Монтелиус и Софус Мюллер 10 страница

13. Значение наследия Косинны. Многие критики справедливо отмечали дилетантизм Косинны, его неприязнь к собственному научному методу – систематической проверке выводов на фактах. Эггерс в своей замечательной книжке "Введение в археологию" (не устаревшей и, несомненно, заслуживающей перевода) пишет:

"Для многих его приверженцев его имя звучит так же, как имя Монтелиус. И все же следует воздержаться ставить эти две личности исследователей на одну доску.

Хоть Монтелиус тоже мог ошибаться, у него хватило характера и самокритичности видеть свои ошибки и устранять их. И если сегодня, например, "типологический метод" строжайше запрещен иными исследователями потому, что наследники великого шведского мэтра неверно применяли этот метод, то в этом Монтелиус не повинен – он-то все эти возможные недостатки уже предвидел и знал пути их преодоления: Монтелиус – классик археологии.

Иначе Косинна. Когда сегодня его метод "этнического истолкования" тоже подвергается резкой критике, то он, к сожалению, сам в этом виноват. Ученики лишь повторяют недостатки, которые у их учителей имелись в большей мере... Косинна не довел до конца, до конечного выражения свои идеи. Это была, быть может, гениальная голова, но это не классик" (Eggers 1959: 199 – 200).

Что ж, может быть, тогда прав Даниел, вычеркивая из "ста лет археологии" 50 лет царствования и посмертной беатификации Косинны и 75 лет критики Косиннизма?

И, тем не менее, хоть это и показалось бы, быть может, странным Эггерсу, Косинна, конечно, классик археологии. Ибо он дал классическое выражение одной из главных тенденций развития археологической науки в его время – тенденции рассматривать развитие культуры как развертывание в пространстве и за социальными факторами развития увидеть биологические. У Косинны мы действительно находим классическое выражение этой тенденции. Классическое – значит самое яркое, самое отчетливое, самое развернутое, представительное и авторитетное.

А что классикой в данном случае оказалось дилетантство, что именно такая личность оказалась наиболее ярким и авторитетным выразителем духа времени, классиком, тому есть свои причины. Это и сам характер "духа времени" (сей "дух" не был расположен к объективности), и ситуация в стране, где была осуществлена интенсивнейшая разработка указанной тенденции, и, быть может, конфликт между запросами этой тенденции и тогдашним состоянием фактического материала.

В этих условиях однобокий эрудит и воинствующий дилетант Косинна оказался не только классиком, но еще и классиком первого разряда – основоположником нового учения в археологии. Здание этого учения, несмотря на дилетантскую слабость фундамента, вросло верхними этажами в строгую науку и различными деталями своей структуры цепко в ней укрепилось. Задачи, принципы и приемы этого учения повлияли на ход многих вполне профессиональных исследований.

Понятие "классика" включает в себя еще и признак эталонности, образцовости. Конечно, мы сейчас не воспринимаем Косинну образцом для подражания ­ни в реконструировании "походов", ни в сопоставлениях "культурной высоты", ни во многом другом. Но не следует забывать, что некоторые работы Косинны, все-таки служили в науке образцом для подражания – и не всегда бесплодно и не во всём во зло. Сам же Эггерс отмечает как образцовую работу Косинны "Железные орнаментированные наконечники копий как признак ранних германцев" и констатирует, что из этой работы выросли крупные и полезные труды трех лучших учеников Косинны – Блюме, Яна и Костшевского. Из работ других классиков археологии ­Винкельмана, Мортилье, Флиндерса Питри, Эллиота Смита и даже самого "короля археологии" Монтелиуса (кстати, "королем" его назвал впервые Косинна) тоже не так уж много читаются археологами по сей день. Классики науки отличаются в этом от классиков поэзии. Стихи Шиллера и Пушкина воздействуют с прежней силой на современного читателя и не могут быть заменены стихами Гейне и Маяковского. Произведения классиков науки, при всех своих высоких качествах, имеют возрастной предел, устаревают и выходят на пенсию. Далее они уже не оказывают непосредственного воздействия на ход науки, а участвуют в нем лишь косвенно – своими результатами и идеями, включенными в более современные труды.

Вклад Косинны в археологическую науку нельзя абсолютизировать, но нет надобности и отрицать.

Прежде всего, Косинна первым ввел пространственную определенность в восприятие одной из основных дискретных единиц археологического материала – культуры. Не он первым заметил, что материал на этом уровне дискретен: уже "века" Томсена, "периоды" Монтелиуса и "эпохи" Мортилье были шагами в этом направлении, но эволюционное понимание дискретности имело только временную определенность, временные границы. Не он первым обнаружил пространственную определенность вообще: уже у Шлимана выступали территориально-этнические цивилизации. Но Косинна первым ввел понятие "культурной провинции", позже названное археологической культурой.

Еще одна часть его вклада – изучение культурной преемственности, постановка задач констатации автохтонности и миграций. До него такие вопросы вставали лишь спорадически и решались мимоходом. Эволюционистов это не интересовало. Косинна вывел эту задачу на первый план и первый использовал достижения эволюционистов (идею эволюции, типологический метод) для принципиального решения этой задачи. Предложенные им критерии констатации автохтонности или переселения оказались недостаточными, но ведь и выдвинутые Мортилье критерии отличения кремневых орудий от случайных природных обломков тоже пришлось впоследствии дополнять.

Теперь стало модно говорить, что Косинна крайне преувеличивал место и значение этнических определений и выявления культурной преемственности (миграций и автохтонности) в археологии. Это не совсем так. Косинна скорее исказил их роль, направляя эти исследования на прямолинейную увязку прошлого с современностью и на обслуживание современных политических задач. Раздутым их значение выглядит оттого, что он при этом игнорировал и отбрасывал другие важные аспекты разработки археологических материалов ­– социально-экономическую интерпретацию, выявление политических и религиозных общностей, прослеживание культурных влияний, роль географической среды и пр. Преувеличение относительно. На деле, так сказать, в абсолютном исчислении, важность того аспекта, который выдвинул на первый план Косинна, действительно очень велика, и то, что Косинна обратил археологию лицом к этому аспекту, – несомненная заслуга этого археолога, при всей профанации, в которую он при этом впал.

Как-никак культурно-исторический процесс идет не в каком-то нерасчлененном глобальном пространстве, а в конкретных последовательностях культур, преемственно связанных, - я называю эти последовательности секвенциями. Прослеживание миграций и влияний позволяет выявить эти конкретные секвенции, и начал эту работу скверный и ненавистный Косинна. Это уродливый факт в истории археологии, но это факт.

14. Некоторые уроки. Какие уроки можно извлечь из этой истории одного учения и многих баталий? Вероятно, главное – это неоднозначный взгляд на действующие лица, дела и события. Мы склонны видеть историю в черно-белом свете. А в реальности даже самым светлым фигурам не удается избежать темных пятен (это мы еще можем понять) и даже самые черные фигуры могут внести нечто положительное в науку (это нам труднее всего допустить). Очень трудно, но необходимо, уметь отделять сам вклад от тени того, кто его внес. Возможно, и сейчас деятельность наших идейных противников, которых мы видим исключительно скверными и смешными, не во всём так плоха и вредна, как она нам представляется.

Любопытный урок можно извлечь относительно полемики с антиподами. Уж как советская археология ни воевала против Косинны и его учения – и что же? Через короткое время, еще продолжая проклинать Косинну, использовала его методические принципы. А западные археологи вскоре стали столь же ярыми противниками миграций, какими еще недавно были советские археологи. Этакий феномен перевернутого фронта! О чем это говорит? О том, что нашим воинственным традициям часто нехватает принципиальности и устойчивости. О том, что, критикуя враждебные концепции, всегда стоит подумать: а нет ли в арсенале противника тех достижений, которые пригодятся нам самим. О том, что развивая новые идеи, нужно быть осмотрительными – не старые ли это идеи, не использовались ли они скверном контексте и не сохраняют ли те же зловредные свойства.

Есть и урок по сложению школ в науке. Мы привыкли проводить жесткие линии преемственности от учителя к ученику по принципу "яблоко от яблони" и считать, что все они связаны солидарностью в единый отряд, который и есть школа. Но куда уж прочнее школа, чем коссиновская Siedlungsarchäologie! А взгляните на отношение самого Косинны к своим учителям – он мало благодарен тем, у кого действительно учился (Геннинг), и тем, у кого почерпнул свои ведущие идеи (Ратцель, Вирхов, Монтелиус). Подчеркивал он свою признательность лингвисту Мюлленгофу и археологу Тишлеру, у которых непосредственно не учился. Но и из его учеников лучшие от него отошли (Кикебуш, Вале, Костшевски, Кюн, Бош-Гимпера), а наследником стал Рейнерт, который его учеником не был. Отрядная солидарность бывает только в некоторые периоды увлеченности учением и нередко складывается вокруг харизматической фигуры, а учение мобилизует кадры из разных мест и от разных учителей.

И еще один урок - для тех, кто склонен ставить археологию на службу политическим целям, националистической пропаганде, словом, кто готов обуть ботфорты Косинны. Политическая конъюнктура изменчива, национальные отношения тоже, а наука и ее открытия остаются. Кем вы останетесь в науке, зависит от того, на что вы сделаете ставку – на суть науки или на конъюнктуру. Очень расплывчата граница между "славный" и "пресловутый", но различие столь же ясное, как между "день" и "ночь".

Вопросы для продумывания:

1. Как быть с ценным вкладом в археологию, если его внес скверный человек? Должна ли археология принять этот дар или отвергнуть?
2. Кто же всё-таки Косинна – миграционист или автохтонист? Ведь у него были оба эти предпочтения (в зависимости от местности приложения). Можно ли вывести некую более общую оценку, и какой она должна оказаться?
3. Какой из методов выяснения территории пранарода имел больше шансов на успех – метод Муха (как его назвать?) или ретроспективный метод Косинны?
4. В Центральной Европе найдены сотни мечей бронзового века, тогда как в Восточной Европе их практически нет. Подтверждает ли это тезис Косинны о превосходстве культуры ранних германцев над культурой соседей и вывод о расовом превосходстве первых над вторыми?
5. Если 14 неолитических "индогерманских походов" столь слабо обоснованы, почему о них так долго спорили и некоторые из этих миграций, по крайней мере, часть археологов опознает до сих пор?
6. Какие из выделенных здесь положений Косинны являются, безусловно, правильными и плодотворными, какие двузначными (т. е. частично приемлемыми), а какие, безусловно, порочными?
7. Согласны ли Вы с оценкой Косинны как классика и чем дополнительно могли бы это обосновать? Если не согласны, то почему?
8. По каким причинам возрождение методов и принципов Косинны произошло в Советском Союзе, несмотря на острую враждебность советской идеологии нацизму и его предшественникам?
9. Где сейчас особенно реальна возможность возрождения коссинизма, и в чем можно видеть ее проявления?
10. Каждый народ должен иметь право на свою территорию, и в международном праве должен быть раздел, который бы обеспечивал неприкосновенность каждой национальной территории от агрессии других сил. В чем порочность принципа "исторического права", лежащего в основе косинновской концепции, и какое право ему противостоит как более основательное?

Литература:

Артамонов М. И. 1947. Археологические теории происхождения индоевропейцев в свете учения Н. Я. Марра. – Вестник Ленинградского университета 2: 79 – 106.

Богаевский Б. Л. 1931. К вопросу о теории миграций. – Сообщения ГАИМК 8: 35 – 38.

Брайчевський М. Ю. 1968. Походження Русi. Київ, Наукова Думка.

Брюсов А. Я. 1965. Восточная Европа в III тыс. до н. э. – СА 2: 47 – 56.

Клейн Л. С. 2000. Археология в седле (Косинна с расстояния в 70 лет). – Stratum plus (Санкт-Петербург – Кишинев – Одесса), 4: 88 - 140.

Монгайт А. Л. 1952. Предисловие. – Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. Москва, Иностр. лит.: 3 – 18.

Равдоникас В. И. 1932. Археология на службе у империализма. – Сообщения ГАИМК 3 – 4: 19 – 35.

Равдоникас В. И. 1935. Археология в Германии после фашистского переворота. – СЭ 1: 140 – 145.

Adler W. 1987. Gustaf Kossinna. – Hachmann R. (Hrsg.). Studien zum Kulturbegriff in der Ur- und Frühgeschichte (Saarbrückener Beihefte zur Altertumskunde, Bd. 48). Bonn, Habelt: 33 – 56.

Blume E. 1912 – 1915. Die germanischen Stämme und Kulturen zwischen Oder und Passarge zur römischen Kaiserzeit. Bd. (Mannus-Bibliothek 8 und 14. Würzburg).

Daniel G. E. 1950. A hundred years of archaeology. London, Duckworth.

Eggers H. J. 1959. Einführung in die Vorgeschichte. München, Piper.

Gebuehr M. 1987. Das Allerletzte: Montelius und Kossinna im Himmel. – Archäologische Information, 10: 109 – 115.

Gummel H. 1938. Forschungsgeschichte in Deutschland. Die Urgeschichte und ihre historische Entwicklung in den Kulturstaaten der Welt. Bd. I. Berlin, de Gruyter.

Hahne H. 1922. 25 Jahre der Siedlungsarchäologie; Arbeiten aus dem Kreis der Berliner Schule. Mannus-Bibliothek 22. Leipzig.

Hoernes M. 1903. Das Campignien, eine angebliche Stammform der neolithischen Kultur Westeuropas. – Globus 83: 139 – 144.

Jakimowicz R. 1929. Ochrona zabytków przedhistorychnych. – Wiadomości archeologiczne 10: 1 – 26.

Klejn L. S. 1974. Kossinna im Abstand von vierzig Jahren. – Jahresschrift für mitteldeutsche Vorgeschichte (Halle), Bd. 58, Deutscher Verlag der Wissenschaften, S. 7 – 55.

Kossinna G. 1896. Die vorgeschichtliche Ausbreitung der Germanen in Deutschland. – Zeitschrift des Vereins für Volkskunde, Berlin, 6, 1: 1 – 14.

Kossinna G. 1902: Die indogermanische Frage archäologisch beantwortet. – Zeitschrift für Ethnologie 34: 161 – 222.

Kossinna G. 1911a. Die Herkunft der Germanen. Zur Methode der Siedlungsarchäologie. Mannus-Bibliothek 6, Würzburg, Kabitzsch.

Kossinna G. 1911b. Zur ältesten Bronzezeit Mitteleuropas. – Mannus 3: 325 - 326.

Kossinna G. 1912a. Die deutsche Vorgeschichte eine hervorragend nationale Wissenschaft. Mannus-Bibliothek 9, Würzburg Kabitzsch (8. Aufl. 1941).

Kossinna G. 1913. Der Goldfund von Messingwerk bei Eberswalde und die goldenen Kultgefäße der Germanen. Mannus-Bibliothek 12. Würzburg, Kabitzsch.

Kossinna G. 1926 – 27. Ursprung und Verbreitung der Germanen in vor- und frühgeschichtlicher Zeit. Teile 1 – 2. Irminsul, Blätter für deutsche Art und Kunst (2. Aufl. 1934. Mannus-Bücherei 6).

Kossinna G. 1934, 1935. Die altgermanische Kulturhöhe. Eine Einführung in die deutsche Vor- und Frühgeschichte. 3.Aufl. Würzburg, Kabitysch (5. Aufl. 1935, 7. Aufl. 1939).

Kossinna G. 1940. Das Weichselland ein uralter Heimatboden der Germanen. 3. verarb. Aufl. Würyburg, Kabitysch.

Kostrzewski J. 1964. W walce y szowinizmem. – Z otchÍani wiekòw 30, 4.

Majewski E. 1905. Hipoteza Kossiny o germańskiem pochodzeniu indoeuropejczyków a prawda w nauce. Studium krytyczne. – Światowit 6: 89 – 144.

Meyer E. 1907. Geschichte des Altertums. 2. Aufl. Bd. II . Stuttgart – Berlin, J. G. Gotta.

Montelius O. 1888. Über Einwanderung unserer Vorfahren in den Norden. – Archiv für Anthropologie 17: 151 – 160.

Moszyński K. 1957. Pierwotny zasięg języka prasÍowiańskiego (Prace językoznawcze PAN 16. Wrocław – Kraków).

Ostlandberichte 1928, 4.

Schrader O. 1906 - 1907. Sprachvergleichung und Urgeschichte. Bd. I – II. Jena, Costenoble.

Schuchhardt C. 1913. Besprechung von G. Kossinna "Der germanische Goldfund..." – Prähistorische Zeitschrift 5: 585 – 587.

Schuchhardt C. 1919. Alteuropa in seiner Kultur- und Stilentwicklung. Straßburg – Berlin, Trübner.

Schuchhardt C. 1926. Alteuropa. Eine Vorgeschichte unseres Erdteils. 2. Aufl. Berlin – Leipzig, Walter de Gruyter.

Schwerin von Krosigk H., Gräfin. 1982. Gustaf Kossinna. Der Nachlaß - Versuch einer Analzse. Neumünster, Wachholz (Offa-Ergänzungsreihe, 6).

Smolla G. 1980. Das Kossinna-Syndrom. – Fundberichte aus Hessen, 19/20 (Wiesbaden, Jg. 1979/80): 1 – 9.

Smolla G. 1984. Kossinna nach 50 Jahren. Kein Nachruf. – Acta Prähistorica et Archaeologica, 16/17 (Berlin, 1984/85): 9 - 14.

Stampfuß R. 1935. Gustaf Kossinna. Ein Leben für die deutsche Vorgeschichte. Leipzig, Kabitzsch.

Veit U. 2000. Gustaf Kossinna and his concept of a national archaeology. – Härke H. (ed.). Archaeology, ideology and society. The German experience. Frankfurt a. M., Peter Lang: 40 – 64.

Virchow R. 1884. Über ostdeutsche prähistorische Altertümer. – Korrespondenzblatt der Deutscher Anthropologischen Gesellschaft 15 (9): 65 – 75.

Virchow R. 1897. Eröffnungsrede. – Korrespondenzblatt der Deutscher Anthropologischen Gesellschaft 28 (9): 67 – 75.

Иллюстрации:

1. Портрет Густава Косинны (Malina 1980, 1: 189, в прямоугольнике).

2. Густав Косинна в молодости (Malina 1980, 1: 189, в овале).

3. Портрет Карла Шухардта (Bahn 1996: 138).

4. Карта нордической культуры германцев в бронзовом веке из книги Коссинны 1911 г. (Eggers 1959: 249б, Abb. 24, верх).

5. Карта золотых чаш германцев бронзового века по Косинне (Eggers 1959: 249, Abb. 24, низ).

6. Косинна (помечен х) беседует с фельдмаршалом Гинденбургом (хх) на раскопках Лётценского могильника в 1915 г. (Haßmann 2000: 68, fig. 6).

7. Схема 14 завоевательных походов индогерманцев в неолите (???????????).

8. Портрет Густава Косинны 1931 г. (Mannus 234: 337).

9. Косинна на I Балтийском археологическом конгрессе в Стокгольме в 1912 г. (Mannus IV, 1912, вклейка после с. 444)

10. Косинна на съезде Общества немецкой преистории в Кёнигсберге в 1930 г. (Malina 1975: obr. XIV).