Е. Свобода от брачных уз. Количество браков

Вступающий в брак должен быть свободен от брачных уз. Моногамия составляет коренное условие законности христианского брака. Брак - это союз одного мужа и одной жены, заключённый с целью взаимного восполнения и помощи в спасении и, следовательно, на всю жизнь, то, естественно, что вступление в другой брак безусловно запрещено лицу, которое уже состоит в браке. Препятствием к браку являлась связанность существующими брачными узами.

Католическая и лютеранская церковь дозволяют своим членам последовательно вступать в брак неограниченное число раз. По учению католической церкви, переживший супруг мог вступать в новые браки без ограничения числа с целью произведения многочисленного потомства.

Православная церковь утверждает, что норма брака - это его абсолютное единство. Верность вдовца или вдовы покойной или покойному - это нечто большее, чем «идеал», это - норма христианской жизни, потому что христианский брак - не только земной, плотский союз, но и вечные узы, брак не прерывается смертью.

«Брак по природе один, как одно рождение и одна смерть, - отвечала сестра святителя Грирория Нисского, святая Макрина, когда по смерти жениха ей предложили выйти замуж за другого, - жених мой жив в надежде воскресения, и было бы нехорошо не сохранить ему верности».

Второй брак совершенно не позволителен для христианина¹⁹. Вместе с тем православная церковь проявила терпимость к человеческой слабости. Второй брак допускается только как отступление от нормы, как послабление человеческой слабости, как средство для избежания худшего - разврата, как своего рода лекарство или как новая возможность исправить ошибку или искупить грех. После прекращения брака смертью одного из супругов, оставшийся в живых супруг может вступить в новый брак. Апостол Павел говорил: «Жена связана законом, доколе жив муж её; если же муж её умрет, свободна выйти, за кого хочет только в Господе».

Согласно этому изречению вдова, если захочет вступить во второй брак, должна сделать это не случайно, но весьма обдуманно и согласно с христианскими законами. Апостол Паве даёт совет вступать в брак тем молодым вдовам, у которых брачная жизнь продолжалась недолго, и которые не могут в строгости соблюдать вдовства: «Если не могут воздержаться, пусть вступают в брак, ибо лучше вступать в брак, нежели разжигаться». Но она должна быть благоразумна в выборе мужа.

Православная церковь ограничила повторяемость брака лишь тремя случаями. Мужчина или женщина, в виде исключения имели право вступить во второй и третий брак. При этом третий брак допускался при наличии определённых условий: возрасте до 40 лет и отсутствии детей. Причем для дозволения на вступление в третий брак требовалось наличие обоих этих условий, а не одного из них. Четвертый брак был категорически запрещен.

Когда один византийский император Лев VI (886-912), бездетный вдовец после трёх браков, женился в четвертый раз, православная церковь долго не признавала действительность его брака, хотя он был нужен для продолжения династии и сохранения стабильности верховной императорской власти. И продолжительная борьба между церковью и государством из-за этого брака (конфликт дошёл до того, что на рождество 906 г. и крещение 907 г. патриарх константинопольский Николай Мистик не впустил императора Льва в главный храм Святой Софии!) закончилась изданием Константинопольским собором 920 г. формального акта, категорически запрещающим четвертый брак на будущее время.

Почему православная церковь утверждает, что второй брак совершенно не позволителен для христианина? Ведь второй брак допускается, признается законным, но, однако первый гораздо лучше второго. «Первая жена от Бога, вторая - от человека, а третья - от дьявола»; «Три жены имел, а от всех терпел». Не слишком ли это строго? Люди вообще почитают вдовство великим несчастьем в жизни, особенно для вдовы.

Выдающийся православный богослов, святитель Иоанн Златоуст (ок. 347-407) всесторонне рассмотрел вопрос о втором браке. По словам Златоуста, оставшийся в живых супруг, если его связывали с умершим искреннее чувство и взаимная преданность, всегда будет жить воспоминаниями о нём. Вырвать с корнем это воспоминание, заставить забыть свою любимую подругу жизни не в состоянии ни время, ни общение с другой женой, ибо сила любви так всеобъемлюща, что соединяет с ним находящихся даже вдали от нас. Второго мужа она не может любить подобающим образом, так как ум её обращается к покойному. Думы об умершем муже, нередко тщательно скрываемые женой от второго супруга, делают как бы двойственной её жизнь, не говоря уже о том, что не дают полного душевного мира и счастья оставшемуся в живых супругу. Это ясно показывает, что второй брак не может соответствовать идее его, как союза самого тесного и исключительного.

Выражаясь во вне, как и всякое сильное чувство, воспоминания оставшегося в живых супруга об умершей часто служат источником разного рода неприятностей и семейных ссор. Златоуст говорит: «Второй брак часто бывает поводом и причиной ссоры и ежедневных браней. Часто муж, сидя за столом и вспомнив о первой жене при второй, тихо прослезится, а эта тотчас начинает сердиться и нападает, подобно дикому зверю, стараясь наказать за любовь его к той; и если он хочет хвалить скончавшуюся, то похвалы становятся поводом к ссоре. Ту, которой она не видала, которой не слыхала, от которой не испытала ничего дурного, она ненавидит и отвращается, и самая смерть не погашает ненависти. Кто слыхал, кто видал, чтобы ревновали праху и враждовали против пепла?».

Но беда не ограничивается этим. Ненависть к умершей часто переносится второй женой и на оставшихся в живых её детей. Муж по чувству любви к скончавшейся обнимает её детей, лаская и вместе сожалея о сиротстве их, - и этого достаточно, чтобы им была объявлена настоящая война, чтобы превратить мачеху в львицу, оскорблённую нежным и сердечным отношением мужа к детям своей соперницы-первой жены. Трудно допустить, чтобы при таком отношении к детям она стала заниматься хлопотливым делом их воспитания. И дети могут ли относиться к ней, как к матери, с детской любовью, доверчивостью и искренностью? «Все это может низвратить дом и сделать для женившегося жизнь не в жизнь». «Горько живётся от мачехи пасынку, а не сладко ж и мачехе от пасынка»; «В лесу медведь, а в дому - мачеха»; «Поровну мачеха делила, а пасынкам ничего не осталось»; «Когда отец приводит мачеху, он и сам становится отчимом» (афганская).

Второй брак, особенно заключённый вскоре после смерти супруга, - несомненно, свидетельствует о чувственной невоздержанности оставшегося в живых супруга. От таких переменчивых, ненадежных людей уклоняются, им не доверяют. К тому же человек не может любить одинаково своих детей и чужих. Он вольно или невольно отдаёт предпочтение своим детям.

Вдова, вступая во второй брак, не должна рассчитывать на горячую и искреннюю любовь мужа в силу известного свойства человеческой души любить больше всего те предметы, которыми он пользуется впервые, а не после других. Нам особенно нравятся одежды, которых никто не носил; мы любим тот дом, который выстроили сами. Такое же чувство любви только в более сильной степени является у человека в отношении к первой жене, как «неприкосновенной и принадлежащей собственно ему и никому другому». «Кто берёт вдову, словно на рынке приобретая старую, но добротную вещь, пусть подумает, а кто её носил?» (чешская и польская). На вдову же он будет смотреть не с такой любовью и расположенностью. Поэтому всего лучше вдовам и вдовцам довольствоваться первым браком.