Телевизионные и радиовыступления

С развитием электронных устройств по обработке, хранению и распространению информации всё более важную роль играют телевидение и радио. Статистика показывает, что львиную долю получаемых сведений об окружающем нас мире мы получаем благодаря просмотру телевизионных программ и прослушиванию радиопередач. ТВ и радио – области близкие, но обладающие своей собственной спецификой. Сила телевизионной трансляции состоит в её синтетическом характере, когда звуковой и видеоряд сопутствуют друг другу, дополняя процесс восприятия и придавая ему более наглядный вид. О визуализации текстовой информации речь пойдёт в следующей главке, пока же отметим, что зрение и слух, как органы человеческих чувств, функционируют более эффективно, когда зрительные образы (картинка) подкрепляются соответствующим аудиофоном, а к речевым возможностям органично подбирается выразительный видеоряд.

Разумеется, критика не может оставаться вне этих сфер вездесущего технического прогресса. Радио раньше вошло в обиход человеческого существования. Радиопередачи, радиоспектакли, информация о вышедших книгах играли существенную роль в формировании общественного мнения. На Западе к середине ХХ века радио стало одним из мощных инструментов воздействия на массовое сознание, в том числе, и с эстетической точки зрения. Ныне забытый жанр радиопьесы во многом формировал и литературные вкусы населения Европы и США.

Известно, какую роль играли радиоспектакли в жизни послевоенной Германии, когда именно эта форма общения со слушателем помогла подняться и встать на ноги стране, возрождавшейся после гитлеровского гнёта. С полным доверием внимали радиоголосам и американцы. Хорошо известен случай, когда натурально поставленный радиоспектакль по книге Г. Уэллса «Война миров» тысячами жителей США был воспринят как репортаж в реальном времени о нашествии марсиан в Нью-Джерси, и они в панике покидали насиженные места.

В таких условиях радиовещание становилось орудием и инструментом в идеологической борьбе. Советские радиостанции озвучивали свою картину литературного ландшафта. Цикл радиопередач «Писатель у микрофона» имел огромную аудиторию слушателей, которых подкупала возможность непосредственно прослушать речь известного (реже начинающего) литератора, внимать тембру его голоса, многозначительным паузам, модуляциям и иным звуковым эффектам. Конечно, в своих радиовыступлениях писатели касались различных сфер общественной жизни, но в большинстве они, так или иначе, соприкасались с миром литературного творчества. Коммунистическая система ценностей отстаивалась официальными радиостанциями (напомним, что радиоточка, представлявшая передачи официальных программ, полагалась в каждой квартире и сельском доме).

В противовес ей действовали институты западной пропаганды, вещавшие на русском языке. Для того чтобы агитация звучала более привлекательно, руководство радиостанций США и Западной Европы перемежала информационные и политизированные материалы вкраплением музыкальных номеров (джазовой и рок-музыки), а также рубриками культурологического характера.

Радиослушатели с большим стажем хорошо помнят передачи радиостанций «Голос Америки» (в частности, информативно насыщенную и как бы деидеологизированную передачу «Книги и люди», где выделялась всегда хорошо информированная ведущая Зора Сафир), «Немецкая волна» (Westdeutsche Rundfunk), цикл передач Сергея Довлатова (Радио «Свобода»), музыкальные беседы Севы Новгородцева (Би-Би-Си). Так или иначе, они рисовали свой, альтернативный портрет культурной действительности ХХ века. Сегодня немного странно вспоминать о том, как настойчиво советская контрпропаганда глушила сигналы передач, где звучала музыка «Битлз» и «Роллинг Стоунз», рассказывалось о стихах Осипа Мандельштама или романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Однако такова была реальность тех лет повышенной международной напряжённости.

В СССР большое внимание уделялось детским и юношеским радиопроектам. Освещением мира литературы занимались радиостанции «Маяк», «Юность»; большой популярностью у юных слушателей пользовались передачи «В стране литературных героев», «Клуб знаменитых капитанов», «Сказка за сказкой». Особое внимание уделялось так называемой «Книжкиной неделе», которая ежегодно проводилась в дни весенних школьных каникул.

С ранних этапов своего развития телевизионный эфир привлекал к себе внимание специалистов в области литературы. Можно назвать многих литературоведов и критиков, охотно и талантливо сотрудничавших с различными каналами, программами и проектами: Ираклий Андроников, Лев Аннинский, Александр Архангельский, Святослав Бэлза, Павел Горелов, Андрей Дементьев, Дарья Донцова, Константин Кедров, Константин Ковалёв, Дмитрий Лихачёв, Сергей Минаев, Юрий Поляков, Олег Попцов, Захар Прилепин, Александр Проханов, Дарья Смирнова, Татьяна Толстая, Татьяна Устинова, Корней Чуковский, Сергей Шаргунов, Александр Шаталов, Владимир Шнейдеров, Вячеслав Шугаев, – многие из них стали узнаваемыми медийными лицами, преимущественно благодаря тому, что с экрана телевизора транслировали своё видение общечеловеческих и общекультурных проблем.

Писатель на телеэкране стал особенно значимым явлением в 80-е годы ХХ века. В годы перестройки огромную популярность завоевал цикл передач под общим названием «Встреча в Останкино». К микрофону и телекамерам приглашались люди, обладавшие значительным интеллектуальным и нравственным потенциалом. На протяжении всей передачи приглашённый человек рассказывал о своей жизни и работе, о своих взглядах на мир, а когда он имел отношение к литературе, что случалось довольно часто, то и о своих эстетических вкусах и склонностях в области изящной словесности. В ту пору технология рейтингов только начинала складываться, но нет никаких сомнений, что эти передачи пользовались повышенным вниманием со стороны телезрителей, внимавшим, как учителям жизни, Алесю Адамовичу и Чингизу Айтматову, Виктору Астафьеву и Василию Белову, Юрию Бондареву и Сергею Залыгину, Владимиру Дудинцеву и Виктору Розову, Валентину Распутину и Владимиру Солоухину… Конечно, они не являлись критиками в чистом виде, но при общении с публикой волей-неволей им приходилось излагать свои взгляды на сочинения собратьев по перу и литературный процесс в целом.

По традиции, вечера в Останкинской телестудии заканчивались вопросами присутствующих и ответами приглашённых гостей; многие моменты этого общения со зрителями непосредственно касались литературной жизни того времени. Послабления в идеологии, которые были характерны для перестроечного периода, позволили ввести в оборот большую массу дотоле недоступных широкой публике произведений прежде подцензурного характера: сочинения писателей Русского Зарубежья, литературу «самиздата» и «тамиздата». Живое, непосредственное мнение уважаемого человека об этих активно обсуждаемых в обществе книгах и публикациях взывало громадный интерес, активно влияло на общественные настроения, помогало сориентироваться в потоке хлынувшей на прилавки и страницы журналов разрешённой литературы, отличить, так сказать, зёрна от плевел.

Нельзя сказать, что трансляции этих встреч были особо удачно организована с точки зрения показа, видовой иллюстрации слов оратора, но иногда сами глаза, мимика, артикуляция и жестикуляция человека, выступающего в роли критика, больше и нагляднее говорили о его отношении к писательским делам, чем внешние операторские эффекты. То же самое можно сказать о людях, присутствовавших на этих вечерах: их живая реакция, неподдельный интерес, выражения лиц были лучшим подтверждением согласия или не согласия с озвученной позицией. Повторим: сама технология телевизионных трансляций была недостаточно развита для того, чтобы сопровождать слова и суждения писателя необходимым видеорядом, но, тем не менее, речь выступающего иногда чередовалась с показом кадров кинохроники или фрагментами экранизаций литературных произведений. Как уже говорилось, слова, произнесённые с экрана, обладают плодотворной силой воздействия на умы и сердца наших современников.

Успех выступления критика на ТВ во многом определён его нравственными качествами. Дело в том, что экран, крупно показывающий нам лицо, глаза, жесты и манера говорить препятствуют нередкому желанию подкорректировать своё мнение. Если наш телесобеседник открыт и честен, то его слова будут восприняты и семена упадут на благодатную почву. Если же он начнёт кривить душой, юлить и пользоваться эвфемизмами, то мы сразу же почувствуем эту неискренность и кредит доверия к выступающему будет подорван. К сожалению, такие случаи нередки: не зря сегодня расхожими выражениями стали: «сказать что-то не для микрофона / не для камеры» – как будто попадание в эфир мешает говорить полную, неприукрашенную правду.

Не всегда в телевизионных просчётах виноват литератор. Иногда режиссёры и другие авторы передачи выбирают неудачную композицию или выбирают неверный тон. А порой, как ни странно, неуспех определяет… аудитория. Тонкий знаток телеэфира в замечательной, но немногим известной книге «Телевидение и мы» (1963) Владимир Семёнович САППАК (1921–1961), в частности, приводил пример: «Передача, о которой пойдёт речь, многим, вероятно, показалась хорошей. Она и мне поначалу показалась хорошей – простой и искренней. Называлась она приблизительно так: “Школьники пишут стихи”. А суть состояла в том, что поэт Валентин Берестов беседовал с ребятами, разбирал их стихи и вообще говорил о поэзии.

Их удобно посадили вокруг столика, этих совсем ещё юных поэтов в пионерских галстуках, и показывают не в лоб, а с разных точек, часто чуть-чуть сверху или через головы и спины сидящих; уже сама мизансцена подчеркивает – это “дружеский кружок”, разговор, мол, идёт сердечный или – вот более точное слово – товарищеский. И в соответствии с замыслом, с “характером встречи” Берестов говорит непринужденно, серьёзно, оживлённо. Может быть, чуть быстрее, чем надо бы. Может быть, слишком гладко. Но это уже придирки – Берестов говорит хорошо.

А ребята? Ребята сидят как манекены. Как отличники по прилежанию, как круглые отличники. Вышколены. Выглажены. Улыбки – обязательные. Реакции – никакой.

Берестов говорит. Он жестикулирует кулаком, вот уже двумя кулаками; интонации его разнообразны – от шёпота до патетики... Но отличники по прилежанию хоть бы что! Реакции (по-прежнему) никакой.

И вот доброжелательный, откровенный тон Берестова начинает для нас звучать фальшиво. Начинает казаться придуманным, литературным, а скрытая горячность и напор – лишь профессиональными навыками человека, которому приходится часто выступать...»[263]

В последнее время технические возможности для эффектной подачи литературно-критических передач значительно возросли. Но, к сожалению, приходится констатировать, что создатели многих программ используют их не на полную мощность. В частности, это касается канала «Культура». Зачастую обсуждение насущной культурологической проблемы сводится к тому, что в ограниченном пространстве собирается небольшая группа сведущих людей (состав участников часто бывает однобоким – а когда для диалога собираются по преимуществу люди сходных позиций, острый разговор вряд ли получится), либо опять-таки тенденциозно подобранная группа специалистов беседует на глазах у небольшой аудитории слушателей, которые выступают в пассивной роли реципиентов, по сути дела – статистов, либо ведущий озвучивает нарезку новостей из мира книгоиздания («Графоман», «Культурная революция», «Наблюдатель», «Тем временем»). Живой, заинтересованный разговор не получается, а тогда ради чего собирались эти люди?

Между тем критика в телеэфире обладает несомненными преимуществами по сравнению с поэзией, прозой и драматургией. Возможность показывать человека здесь и сейчас, создавать эффект присутствия даёт здесь возможность непосредственно наблюдать за творческим процессом. Трудно представить себе телерепортаж из писательского кабинета, когда тот сочиняет рассказ или стихотворение: это нетелегенично, статично и, в принципе никому не интересно за исключением редких случаев, когда художник слова демонстрирует искусство импровизации или играет в буриме. В других случаях лезть в его творческий процесс неинтеллигентно.

Критик на телеэкране импровизирует всегда: даже если его речь продумана заранее, он будет излагать её в прямом эфире, да и в записи по-новому, вводя новые обороты, по-другому расставляя акценты и учитывая слова, которые были произнесены собеседниками до него.