соседа за печкой жил мужичок с локоток», — начи­нается сказка «Звериный царь»). Действие может разворачиваться в избе, в овине, на конюшне, в лесу или поле — там, где обитают русалка, полевик, анчутка, овинник и прочие языческие духи, которыми так богаты русские мифы. Эти существа и есть главные герои сказок: помощники и вредители для людей и домашних жи­вотных.

Близкое соседство одомашненного мира с таинственной ди­кой природой влечет за собой противоборство. Дикий кур, испы­тав мужика, награждает его червонцами (сказка «Дикий кур»). «Хо­зяин» (домовой) ночью пугает лошадей и уводит вороного жереб­ца, но козел — лошадиный сторож — побеждает домового (сказка «Хозяин»). Иногда Толстой дает подробный портрет мифологи­ческого героя — как в сказке «Звериный царь»: «Вместо рук у царя — лопухи, ноги вросли в землю, на красной морде — тысяча глаз». А иногда намеренно опускает все детали описания, чтобы раздразнить воображение читателя; так, о диком куре известно только, что у него «под крылом сосной пахнет». Внешность слу­жит автору лишь дополнительным средством обрисовки характе­ра каждого из фантастических персонажей.

Отбирать «русалочьи» сказки для детского чтения нужно осто­рожно, с учетом индивидуальной психики детей; лучше предла­гать наиболее простые из них и с хорошим финалом.

В цикле «Сорочьи сказки» повествуется в основном о птичьем и зверином царствах, хотя героями некоторых историй являются люди, есть также сказки о муравье, о грибах, о домашней утвари. Самая большая во всем сборнике сказка — «Синица». Это эпиче­ски развернутое повествование, со множеством исторических де­талей. Драматическая история княгини Натальи — целое полотно в сравнении с остальными сказками-набросками.

В целом «сорочьи» сказки более непритязательны, чем «руса­лочьи», с более легкой, немного насмешливой интонацией пове­ствователя, хотя в подтексте иногда обнаруживается «взрослая» глубина содержания (например, в сказках «Мудрец», «Гусак», «Картина», «Синица»). Значительная часть «сорочьих» сказок ин­тересна детям. В отличие от множества литературных сказок они не назидательны, а только развлекательны, но развлекательны по-особому: в обычных для сказок о животных ситуациях раскры­вается внутренний мир героев. Привычные для народной сказки диалоги, похожие на поединки, у Толстого служат поводом пока­зать свое мастерское владение русской речью.

Слишком серьезное отношение к сказке-байке, выдуманной ради забавы, невозможно для Толстого с его здравым, реалистич­ным отношением к жизни. В стилизацию народной сказки писа­тель вводит ироническую пародию, тем самым подчеркивая раз­ницу между народной сказкой и своей собственной, авторской. Его насмешливый тон даже грустным финалам придает веселье. В качестве примера приведем сказку «Заяц» (1909). Сюжет ее ти­пично фольклорный: заяц спасается от волка с помощью доброй заступницы — бабушки-сосны. Все три героя оказываются в дра­матическом положении: в буран старая сосна падает, до смерти зашибает серого волка, а заяц, оставшись в одиночестве, горюет: «"Сирота я, — думал заяц, — была у меня бабушка-сосна, да и ту замело..." И капали в снег пустяковые заячьи слезы». Внутренняя речь, да еще и психологически насыщенная, сама по себе смеш­на, если ее произносит такой герой, как заяц. Слово «пустяко­вые» относится и ко всей печальной истории.

«Пустяковость» ранних сказок Толстого не мешает им быть полезными для детей. Писатель предложил читателям норму здо­ровых эмоциональных переживаний, простым и чистым языком рассказал о том, что природа наивна и мудра: таким же должен быть и человек.

Помимо «русалочьих» и «сорочьих» сказок у Толстого есть еще сказки, а также рассказы для детей: «Полкан», «Топор», «Воро­бей», «Жар-птица». «Прожорливый башмак» и др. Они особенно интересны маленьким читателям, потому что кроме достоинств «Сорочьих» или «Русалочьих сказок» обладают специфическими качествами литературы для детей. Птицы, звери, игрушки, ри­сунки одушевлены и очеловечены в них так, как это происходит в детском воображении. Многие мотивы связаны с наивными дет­скими страхами. Например, игрушки боятся страшной картинки, лежащей под комодом; «рожа с одними руками», что нарисована на ней, убежала и прячется в комнате — от этого всем еще страш­нее («Прожорливый башмак», 1911). Характерна для детского мыш­ления и критика чужого поведения через подчеркнутое действие, жест. Улетела глупая птичка от царевны. Великан за ней гонится, «через овраг лезет и на гору бежит, пыхтит, до того устал — и язык высунул, и птичка язык высунула». А между тем царевна

Марьяна «привередничала, губы надула сковородником, пальцы растопырила и хныкала: "Я, нянька, без кенареечной птички спать не хочу"» («Жар-птица», 1911).

Эти сказки и рассказы — своего рода «представлёныши», в которые играют дети (сказка «Снежный дом»). Пожалуй, самый лучший в художественном отношении «представлёныш» — рас­сказ «Фофка» (1918). Если в других сказках и рассказах Толстой передавал точку зрения на мир какого-нибудь зверя или нечистой силы, то здесь он ведет повествование от имени ребенка. Смеш­ная игра брата и сестры в страшных «фофок» (цыплят, нарисо­ванных на полоске обоев) показана изнутри детского мира. В при­чудах детей есть скрытый от взрослых смысл. Детская комната на­селяется оживающими ночью «фофками» — затем, чтобы дети могли их победить, приколов всех до единого особыми (куплен­ными у «госпожи Пчелы»!) кнопками.

Толстой обращался к детской теме не только в раннем творче­стве, но и позже, в 20— 30-х годах.

Сказки А.М.Ремизова, А.Н.Толстого и других писателей ру­бежа веков играют огромную роль в синтезе детской культуры и народного творчества.