Предмет, структура и становление философии истории.

Общество - это исторически развивающаяся система, изуче­ние которой является предметом комплекса социально-гумани­тарных наук. В философии историческая динамика общества конкретизирует предмет особой области знания - философии ис­тории, изучающей природу исторического процесса, фундамен­тальные принципы и начала исторического бытия, механизмы и закономерности исторического развития социума, а также осу­ществляющей рефлексию над самим историческим познанием и осмысливающей статус исторического знания, его репрезентатив­ность и достоверность. Философия истории прошла длительный путь становления.

Если мировоззрение древнего Востока было принципиально неис­торическим и в нем утвердился императив «колеса истории», то в античном мире - в учениях неоплатоников и гностиков - был сде­лан первый шаг к философской проблематизации исторического бытия. Тем не менее продолжавшие господствовать в мировоззре­нии древних греков космоцентризм, фатализм и идея «вечного возвращения» не позволили дать целостное философское понима­ние истории. В воззрениях греков история оказывается погру­женной в вечность, в которой отсутствует «связь времен», а опре­деляющей формой динамики событий становится их круговорот.

Более плодотворным, хотя и не приведшим в конечном счете к философскому осмыслению истории, оказался следующий шаг, предпринятый мыслителями средневекового Запада. В созданной Аврелием Августином, Фомой Аквинским, Иоахимом Флорским и другими мыслителями этого периода теологии истории присут­ствуют не только собственно богословские, но и религиозно-фило­софские идеи, главной из которых стала христианская «идея ис­тории». Задав интерпретационную модель становления и разви­тия общества от грехопадения Адама и Евы через искупительную жертву Иисуса Христа к концу света, осмысленную как связь прошлого, настоящего и будущего, христианство породило совре­менный тип исторического сознания и заложило

основания клас­сической философии истории.

Эпоха Возрождения и начало Нового времени в силу многих причин не восприняли «идею истории» (не случайно XVII в. на­зывают «веком натурфилософии» и «веком философско-юриди- ческого мировоззрения»), но XVIII в. воздает дань этой идее и по праву квалифицируется как «век философско-исторического ми­ровоззрения». Именно в это время М. Вольтером вводится термин «философия истории» и возникает классическая философия исто­рии.

Философы Просвещения (М. Вольтер, Д. Дидро, Ж. Кондор- се, А. Тюрго и другие), представители «критической философии истории» (Дж. Вико, Ж.-Ж. Руссо, И. Гердер), а затем Ф. Шел­линг, И. Кант, Г. Гегель предложили свои варианты философско­го осмысления исторического процесса, носившие, однако, во многом умозрительный и метафизический характер.

Последнее обстоятельство предопределило упадок классической философии истории, не выдержавшей конкуренции с возникшей в 30-40-е гг. XIX в. позитивистски ориентированной социологией и несколько позже оформившейся школой научной историографии, методология которой также была выдержана в духе эмпиризма.

Од­нако в конце XIX-XX вв. интерес к философскому осмыслению ис­тории вновь пробуждается и возникает неклассическая философия истории, предметом изучения которой становится специфика исто­рического познания (В. Дильтей, В. Виндельбанд, Г. Риккерт). Пос­ле серьезных потрясений общественного сознания, вызванных пер­вой мировой войной, установлением тоталитарных политических режимов, «омассовлением» человека, снова актуальными стали проблемы исторического бытия общества. В итоге современная философия истории включает в себя две предметные области, подразделяясь на субстанциальную (онтоло­гическую) и рефлексивную (эпистемологическую) философию ис­тории.

Проблемное поле субстанциальной философии истории пред­полагает осмысление таких вопросов, как: становление общества и специфика законов его развития; источник и факторы исторического процесса; направленность и периодизация исторической динамики; субъект и движущие силы общественного развития; соотношение объективного и субъективного в истории; единство и многообразие исторического процесса; смысл истории и др.

Проблемное поле рефлексивной философии истории, в свою очередь, включает следующие проблемы: природа и специфика исторического познания; объективность исторического знания; статус понимания и объяснения в историческом исследова­нии; особенности исторического описания; соотношение рационального и иррационального в истори­ческом познании; социально-культурная детерминация исследовательской деятельности историка; специфика методологических программ исторического поз­нания и т. д.

На первый взгляд, различие между субстанциальной и реф­лексивной историей принципиально: в первом случае речь идет о социальной онтологии, изучающей историческое бытие общества как само по себе существующее, во втором - о познании этого су­щего, т. е. о социально-гуманитарной гносеологии.

Основанием для этой дифференциации является двойственное понимание ис­тории, в котором история предстает: а) как прошлое - «дела давно минувших дней», которые первичны в своей данности и не подле­жат какому-либо пересмотру, т. к. они укоренены в самом соци­альном бытии и имеют фактографический характер; б) как зна­ние о прошлом, а значит, система наших представлений о нем, ко­торые, как известно, весьма изменчивы. Насколько принципиально это различие, а соответственно, можно ли говорить о целостности философии истории? То, что мы называем объективной историей, событиями прошлого, всегда дано в форме наших знаний о них, а потому обязательно несет на себе от­печаток наших современных ценностно-нормативных ориентаций и методологических установок. Это фиксируется в центральном по­нятии как субстанциальной, так и рефлексивной философии исто­рии - понятии исторической реальности, характеризующем состо­яния и события прошлого, интерпретированные с позиций совре­менности. Отсюда следует актуальность ставшего хрестоматийным положения: «Каждая эпоха переписывает историю по-своему». Постановка и анализ данной проблемы в философии истории предостерегает от теоретико-методологических крайностей исто­рического объективизма и исторического субъективизма, кото­рые часто проявляются в научно-исторических и особенно историко-публицистических работах. Первая позиция основывается на убеждении в возможности существования правильного пони­мания прошлого и, следовательно, воссоздания аутентичной кар­тины не только событий, но и мотивов поступков людей, которые породили эти события; вторая - на том, что вся история - не более чем цепь интерпретаций, а прошлое - лишь эмпирическая основа для этих перманентно осуществляемых процедур. В радикальном варианте (например, М. Фуко) прошлое, как и нынешнее сущес­твование общества, характеризуется бессистемностью, децентра­лизацией, принципиальной асимметричностью, а потому история (постистория) - это ретроспективный проект исследователя, вы­ражающего свою интерпретационную модель. Очевидна реальная проблема, определяемая в социальной фи­лософии как проблема соотношения онтологического и гносеоло­гического в социогуманитарном знании, которая устанавливает единство субстанциальной и рефлексивной философии истории. Тем не менее это специфические предметные области социальной философии. Наша дальнейшая задача состоит в том, чтобы рас­смотреть фундаментальные проблемы субстанциальной филосо­фии истории, помня о том, что философия истории, как и филосо­фия в целом, имеет плюралистический характер. Последнее как раз и определяется существованием различных интерпретаций исторического развития общества как системы.

21. Направленность исторического процесса: линейные и нелинейные интерпретации истории.

Одной из важнейших проблем социальной философии, относящихся к вопросам социодинамики, является проблема направленности исторического процесса; эта проблема решается в двух основных вариациях: нелинейные концепции, линейные концепции.

Исторически первым возникает еще в глубокой древности представление о нелинейном развитии общества. Это вывели, посмотрев на циклические процессы, которым подчиняется природа. Человек перенес представления о цикличности природных процессов на жизнь общества. Это было в античной культуре. Такие представления обрамляются чувством тоски по уходящему хорошему времени. В древних культурах Востока везде преобладают нелинейные модели.

В христианстве начинается линейная модель. Все идет ко второму пришествию Христа, к Апокалипсису. Перед нами священная история, в культуру входит стрела времени.

Новая цивилизация – пронизана историческим оптимизмом, устремлена в будущее. Идеи исторического прогресса. Однако Руссо, например, говорит, что прогресс в областях науки и техники вовсе не обязательно несет в себе прогресс человеческой личности. В это же время - в 18 в. возвращаются к идее круговорота. Но тут уже некая аналогия социального организма и биологического: юность, зрелость, упадок.

В 20-м в. есть и те и другие концепции. Линейные концепции – это все те, которые отслеживают изменение техногенного общества. Общество переживает доиндустриальную стадию, индустриальную, постиндустриальную. Концепция стадий роста – речь идет о линейном и прогрессивном развитии техногенной цивилизации. Процессы глобализации, унификации, сближения исторического организма. Имеют место быть процессы интегративного характера.

На заре своего появления линейные концепции – это просто выражение оптимистического мироощущения быстро развивающегося техногенного общества, теперь скорее они обусловлены процессами глобализации.

Но в 20 в. не меньший акцент делается на нелинейные концепции. Данилевский, Шпенглер, Тойнби, Сорокин. Основная идея этих концепций – исторический процесс – это функционирование, эволюция отдельных социальных организмов, не сопоставимых друг с другом (множество цивилизаций). Эти организмы демонстрируют в своем развитии нелинейность. Культурно-исторический тип, наполненный пафосом развития, остывает, материальные ценности приумножаются, а духовные ценности трещат по швам. Культура превращается в цивилизацию. Утрата культуры и его творческого начала. Шпенглер – “Закат Европы”. Тойнби: в жизни цивилизации раньше или позже наступает эпоха вызова, цивилизация сталкивается с какой-то проблемой. На этот вызов должна ответить творческая элита. Она несет в себе программу действия, а нетворческое большинство начинает подражать.