Влияние на длительный стресс дополнительных кратких стрессоров 20 страница

Наблюдаемое в ходе настоящего исследования иллюзорное «удаление» или «увеличение» визуальных объектов — это два про­явления иллюзий одного и того же вида (типа) [Китаев-Смык Л. А., 1967 а]. В зависимости от того, величина ли рассматриваемого объекта или расстояние до него представляется наблюдателю константным, как указывал Вунд [Wundt W., 1908—1911], может возникать ощущение либо меняющейся удаленности объекта, или изменения его величины, т. е. измененным кажется нефиксируемый показатель пространства. Если испытуемые, парящие при невесо­мости в освещенной кабине, знали о размерах рассматриваемых объектов, но не получали точной информации о расстоянии до них, то иллюзия проявлялась в виде «удаления» видимых объектов. Когда же испытуемые были фиксированы на определенном рас­стоянии в затемненной кабине перед светящимися ориентирами, о неизменности которых им не было известно, то данная иллюзия при невесомости проявлялась как «увеличение» светящихся фигур [Китаев-Смык Л. А., 1967 и др.] (рис. 30).

Пространственную иллюзию «удаления» органов управления самолета в невесомости отметил летчик Стэллингс. Он писал: «Сначала у меня возникли некоторые ошибочные ощущения при состоянии невесомости, так что приходилось тянуться, чтобы достать различные приборы управления» [Леонов А.А., Лебедев В.И., 1971, с. 105].

При продолжительном действии невесомости в первых же кос­мических полетах у космонавтов возникали зрительные иллюзии. Макдивитт во время полета на «Джемини-4» должен был, управляя кораблем, сблизиться со второй ступенью ракеты-носителя, опреде­ляя при этом визуально расстояние до нее. Судя по опубликованным данным, это оказалось очень трудным делом. Анализ выдержек из записей радиопереговоров свидетельствует о том, что космонавт в какой-то момент даже приблизительно не мог оценить расстояние до ракеты-носителя. Временами ему казалось, что он приблизил­ся вполне достаточно. Когда было израсходовано «рабочее тело» микродвигателей «Джемини-4», Макдивитт определил расстояние до цели в 120 м, тогда как фактически оно равнялось 600 м. Таким образом, вследствие возникновения у космонавта в невесомости иллюзии «приближения» задача сближения при визуальном кон­троле за расстоянием не была выполнена. После этого полета все американские пилотируемые корабли обеспечиваются радиолока­торами для определения расстояния между кораблем и объектом стыковки, а также для измерения их относительных скоростей [Леонов А.А., Лебедев В.И., 1971].

А.А. Леонов сообщал, что в тот момент, когда он первый раз оттолкнулся от шлюза космического корабля «Восход-2» и, от­плывая от него, оказался в состоянии свободного парения, то хорошо знакомый ему корабль показался необычно большим, как бы распухшим. Иллюзия «увеличения» усилила, по его словам, эмоциональные переживания необычности обстановки выхода в открытый космос. Космонавт А. Николаев рассказывал, что в невесомости ему казалось, будто бы двигался сам по себе один из приборов, укрепленных в кабине. Но иллюзия возникала только тогда, когда прибор был на периферии поля зрения. Можно по­лагать, что эта иллюзия возникала при поворотах глаз или головы космонавта и являлась результатом нарушения баланса глазодви­гательных мышц при долгой невесомости в орбитальном полете. Электроокулография, проводившаяся в полетах П.Р. Поповича и В.В. Терешковой, показала, что в отдельные моменты полета появлялась асимметрия в работе глазодвигательных аппаратов. Подобный же дисбаланс мышечных аппаратов глаз был отмечен мной при определении гетерофории в полетах на параболе, а также в условиях длительного медленного вращения в наземных условиях.

Определенную роль в формировании пространственных иллю­зий в невесомости играет функциональное состояние аппаратов аккомодации и конвергенции, фузионные резервы и т. п. Эти зри­тельные функции изменчивы при невесомости [Егоров Б.Б., 1964; Китаев-Смык Л. А., Пинегин Н. И., 1966; Петров Ю. П., 1969идр.[. Различная направленность этих изменений создает возможность возникновения в невесомости как иллюзии «увеличение — удале­ние», так и иллюзорного «уменьшения - приближения».

Наличие корреляции между профессиональной подготовлен­ностью человека и тем, в каком виде у него актуализировалась иллюзия переворачивания («полет в перевернутом положении» у обладающих большим летным опытом и «подъем вверх» у лиц, не обладающих таким опытом), соответствует концепции Б.Г. Ана­ньева о том, что состав и структура чувственного отражения образуют сенсорную организацию, зависящую от образа жизни и деятельности человека [Ананьев Б.Г., 1961].

Решающую роль в возникновении зрительных иллюзий при невесомости играет, можно полагать, изменение центральных, кортикофугальных влияний, регулирующих приток гравирецеп-торной афферентации и координирующих ее взаимоотношения со зрительной анализаторной системой. Известны многочисленные факты, свидетельствующие об особой роли височно-теменной коры в координации связей зрительного восприятия с инфор­мацией, поступающей от вестибулярного и кожно-мышечного анализатора. При раздражении височной коры головного мозга человека во время оперативного вмешательства или в результате болезненного процесса у него появляются ощущения, охватываю­щие весь спектр возникающих в невесомости реакций зрения, описанных в монографии [Китаев-Смык Л.А., 1983], а также [Бинг Г., Брюккер, 1963; Лобова Л.П., 1937; Меркулов И.И., Жаботинский Н.В., 1963; Шмарьян А.С, 1940].

Известны механизмы «фильтрации» афферентного потока на различных уровнях сенсорных систем. Благодаря этим ме­ханизмам «существенные» сигналы достигают сознания, а «не­существенные» подавляются. Предположение о недостаточной фильтрации гравирецепторных сигналов, как об одной из причин возникновения в режимах невесомости искажений формы визу­альных ориентиров, подтверждает тот факт, что волевые усилия при фиксации взгляда стабилизируют визуальное изображение вблизи от точки фиксации взгляда [Китаев-Смык Л.А., 1967 а] (рис. 30). В данном случае, согласно существующим концепциям, надежность получаемой информации увеличивается благодаря активности кортикофугальных влияний на системы, фильтрующие избыточную информацию.

Интересны результаты, полученные в экспериментах с воздей­ствием на испытуемых ускорения Кориолиса, проведенных мной в авиационных полетах по пораболе. В темной кабине самолета было поставлено вращающееся кресло. Перед лицом сидящего в нем человека на кресле был укреплен черный экран, в котором прорези создавали круг из светящихся штрихов. Испытуемого усаживали с наклоненными вперед туловищем и головой. Начи­нали вращение, во время которого он по команде выпрямлялся, поднимал голову и смотрел на черный экран со светящейся гео­метрической фигурой. При подъеме головы уменьшался радиус ее вращения и на нее (на вестибулярные аппараты) действовало кориолисово ускорение. При естественной силе тяжести ис­пытуемый, подняв голову во время вращения, видел «картинку» на экране без какого-либо иллюзорного искажения, но когда он подымал голову во время вращения в невесомости, то ему казалось, что светящийся пунктирный круг распался. «Отдель­ные светящиеся штрихи независимо друг от друга извивались и ползали, как огненные червячки, по экрану. Но лишь только не­весомость сменялась перегрузкой, все они кидались на свои места и образовывали штриховой круг» (из отчета испытуемого С.) [Китаев-Смык Л.А., 1967 а, 1983, с. 232].

Неожиданным стало то, что когда во время невесомости, пос­ле воздействия кориолисова ускорения, сидя на вращавшемся кресле, испытуемые по нашей команде сосредоточивали внимание (фиксировали взгляд) на отдельных штрихах, образующих круг, то именно эти штрихи начинали казаться самостоятельно двигаю­щимися, извивающимися. При этом остальная часть штрихового круга оставалась стабильной.

Исследования зрительных иллюзий при одновременном дей­ствии на человека гравитационных (невесомости), инерционных (ускорение Кориолиса), т. е. гравиинерционных, воздействий были продолжены мной в экспериментах с пятнадцатисуточ-ными вращениями на стенде «Орбита» (при скорости вращения 36 град/с, а также до вращения и после его остановки).

Испытуемый усаживался в кабине стенда на расстоянии 9 м от центра вращения, лицом «от центра». Для создания визуального последовательного образа (на сетчатке глаз) использовалась лампа-вспышка (фотопринадлежность), заклеенная черной бума­гой, в которой были прорезаны щели, расположенные радиально и образующие круговую фигуру. Мгновенным включением лампы-вспышки, на которую смотрел испытуемый (с расстояния 50 см) у него создавался зрительный последовательный образ, т. е. человек продолжал видеть «лучистую фигуру». После этого он по команде быстро наклонял голову и туловище вперед, «рассматривал» по­следовательный образ, затем поднимал голову (выпрямлялся) и опять «смотрел» на последовательный образ.

Наиболее интересным оказалось то, что самые заметные иллю­зорные искажения лучистой, кругообразной фигуры при действии на испытуемых кориолисовых ускорений были не в первые, а с третьих по пятые сутки проживания в непрерывно вращающейся квартире-центрифуге (в стенде «Орбита»).

Напомню, что в описываемых экспериментах, когда человек, находящийся во вращающейся среде, двигается, перемещается, то почти всегда изменяется его удаленность от центра вращения и из-за этого на него действует ускорение Кориолиса. «Толчки» этим ускорением по телу человека, «удары» по его вестибулярным аппаратам становятся основными стрессорами, вызывающими «болезнь укачивания-укручивания», т. е. кинетоз.

За первые трое суток этой «болезни» у человека «разлаживает­ся», «разрушается» так называемая функциональная системность анализаторов пространства, т. е. привычное, обыденное неосо­знаваемое представление о пространстве при жизни на земной поверхности. А с пятых суток вращения начинает складываться новая «функциональная системность» органов чувств, адекватная жизни во вращающейся среде.

За десятилетия после описываемых экспериментов нейрофи­зиологией и нейропсихологией накоплены обширные сведения для понимания механизмов возникновения зрительных иллюзий, подобных рассмотренным выше. Однако задачи предотвращения аварийности скоростного транспорта из-за таких иллюзий не решены. Это создает проблемы даже в космоплавании, хотя на их устранение направлены обширные финансовые и интеллек­туальные средства.

Проводящиеся на протяжении нескольких десятилетий ис­следования при длительной невесомости в орбитальных полетах подтвердили данные, полученные мной в режимах кратковре­менной невесомости: «Анализ результатов анкетирования сви­детельствует о том, что подавляющее большинство космонавтов

(80-93 %) испытывали в полете головокружение и различного рода иллюзии восприятия пространства. Последние выражались чаше всего в появлении ощущения наклона тела вперед или назад или перевернутого положения, "зависания вниз головой". Реже возникала иллюзия вращения собственного тела или смещения окружающих предметов. Подобные реакции появляются либо сразу, либо (значительно реже) спустя 2 ч после наступления невесомости и продолжаются, как правило, от нескольких минут до 4 ч и более. При этом космонавтами замечено, что усиление или повторное возникновение иллюзий часто сопряжено с повы­шенной двигательной активностью или рассматриванием Земли через иллюминатор. У некоторых космонавтов появлялось также чувство смещения внутренних органов вверх, при резких движе­ниях головой возникало ощущение "плавания" окружающих не­подвижных предметов внутри корабля, затруднение в "фокусиро­вании" взгляда и в "захвате предмета взором"» [Горгиладзе Г.И., Брянов И.И., Юганов Е.М., 1990, с. 198-199].

4.3.4. Взаимная экспансия сознания и подсознания при беспрецедентности стрессогенного состояния

Возникновение зрительных иллюзий, описанных выше, можно рассмотреть с позиции гипотезы (А.И. Миракян и др.), согласно которой наблюдаемый объект первоначально в перцептивных структурах наблюдателя «искажается», «распадается» (без осо­знания того) с тем, чтобы потом «сложиться» в осознаваемый образ. Немаловажную роль играет знание о предмете, ранее имевшееся у человека, а также формирующееся в процессе теку­щего наблюдения объекта. Согласно указанной гипотезе, можно предположить, что при стрессе сознание как бы расширяет об­ласть своей компетенции, «вторгаясь» в обычно неосознаваемые процессы [Китаев-Смык Л.А., 1983. с. 232-234; Kitajew-SmykL.A., 1988, s. 172-174]. При этом осознается еще не сформированный образ наблюдаемого объекта. В результате он видится наблюда­телем иллюзорно расчлененным или искаженным. И если при не­интенсивном стрессе (во время возникновения кратковременной невесомости) напряжение внимания способствовало восприятию объекта в соответствии с известной субъекту «нормальной» его формой, то при значительной интенсивности комплексного гра-витоинерционного стрессора интеллектуальное напряжение при­водило к «экспансии» сознания в обычно не осознаваемые сферы при игнорировании знания о «нормальной» форме объекта. Такие предположения потребовали специальных экспериментальных исследований, чтобы обрести статус научных гипотез.

Еще в 70-х гг. прошлого века мной высказаны рекомендации: «Можно апробировать указанные выше предположения при созда­нии технических средств для тренажа стрессустойчивости людей и систем "человек—машина" применительно к экстремальным условиям деятельности. Целесообразно исследовать возможно­сти предъявлять человеку-оператору отображение информации не в целостном виде, а в "расчлененном", "искаженном" таким образом, чтобы это "расчленение" предвосхищало аналогичные явления в когнитивной сфере человека, как бы наталкивая ее к определенного рода ресинтезу образа, т. е. служило бы особого рода подсказкой к осознанию человеком информации в форме, способствующей его стрессустойчивости» [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 233].

В основе угасания описанных реакций зрения при повторных режимах невесомости лежит процесс «привыкания». Выска­зывалось мнение, что оно обусловливается центробежными механизмами, регулирующими сенсорный поток с помощью кортикофугального «клапанного» эффекта [Hernandes-Реоп R, 1969]. Быстрая по сравнению с другими сенсорными реакциями нормализация функций зрения у большинства наблюдавшихся при невесомости людей свидетельствует об относительной устой­чивости зрительной системы при гравитационных экстремальных воздействиях, о высокой ее «пластичности».

Было обнаружено, что вероятность возникновения измене­ний (нарушений) зрительного восприятия в невесомости умень­шалась по мере адаптации людей к повторным воздействиям невесомости [Китаев-Смык Л.А., 1964, 1967 а]. Практика кос­монавтики показала, что профессиональный отбор и подготовка космонавтов сводят на нет вероятность существенных нару­шений зрения в полете. Однако случаи изменений некоторых показателей зрительных функций были отмечены у людей и в космосе [Иванов Е.А., Попов В. А., Хачатурьянц Л. С, 1968; КопаневВ. И., Юганов Е.М., 1972; Копанев В.Н., Юганов Е.М., 1974; Петров Ю.П., 1969; Хрунов Е.В., Хачатурьянц Л.С., По­пов В.А., Иванов Е.А., 1974; Berry С.А., 1973; Горгиладзе Г.И., Брянов И.И., Юганов Е.М., 1990 и др.].

Понятно, что системы отображения информации (СОИ) пи­лотируемых космических аппаратов должны строиться с учетом малейших возможностей любых нарушений зрения в полете. Исследования различных функций зрения (острота, абсолют­ная и цветовая чувствительность зрения, границы поля зрения, аккомодация и конвергенция, глубинно-глазомерная функция, симметрия работы глазодвигательных аппаратов) при кратко­временной невесомости были проведены нами при подготовке первых космических полетов [Китаев-Смык Л.А., 1963 а, 1964, 1969,1977 а и др.]. Одновременно с нами или с некоторым отста­ванием, как потом стало известно, большая часть аналогичных исследований была проделана в США [Pigg L.D., 1961; Roman J.A., Warren В. H.,Graybiel А., 1964; Sasaki Е.Н., 1965; White W.J., 1965; White W.J., Monty B.A., 1963]. Полученные данные стиму­лировали инженерно-психологические работы, направленные на оптимизацию систем отображения информации пилотируемых космических аппаратов [Китаев-Смык Л.А., Крок И.С, Ощепков Н.А., 1974; Хрунов Е. В., Хачатурьянц Л.С., Попов В.А., Иванов Е.А., 1974 и др.].

4.3.5. Пространственная ориентация при гравиинер-ционных стрессорах, имитирующих турбулентные влияния атмосферы во время вхождения в нее кос­мического корабля

Техническое обеспечение ориентации в пространстве и управ­ление пилотируемых летательных аппаратов должны предусма­тривать компенсацию различий между обыденно привычными афферентными сигналами, возникающими при перемещениях че­ловека на Земле, и сенсорной афферентацией, возникающей у лет­чика, космонавта при его передвижениях вместе с управляемым им летательным аппаратом. О несовершенстве существующих систем пилотажной индикации свидетельствует сравнительно частое возникновение в полетах пространственных иллюзий, являющихся одной из важных причин аварийности летательных аппаратов. В связи с этим в последние десятилетия увеличилось число исследований ориентации человека в условиях, где про­странственная среда в силу своей «непривычности» становится стрессогенным фактором.

Нами в 70-х гг. были проведены исследования пространственной ориентации человека, изолированного в кабине (каюте) плавающе­го стенда (специально оборудованной крейсерской яхты) [Китаев-Смык Л.А., Чурсинов А.В., 1980; Китаев-Смык Л.А., Попов В.А., Чурсинов В.А., 1983]. Комплексный стресс-фактор на плавающем стенде составляли: укачивание при плавании в штормовую погоду с волнением и ветром от 4 до 6 баллов, относительная изоляция, скученность, реальная опасность длительного пребывания на утлом суденышке вдали от берегов, бытовой дискомфорт. К этому «набо­ру» иногда присоединялись негативные социально-психологические факторы (ссоры, конфликты).

Это исследование проводилось по программе подготовки полета на советском управляемом космическом корабле «Буран». Разраба­

тывались методология и принципы оптимизации управления кора­блем на этапе прохождения его сквозь атмосферу, когда на экипаж воздействуют многофакторные гравитационные воздействия (ка­чания, кидания, удары, вращения) из-за турбулентного состояния забортной атмосферной среды. Гравиинерционное воздействие во время плавания в шторм на экипаж крейсерской яхты в некоторой степени было аналогом указанных космических факторов.

Определялось соответствие субъективного представления испытуемого о гравитационном вертикальном направлении (субъективная вертикаль — СВ) с истинным гравитационным вектором (истинная вертикаль — ИВ) (рис. Зі). Для этого ис­пользовалось специальное устройство. На электронном дисплее раздельно или вместе предъявлялись истинная и субъективная вертикали. Последняя «устанавливалась» самим испытуемым с помощью ручки управления, которую он должен был удерживать в строго вертикальном, как ему казалось, относительно поверх­ности Земли положении.

Исследования проводились во время трехсуточных (с участием А.А. Гостева) и десятисуточных непрерывных плаваний при волне­нии и ветре от 4 до 6 баллов На протяжении всего срока плавания испытуемые не выходили из кабины плавучего стенда (яхты) и не видели внекабинных ориентиров (линии горизонта, поверхности воды, неба, внешнего вида стенда и т. п.). В длительных экспе­риментах приняли участие 16 испытуемых. Кроме того, во время кратковременных экспериментов (плавание продолжительностью 0,5-5 ч.) обследовано еще 22 человека.

А. Индивидуальные различия субъективного представ­ления о пространстве и вертикальном направлении на основании гравирецепции без визуального контроля.

С учетом словесных и письменных отчетов испытуемых мной были выделены разные типы «чувства вертикали» т. е. комплекса ощущений, на основании которого у испытуемых формировалось представление о гравитационной вертикали. 1. Чувственный образ, создающий у испытуемого представление о субъективной «вертикали», находился вне его тела (сенсор­ная экстраскопия). Этот образ мог восприниматься преиму­щественно зрительно или за счет кожной, кинестетической чувствительности.

Зрительное представление «вертикали» у одних испытуемых могло локализоваться вне реального оптического пространства и независимо от него. «Вижу как бы вертикальную черту на фоне горизонта, далеко впереди за стенами каюты, будто это маяк на фоне горизонта» (из отчета испытуемого П.). Напомним, что стены каюты не имели окон, и испытуемый сообщал о мнимых пред­метах. «Зрительно представляю как бы висящую в пространстве вертикальную линию» (из отчета испытуемого Ш.). Таких людей называли «пространственные внекабинники».

У других испытуемых зрительный концепт вертикали зависел от реальной оптической среды, т. е. был связан с положением и движением каких-либо реальных элементов интерьера. Их называли «пространственные внутрикабинники». «Вижу черточку на стоне каюты впереди меня, о величине крена яхты знаю по наклону этой черточки, который отчетливо вижу» (из отчета испытуемого М.). «Черточкой» испытуемый М называл реальную случайную царапину на стене каюты перед ним; эта царапина, естественно, была фиксирована на стене каюты. Зрительный концепт «вертикали», независимый от оптического пространства каюты, мог разрушаться (исчезать) при отвлечении внимания испытуемого от процесса слежения за ним, однако он сохранялся при перемещении каких-либо предметов, кратковре­менно заслоняющих оптическое пространство перед испытуемым. Зрительное представление «вертикали», зависимое от конкретных элементов интерьера, формировалось у испытуемого в тот момент, когда у него либо имелись сведения о том, что стенд занял строго вертикальное положение или при предъявлении испытуемому на экране дисплея-индикатора истинного положения «вертикали». Субъективное зрительное представление вертикали, зависимое от оптической среды интерьера, распадалось, когда этот интерьер был, хотя бы на короткий срок, заслонен от наблюдателя, после чего представление о «вертикали» самостоятельно не восстанав­ливалось до тех пор, пока испытуемому вновь было показано на экране дисплея истинное положение вертикали.

И третьи испытуемые («пространственные чувственни­ки») сообщали, что представление о вертикали возникало у них на основании чувства давления различных внешних опор (сиденья, кресла, заголовника, подлокотников, боковых упоров, привязных ремней и др.) на тело, голову, конечности. «Чувствую, что упираюсь левым плечом в боковую стойку; по силе давления знаю, что левый крен градусов 10-15» (из отчета испытуемого К.). «Изменилось давление ягодиц на кресло, сползаю вправо, приходится упираться правой ногой — крен 18-20 °» (из отчета испытуемого Ж.).

2. Чувственный образ «вертикали» локализовался внутри тела испытуемого (сенсорная интраскопия).

У одних испытуемых этот образ локализовался в каком-либо одном месте: «При наклоне яхты чувствую, будто какой-то гиро­скоп в голове дает мне понять, что произошел наклон, и, чтобы сохранить вертикальное положение головы, надо держать ее так, а не иначе» (из отчета испытуемого Т.). Подобное ощущение могло при резком изменении положения стенда (при смене кре­на, при сильном броске на волне) сопровождаться эмоционально окрашенными переживаниями (ощущениями): «При внезапном, резком крене яхты почувствовал холодок, как при падении вниз, в нижней части спины, внутри тела; этот холодок, как какой-то зыбкий стержень, наклонился примерно градусов на 15» (из от­чета испытуемого Ш.). Можно полагать, что это ощущение — ре­дуцированный аналог чувства падения (и страха), возникающего при другом гравитоинерционном стрессоре — в невесомости [Китаев-Смык Л. А., 1963 а, 1963 6, 1963 в, 1964 и др.].

В некоторых случаях испытуемые сообщали о множественных интровертированных ощущениях «вертикали». «Ощущения, кото­рые давали мне возможность оценить крен стенда, локализуются раздельно в голове и в пояснично-крестцовой области, причем индицирующей величину крена является как бы разность между ощущением наклона «оси» внутри туловища, фиксированного привязными ремнями к креслу, и положением наклона «оси» внутри нефиксированной головы, которую я старался удерживать «вертикально» (из отчета испытуемого К.). У испытуемых, ощу­щавших внутри своей головы, тела «ориентиры» вертикального направления, возникало представление об их размерах, форме. «Стержень длиной 4 сантиметра, толщиной 1 сантиметр, как огрызок карандаша» (из отчета К.).

Важным явилось то, что у всех испытуемых, отличавшихся интраскопическим чувственным образом «вертикали», во время плавания при волнении не менее четырех баллов не позднее 30— 40 мин после начала их пребывания во внутренних помещениях стенда возникали выраженные симптомы «болезни укачивания»: тошнота, многократная рвота, повышенная потливость, чувство общей слабости и т. п., т. е. симптомы вегетативного субсиндрома стресса. Подобные симптомы возникали не более чем у 15 % лю­дей, у которых появлялось экстравертированное представление «вертикали».

Данные, полученные в ходе настоящего исследования, по­зволяют составить следующую классификацию чувственных об­разов, доминирующих у разных людей при формировании у них концептуальной модели представления «вертикали» во время ди­намического стрессогенного изменения пространственной среды (качание, кренение и т. п.) [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 238]. А. Экстраскопический чувственный образ «вертикали» (лишен­ный эмоциональной окраски): 1) зрительный: а) не связанный с оптической структурой интерьера, б) связанный с оптиче­ской структурой интерьера; 2) тактильно-кинестетический: а) локальный, б) полилокальный. Б. Интраскопический чувственный образ «вертикали»: 1) ло­кальный: а) эмоционально окрашенный, б) эмоционально не окрашенный; 2) полилокальный: а) эмоционально окрашен­ный, б) эмоционально не окрашенный.

Таким образом, в натурных условиях плавания при действии гравиинерционных факторов, так же в авиационных полетах, при управлении автотранспортом, как и в невесомости [Китаев-Смык Л.А, 1963, 1967], и во время непрерывного вращения [Китаев-Смык, Л.А., 1977 и др.], возникают два типа субъективной (•образной) локализации стрессогенных изменений пространства: во внешней или во внутренней пространственной среде субъекта. У профессионалов эти психологические феномены участвуют в возникновении представления, во-первых, о положении транс­портного средства в пространстве, во-вторых, о слиянии ощу­щения своего тела и корпуса самолета, автомобиля, корабля: «Самолет (автомобиль) — это я, он — мое тело».

Различают следующие основные потоки афферентации, уча­ствующей в формировании концептуальной модели (образа) про­странства: 1) гравирецепторную: а) специфическую — поступаю­щую через отолитовые и купулярные рецепторы вестибулярного аппарата, б) неспецифическую — тактильную, кинестетическую и т. д.; 2) зрительную; 3) слуховую и др. Различна у разных людей степень доминирования того или иного потока афферентации в процессе формирования у них концептуальной модели про­странства. Важную роль в этом процессе играют «вторичные» признаки пространственной среды (словесная информация о пространственной среде, особенности поведения людей в данной среде и т. п.).

В ходе этого исследования было обнаружено, что неустой­чивость положения стенда (качания, крена, поворота и т. д.) у подавляющего большинства испытуемых существенно снижала значение гравитационной афферентации в формировании чувст­венного образа вертикали (субъективной вертикали). При этом у ряда испытуемых возрастало доминирование зрительных сигналов о пространстве каюты, могло возрастать значение афферентации от неспецифических гравирецепторов и т. д. В результате этого практически у всех испытуемых при той или иной продолжитель­ности плавания возникало ошибочное (иллюзорное) представле­ние о вертикальном направлении. Субъективная вертикаль могла приближаться по своему положению во фронтальной плоскости стенда к его вертикальной оси (рис. 31.4), что обусловлено до­минированием «интерьерного фактора», т. е. зрительных сигна­лов, и в ряде случаев «недооценкой» тактильно-кинестетической афферентации; напротив, субъективная вертикаль могла при­ближаться к истинной гравитационной вертикали (рис. 31. 3), можно полагать, в результате доминирования гравитационной афферентации. Иллюзорные представления, когда крен стенда казался испытуемым большим, чем он есть (см. рис. 31.5), веро­ятно, обусловлены «перерегулированием» за счет избыточного доминирования «интерьерного фактора» (зрительных и тактиль­ных его компонентов).