Вторжение в Южную Францию и война в Италии

Следует иметь в виду, что вторжение в Нормандию планировалось как главная часть комбинированной операции, меньшей частью которой являлось вторжение в Южную Францию. Идея заключалась в том, чтобы вторжением в Южную Францию ослабить германское сопротивление вторжению в Нормандию, а в случае успеха обеих операций последовал бы удар с двух направлений и окружение немецких войск во Франции.

В августе 1943 года, когда на Квебекской конференции эта двойная операция была впервые предложена, вторжения в Италию еще не было, а в ноябре того же года, когда ее, утвердили на Каирской конференции, ожидалось, что кампания в Италии окончится до 1 мая 1944 г., то есть до назначенного для вторжения во Францию срока. Но, как мы уже видели, этого не случилось. В результате в феврале 1944 г. стало ясно, что нехватка ресурсов не позволяет одновременно вести крупную кампанию в Италии и готовить два больших вторжения во Францию. Во—первых, не было достаточного количества десантных судов и, во—вторых, недоставало войск. Вследствие того, что президент Рузвельт и премьер—министр Черчилль обещали маршалу Сталину в Тегеране не отвлекаться от второго фронта, предполагавшуюся десантную операцию в Бенгальском заливе отменили, чтобы сэкономить десантные средства. Кроме того, как уже указывалось, решили перебросить основную массу десантных средств из Средиземного моря в Ла—Манш. Вот почему генерал Вильсон, который в качестве главнокомандующего на Средиземноморском театре отвечал за предполагавшееся вторжение в Южную Францию, предложил отказаться от этой операции и вместо этого во всю силу вести войну в Италии. Далее он предложил после взятия Рима и его аэродромов предоставить ему достаточные средства для десантных действий на итальянском побережье с целью избежать лобовых атак вдоль Апеннинских гор.

Затем стало очевидным, что наступление на Рим обещает быть более длительным, чем сначала думали. Поэтому Вильсон информировал объединенный комитет начальников штабов, что осуществить вторжение в Южную Францию раньше 15 августа нельзя и что эта отсрочка увеличивает его сомнения в правильности решения поручить ему «специальную операцию в надежде, что она больше, чем что—либо иное, поможет вторжению во Францию из Англии».[418]

Вскоре вся эта проблема окончательно усложнилась из—за Италии. Хотя итальянская кампания была в разгаре, спустя 10дней после занятия Рима, Вильсон получил инструкцию приказать Александеру отвести 6–й американский корпус (3–я, 36–я и 45–я дивизии), французские экспедиционные силы (7 дивизий), значительную часть авиации, а также ряд других частей, для того чтобы приступить к формированию 7–й американской армии для вторжения в Южную Францию. Предполагалось, что армией будет командовать генерал—майор А. Пэтч. Однако никто, невидимому, не знал, какова будет общая обстановка через два месяца, то есть 15 августа.

Объединенный комитет начальников штабов предложил начать действия в любом из трех пунктов: 1) в Южной Франции; 2) в Западной Франции; 3) в северной части Адриатического побережья.

Вильсон и его командующие пришли к четвертому варианту решения. Они предложили отдать все наличные и ожидающиеся средства генералу Александеру с целью продолжить его наступление через рубеж Пиза, Римини (Готская линия) в долину По и поддержать это наступление десантными действиями на полуострове Истрия «для обеспечения выхода через Люблянский проход на равнины Венгрии». Вильсон пишет:

«Вполне возможно, что такой вариант действий дал бы решающий результат, обеспечил бы самую мощную косвенную поддержку операции генерала Эйзенхауэра во Франции, вынуждая немцев перебрасывать соединения с Запада, чтобы отразить новую угрозу…».[419]

«Но генерал Маршалл, — продолжает Вильсон, — сообщил мне, что генерал Эйзенхауэр требует этих действий с целью получить дополнительные французские порты, чтобы быстрее перебросить союзные войска во Францию и развернуть их там на более широком фронте, что в Соединенных Штатах имеется от 40 до 50 дивизий, которые нельзя доставить во Францию с желательной быстротой и которые невозможно снабжать через порты северо—западной Франции…»[[420]

Короче говоря, Эйзенхауэр хотел теперь захватить большой порт. По этому поводу генерал Вильсон пишет:

«Я признал, что мнение генерала Маршалла о необходимости захвата крупного порта в Южной Франции явилось для меня новым фактором первостепенной важности, но перемена направления наших действий с такой целью подразумевала, казалось мне, намерение разгромить Германию в течение первой половины 1945 г., вместо того чтобы использовать возможности победить ее до конца 1944 г… Хотя английские начальники штабов в начале поддерживал и мое предложение, однако требования генерала Эйзенхауэра, естественно, были решающими, и 2 июля я получил директиву… высадить войска в Южной Франции, если возможно, 15 августа»[[421]

Для высадки выбрали участок побережья между пунктами Кавалер и Агэй. Ожидалось, что значительную помощь окажут отряды маки (французские партизаны), которых в Южной Франции было около 24 тыс. человек, и, кроме того, к 1 августа предполагалось вооружить еще 53 тыс. человек. Десантным войскам противостояли 10 германских дивизий, из которых только 3 находились на побережье.

7–я армия также насчитывала 10 дивизий (6–й американский корпус и 2 французских корпуса). В первом эшелоне высаживался 6–й корпус, имея на правом фланге 36–ю, в центре у Сен—Максима 45–ю и на левом фланге 3–ю дивизии. Общее количество самолетов, находившихся в распоряжении генерала Вильсона, достигало 5 тыс., из которых 44 эскадрильи базировались на Корсике на 14 аэродромах.

Главными портами погрузки были Неаполь и Оран. В переброске десанта участвовало 2100 судов.

Авиационная подготовка началась еще 28 апреля и продолжалась до 10 августа. За это время на Южную Францию было сброшено 12,5 тыс. т бомб. В течение последних пяти дней авиационной подготовки стратегическая воздушная армия сосредоточила удары по коммуникациям противника вдоль линии Баланс, Гренобль, Монмельян, а тактическая — по мостам через Рону южнее Валанса.

Вторжение началось в 00 час. 30 мин. 15 августа. В этот час разведчики—парашютисты вылетели с аэродромов в районе Рима, а в 2 часа 15 мин. утра приземлились на французском берегу. Несколько позже за ними последовали 396 транспортных самолетов, которые в 4 часа 15 мин. утра очень точно сбросили парашютистов и грузы. Затем в 7 час. 10 мин. утра по участкам высадки был открыт сильный огонь корабельной артиллерии и начата ожесточенная авиационная бомбардировка, в которой участвовали самолеты 9 авианосцев. Наконец, в 8 час. утра начал высадку первый эшелон десанта.

Противник был застигнут врасплох. Высадка прошла чрезвычайно успешно. На другой день к полудню все 3 дивизии первого эшелона были на берегу. На очереди стоял захват Тулона и Марселя. К концу первой недели оба порта были заблокированы и 28 августа заняты. Тем временем быстрыми темпами развивалось наступление вверх по долине Роны.[422]3 сентября 36–я дивизия достигла Лиона, 8 сентября 3–я дивизия очистила Безансон, а 11 сентября 1–я французская танковая дивизия взяла Дижон и в окрестностях Сомбернона соединилась с правым флангом З—иармии Паттона. 15 сентября генерал Вильсон передал руководство этими действиями Эйзенхауэру. К 20 сентября высадилось 400 614 солдат и офицеров, выгружено 65 480 машин всех видов и 360 373 т грузов.

С технической стороны и с точки зрения тылового обеспечения вторжение в Южную Францию явилось поразительным достижением, но стратегически, оно было грубой ошибкой. Война находилась в последней стадии, в этом не могло быть никаких сомнений. Но так как война является орудием политики, то по мере приближения окончания войны американцам и англичанам следовало больше принимать в расчет ее политические последствия, хотя бы уже потому, что в течение всех последних месяцев так делали русские. Это было особенно важно потому, что политические цели русских диаметрально отличались от целей двух главных партнеров.

Генерал Вильсон и его командующие, по—видимому, понимали это, когда предлагали действия на люблянском направлении, но генерал Эйзенхауэр не понимал, ибо, видимо, был почти всецело солдатом и очень мало государственным деятелем, чтобы уяснить, что вот уже несколько месяцев, как проблема войны переместилась с тактической на политическую основу. Теперь поражение Германии стало несомненным при любом мыслимом стечении обстоятельств. Поэтому политические проблемы получили преобладающее значение. Однако он все еще думал, что Франция является решающим театром военном действий,[423]все еще думал о накоплении подавляющих сил во Франции, которая хотя и оставалась стратегически важным районом на Западе, но давно перестала быть решающим районом в политическом отношении. Этим районом были Австрия и Венгрия. Если бы русские заняли эти два государства, являющиеся стратегическим центром Европы раньше, чем американцы и англичане, это означало бы, что два западных союзника вели войну впустую: в этом случае изменение свелось бы лишь к тому, что в Восточной Европе, вместо германского утвердилось бы русское Lebensraum.

Допустим, что для кампании в Венгрии было средств, хотя это трудно допустить, учитывая, что силы и средства, использованные для вторжения в Южную Францию более чем достаточны. Тогда наилучшим направлением действий для 7–й американской армии, раз уже она высадилась и заняла Тулон и Марсель, было повернуть не на север, а на восток и, следуя по стопам Ганнибала и Наполеона, пересечь Приморские Альпы, спуститься на равнины Пьемонта и Ломбардии и обойти Апеннины с севера, в то время как генерал Александер пробивал бы себе путь через них с юга. Это, безусловно, привело бы к изгнанию немцев из Северной Италии до наступления зимы и к сосредоточию в Венеции таких грозных союзных сил, что любляно—венская операция могла бы осуществиться в конце осени и в течение зимних месяцев.

Что же было в действительности? Была кампания, не обеспеченная должными средствами, кампания без стратегической цели и без политической основы/ Война в Италии стала бессмысленной, ибо после оккупации Рима войну можно было считать оконченной.

Вкратце мы коснемся этой бессмысленной кампании на разрушение, продолжавшейся до начала весны 1945 г.

После занятия Рима союзные войска быстро двинулись на север. Вскоре немцы восстановили свои силы, и, когда они начали действовать, Александер потерял 10 дивизий. Войска Александера усиливали греками, итальянцами и бразильцами, так что в его двух армиях (5–й и 8–й) собрались представители одиннадцати наций. Затем последовало то, что Морхед справедливо описывает как «бессмысленное пробивание обороны Готской линии».[424]Наступление на эти позиции у Метауро (южнее Римини) 26 августа начала 8–я армия генерала Лизи. По словам Лизи, это были бои, «самые кровопролитные в истории английской армии».[425]Затем перешла в наступление южнее Пизы 5–я армия, и к 29 сентября вся оборонительная зона, за исключением небольшой части на западе, была преодолена. Можно, однако, спросить, для чего все это делалось? Если с целью сковать действия фельдмаршала Кессельринга, и помешать ему посылать подкрепления в другие места, то этого можно было скорее добиться, удерживая его ближе к Риму, ибо тогда немецкие коммуникации были бы длиннее, а следовательно, и уязвимее для налетов авиации. Кессельрингу стало бы труднее маневрировать. Таким образом, лучше было просто удерживать его севернее Рима, чем отбрасывать далеко на север. Имея длинные западный и восточный морские фланги, открытые для десантных атак, Кессельринг не смог бы перебросить на другие фронты ни одного солдата.

В декабре некоторые части 8–й армии перебросили в Грецию, а в феврале 1945 г. 4 английские и канадские дивизии были отведены в тыл. Из них 3 дивизии перебрасывались во Францию и 1 — в восточную часть Средиземного моря. Это еще раз подчеркивает бессмысленность бойни на Готской линии.

С полным основанием можно сказать, что история войн знает очень мало примеров, когда бы генерал попадал в такое неприятное положение, в каком оказался Александер.