Иван Александрович Ильин

Сегодняшняя лекция посвящена социальным воззрениям Ивана Александровича Ильина. Конечно, вы это имя знаете – сейчас оно на слуху, очень популярно. Даже Путин иногда кое-какие цитаты из Ильина произносит. И кстати, вчера, 21 декабря 1954 года Ильин умер. Так что вчера поклонники Ильина, к которым я никоим образом не отношусь, должны были справлять юбилей.

У меня очень сложная задача. Дело в том, что Ильин – мой принципиальный идейный противник. Но в то же время мне не хочется его все время ругать, постоянно произносить какой-либо негатив. Это было бы и неправильно и не политично, потому что у нас в России наоборот – кого ругают, того сразу кидаются защищать, что не в моих планах. Поэтому я, конечно, не смогу скрыть свое негативное отношение к этой фигуре. Но как только будет хоть малейшая возможность об Ильине сказать что-то хорошее, позитивное я буду стараться это делать.

И сразу скажу, что одна из положительных сторон этого мыслителя – его постоянство. Он только в самом начале жизни попробовал несколько идеологий, но он очень быстро остановится на том, что он, собственно, проповедовал всю свою жизнь. Поэтому у Ильина нет периодов, как, например, у Булгакова. И потому я имею возможность сначала, довольно кратко, коснуться всей его жизни, жизненного пути, а после перейти к его воззрениям.

Иван Александрович – москвич. Он родился в Москве в довольно элитной семье. Его дед был строителем, после комендантом Большого Кремлевского дворца – это там где раньше флаг Советского Союза развевался, а теперь – российский триколор. Сам Александр II был крестным отцом его сына Александра Ивановича – отца нашего героя. Александр Иванович был известным юристом и обладателем большого имения. Кстати станция «Ильинская» по Казанской железной дороге названа в честь тех самых Ильиных. Мать Ильина была чистокровной немкой, Каролиной Луизой Швейкерт, но немкой русской – она перед венчанием приняла православие и стала Екатериной Юрьевной Ильиной. Кажется, приняла православие искренне и была духовной дочерью известного религиозного деятеля, а после священника, Валентина Свенцицкого. Четверо детей. Ильин – третий из них, самый талантливый, самый блестящий – гимназию он кончает с золотой медалью и поступает на юридический факультет Московского университета. Там он заводит контакты с профессором, тоже известным деятелем, Павлом Ивановичем Новгородцевым. Они, кстати, познакомились на экзамене: Ильин вытащил билет, посвященный Платону, и он так мастерски о нем рассказывал, что Новгородцев, открыв рот, его слушал полчаса не перебивая. И они тут же договорились о сотрудничестве. Ну, а после – обычная карьера талантливых русских преподавателей: магистерская степень, доцент университета, для подготовки к профессорскому званию командировка за рубеж (как и Соловьева, как и Булгакова). Перед командировкой Ильин женится на Наталье Николаевне Вокач – это была дама, окончившая Высшие женские курсы, двоюродная сестра известных писательниц Евгении и Аделаиды Герцык. Это были такие обрусевшие полячки, которые вращались в кругах деятелей нашего серебряного века, все время бывали на их тусовках, прекрасно знали и Булгакова, и Бердяева, и Андрея Белого, и Мережковских – в общем всю эту когорту. Там бывал и Ильин с женой, и Евгения Герцык оставила об Ильине, как впрочем и о других деятелях, довольно интересные воспоминания. Дело в том, что об Ильине сохранилось довольно мало отзывов. Несмотря на то, что его почитают великим русским философом, светочем нашей философии, нашей социологии, во многом это фигура загадочная. Как он жил – не очень понятно. И эти воспоминания немножко проливают свет на это. Вот она, например, пишет: «Способность ненавидеть, презирать, оскорблять идейных противников была у Ильина исключительна». Это человек очень любил ругать не только своих оппонентов, но и просто своих коллег. Однажды он выложил душу какому-то незнакомому студенту, тот был в шоке: у Ильина этот – «гнусь», этот – «грязь», этот, там, еще на «г»... Конечно, он таким поведением нажил себе массу недругов. Известен его конфликт с Андреем Белым. Ильин написал ему жутко оскорбительное письмо, в надежде, видимо, что тот вызовет его на дуэль. А Белый не стал. Дело как-то замяли, но вот так вот идти на рожон было типично для Ильина. Но у него была другая хорошая черта – он никогда не темнил, был человеком прямым и всегда достаточно ясно высказывал свое отношении и к событиям, и другим людям. А главное, во всех своих сочинениях он старается как можно более четко, ясно и выпукло свою мысль высказать – ни малейшей попытки ее как-то затемнить, загладить у него нет совершенно. В этом смысле его можно уважать.

Ильин в ранней молодости был социал-демократом и даже участвовал в 1905 году в съезде РСДРП. Наверно с тех пор его знал Ленин. Но от этого он быстро отошел, стал заниматься философией, Кантом, Гегелем. Жена его, как пишут исследователи, ему была духовно близка и всегда его поддерживала. У них был очень аскетичный стиль жизни – ничего лишнего, только самосовершенствование, только занятия философией. Кстати, детей у них не было, несмотря на то, что они 50 лет прожили душа в душу. Ильин в 1910-е годы ездит в Европу, там он стажируется в ряде немецких и французских университетов – в основном в Германии. Германия это всегда влекла – то ли потому, что он сам чувствовал себя наполовину немцем, то ли из-за глубоких философских традиций. Там он начал писать книгу «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека». Но защитил ее только в 1918 году, кажется, – когда время было уже совершенно неподходящее для философских защит.

Ильин резко отрицательно относится к Октябрьской революции, к большевикам, и становится их вечным принципиальным врагом. Врагом непримиримым. Эту вот зоологическую ненависть к большевизму и к советской власти он пронес через всю жизнь. Никакого послабления в этом вопросе он никогда не делал. Он сразу вступает в несколько тайных, антибольшевистских организаций. Это не ускользает от внимания ЧК. Его за пять лет нахождения в советской России (1917-1922 гг.) арестовывали восемь раз. Но удивительное дело – он всегда выходил сухим из воды. Первый раз он был арестован по делу «Добровольческой армии». И в общем-то были и улики – он от организатора этого общества, американца Владимира Бари, который явно был американским шпионом, получил большую сумму денег – 8 тыс. рублей. Но Ильин сумел отговориться, что, мол, эту сумму он получил на издание книги. Но нашелся издатель, который решил ее просто напечатать задаром, и он эти деньги вернул. Но следствие выяснило, что получил он эти деньги на два дня позже заключения договора с этим спонсором. Но оказывается, что на имя Ленина было подано несколько писем с просьбой Ильина освободить. Причем играли на такой слабости Ленина, что это автор замечательной монографии о Гегеле. Освободили. После еще несколько арестов, и наконец, он попадает в ЧК по делу «Тактического центра» – такое известное дело, по которому загребли много народа, в том числе и Ильина. И, конечно же, ему не сдобровать, но опять-таки в трудах Ленина есть записка Дзержинскому, что, мол, да, Ильин не наш, но очень талантлив, освободите его. То есть Ленин его знал, видимо, эту книгу листал, хотя она вышла поздно, и в общем-то его вытащил. Чуть позже, в 1922 году его опять арестовали и выслали из России вместе с целой группой философов, социологов, общественных деятелей на знаменитом «философском пароходе» «Обербургомистр Хакен». На этом рейсе вместе ехали Ильин и Бердяев – впоследствии его критик и недоброжелатель.

Ильин оседает в Германии, в Берлине, и там развертывает активнейшую деятельность по поддержке белого движения, которое к тому времени уже было разгромлено, но в эмиграции оно еще теплилось. И Ильин становится идеологом этого движения, пишет массу статей. Еще в России много статей Ильина было опубликовано, а в эмиграции он вообще развернулся. В Берлине существовал Русский институт, он там профессорствовал. Но пришли фашисты, и они в 1934 году они вежливо и аккуратно попросили, что, что, мол, Вы преподавайте и дальше, но нам ваша программа не нравится: давайте Вы будете преподавать по нашей программе. Это, конечно, Ильина не устроило, он ушел из Института, и после его отношения с гитлеровским фашистским режимом все более и более усложнялись. Хотя, – я об этом скажу в конце лекции – идеи фашизма Ильин поддерживал. Но, вот, не сошлись характерами, и в 1938 году Ильин переезжает, довольно благополучно, в Швейцарию, которая всегда держала нейтралитет. Там ему запретили заниматься политической деятельностью, но разрешили писать статьи нейтрально-обзорного содержания в газетах, и читать лекции. Ильину этого было мало, и он продолжает свою антибольшевистскую деятельность под различными псевдонимами, рассылает свои статьи в разные издания вне Швейцарии. Во время Великой Отечественной войны какая-либо политическая оценка мировых событий в нейтральной Швейцарии была запрещена, и поэтому статьи Ильина носят информационный характер – он описывает положение на фронтах, следит за новостями. Внутренне он был, конечно, на стороне немцев и очень хотел, чтобы этот большевистский режим пал, но воля Божия оказалась другой…

После войны он нисколько не изменился, и под псевдонимами он куда-то в Аргентину пересылает записки, которые он очень часто пишет – каждый день, каждую неделю – и это множество коротких статей составило его знаменитую книгу «Наши задачи», которая является сейчас «библией» апологетов Ильина. Я даже знаю, что были конференции, которые назывались «Наши задачи» Ильина и наши задачи». – т.е. наши задачи в перестройку как бы списывались с тех ильинских статей. В конце жизни он перенес инфаркт, не знаю, от чего он умер, но вчера 21 декабря Ильина не стало.

Конечно, у нас в Советском Союзе он был полностью запрещен – его имя не произносилось. В Большой Советской Энциклопедии он есть, но ни одно из его сочинений не было тогда напечатано. И только в 90-х годах у нас началось активная публикация сочинений Ильина. Сейчас печатается его собрание сочинений, почти полное. Я бы не сказал, что абсолютно полное, но оно продолжается и продолжается до сих пор. Я сталкивался с людьми, которые этим занимаются. Сталкивался, потому что мой родной ПСТГУ, к сожалению, вот этим и занимается.

Теперь я обращаюсь к его социальным воззрениям, и причем, буду в основном говорить ильинскими цитатами. Дело в том, что Ильин – мастер слова. Большой мастер слова. И кроме этого он никогда не сомневается, стиль его высказываний абсолютно безапелляционный. Он как бы пророк, он вития, он всегда прав. Он пишет так, что нет даже возможности с ним как-то спорить – вот так, и все. И в этом смысле его произведения производят просто гипнотическое впечатление на читателей. Наверняка вы его читали, и если будете читать снова, то учтите этот эффект. Он – просто маг слова. Конечно, его самым ярким, самым определяющим мнением является его антибольшевизм, антикоммунизм, антисоветизм. Если для других все три эти понятия все-таки различаются, то для него это было абсолютно одно и то же. Ильин всегда очень резко отрицательно относился к коммунизму в России, так сказать, с чисто политических позиций, и всегда резко ругал коммунизм и социализм с позиций философских и социальных. Можно привести громадное число обличений. Буквально в каждом из своих многочисленных сочинений он не может удержаться, чтобы не лягнуть либо большевиков, либо социализм. Например.

"После всего, что произошло в России за последние 32 года (1917-1949) нужно быть совсем слепым или неправдивым, чтобы отри­цать катастрофический характер происходящего. Революция есть ка­тастрофа в истории России, величайшее государственно-политическое и национально-духовное крушение, по сравнению с которым Смута бледне­ет и меркнет"

"И вот, в истории осуществилось невиданное и неслыханное; злое меньшинство, захватив власть, поставило на колени добродушное боль­шинство народа, с тем, чтобы переделать его, сломать ему моральный хребет, окончательно перемешать ему и его детям в душе понятия доб­ра и зла, чести и бесчестия, права и бесправия - и приучить его го­лодом и страхом к безусловной покорности"

"Впервые за всю свою историю мир увидел тоталитарное государс­тво, и испытал, что значит лишиться всякой свободы; он увидел и по­нял, что такой строй восстает и против Бога и против всех законов созданной им природы; что он превращает человека не то в раба, не то в машину; что такой строй служит делу дьявола и что он поэтому обречен и гибелен!"

А! Здорово, да?

"Замысел Ленина и его банды был таков: деморализовать солдата, матроса, земледельца и рабочего, ободрить захватчика, попустить разбойнику ("грабь награбленное") - и затем задавить деморализован­ного, превратив его в голодного, запуганного и покорного раба; по­дорвать свободное терпение народа, превратить его в бунтующую чернь и тогда возложить на него вынужденное терпение, рабскую терпели­вость без конца и меры. Этот замысел удался. И вместо России стало строиться новое, безбожное, безнравственное, тоталитарное, комму­нистическое." "В замысле коммунистов неверно все: начиная от рели­гиозного опустошения души и кончая варварской попыткой строить культуру на страхе и порабощении; начиная от попрания личного начала и личной творческой инициативы и кончая принудительным "мировоззре­нием"; начиная от пошлой цели и кончая порочными средствами"

То есть отрицается все – в том числе и сам принцип социализма и коммунизма – Ильин его на дух не приемлет, ни с какого бока. А как же должно осуществиться возрождение России? На каких принципах? И здесь, кроме выспренных, высокопарных слов мы у Ильина ничего не найдем. В вопросе «как устроить Россию» он оказался банкротом – ничего конкретного:

возрождение России "должно совершиться в вековечных традициях русского народа и русского государства. И при­том - не в виде "реакции", а в формах творческой новизны.(Ильин не был консерватором – он считал, что возрождение старых форм бесперспективно, и тут я с ним согласен – в одну реку нельзя войти дважды – Н.С.). Это будет новый русский строй, новая государственная Россия"

Вот и все, что он может сказать. Правда он конкретизирует одно: в России должна быть частная собственность. Но какая-то «творческая» частная собственность, хорошая собственность, замечательная.

Собственно, это вторая его отличительная черта, о которой он тоже абсолютно четко говорит – это принятие частной собственности. Он абсолютный апологет частной собственности. Он пишет:

"Говоря о частной собственности, я разумею господство частного лица над вещью - господство полное, исключительное и прочно обеспе­ченное правом... Это господство должно быть исключительным, т.е. собственник должен иметь право устранять всех других лиц от пользо­вания вещью или от воздействия на нее...Частный собственник должен быть уверен в своем господстве над своими вещами, т.е. законности этого господства, в его признанности, почтенности и жизненной целе­сообразности; он должен быть спокоен за него, за его бесспорность и длительность"

То есть здесь никаких компромиссов – чем частная собственность будет «частнее», чем она более будет принадлежать собственнику, индивиду, тем лучше. В чем дело? По Ильину, частная собственность – это вовсе не то, что человечество терпит по своей падшести, по своему несовершенству. Наоборот, это такое светлое, положительное начало, и отход от этого принципа чреват самыми тяжелыми последствиями. Аргументация Ильина очень многостороння – он об этом много и много пишет.

Во-первых, частная собственность отвечает природе человека, его инстинкту, индивидуальному способу бытия.

"Идея частной собственности отнюдь не выдумана произвольно лу­кавыми и жадными людьми, как наивно думали Руссо и Прудон. Напро­тив, она вложена в человека и подсказана ему самою природою, подоб­но тому, как от природы человеку даны индивидуальное тело и индиви­дуальный инстинкт"

"Частная собственность коренится не в злой воле жадных людей, а в индивидуальном способе жизни, данном человеку от природы. Кто хочет "отменить" частную собственность, тот должен сначала "переп­лавить" естество человека и слить человеческие души в какое-то не­виданное коллективно-чудовищное образование; и понятно, что такая безбожная и нелепая затея ему не удастся. Пока человек живет на земле в виде инстинктивного и духовного "индивидуума", он будет же­лать частной собственности и будет прав в этом"

То есть видите – здесь он все время повторяет такие слова: «индивид» и «инстинкт». Это очень характерно для философии Ильина. Прежде всего, Ильин – крайний индивидуалист. Существуют с его точки зрения отдельные, независимые души. Да, они объединены общей культурой, даже общим социумом. Но вот общей природы у них нет, они ничем глубинным не связаны – каждый имеет отдельное индивидуальное тело, каждый имеет отдельную индивидуальную душу, и это так Богом замыслено, и это хорошо, это правильно, и именно поэтому каждый человек должен иметь продолжение своего индивидуального тела, которое и составляет его индивидуальная частная собственность. Второй момент: очень интересно, что Ильин всегда связывает частную собственность с творчеством, и считает, что вне частной собственности никакое творчество, хозяйственное или даже культурное, невозможно. Вот если ты собственник, ты можешь творить, а если это не твое, то ничего и не будет. Цитаты:

"Хозяйствуя, человек не может не сживаться с вещью, вживаясь в нее и вводя ее в свою жизнь. Хозяин отдает своему участку, своему лесу, своей постройке, своей библиотеке не просто время и не только труд; он не только "поливает потом" свою землю и дорабатывается до утомления, до боли, до ран на теле; он творчески заботится о своем деле, вчувствуется в него воображением, изобретает, вдохновляется, напрягается волею, радуется и огорчается, болеет сердцем».

Вот оказывается, какие у нас предприниматели!

«При этом он не только определяет и направляет судьбу своих вещей, но и сам связывает с ними свою судьбу, вверяя им и свое настоящее и свое бу­дущее (свое, своей жены, детей, потомства, рода). Все страсти чело­веческие вовлекаются в этот хозяйственный процесс - и благородные и дурные - от религиозно-художественных побуждений до честолюбия, тщеславия и скупости".

Интересно, что подчеркивается всеобщность идеи: «все страсти». Дальше:

«Человеку необходимо вкладывать свою жизнь в жизнь вещей: это неизбежно от природы и драгоценно в духовном отношении. Поэтому это есть естественное право человека, которое и должно ограждаться законами, правопорядком и государственной властью".

Апология частной собственности все время связана у Ильина с критикой социализма. Для него частная собственность – гарант свободы и самостоятельности. И если у человека частной собственности нет, то он неизбежно становится рабом, рано или поздно.

Еще момент: Ильин, будучи с одной стороны юристом и очень много рассуждая о праве, высоко ставя право, считал, что свободу человека порождает две вещи: государственное право и частная собственность. Обе эти вещи должны быть очень сильными. Анархизм он на дух не принимал, считая, что должна быть сильная власть, которая четко и жестко поддерживает право. Так вот, о социализме:

"И вот ныне, после испытаний коммунистической революции, мы можем с уверенностью сказать, что только тот способ владения и рас­поряжения вещами имеет будущее, который действительно поощряет че­ловеческий инстинкт творчески вкладываться в вещи, изживаться в этом, самодеятельно и интенсивно, создавать свое будущее уверенно и без опасливых оглядок. Именно таков строй частной собственности. Напротив, те способы владения и распоряжения вещами, которые подав­ляют человеческий инстинкт, застращивают его, обессиливают и как бы кастрируют, - осуждены с самого начала и лишены будущего...Когда над какой-нибудь группой собственников или над целой страной пови­сает угроза принудительного или тем более безвозмездного отчужде­ния, то это пресекает и убивает "доверие" собственника к вещам и к людям и хозяйственно вредит всей стране. Социализм и коммунизм от­вергают естественное право людей на хозяйственную самостоятельность и самодеятельность и соответственно их право частной собственности; этим люди фактически приравниваются к каторжникам или становятся в положение хозяйственных кастратов. Все это относится в особенности к частной собственности на "средства производства"; ибо человек ин­вестирует себя творчески - не в потребляемые вещи, а в вещи, служа­щие производству".

Ну и так далее. В работах Ильина подобных фраз, причем, вот также построенных, без всякого компромисса, нарочито ругательных, – полно. Собственно, Ильин нравится кому? Тем, кто ненавидит советский строй и хочет частной собственности. У нас таких, к сожалению, полно. И среди христиан, и среди нехристиан. Именно поэтому Ильин у нас на коне.

"Социализм антисоциален потому, что он убивает свободу и твор­ческую инициативу; уравнивает всех в нищете и зависимости, чтобы создать новую привилегированную касту партийных чиновников-угнета­телей; проповедует классовую ненависть вместо братства; правит тер­рором, создает рабство и выдает его за справедливый строй. Именно потому истинную социальность (свободу, справедливость и братство) надо искать в несоциалистическом строе. Это не будет "буржуазный строй", а строй правовой свободы и творческой социальности."

Вот когда он переходит к вопросу, как же должно быть, он всегда отделывается такими красивыми фразами. «Творческая социальность» – вот поймите, что это такое.

"Мы, русские христиане, по-прежнему будем искать в России со­циального строя. Однако на основах частной инициативы и частной собственности, требуя от частно-инициативного хозяйства, чтобы оно блюло русские национальные интересы и действительно вело к изобилию и щедрости, а от частных собственников - справедливого и братского хозяйствования."

А в 1929 году, правда по-немецки, он пишет прямо прокламацию:

Выше голову, собственник! Хозяйственная форма твоей жизни реа­билитирована и укреплена страшными страданиями русского народа. Опомнись, мужественно и деловито следуй принципу частной собствен­ности и борись. Посмотри: в России не поняли, что частная собствен­ность так же присуща человеку, как душа и тело, и что важнейшее в собственнике - его культура и руководящая им социальная (не социа­листическая!) волеваяидея. Посмотри: революция не упраздняет собс­твенности, она только передает ее в раздробленном и уже потому полупарализованном состоянии в невежественные руки. Итак, опом­нись...".

Конечно, я должен сказать, что очень многим эти аргументы близки. Но все таки я надеюсь, что из моих лекций вы поняли, что эта идеология, эта философия – абсолютно нехристианская. Самое настоящее язычество лезет из Ильина. Хотя он был христианином, считал себя христианином – об этом чуть позже. И, конечно же, какое толкование совершенно не соответствует православной традиции.

Вернусь к словечку «инстинкт». Это одна из кардинальных идей Ильина. Он уповал на человеческий инстинкт – то, что инстинктивно, то это хорошо, это здорово, это ценно, а то, что не инстинктивно – то плохо. Он считал, что инстинкт в человеке заложен Самим Господом Богом, а раз так, то он всегда хорош. Удивительное дело: будучи христианином он совершенно не понимал падшей человеческой природы, он не понимал, что инстинкт в человеке испорчен, что он во многом стал своей противоположностью. Во всяком случае, противоположностью Божьему замыслу о человеке. И для него чувство частной собственности – это инстинкт; а значит он вложен в человека свыше, Богом. А вот св. Иоанн Златоуст так не считал. Он считал наоборот, что чувство собственности присуще падшей природе человека, и что настоящая жизнь человека – это жизнь коммунистическая, без частной собственности. Поэтому Златоуст восторженно говорит о первохристианской Иерусалимской общине. А Ильин про Иерусалимскую общину, которая описана в Деяниях Апостольских, пишет совершенно иначе.

"Первые христиане попытались достигнуть "социальности" пос­редством своего рода добровольной складчины и жертвенно распредели­тельной общности имущества; но они скоро убедились в том, что и не­кая элементарная форма непринудительной негосударственной имущест­венной общности - наталкиавется у людей на недостаток самоотрече­ния, взаимного доверия, правдивости и честности. В Деяниях Апос­тольских (4,34-37; 5,1-11) эта неудача (неудача!? – Н.С.) описывается с великим объек­тивизмом и потрясающей простотой: участники складчины, расставаясь со своим имуществом и беднея, начали скрывать свое состояние и лгать, последовали тягостные объяснения с обличениями и даже со смертными исходами (имеется в виду Анания и Сапфира – Н.С.); жертва не удавалась, богатые беднели, а бедные не обеспечивались; и этот способ осуществления христианской "соци­альности" был оставлен как хозяйственно-несостоятельный, а религи­озно-нравственный - неудавшийся. Ни идеализировать его, ни возрож­дать его в государственном масштабе нам не приходится."

Вот это так сказать «богословие» Ильина. Я об этом еще скажу. А пока – его взаимоотношение с Церковью. Когда он был еще человеком молодым, то он венчался с женой, но Церковь он фактически отрицал. И только постепенно и постепенно, идя по жизни, он стал понимать, что такое Православная Церковь и ее признавать. Но все равно – он и там, в Церкви остался крайним индивидуалистом. Он считал, что истинно то, что ты чувствуешь, какой у тебя в душе, как он выражался, «религиозный акт». Что ему (акту) соответствует – это верно, а все остальное, то о чем говорили святые отцы, то о чем написано в Евангелии, то о чем учит Церковь – это в общем-то хорошо, но если это в тебя не вмещается, ну и ладно – это не твой религиозный акт. Но к Церкви надо относиться положительно – это как бы такой бесплатный магазин духовных ценностей. Вот ты в него входишь и смотришь– вот это тебе по душе, я это возьму, а вот мимо этого пройду – не все же в магазине покупать. Может быть, я немножко утрирую, но отношение к Церкви было именно такое – не в Церкви человек спасается, а человек спасается самостоятельно – он же отдельное существо. А Церковь ему как-то помогает, намекает, книжки издает, которые ты можешь полистать. То есть Церковь для него – не корабль спасения, а что-то подсобное.

Далее, Ильин крайне отрицательно относился к Церкви в Советском Союзе, к сергиевской Церкви. Он ее за Церковь не считал. Конечно, сам он был конфессионально приписан к Константинопольскому патриархату, но в храм он ходил, даже благотворил. Он признавал, что в Церкви существуют жертвы советской власти, мученики, но сама эта Церковь – это не Церковь, она абсолютно безблагодатна, там таинства не совершаются. И поэтому я удивляюсь, что Ильина признают и любят многие наши священники – они-то рукоположены именно в сергиевской Церкви, теми епископами, которые из сергиевской Церкви вышли. По-моему, это дурацкая ситуация: признавать Ильина – это значит отрицать собственное рукоположение. Но почему-то они одного с другим не связывают.

В конце жизни Ильин написал книгу «Аксиомы религиозного опыта». Он еще написал несколько книжек духовного содержания, т.е. где-то пошел по стопам Льва Николаевича Толстого, решил стать не только политиком, социологом, но и религиозным христианским проповедником. «Аксиомы» написаны очень лихо. Там есть и неплохие мысли: например, дефиниция понятий «религиозный акт», «содержание религиозной веры» и «религиозный предмет». Вот три таких термина он вводит, и на их различии построена вся первая часть книги. Это довольно тонко и имеет под собой основание. Вот чем, чем, а дураком Ильин не был – очень талантливый человек, ум исключительный, писатель замечательный, зачитаешься. Но эта книга – совершенно не святоотеческая. Как-то для проформы упоминаются наши святые отцы. Но вот слово «Троица» не упоминается вообще. Видимо, в «религиозном акте» Ильина такому понятию места не осталось. Редко упоминается Христос. Очень редко – по пальцам можно пересчитать. Но сотни раз упоминается Бог, Бог, Бог, Бог. И собственно, эта книга получилась мало христианская. Она годится для всех – и для синтоистов, и для буддистов и прочих.
Еще есть книжки, очень красиво написанные – «Поющее сердце», «О тьме и просветлении» – можете их полистать. Но вчитываться в них я не советую – ничего глубоко духовного они не дают. Конечно, я не могу сказать, что Ильин был не православным. Но его явное не-до-православие прет из всех его сочинений. Кто более или менее глубоко в православие погружался, это заметит невооруженным взглядом.

Естественное право Ильина и его учение о справедливости. Ильин был профессиональным юристом, как я уже говорил. Праву он придавал огромное значение, но во главе угла у него был термин «естественное право», т.е. опять-таки право, лежащее в природе человека и растущее от человеческого инстинкта. Причем, удивительное дело, понятие права он не связывал с понятием нравственности. Для меня это непостижимо, но тем не менее это так. Я надеюсь, что для всех нас право – это низший уровень нравственности, тот уровень, который должны соблюдать все. И чем выше этот уровень, тем нация духовно выше, чем больше запретов на уровне права, тем нация духовно выше – все принимают эти правила. А для Ильина не так: он вообще слово нравственность не любит – он для него слишком «коллективное». Он всегда вместо «нравственность» произносит «совесть». Совесть – это для Ильина чисто индивидуальное понятие. Вот совесть – есть, а никакой общественной нравственности – нет; все это, мол, одни слова.

И наконец, понятие Ильина о справедливости. Справедливость для него – это прежде всего неравенство. Ибо люди неравны, так уж Богом устроено: один глупый, другой умный, один высокий, другой низкий и прочее и прочее. Идея равенства, по Ильину – абсолютно дурная, совершенно бесчеловечная. Какое равенство, когда люди не равны между собой? И справедливость должна прежде всего это неравенство отразить. Ильин понимает, что справедливость для человека очень важна, что русский человек всегда ее жаждет. Но суть справедливости у него искажена.

Как относились современники к Ильину? Андрей Белый, с которым у него был конфликт, просто считал Ильина сумасшедшим, клинически сумасшедшим – с такими убогими на пистолетах не дерутся. Но в эмиграции у него был свой круг почитателей. Он переписывался с таким известным писателем, как Иван Шмелев, с архимандритом Константином Зайцевым. Но наши философы – Бердяев, Булгаков, Степун и прочие авторы «Пути» – с ним не общались.

В 1925 году Ильин написал книгу «О сопротивлении злу силой» – нашел спонсора. Идея книги простая – оправдать с христианской точки зрения тезис, что с большевиками можно и нужно бороться силой, с оружием в руках. Книга вызвала большую полемику в эмигрантских кругах, попала к Бердяеву, и он, ужаснувшись, написал отзыв «Кошмар злого добра». Там он пишет:

«Мне редко приходилось читать столь кошмарную и мучительную книгу, как книга И. Ильина. «О сопротивлении злу силою». Книга эта способна внушить настоящее отвращение к «добру», она создает атмосферу духовного удушья, ввергает в застенок моральной инквизиции».

Думается, что Бердяев все же несколько перегибает палку. Книга не такая уж плохая. Хотя в ней есть явный подтекст, что с большевиками церемониться не надо, а всех надо перестрелять, но книга не так глупо написана, как ее выставляет Бердяев. Но, понимаете, Бердяев – человек оригинальный, и где-то он был зорок в духовном плане. Вот в той же статье он дает такую характеристику Ильину:

"Он не просветлен тем христианским сознанием, что весь род человеческий поражен первородным грехом (вот правильно, прямо в точку попал – Н.С.) и потому не может распадаться на расу добрых, специально призванных бороться со злом силой, и расу злых, объект воздействия добрых...Он не менее моралист, чем Л. Толстой. Потому он так и занят Толстым (Ильин критиковал Толстого – Н.С.), что он под­сознательно ощущает его в себе"

Точно. Ильин чувствовал в себе целый пласт морализаторства, учительства. Он очень хотел быть учителем. Дальше Бердяев пишет:

"В миросозерцании И. Ильина нет ничего не только православного, но и вообще христианского. Православие явно взято на прокат для це­лей нерелигиозных, как это часто делается в наши дни. Цитаты из священного писания, из учителей Церкви и из правил Апостолов и св. Соборов приклеены механически и не доказывают наличности у И.Ильина органического православного мировоззрения"

Все очень точно. Вообще, любопытна манера цитирования у Ильина – он ссылается только на себя, на свои предыдущие книги. Начинаете читать – десятки страниц потока сознания, а после легкое замечание, что об этом я подробно говорю, скажем, в четвертой главе. После опять поток сознания, и снова: об этом подробнее в моей такой-то книге. Не то, чтобы в его работах совсем не было ссылочного аппарата. Я, честно говоря, эту толстую книгу про Гегеля не читал (и вряд ли буду читать) – там, наверно есть ссылки. Но в остальных его книгах – никаких ссылок, полный ноль. И кажется, что из философов он единственный – философ, который все на свете понимает и учит всех остальных, дурачков несмышленых, как им надо жить и что думать. Дальше Бердяев пишет:

"Вся настроенность книги И. Ильина не христианская и антихрис­тианская. Она проникнута чувством фарисейской самоправедности… "Все несчастье в том, что И. Ильин слишком сознает себя "части­цею божественного огня". Это есть обнаружение неслыханной духовной гордыни".

Опять в точку. Может быть, это слишком сильно сказано, но то, что этот человек был подвержен греху самоправедности, то, что гордыня в нем действительно бушевала – это тонко подмечено. И в результате этой гордыни он так отвратительно относился к другим людям. Впрочем, не ко всем. Он относился к людям очень страстно: одни ему сходу не понравились, и все – ненависть на всю жизнь. А других он любил. В частности, была Любочка, его двоюродная сестра, – есть рад таких нежных писем к ней. Была Тата – Наталья Николаевна Вокач, его жена, к которой он также относился с придыханием. То есть страсти в нем бушевали. В «Аксиомах религиозного опыта», во второй части он пишет о покаянии, о смирении. Но самого духа покаяния во всех книгах Ильина нет совершенно.

"И. Ильин - не русский мыслитель,– пишет Бердяев, – чуждый лучшим традициям нашей национальной мысли, чужой человек, иностранец, немец".

Тут Бердяев намекает то ли на его немецкое происхождение, то ли на его облик – он выглядел таким сухопарым немцем – то на его фанаберию – тут мне трудно сказать. Во всяком случае, Германию Ильин уважал. Недаром он в эмиграции осел именно в Берлине, хотя подавляющее большинство наших эмигрантов уехало в Париж. Он великолепно знал немецкий язык, спокойно читал этого Гегеля в подлиннике, конечно.

И последний сюжет, который я расскажу – это Ильин и фашизм. Это довольно печальная страница. Дело в том, что когда появился Гитлер, когда появились фашисты, то они ему понравились. Прежде всего – своим антибольшевизмом. И он уверовал, что это сила, которая уничтожит большевиков. Вот например в статье 1933 года, которая так и называется «Национал-социализм. Новый дух. I», он пишет:

«европейские народы должны понять, что большевизм есть реальная и лютая опасность; что демократия есть творческий тупик (либеральную демократию он тоже ни в грош не ставил – Н.С.); что марксистский социализм есть обреченная химера; что новая война Европе не по силам, — ни духовно, ни материально, и что спасти дело в каждой стране может только национальный подъем, который диктаториально и творчески возьмется за «социальное» разрешение социального вопроса»

То есть он видел в фашистах большую перспективу и в принципе правильную опору на национальное возрождение. Там же он пишет:

«Мы советуем не верить пропаганде, трубящей о здешних «зверствах»,

То есть зверства фашистов там, в Германии было оправданно. Про период войны я уже кое-что вам рассказал. Конечно, душой он был на стороне гитлеровской армии, но ему повезло: в Швейцарии было запрещено об этом писать. Полностью. Поэтому явных высказываний об этом у Ильина нет. И наши апологеты Ильина даже считают, что он всегда был русским патриотом и всегда был за Россию. Да, он был русским патриотом. Но Советская Россия для него была не Россией. А в 1948 году, после разгрома фашизма, он пишет в «Наших задачах» статейку про фашизм. Есть там такая главка, чрезвычайно любопытная. Там он пишет, что:

«Выступая против левого тоталитаризма (т.е. советского строя – Н.С.) , фашизм был, далее, прав, поскольку искал справедливых социально-политических реформ»

В общем, он был смелым человеком – надо отдать Ильину должное. Он и ЧК не боялся, и не боялся сказать то, что думает. Представьте себе 1948 год, фашизм растерт в порошок, и, казалось бы, любое упоминание о фашизме даже в нейтральном духе невозможно – только уничижительное. Но не для Ильина. Далее Ильин говорит:

«Наконец, фашизм был прав, поскольку исходил из здорового национально-патриотического чувства (ничего себе! – Н.С.), без которого ни один народ не может ни утвердить своего существования, ни создать свою культуру».

Но, конечно, в той же статье он говорит, что фашизм провалился, что он допустил тяжелые идеологические просчеты:

«Фашизм не должен был занимать позиции, враждебной христианству...фашизм мог и не создавать тоталитарного строя: он мог удовлетвориться авторитарной диктатурой».

Цитат о фашизме у Ильина гораздо больше – я просто не успеваю их зачитать. Примерно в 1945 году он разочарованно пишет Шмелеву в письме, не предназначенном для опубликования:

«Я никогда не мог понять, как русские люди могли сочувствовать национал-социалистам... Они - враги России, презиравшие русских людей последним презрением; они разыгрывали коммунизм, как свою пропагандную карту. Коммунизм в России был для них только предлог, чтобы оправдать перед другими народами и перед историей жажду завоевания. Германский империализм прикрывался анти-коммунизмом. (...) Боже мой! Чему тут можно сочувствовать? Как можно подобное одобрять или участвовать?"

: Бедный Ильин! Как он купился! Как он желал, чтобы гитлеровцы уничтожили большевиков! Как видите, только в 1945 году этот умнейший человек, очень осведомленный, вдруг понял, что фашизм только «прикрывался антикоммунизмом», что это была пропаганда. А на самом деле фашизм стремился уничтожить русский народ.

Вот все об Ильине. Прошу вопросы.

– Как человек талантливый, разве не видел Ильин, к чему ведет частная собственность, что капитализм неизбежно перейдет в фашизм?

– Нет, не понимал. Он считал, что капитализм – это идеал. Не в том виде, каким он был во времена Ильина, но в принципе капитализм прав. Да, у него есть отдельные недостатки, но он исходит из инстинкта. И главное – он обеспечивает человеку свободу и независимость. Как и право, кстати. А там уже человек разберется, как дальше жить.

– Может быть, он сознательно недоговаривал?

– Вряд ли. Он был честный человек. И всегда он говорил, что будущее России – это частная собственность. Но эта собственность должна быть «творческой». Что он под этим имел в виду, он никогда не раскрывал. Так что все, что он мог сказать, он говорил. В этом-то его и беда.

–А Шмелев ему ничего не ответил?

– Не знаю. Я – неважный знаток их переписки. Да, интересно было бы узнать.

– Скажите, а был ли знаком Ильин с работами Данилевского?

– Да. О книге «Россия и Европа» Данилевского он упоминает. Ильин запад не любил. Эту идею либеральной демократии он считал тупиком. И он отлично видел, что Запад Россию не любит, что он воюет против нее. И он упоминает, что Достоевский и Данилевский об этом писали. Цитат из Данилевского я не помню – вообще он чужие цитаты не любил приводить.

– Скажите, в фашизме он видел верную идеологию, или только силу, которая должна смести большевизм?

– И то, и другое. Во-первых, он должен уничтожить большевизм – это на первом месте. Но он видел положительное и в идеологии фашизма, а именно опору на национальность, на возрождение национальных сил. Ильин, как это ни удивительно, был националистом. Даже у него есть теория «христианского национализма», в которой он одним из первых пытается обосновать национализм с помощью христианства. Национализм, конечно, не в шовинистическом обличье, а национализм нормальный, положительный. Хотя, на мой взгляд, тут ничего хорошего не получилось. Поскольку ни в Евангелии, ни у апостолов вы не найдете ни одной цитаты националистического характера. Поэтому вся эта теория построена на песке. Он считал, что правильно Гитлер делал – он поднял национальную идею, национальные силы, и поэтому Германия так быстро пошла вперед. И второе. Он считал, что хотя экономика фашизма близка к социалистической – и это плохо, но все же она не совсем социалистическая – там осталась частная собственность, хоть и под партийным контролем – и это хорошо.

– Он как-нибудь видел будущее России после разгрома фашизма?

– Я несколько раз пытался такие прогнозы найти, но кроме кего-то неопределенного ничего не нашел. Правда, в гибели большевизма он был уверен абсолютно – не сегодня, так завтра; не завтра, так на следующей неделе. И тогда он опасался прихода прозападных либеральных сил. И в этом смысле он оказался пророком. У него есть такая статья: «Что сулит расчленение России?», где он достаточно точно предсказал, что будет с Россией с приходом западных либералов.

– Маркса он читал? Есть ли у него какая-нибудь полемика с ним?

– Ничего, кроме ругани, я не встречал. Он в 22 года был на партийном съезде – может быть он до этого Маркса читал. Но после этого – сильно сомневаюсь.

– Была ли у него самого какая-либо собственность?

– Нет. Он был чисто идейный противник коммунизма. И после женитьбы он порвал все связи с состоятельной родней жил совершенно отдельно. Молодые даже бедствовали. Но есть намеки, что после он получил приличное наследство. Хотя жил скромно и имением не особо пользовался. Тем более, что в 22 году всех на философском пароходе отправляли без денег, с двумя парами белья, с одним чемоданом – большего взять было нельзя.

09.04.16