Очерк — публицистическое произведение, в котором излагаются реальные события и факты и обычно дается их авторское истолкование.

Очерк не имеет тематических ограничений. Его содержанием могут стать биография человека, историческое событие, природное явление, любой факт общественной жизни и жизни автора. В строго документальном очерке изложение, как правило, объективировано, хотя и здесь представлена авторская позиция в виде «образа автора». В публицистических (художественно-публицистических) разновидностях очерка авторское «я» обычно формально выражено: автор предстает либо как реальный наблюдатель событий, либо как действующее лицо, «фигурант» очерка.

Характерной чертой очерка, как и многих других публицистических жанров, является полистилизм, то есть использование стилистически разнородных языковых средств и разнообразных стилистических приемов. Как видно из приведенных ниже текстов, источниками полистилизма могут стать нормативно-стилистическая противопоставленность авторской речи и индивидуализированной речи персонажей, включение в речевую ткань публицистического произведения текстов других стилей, например официально-делового.

Очерк А. Ехалова, русского писателя и публициста, живущего в Вологде, включен в хрестоматию на том основании, что, несмотря на свою краткость, он содержит многие характерные признаки данного жанра: активность авторского «я» (автор сам является участником события), разные формы выражения оценки (прямой и косвенной), объединение нескольких речевых потоков (авторская речь, речь автора как персонажа, речь других персонажей).

А. К. Ехалов. Дорогой Карса Марса[127]

Едва приехал в деревню, не успел еще чаю с дороги напиться, как в дверях уже гостья — соседка тетка Лида Филина. И с порога претензии к местным властям:

— Автобус к нам не ходит который месяц. Куда жаловаться идти? Я покачал головой:

— Думаю, жаловаться бесполезно в нынешние времена. Им не до вас.

— Нет! .— решительно возразила тетка Лида. — В райком надо идти. Это непорядок.

— Нету, тетка Лида, теперь райкома. Ликвидировали.

— Тогда в райисполком, — не сдавалась она.

— И райисполкома нет. Тоже ликвидировали.

— Пойдем в леспромхоз. Автобус-то леспромхозовский был.

— Тетка Лида! Ты чего, разве не знаешь, что леспромхоза-то вашего нет. Считай, продали леспромхоз. Все ваши акции норвежская фирма скупила. Если уж жаловаться, то пиши сразу в Осло.

— Надо будет, напишем и в Ослу, — сердито пробурчала тетка Лида, недовольная моими возражениями.

Я дальше спорить не стал и пригласил тетку Лиду за стол. Чай пили молча, думая каждый о своем.

Летом были у нас московские социологи, изучавшие общественное мнение, или, как это теперь называется, «менталитет электората». Надо сказать, что уже первые опросы населения показали, что московская социология имела представление о настроениях и думах сельского люда, подобное тому, какое тетка Лида имела об устройстве и компетенции новых властных структур в районе. Особенно поразило науку, что среди колхозников фактически не нашлось желающих воспользоваться дарованными свободами и выйти из колхоза и взять в собственность землю, что среди политических деятелей прошлого наибольшей популярностью пользуются Маленков и Брежнев: один — за то, что прирезал земли к огородам и снял налоги, другой — за то, что «сам жил и другим давал», что самый желаемый политик будущего — Сталин.

Не уверен, что результаты этой социологической экспедиции повлияли на менталитет наших ведущих политиков. Судя по всему, те и другие живут каждый сам по себе и думают также каждый свою думу.

Вот и тетка Лида, едва напившись чаю, говорит:

— Сталина теперь надо бы на правление! Я спешил:

— И ты туда же. Вы же здесь сплошь раскулаченные и высланные. Давно ли ты сама Сталина-то ругала?

— Что с того. Я за порядок. Ты погляди, что деется! Работать некому — все в спекулянты подались. Кругом одне брокеты да хермеры. Сахар — три тыщи, хлеб — полторы. Мужики — все, как есть, поспились. Ежовы рукавицы надобны.

Пронеси, Господи! Как же так дожили мы, что из одних тенет, да в большие. Что за' демократию построили, ставшую лучшим пропагандистом и агитатором за социалистическое, умытое слезами и кровью прошлое?

Да и то верно. Вот уже сколько лет это безостановочное падение. И безверие. А дай хотя бы малую надежду, хотя бы самую малую подвижку к лучшему! Каким бы новым светом озарился мир, какие силы народные были бы вызволены к жизни!

Проскрипели двери. Новая гостья на пороге — Нина Ивановна Крюкова, пустившая на днях под нож всю немалую живность на своем дворе. Еще с порога кричит:

— Толька! Ты там не чул, в Москве-то! Думают оне совецку власть восстанавлеть али нет? Гнать всех этих правителей, жуликов, спекулянтов, кулачье. А идти надо по пути, какой завещали нам наши вожди Каре Марс и Финдрих Энгельс.

Очерк М. П. Любимова, в прошлом советского разведчика, в настоящее время известного писателя и публициста, интересен прежде всего оригинальностью замысла и мастерством его воплощения. По существу, это антиочерк, очерк-мистификация. Автор сообщает о вымышленных фактах как о действительно имевших место, при этом предлагая весьма своеобразную интерпретацию тех процессов, которые в последнее десятилетие происходили в стране. Персонажами очерка являются всем известные государственные и политические деятели, в текст введены якобы подлинные «совершенно секретные» документы. Сам автор выступает в роли активного участника описываемых событий.

Автор учитывает, что читателям хорошо известны реалии современной жизни и факты биографии действующих лиц. А поскольку очерк написан с соблюдением «законов жанра», вполне естественно складывается впечатление полной достоверности его содержания. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что один из «фигурантов» очерка обратился в редакцию издания, опубликовавшего это произведение, с резким опровержением.

М. П. Любимов. Операция «Голгофа». Секретный план перестройки[128]

В тот мрачноватый февральский вечер 1983 года я смотрел телевизор. Время тогда было спокойное, хотя и проникнутое сдержанными ожиданиями: в ноябре 1982 года умер Леонид Ильич и Юрий Владимирович Андропов был избран Генеральным секретарем ЦК.

Раздался телефонный звонок — за день их хватало, — но когда я взял трубку и услышал голос собеседника, то почувствовал смутное волнение.

— Добрый вечер, Михаил Петрович, не узнаете? — раздалось в трубке.

— Извините, не узнаю, — ответил я сухо (не люблю, когда не представляются).

— Неужели вы не помните свои аналитические записки с прогнозами? — Собеседник выдержал паузу, дав мне возможность оправиться от шока.

— Юрий Владимирович?! Вы?!

... Еще бы мне не помнить эти злосчастные аналитические записки, с них все и началось! В 1980 году я возглавлял отдел прогнозирования в Первом Главном управлении КГБ (ныне переименованном в Службу внешней разведки). Именно по указанию самого Андропова в моем отделе был начат аналитический прогноз всех возможных вариантов развития Советского Союза на самых современных западных ЭВМ. Задействованы были не только информационные системы КГБ, Министерства обороны (особенно Главного разведывательного управления), Госплана и Совета Министров, но даже АСУ святая святых в нашей стране — ЦК КПСС. В работе использовались самые современные американские и отечественные методики, в программах предусматривалось воздействие многотысячных внешних и внутренних факторов, определявших развитие СССР.

В результате после некоторого отсева мне на стол легли десять вариантов, все они заканчивались полной экономической и политической катастрофой нашей страны — ни одного благополучного исхода, признаться, этого я не ожидал.

Не без некоторых сомнений я передал документы на прочтение начальнику Управления Владимиру Александровичу Крючкову, человеку требовательному, но справедливому.

Владимир Александрович держал документы две недели, что случалось крайне редко, и, наконец, со вздохом вернул их мне.

— Будете лично докладывать Председателю, — распорядился он холодно. Было совершенно очевидно, что и Крючков не хочет «подставляться», известно, что на Руси гонцам с дурной вестью всегда рубят головы.

Уже на следующий день я выехал из нашей штаб-квартиры в Ясенево в приемную Председателя на Лубянке. Принял он меня нормально и выслушал чрезвычайно внимательно, хотя, признаться, я ожидал острой дискуссии и даже разноса за плохие прогнозы. Он был молчалив, однако дружелюбно со мной попрощался.

То-то было мое удивление, когда через две недели меня вызвали в Управление кадров и сообщили об увольнении по выслуге лет, при этом по приказу, подписанному Андроповым, я был вычищен из резерва КГБ и даже лишен ведомственной поликлиники — жестокость необычайная...

— Михаил Петрович, сейчас время позднее, но не могли бы вы ко мне заехать?

— Конечно, Юрий Владимирович! — ответил я сразу. Сердце мое забилось от волнения: как еще мог чувствовать себя пенсионер, выброшенный на мусорную свалку и вдруг теперь... — Прямо на Лубянку?

— Нет. В Колпачный. Машину за вами в целях конспирации я посылать не буду Проверьтесь, нет ли за вами «хвоста». Хорошо?

— Так точно, Юрий Владимирович! — Долгая служба в разведке отучила меня от лишних вопросов, особенно по телефону.

В представительском особняке в Колпачном переулке, где жил когда-то шеф «СМЕРШа» Виктор Семенович Абакумов, расстрелянный после смерти Сталина, я бывал неоднократно на различных переговорах с руководителями разведок социалистических стран.

Через час я уже нажимал кнопку у входа в особняк. К моему великому удивлению, дверь мне открыл сам Юрий Владимирович.

— Не замерзли? — Он ласково улыбался. Мы сразу же прошли на второй этаж, в кабинет орехового дерева, уставленный стеллажами с книгами, и расположились в креслах. Юрий Владимирович сразу же включил самовар и вынул из буфета печенье и сушки. — Ну, как вам на пенсии?

— Как вам сказать... Вот из поликлиники выперли...

— Я сознательно постарался вас изолировать от чекистской среды, — улыбнулся Андропов. — Вы не очень на меня обиделись?

Я промолчал.

— Ну, тогда извините меня! Вы поняли, почему вас уволили?

— Думаю, из-за моих прогнозов, — прямо сказал я, ожидая бури.

— Ваших великолепных прогнозов, — поправил Андропов, повергнув меня в изумление. — Ничего ужаснее я не читал, честно говоря, после этого я не спал несколько ночей. Однако они положили конец моим сомнениям. Выхода нет. Вы готовы выполнить мое задание особой важности?

— Несомненно, — ответил я совершенно искренне, ибо, скажем честно, всегда боготворил Юрия Владимировича.

— Я задал этот вопрос для формы, — улыбнулся Юрий Владимирович. — Слава Богу, я знаю все о вашей жизни и ваших настроениях, даже, наверное, больше, чем знаете вы сами...

В последнем сомнений у меня не было: после пенсии я явственно почувствовал, что нахожусь в активнейшей разработке, квартира прослушивалась, и всю мою жизнь контролировало наружное наблюдение.

— Все, что вы предсказали, — ужасная правда, — продолжал Андропов. — Этот процесс необратим, еще Лев Давидович Троцкий предвидел разложение партии и термидор. Наша с вами стратегическая задача — восстановить истинный социализм, избавившись от всех наслоений прошлого.

— А вы уверены, что он нужен нашему народу, Юрий Владимирович? — позволил я себе некоторую идеологическую дерзость.

— Я убежден в том, что эта страна создана для коллективного общежития. Большинство народа может жить не иначе как за счет энергичного и талантливого меньшинства. Эту массу невозможно заставить работать, более того, она сразу начинает бунтовать. Какой выход? Уничтожить почти весь народ? Но это сталинщина! Остается единственное: создать новое общество.

— Извините меня за откровенность, Юрий Владимирович, но ваши первые шаги на ниве генсека, на мой взгляд, не ведут ни в малейшей степени к этому. Неужели вы думаете, что, ловя на улице бездельников и строго учитывая время прихода на работу, мы подвигнем людей на строительство социализма? А ваше решение о снижении цены на водку, завоевавшее популярность в народе...

— Цинично? — спросил Андропов, улыбаясь.

— Да! — воспалился я.

— Вы уяснили нашу стратегическую задачу, но пока не поняли пути ее достижения. Система умерла, и восстановить ее невозможно, да и не надо, зачем нам нужен живой труп? Задача состоит в том, чтобы окончательно уничтожить ее и построить на ее месте истинный социализм, который поддерживал бы весь народ! Весь народ, причем на свободных выборах!

— Признаться, Юрий Владимирович, я не совсем вас понимаю. Не будет ли это опасной маниловщиной — поверить в социалистический энтузиазм народа?

— Вот тут мы и переходим к сути операции. Любовь к социализму вырастет у нас из ненависти к капитализму. Поэтому вам поручается составить план внедрения капитализма в СССР, причем не мягкого, шведского социал-демократического типа. Мы должны ввергнуть страну в дикий, необузданный капитализм, где царит закон джунглей.

Председатель внимательно посмотрел на меня.

— Я все понял, Юрий Владимирович. Но не слишком ли это будет большим испытанием для нашего народа?

— Конечно, невероятно большим, но иного пути нет! Неужели вы считаете, что наша жалкая пропаганда может пробудить ненависть к капитализму? Только собственная практика. Для того чтобы прочувствовать пирог, его нужно съесть — это еще папаша Фридрих (он имел в виду Энгельса. — Авт.) писал. В ваше распоряжение я передаю все свои личные шифры и право полностью использовать и наше наружное наблюдение, и подслушивание, и необходимую агентуру. Естественно, счета и здесь, и в западных банках. Вы так и останетесь в тени, прикрытия будете выбирать себе сами в зависимости от обстоятельств... Вам не нравятся мои любимые сушки, Михаил Петрович? Что-то вы ничего не едите... — Юрий Владимирович пристально смотрел на меня сквозь очки.

Из дневника автора

Кончина Юрия Владимировича в феврале 1984 года до сих пор гложет мое сердце. Чтобы создать хорошие предпосылки для реализации «Голгофы» (чем темнее ночь — тем ярче звезды), у власти был поставлен Черненко, который ранее чем через год скончался. Апрельский Пленум 1985 года мы провели в полном соответствии с планом «Голгофа», генсеком был избран Горбачев. Еще при Черненко в декабре 1984 года Горбачев представлял СССР в Англии на встрече с Маргарет Тэтчер. Для создания ему международной репутации под чужой фамилией я предварительно выезжал туда на встречи с агентурой влияния КГБ в английском правительстве, при королевском дворе. Англию мы обычно использовали для дискредитации советских лидеров: например, туда в свое время был командирован бывший шеф КГБ Александр Шелепин, соперник Брежнева, которого с нашей помощью встретили мощные антисоветские демонстрации, что, естественно, настолько подорвало его позиции, что вскоре он был вычищен из Политбюро. Поскольку наша метода стала известна английским спецслужбам, пришлось пойти на прямо противоположное действие: мадам Тэтчер внушили, что ее добрые слова в адрес Горбачева окончательно развалят Политбюро и подорвут советскую власть, чему она была несказанно рада, и потому дала Горбачеву самую блестящую рекламу. Сам апрельский Пленум 1985 года прошел без всяких неожиданностей. Конечно, весьма шебуршилась группа стариков, ставивших на Гришина, однако смерть трех лидеров подряд не располагала к его поддержке даже со стороны самых дебильных членов ЦК. Большую роль сыграл на пленуме Громыко: перед этим через нашу агентуру до него постоянно доводили информацию о том, что Горбачев с огромным вниманием относится к его опыту не только во внешней, но и во внутренней политике (страну Громыко совершенно не знал, и часто удивлялся на Политбюро, что в некоторых городах нет мяса) и рассчитывает на него опираться.

Итак, во главе страны встал Горбачев, его прекрасно подпирают Лигачев и Рыжков, к счастью, считающий себя хорошим экономистом, как и все наши директора, умеющие только просить деньги и отдавать налево и направо приказы. Пока не ясно, куда двигать Шеварднадзе, эмоционального, как все грузины. По-видимому, на его плечи придется взвалить отношения с Западом, можно представить, какое впечатление произведет порывистый грузин на западных холодных прагматиков.

Ю. В. (так мы называли Андропова между собой), как обычно, сам открыл дверь особнячка в Колпачном и молча прошел со мной в кабинет. Выглядел он бледным и усталым после трудового дня. Чуть-чуть ссутулившись — привычка многих людей высокого роста, — он подошел к книжным полкам, достал оттуда ««Вопросы ленинизма» И. Сталина и медленно перелистал книгу.

— Тут есть пометки Абакумова, — сказал он, улыбаясь. — Серьезно работал над собой, штудировал вождя. М-да, Сталин — это еще один парадокс истории: сын алкоголика-сапожника, недоучившийся семинарист, а потом политик высочайшего класса, диктатор и интриган, перед которым и Макиавелли, и Черчиль, боявшийся его как огня, и тем более дилетант Рузвельт — просто обыкновенные дети, несмотря на их оксфорды и гарварды. Человек с огромным геополитическим чутьем. Единственная его ошибка в том, что он не создал социалистическую монархию, опираясь на органы. А почему, собственно, грузинам не быть на русском троне, если после Петра I не было ни одного императора с чисто русской кровью — все немцы, голштинцы, датчане, черт их возьми! А ведь о восстановлении русской монархии, Михаил Петрович, завоют уже на первом этапе «Голгофы». Будто весь царский режим был сплошной радостью для народа, и помещики не драли шкуру с крестьян, а купцы не жульничали, а ПРЕУМНОЖАЛИ, и фабрикантов-кровососов не было... Неужели Льва Толстого или Успенского сковала такая слепота, что не разглядели они истинной России?! Прогнивший был режим, потому и рухнул!

— Уже на первом этапе «Голгофы», — продолжал Ю. В., — у 'Нас выплывет масса дряни, среди которой будут и жемчужные зерна, которые нужно пестовать. Появится разная шелуха: неудачливые лаборанты, младшие научные сотрудники и кандидаты наук, дворники, писавшие «в стол» белиберду и возомнившие себя великими, мелкие фарцовщики и спекулянты в таких темпах начнут накапливать капитал, что перед ними побледнеют Рокфеллеры и Ротшильды. Торгаши станут отцами нации, особенно мясники, — кажется, у (Наполеона маршал Мюрат был из мясников? Это совершенно естественный процесс в любой переломной ситуации. Вся эта публика активно ринется в политику и начнет теснить нашу партийную номенклатуру, пока та не перестроится, не подладится и не примет новых условий игры. Нужно сразу собирать на них компру для последнего этапа, в то же время сохраняя их как опору в хорде реформ.

— Понятно, Юрий Владимирович. На прошлой встрече я передал вам материалы с идеологическим оформлением каждого этапа. Можем ли мы взять их за основу?

— Бесспорно. Первый этап должен быть особенно мутен, и Горбачев здесь совершенно незаменим. Потребуются новые лозунги. К счастью, наш народ привык ко всему! Аплодируем же все мы таким перлам, как «Миру мир» или «Партия — наш рулевой». А «экономика должна быть экономной»? А тезис о том, что «учение Маркса всесильно потому, что оно верно»? Вдумайтесь во все это, и вы мигом сойдете с ума!

Лозунги первого этапа должны максимально запутать партию и весь народ. Больше обтекаемости, больше каучука! Неплохо, скажем, назвать весь процесс ПЕРЕСТРОЙКОЙ — я уже намекал на это Михаилу Сергеевичу. В нашей стране этот лозунг тут же подхватят, хотя никто не знает, что и зачем перестраивать. Лозунги первого этапа должны интриговать новизной и неизвестностью, например, НОВОЕ МЫШЛЕНИЕ. На тему НОВОГО напишут тысячи диссертаций. Очень греют сердце ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ — можно подумать, что человечество едино. Побольше красочных эпитетов, от которых веет торжественностью, скажем, СУДЬБОНОСНЫЙ. Или ПЛЮРАЛИЗМ. Только не надо перебарщивать: не так давно в личной беседе с Михаилом Сергеевичем я употребил слово «коитус», но он не расслышал и воспроизвел его на заседании Политбюро как «консенсус». Лозунги второго этапа должны быть конкретнее и злее: ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ, опять же СВОБОДА, ДЕМОКРАТИЯ, СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ, СУВЕРЕНИТЕТ, ДЕНАЦИОНАЛИЗАЦИЯ по АКЦИЯМ (тут жизнь родила ПРИВАТИЗАЦИЮ и ВАУЧЕР, и мы не стали наставить на терминологии Ю. В., ибо он сам всегда выступал против догматизма. — Авт.).

— А как быть с третьим этапом? — спросил я.

— Третий этап — самый страшный и странный, тут пойдут в ход любые лозунги, ибо народ уже разуверится во всем. Ваше дело только довести это состояние до точки кипения. Пойдут в ход и СПРАВЕДЛИВАЯ ВОЙНА, и ГРАБЬ НАГРАБЛЕННОЕ, и ПРАВИТЕЛЬСТВО — НА ВИСЕЛИЦУ! Это этап неуправляемых эмоций, надеюсь, что к этому времени вы уже подготовите новый эшелон истинно социалистических политиков, которые устранят от власти все это дерьмо... Извините, я что-то устал...

Андропов отошел к окну и взглянул на здание на противоположной стороне улицы, где когда-то жил гетман Мазепа. Я попрощался и тихо вышел из особняка.

СОВ. СЕКРЕТНО

ИСХ. № 90/441

ИЗ АГЕНТУРНОЙ СВОДКИ СПЕЦИАЛЬНОЙ ОПЕРАТИВНОЙ ГРУППЫ ПО ОБСЛУЖИВАНИЮ ОБЪЕКТА «А»

(псевдоним Горбачева и его окружения. — Авт.)

Докладываем, что 6 марта 1986 года завершился XXVII съезд КПСС, организованный нами в соответствии с планом «Голгофа». Как и задумывалось, с помощью активных акций съезду был придан откровенно демагогический характер. В докладе Горбачева превалировали призывы к УСКОРЕНИЮ, поднятию экономики на уровень НОВЫХ ТРЕБОВАНИЙ (?!), дальнейшей (?) ДЕМОКРАТИЗАЦИИ и т. д. Особенно взрывной характер на фоне откровенно дегенеративной антиалкогольной кампании, когда уже в массовом порядке стали производить самогон, пить одеколон, политуру и разбавленный водой гуталин, носили подготовленные нами в соответствии с контрастной пропагандой тезисы о «борьбе за чистый и честный облик партийца, за принципиальную кадровую политику»...

Основным достижением январского Пленума 1987 года считаем внедрение в широкий партийный оборот тезисов о ЗАСТОЕ (термин и вся разработка подготовлены в Институте кино при личном участии А. Нуйкина), что, как мы планируем, является началом широкой дискредитации прошлого, особенно Великой Отечественной войны, что оттолкнет от объекта «А» элитные партийные круги старшего поколения и сделает их важным дестабилизирующим фактором на последующих этапах...

Агентурой влияния проделана огромная работа, увенчавшаяся принятием на июньском Пленуме 1987 года положений о ХОЗРАСЧЕТЕ, КООПЕРАЦИИ и особенно ВЫБОРАХ ДИРЕКТОРОВ, что в целом должно послужить началом форсированного развала социалистической экономики. Удивительно, что партийно-административная верхушка с большим недоверием относится к идеям рынка. Даже такой опытный хозяйственник, как Ю. Лужков, на прямой вопрос на телевидении, не считает ли он новые экономические меры вариантом ленинского НЭПа, уклонился от ответа, опасаясь попасть в «рыночники».

СОВ. СЕКРЕТНО

ИСХ. № 10 / 285

ИЗ АГЕНТУРНОЙ СВОДКИ СПЕЦИАЛЬНОЙ ГРУППЫ ПО ОПЕРАТИВНОМУ ОБСЛУЖИВАНИЮ ОБЪЕКТА «Б»

(псевдоним Ельцина и его окружения)

...Главное внимание уделяется обострению отношений между Горбачевым и Ельциным и созданию Ельцину образа пострадавшеего за правду, столь любимого в народе. На подготовку пленума МГК в ноябре 1987 года не пришлось затратить почти никаких усилий: все и без того готовы были растерзать Ельцина, как требовали партийные традиции, и даже инкриминировали ему самоубийства некоторых райкомовских секретарей. Таким образом, сделан первый реальный шаг в закреплении в народном сознании имиджа Ельцина как противовеса Горбачеву и политика, выступающего против руководства партии.

Ю. В. задумчиво пил чай и пребывал в отличном расположении духа, словно и не был неизлечимо болен. Читал свои стихи, очень хвалил Володю (иначе он не называл Крючкова) за интересные рассказы о прошедших театральных премьерах.

— Хотя Филипп Денисович (Бобков — начальник идеологической «пятерки», ныне руководитель нашей группы в «Мосте», лично контролирующий деятельность московского правительства. — Авт.) фигура незаурядная, которой и в подметки не годятся ни Бенкендорф, ни Дубельт, но он скучновато докладывает о новинках литературы и искусства, а Володя (Крючков. — Авт.) даже кое-что показывает, и делает это с большим талантом! Впрочем, не будем отвлекаться: вот уже почти три месяца я буквально фильтрую досье наших партийных руководителей, чтобы найти фигуру для второго этапа «Голгофы». Есть блестящие умы в международном отделе, скажем, Фалин, Загладин, Черняев, даже Бурлацкий, но все они обинтеллигентились и не годятся на роль народного лидера — от них так и пахнет Академией наук и ученостью, а наш народ этого не выносит. Нам нужен истинно русский характер, с его разухабистостью и широтой, выпивоха и балагур, который может и сплясать под гармошку, и сигануть на спор с моста, и дать в нос, если ему так захочется.

— А просмотрели ли вы нашу провинцию? — спросил я. — Все-таки и Ленина, и Бунина, и Сталина, и Солженицына нам дали не Москва и не Ленинград...

— Естественно, просмотрел, но мало живых, интересных людей, — вздохнул он. — кроме...

— Ельцина? — осторожно вставил я, не совсем уверенный, что попал в точку.

— Правильно! Не зря вы со своими оперативными группами прочесали всю страну! В общем, Ельцин ничем не отличается от Горбачева в идеологическом плане: та же партучеба, та же карьера, та же партийная зашоренность. Но как личность он гораздо колоритнее и тверже. Если Горбачев обожает долго и искусно плести сети, то Борис Николаевич склонен рубить с плеча. При этом у него есть великолепное качество для лидера второго этапа «Голгофы»: он твердо верит в правильность каждого своего шага. К тому же впоследствии, как учил Маркс, он подвергает свои действия сомнению. Но с Ельциным у вас предстоит большая работа: во-первых, ему нужно создать имидж и здесь и за рубежом, во-вторых, воспитать из него демократа и приверженца капиталистического рынка, именно дикокапиталистического, а не с разными социал-демократическими штучками-дрючками. ИНТЕРЕСЫ НАРОДА, ЕГО БЛАГОПОЛУЧИЕ, БОРЬБА ПРОТИВ ПРИВИЛЕГИЙ ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ — вот лозунги для Бориса Николаевича.

Его бесспорно поддержит громадная часть нашей интеллигенции — помните, вы приносили мне обобщенный анализ разговоров на кухнях наших ученых, писателей и других интеллектуалов? Кстати, больше всего меня поразил не сам анализ — я и так прекрасно знал, что все они держат фигу в кармане, — а то, что они включают воду, исходя из нелепой предпосылки, что КГБ не в состоянии фильтровать шумы. Им бы у большевиков поучиться конспирации! Публика эта ненадежная, каждый будет дуть в свою дуду, потом все передерутся, но по невежеству, конечно же, грудью встанут на защиту рыночных реформ. Филипп Денисович (Бобков. — Авт.) их бесплатно выпускает за границу, и у всех впечатление о Западе складывается на основе витрин, заваленных товарами, никто толком и не знает, как там живут и, главное, как зарабатывают деньги. Ведь вопросы денег нашу интеллектуальную элиту не интересуют: у них и масса санаториев, и писательские дачи в Переделкине, и дикие тиражи книг, которые никто не читает, и государственные премии, и множество других подачек, их они вовсе не ценят. Где еще в мире государство содержит 10 тысяч писателей, из которых сносно писать могут лишь человек пять-шесть? Где еще есть рестораны ВТО, дома-ученых, архитекторов и журналистов? Попробуйте отыскать в Нью-Йорке Центральный дом американских литераторов! Но рынок они поддержат, ибо каждый считает себя гением, на которого будет спрос, а потом почти все пойдут по миру с голой задницей!

Извините за это выражение, Михаил Петрович (я действительно был поражен, ибо за все время слышал от Ю. В. только слова «дерьмо» или «дермук», и то в отношении американского президента Картера, докучавшего нам всем своими воплями о нарушении в СССР прав человека. — Авт.). Как раз перед нашим рандеву меня весьма расстроил Филипп Денисович: говорит, что вся наша интеллигенция так и рвется в агенты КГБ, добивается этого высокого звания! Я, конечно, приказал дать им от ворот поворот, ибо мы лишимся надежной опоры в тот момент, когда начнем разгром КГБ, — они же будут бояться разоблачений! Что ж, сегодня мы хорошо поработали, пора и отдохнуть! Кстати, я собираюсь лечь в больницу...

— Как же мы будем держать связь? — испугался я. — Навещать вас в больнице?

— Ни в коем случае! Туда хлынет все Политбюро, вы же знаете наших подхалимов! Вас могут засечь. Придется мне конспиративно приезжать сюда, — улыбнулся Андропов. — Для вашего личного сведения, Михаил Петрович, состояние моего здоровья весьма плачевно...

По-видимому, в тот момент лицо мое выражало сострадание и растерянность, ибо Юрий Владимирович улыбнулся, похлопал меня по плечу, старясь ободрить, и довел до лестницы. Спускаться со мной он не стал, даже это было для него уже не просто.

Из дневника автора

После XIX Всесоюзной партийной конференции 1988 года, черт бы ее побрал, я слег в больницу из-за перегрузок. Увы, но Ю. В. многое не рассчитал, и мы сорвали сроки, установленные «Голгофой», уже на первом этапе. Партийная номенклатура да и вся партия оказались намного тупее, чем мы предполагали. Никто не мог понять, куда ведет Горбачев, каждый держался за свой стул и больше всего боялся любых перемен.

Но не мог же Михаил Сергеевич с высокой трибуны заявить на всю страну: товарищи, давайте строить капитализм, рвите на части народную собственность, превращайтесь в предпринимателей! А они, дураки, ничего не понимали, особенно в обкомах, им все казалось, что предел человеческих мечтаний — это госдача, спецпаек, машина, спецмедицина и поездка с санкции ЦК раз в год за границу на съезд какой-нибудь вшивой коммунистической партии племени мумбо-юмбо!

1 Не призывать же тогда Михаилу Сергеевичу: товарищи, вы будете иметь счета в швейцарских банках, построите, себе шикарные собственные виллы на Николиной Горе и в Калифорнии, будете направлять своих детей в Оксфорд и покупать им квартиры в Париже и Нью-Йорке! Ваши жены будут бродить по Цюриху с кредитными карточками, покупать все, что заблагорассудится, а отдыхать вы будете целыми семьями, с внуками и правнуками, и не в комфортабельных, но безвкусных цэковских и совминовских санаториях, где из-за вездесущего глаза «девятки» и с незнакомой девицей даже поговорить опасно — выгонят за аморалку, — а на Канарских островах в люксах лучших отелей мира, где кого угодно можно иметь на всю ночь за какую-то жалкую тысячу долларов!

Не мог этого заявить Михаил Сергеевич по естественным политическим причинам. Впрочем, в нашем раскладе этого и не предусматривалось, но мы-то рассчитывали, что партийная публика уловит намеки и подтексты! Отдадим должное только комсомольцам из ЦК — они-то сразу усекли, где собака зарыта, и тут же начали плодить кооперативы, совместные предприятия, инвестировать куда надо партийные денежки. Неразбериху, шум, гвалт, выкрики на XIX партийной конференции мы, естественно, инспирировали неплохо, тут были задействованы все оперативные группы. С одной стороны, тупость, а с другой — боязливость: так, по нашему заданию Попов, Бунич, Старовойтова уже разработали проект возрождения в СССР частной собственности, однако в последний момент сдрейфили, боясь исключения из партии. Юрий Бондарев кричал, что неизвестно, где приземлится самолет перестройки, кто-то утверждал на полном серьезе, что американский капитализм — это и есть истинный социализм, запутались в шведском и швейцарском социализме... И опять никто не понимал, куда клонит Горбачев. А мы-то рассчитывали, что именно 1988 год станет концом первого этапа!

Создать Борису Николаевичу имидж народного героя в соответствии с заветами Ю. В. оказалось делом непростым, тем более что он ошибся: пил Ельцин вполне умеренно, как и все мы, чекисты и партийцы, по пол-литра на нос, что под хорошую закуску вообще незаметно у нормального мужика, пил, как это ни смешно, по праздникам, хотя, конечно, бывали и отклонения, когда к нему захаживал Михаил Никифорович Полторанин.

Репутацию пьющего ему создал у Ю. В. Михаил Сергеевич, для которого и две рюмки — это выпивка. Таким образом, Агентурная группа «Б», дабы сделать Бориса Николаевича популярным в народе, вынуждена была разработать серию мер по созданию ему соответствующей репутации. И мы провозились бы с этим года два, если бы не Михаил Сергеевич, не знавший русского национального характера и считавший, что пьянство — это пятно для политика.

Когда Ельцин выехал в США с лекциями, я сопровождал его, реализуя задачу «Голгофы»: укрепить репутацию Ельцина за границей. До сих пор, прокручивая пленку с известным выступлением Ельцина в университете, я восторгаюсь его обаянием и остроумием — американцы впервые увидели непосредственного русского человека, отличавшегося от излишне цивилизованного Горбачева и прямотой, и порою грубоватостью. Однако ни я, ни вся оперативная группа «Б» понятия не имели, что Горбачев заполучил эту пленку и решил, варьируя ее на разных скоростях, скомпрометировать Ельцина. Показ пленки по телевидению и перепечатка в «Правде» инспирированной статьи из газеты «Република» о том, как он гулял в США, вопреки расчетам Михаила Сергеевича, резко подняли рейтинг Ельцина и значительно облегчили нашу задачу. Оставалось только закрепить успех, и в этих целях была разработана оперативная комбинация, в которой довелось участвовать и мне лично.

Дело было на подмосковной даче, нас было трое: Борис Николаевич, я и Сажи Умалатова, которую я считаю самой красивой женщиной в СССР. Борис Николаевич, как обычно, не пил, мы же с Сажи выпили пару бутылочек и предложили Ельцину выкупаться в Москве-реке. Как известно, Ельцин не может спокойно пройти мимо речки, и это вполне объяснимо: вся Россия с древних времен располагалась на берегах речек, у нас, славян, желание искупаться носит генетический и, я даже сказал бы, исторический характер. Группа «Б» уже контролировала и берег, и ГАИ на Успенском шоссе. Борис Николаевич взял полотенце, мы с Сажи обнялись, затянули «Подмосковные вечера» и все вместе отправились на берег. Тут я разделся донага, поскольку было темно, мигнул незаметно фонариком своим ребятам и сиганул с моста в речку.

Все было организовано очень тактично, ребята появились вовремя и сделали мне замечание, однако весь инцидент был передан в печать как скандал, в центре внимания, естественно, оказался Борис Николаевич, причем с дамой. Горбачев торжествовал, но совестливый, черт его побери, Бакатин — тогда министр внутренних дел — не развил это дело и не отправил, как предполагалось, Ельцина (вместе с Сажи) в вытрезвитель, своим чистоплюйством подорвав всю комбинацию. Но успех все же был налицо. В сознании народном Ельцин стал истинным Ильей Муромцем.

Еще Юрий Владимирович считал большим достоинством Ельцина его игру в волейбол, ведь спортивность ценится в нашем народе, редко отходящем от телевизора. Агентура пыталась убедить Бориса Николаевича, что любимец народа должен играть в городки или, по крайней мере, купаться в проруби, как Попов и Лужков, или, наконец, играть в футбол вместе со всем правительством. Однако упрямство Ельцина хорошо известно (в досье этому качеству уделено несколько страниц), и он упорно отбивался от всех попыток втянуть его в народный спорт. Более того, вопреки нашему плану, он увлекся теннисом, будто он не русский человек, а какой-то английский лорд, и пару раз даже ударил клюшкой на площадке для гольфа, что сразу же пошатнуло его имидж.

Ох, и нелегко было лепить из Ельцина лидера второго и третьего этапов «Голгофы»! Особенно мешал нам Бурбулис своей внешностью коварного иезуита и голосом кастрата Сикстинской капеллы (хотя человек он милейший и видит Россию на век-другой вперед), он слишком много вертелся вокруг Ельцина, не ведая того, что отпугивает от него почитателей. Зато помогал Михаил Никифорович (Полторанин) своими мягкими манерами, любовью к прессе и ненавязчивым антисемитизмом, который при любых обстоятельствах всегда поднимает рейтинг.

СОВ. СЕКРЕТНО

ИСХ. № 3487

ИЗ ОБЗОРА АГЕНТУРНЫХ СВОДОК ОПЕРАТИВНЫХ ГРУПП ПО ОБСЛУЖИВАНИЮ ОБЪЕКТОВ «А» И «Б»

Неудача на XIX партконференции и затяжка «Голгофы» показали, что даже элита нашего общества поразительно труслива и нерешительна. История с Ниной Андреевой (она прислала письмо с критикой перестройки Лигачеву, в которого влюбилась на партконференции, и рассчитывала завязать с ним роман), когда Лигачев чуть было в одночасье не ликвидировал гласность, до смерти напугав главных редакторов газет демократической ориентации, и не отбросил нас назад уже на первом этапе «Голгофы», показывает, что интеллигенция — опора перестройки — также гораздо трусливее, чем мы предполагали, и дорожит своим фактически жалким существованием.

Все это вынуждает нас принять серию мер по созданию более активного демократического блока, объединяющего интеллигенцию, уже с 60-х годов зараженную идеями «оттепели», прежде всего свободой передвижения по миру (предполагается, за государственный счет), и подготовленные нами в школах КГБ уголовные круги, уже развернувшие бурную деятельность в кооперативах и СП.

Проведены также важные вербовки в СМИ, необходимые для идейной обработки населения, на телевидении созданы деструктивные программы «Взгляд», «До и после полуночи» и другие, подготовлены ведущие — Миткова, Гурнов, Ростов, своим раскрепощенным видом развивающие в зрителях чувство безответственности и расхлябанности.

Инспирирован закон о наказании тех, кто не дает информацию для СМИ, что, вследствие уже указанной трусости элиты, обеспечивает проникновение даже в секретные учреждения. Вся кампания проходит под лозунгом ГЛАСНОСТИ (отметим, что это — наше изобретение, Ю. В. предпочитал лозунг СВОБОДЫ, однако он недооценил любовь народа к более мутным терминам).

Акцент сделан на борьбу с привилегиями, до сведения Бориса Николаевича через Чазова доведена информация, что в кремлевской больнице его собираются отравить, вследствие чего он перешел в районную поликлинику, изменена его линия на езду в общественном транспорте, как уже отработанный вариант, Ельцину выделены деньги на покупку «Волги». Организована автомобильная авария при нахождении в салоне машины Бориса Николаевича, на этой основе распущены слухи о покушении, которое подготовил Горбачев. Противоречия в коммунистической партии доведены до предела, практически она полностью деморализована и существует только из-за нерешительности и трусости демократов. Для большего обострения политической ситуации и прессинга на Горбачева активизированы группа «Союз» в Верховном Совете, «Память», различные националистические организации и ЛДПР. (Кстати, Жириновский никогда не был нашим агентом, таких, как он, мы и близко не подпускали, охраняя чистоту знамени. По нашим данным, он являлся агентом «Моссада», задача которого запугать всех евреев не только у нас, но в Европе и США и заставить их выехать в Израиль).

Из дневника автора

ГКЧП был предусмотрен в плане «Голгофа» и одобрен лично Андроповым как мера по переходу ко второму этапу. Реализация этой острой акции возлагалась на Крючкова, который должен был предложить место председателя ГКЧП Борису Николаевичу. «Володя — прекрасный организатор, — говорил Ю. В., — однако у него есть только опыт подавления революций (имеется в виду Венгрия 1956 года, где Крючков работал с послом Андроповым) и нет опыта переворотов. Поэтому прошу держать его под контролем, иначе он завалит все дело».

Так оно и получилось, сказалась аппаратная школа. Вместо того чтобы сразу же предложить место председателя Ельцину, Крючков под нажимом впавших в панику остальных членов ГКЧП начал все утрясать и согласовывать с Горбачевым. Тут мы столкнулись с совершенно новым феноменом: несмотря на острейшие противоречия между Белым домом и Кремлем, никто не. хотел идти на конфликт и портить друг с другом отношения. Ельцин сам писал: «Мне кажется, если бы у Горбачева не было бы Ельцина, ему пришлось бы его выдумать... Я буду драться за Горбачева». Однако, согласно «Голгофе», Горбачев уже был не нужен.

В августовские дни никто из моих подчиненных не спал, мы метались между Кремлем и Белым домом, всеми силами стремясь обострить их отношения. Без ложной скромности хочу признать, что я лично организовал главный толчок в операции: подсадил Бориса Николаевича на танк и напомнил ему, как решительно действовал Ильич. Тогда Ельцин и объявил ГКЧП вне закона, чем дико всех напугал, и стал хозяином положения. Оказался удачным и второй мой ход: я поспорил с Борисом Николаевичем на ящик жигулевского пива (западные марки, кстати, он терпеть не может — там много химии), что Горбачев не распустит коммунистическую партию, — отсюда и прессинг Ельцина на Горбачева на сессии Верховного Совета после провала ГКЧП и, наконец, его указ о запрещении коммунистической партии (он рассчитывал, естественно, получить свое пиво, однако я ему справедливо указал на нарушение условий пари).

Ю. В. приехал в Колпачный уже в очень тяжелом состоянии, отказался от чая, извинился и прилег на тахту.

— Что-то я чувствую себя неважно. Слава Богу, план «Голгофы» я уже подписал, однако давайте будет реалистами: как любой человек, я могу ошибаться и неверно прогнозировать. Более того, я считаю глупым догматическое выполнение каждого пункта «Голгофы», особенно на втором и третьем этапах, отмеченных хаосом и непредсказуемостью. Однако мне совершенно ясно, что проведение «диких» реформ при Ельцине следует возложить на интиллегента, желательно на лицо еврейской национальности (все-таки Ю. В., несмотря на свою мудрость и незашоренность, был воспитанником старой школы, там слово «еврей» считалось не отвечающим духу пролетарского интернационализма) или хотя бы на человека с разъевшейся мордой или с дурной фамилией. Сейчас мне трудно назвать имя, но у нас, к счастью, расплодилась масса НИИ, там и разыщите теоретика, их там пруд пруди, и все лопаются от амбиций. Он должен и начать реформы, и подобрать такую же команду умников, не имеющих никакой практики. Для чего это нужно? Любой практик, естественно, начнет размышлять исходя из своего опыта, а теоретику — море по колено, он схватит томик Хайека или даже Джона Стюарта Милля и тут же воплотит его в жизнь. Реформы должны быть жестокими в отношении народа и радикальными. Советую вам перечитать Джека Лондона или ОТенри — там очень славно перегрызают друг другу горло золотоискатели. Интеллигент нам нужен для того, чтобы потом было легче обратить против него гнев народа, который до сих пор не выносит людей в шляпах и очках. Все это потребуется на третьем и четвертом этапах, прошу вас уберечь этих товарищей от смертной казни, но срок давать не меньше десяти лет.

Необходимо также разбавить теоретиков прагматиками-хозяйственниками, чтобы... Помните у Крылова? «Однажды лебедь, рак да щука...» Ох уж они такой рыночек построят, что все взвоют от ужаса!

[1] В подзаголовке словаря имеется уточнение: «Произношение, ударение, грамматичес­кие формы». Варианты грамматических форм, хотя и не в полной мере, все же представлены в словаре.

[2] В словаре «Грамматическая правильность русской речи» (М., 1976) содержится 8000 вариантов, функционирующих в составе литературного языка. В число этих наиболее употребительных не включены диалектные и просторечные варианты.

[3] В этой главе использованы наблюдения и материалы из следующих книг и ста­тей: Русская разговорная речь. М., 1973; Земская Е. А., Китайгородская М. В., Ширяев Е. Н. Русская разговорная речь. Общие вопросы. Словообразование. Син­таксис. М., 1981; Земская Е. А., Ширяев Е. Н. Русская разговорная речь: итоги и перспективы исследования // Русистика сегодня. М., 1988. Поскольку при письмен­ной фиксации разговорной речи обычные знаки препинания не передают членение предложения и текста на определенные части, используются такие условные зна­ки: / — интонация незавершенности, // — интонация завершенности.

[4] Диспут А. В. Луначарского с митрополитом А. И. Введенским проходил 20 и 21 сентяб­ря 1925 г. В первый день обсуждался вопрос «Христианство или коммунизм»; с докладом выступил А. В. Луначарский, с содокладом — А. И. Введенский. Второй день был посвящен теме «Идеализм или материализм»: доклад А. В. Луначарского, ответное слово А. И. Введенского, заключительное слово А. В. Луначарского.

[5] Предлагаемая в настоящем разделе типология дискуссий, споров разработана С. И. Поварниным.

[6] Определение аргументационной конструкции дано А. П. Алексеевым (см.: Алексе­ев А. П. Аргументация. Познание. Общение. М., 1991).

[7] Параграф представляет собой краткое изложение соответствующего материала в работе: Поварнин С. И. Спор. 6 теории и практике спора // Вопросы философии. 1993. № 3.

[8] В данном случае понятие «регистр» скорее метафора по сравнению с «идеей так называемых регистров» (registers), «разновидностей языка, выделяемых в соответ­ствии с употреблением и соответствующих определенным типам ситуаций» (см. об этом [23, 4—5]).

[9] Понятие (термин) «групповой язык» используется и в другом значении — как язык определенной группы людей, объединенных профессиональными интересами. В этом смысле «групповой язык» противопоставляется «всеобщему». Примером может служить следующее высказывание: «Поскольку термин принадлежит не всеобще­му, а «групповому языку», его семантика относительна для самостоятельных, целе­направленных, регулирующих модификаций» [2, 33].

[10] Конечно, эти средства выражения понятий — привилегия языка для специальных целей, главным образом языка науки. Редкие случаи использования невербальных номинативных средств вне их основной сферы, в частности в языке художествен­ной литературы, свидетельствуют о привлечении их в иных функциях, иногда как некоего изысканного авторского приема.

[11] Роль наречий в специальных (главным образом научных) текстах, по мнению исследователей, «весьма велика. Именно за их счет в основном и создается общий оценочный фон сообщения и приобретенная адресатом информация получает боль­ную объемность» [35, 72]. ! Значения слов взяты из «Словаря русского языка» С. И. Ожегова. Изд. 16-е. М., 1984.

[12] Кстати, именно гармонизация на понятийном уровне потребовала известной коррекции содержания понятий, обозначаемых «старыми» Терминами (рынок, спекуляция, биржа и т. п.).

[13] Ср. с той же формулой в медицинском документе по поводу эпилепсии у Достоевского: «В удостоверении чего подписом моим и приложением <нрзб> моей печати свидетельствую».

[14] Вопрос о степени жесткости / гибкости текстовых норм разработан А. Б. Пеньковским и Б. С. Шварцкопфом и доложен на научно-методической конференции филологического факультета Университета дружбы народов им. П. Лумумбы в 1977 г. в сообщении «О трех типах текста-образца».

[15] Дескриптор — единица информационно-поискового языка, служащая для описания смыслового содержания текста (документа).

[16] Такая же традиция и в венгерском письме [3, 183].

[17] Ю. И. Левин выделяет четыре семиотических типа искажения истины, в основе каждого из которых лежит то или иное преобразование реальной ситуации: 1) аннулирующее преобразование — умалчивающие описания, пределом которых является нулевой текст; 2) фингирующее преобразование, состоящее во введении в ситуацию «посторонних» предметов и/или событий; 3) преобразование индефинитизации, при котором аннулируются часть свойств предмета или предиката, в результате чего ситуация оказывается неопределенной; 4) модальное преобразование, изменяющее модус (способ существования) предмета, предиката или события — скажем, когда возможное выдается за действительное [17, 109—112].

[18] В тоталитарном обществе жестко регламентировалось не только содержание, но и сам «язык» печати, ср.: «В апреле 1923 года состоялся XII съезд РКП(б). В докладе на съезде товарищ Сталин дал классическое определение большевистской печати как единственного орудия, при помощи которого партия ежедневно, ежечасно говорит с рабочим классом на своем, нужном ей языке. Простой и ясный, сжатый и смелый язык большевистской печати — это и есть язык, нужный нашей партии» [24, 5].

[19] Ряд примеров метафоры времен перестройки взят из книги: Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М., 1991.

[20] Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. С. 155.

[21] Переписка М. Юдиной и Б. Пастернака публикуется по изд.: Новый мир. 1990. № 2.

[22] Публикуется по изд.: Звезда. 1994. № 3.

[23] Публикуется по изд.: Советская культура. 1989. 1 июня.

[24] Публикуется по изданию: Солженицын А. И. Выступление в Государственной Думе 28 октября «Наша высшая цель — это сбережение нашего народа». Московский комсомолец (МК). 1994. 1 нояб. Официальная стенограмма заседания Государственной Думы от 28 октября 1994 г.

[25] Публикуется по изд.: Наука и жизнь. 1965. № 2. С. 49.

[26] Эсотерический, или эзотерический, — тайный, скрытый, понятный только посвященным.

[27] Эксотерический, или экзотерический, — общедоступный, общепонятный, предназначенный для всех.

[28] Здесь речь идет о первом опыте словаря-справочника, вышедшего в свет в 1962 г. Под названием «Правильность русской речи» под ред. С. И. Ожегова.

[29] Этот абзац со слов «Высокая культура разговорной и письменной речи...» был включен в «Беседу...» из статьи В. В. Виноградова «Русская речь, ее изучение и вопросы речевой культуры» (ВЯ. 1961. № 4).

[30] Публикуется по изд.: Лифшиц В. И. Слово адвокату. М., 1990. С. 155—163.

[31] В истории разных языков в разные эпохи их существования соотношение между неодинаковыми языковыми стилями складывается очень своеобразно. Как показал в своем большом трехтомном исследовании Л. Олыики, в истории многих западно-европейских языков стиль научного изложения некогда был ближе к стилю художественного повествования, чем теперь. Слишком «художественный» характер изложения Галилея раздражал Кеплера, а Декарт находил, что стиль научных доказательств Галилея слишком «беллетризирован». Это становится понятным, если учесть, что литературным языком западноевропейского средневековья была, как известно, латынь, поэтому в эпоху Возрождения изложение научных сочинений на Живом родном языке строилось как бы на основе опыта и традиции стиля художественной литературы. Очень существенно и то, что первые периодические специальные научные журналы появляются в Западной Европе лишь во второй половине XVII в. См.: Олыики Леонардо. История научной литературы на новых языках (русс, перевод). Т. II. М. — Л., 1934. Гл. 2 и 3.

[32] Публикуется по изд.: Вопросы языкознания. 1954. № 4. С. 76—86.

[33] См. об этом в статье В. В. Виноградова «Некоторые задачи изучения синтаксиса простого предложения» (Вопросы языкознания. 1954. № 1. С. 29).

[34] Щерба Л. В. Опыт общей теории лексикографии // Известия АН СССР. Отд-ние лит-ры и языка. М., 1940. № 3. С. 101.

[35] Виноградов В. В. О задачах истории русского литературного языка преимущественно XVII—XIX вв. // Известия АН СССР. Отд-ние лит-ры и языка. Вып. 3. М., 1946. С. 225.

[36] Виноградов В. В. Некоторые вопросы советского литературоведения.

[37] Публикуется по изд.: Вопросы языкознания. 1954. № 4. С. 93—100.

[38] Викоградов В. В. О задачах истории русского литературного языка преимущественно XVII—XIX вв. // Известия АН СССР. Отд-ние лит-ры и языка. Вып. 3. М., 1946. С. 225.

[39] Не может служить основанием для отрицания стилей языка и наличие в современной литературе таких жанров, которые не вполне укладываются в рамки основных типов литературы, например, научно-полемических статей, публицистических очерков, тяготеющих к жанрам художественной литературы, научно-популярной литературы и т. д. Уже одно то, что языковое своеобразие этих жанров отчетливо ощущается нами, служит доказательством того, что стили языка как определенные языковые типы являются вполне общественно осознанными.

[40] См.: Виноградов В. В. 6 задачах истории русского литературного языка, преимущественно XVII—XIX вв. // Известия АН СССР. Отд-ние лит-ры и языка. Вып. 3. М, 1946. С. 225.

[41] Кроме того, не следует забывать, что отграничение языка художественной литературы от стилей языка сложилось исторически и современное их соотношение Нельзя распространять на все времена и эпохи.

[42] Не могу признать обоснованными возражения А. И. Ефимова против признания эстетической функции специфическим признаком только языка художественной литературы (см.: Вопросы языкознания. 1953. № 4. С. 38—39). Вопрос об эстетической функции А. И. Ефимовым смешивается с вопросом об эмоциональной и экспрессивной сторонах языка. Слово «эстетический» употребляется им не в терминологическом значении, а в житейско-бытовом смысле: «вообще красивый, прекрасный, производящий эстетическое впечатление». Между тем при том понимании эстетической функции, которое излагается в настоящей статье, лишенная всякой эмоциональности или примитивная речь в составе художественного произведения может оказаться столь же эстетически значимой, как и речь образная, изысканная, эмоциональная. Что же касается того понимания «эстетического», которое находит в статье А. И. Ефимова, то следует сказать, что в таком смысле эстетической функцией язык не обладает ни в одной из сфер его применения, в том числе и в художественной литературе.

[43] Публикуется по изд.: Вопросы языкознания. 1954. № 5. С. 84—89.

[44] Сорокин Ю. С. К вопросу об основных понятиях стилистики // Вопросы языкознания. 1954. № 2. С. 74.

[45] Будагое Р. А. К вопросу о языковых стилях // Вопросы языкознания. 1954. № 3. С. 66.

[46] Публикуется по изд.: Вопросы языкознания. 1955. № 1. С. 60—87.

[47] В предшествующих работах термин «система» по отношению к стилю мною употреблялся недифференцированно, вследствие чего возникали недоразумения и в Понимании замкнутости языковых и речевых стилей.

[48] Ильинская И. С. О языковых и неязыковых стилистических средствах // Вопросы языкознания. 1954. № 5. С. 88.

[49] См.: там же. С. 87—88.

[50] Там же. С. 89.

[51] См.: Ильинская И. С. Указ. соч. С. 89.

[52] Сорокин Ю. С. Указ. соч. С. 73—74.

[53] Випокур Г. О. О задачах истории языка. С. 17.

[54] Будагов Р. А. К вопросу о языковых стилях // Вопросы языкознания. 1954. № 3. С. 60.

[55] Сорокин Ю. С. Указ. соч. С. 82.

[56] Гумбольдт В. О различии организмов человеческого языка и о влиянии этого различия на умственное развитие человеческого рода // Введение во всеобщее языкознание. Пер. П. Билярского. СПб., 1859. С. 218.

[57] Смирницкий А. И., Ахманова О. С. О лингвистических основах преподавания иностранных языков. // Иностранный язык в школе. 1954. № 3. С. 50.

[58] См. об этом ряд интересных замечаний в статье В. Г. Адмони и Т. И. Сильман «Отбор языковых средств и вопросы стиля». (Вопросы языкознания. 1954. № 4).

[59] Ср.: Степанов Г. В. О художественном и научном стилях речи // Вопросы языкознания. 1954. № 4. С. 89.

[60] Публикуется по изд.: Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка. М., 1982. Изд. 3. С. 59, 59—61, 62, 63, 68—71.

Французское calibre из итальянского calibro (военный термин XVI в.).

[61] Немецкое Lafette из французского l'affut — стойка, ложе.

[62] Голландские слова начали проникать в русский язык с первой половины XVII в.. когда русское правительство стало вызывать «немцев», знакомых с военным делом и смежными мастерствами. Так, уже в 1631 г. голландец Коэт устраивает в Москве пушечный завод; в 1632 г. голландский купец Виниус получает концессию на устройство заводов близ Тулы для выделки чугуна и железа и т. п. См.: Ключевский В. О. Курс русской истории. Т. 3. М, 1908. С. 340—344. О голландском влиянии на русский язык см. работы: R. van der Meylen. De Hollandische Zee-en-Sceeps-termen in net Russisch. Amsterdam, 1909; Краузе ван-дер-Коп А. А. К вопросу о голландских терминах по морскому делу в русском языке, — ИОРЯС. СПб., 1910. Т. 15. Кн. 4; ср также: Сморгонский И. К. Кораблестроительные и некоторые морские термины нерусского происхождения. — Труды Института истории науки и техники АН СССР. М— Л., 1936. Сер. 2. Вып. 6.

[63] Соболевский А. И. Разбор сочинения Н. А. Смирнова «Западное влияние на русский язык при Петр.- Всчкком». — В сб.: ОРЯС. СПб., 1905. Т. 78. С. 8.

[64] См.: Письмо В. Н. Татищева в Библиотеке Академии наук, № 138 // Пекарский П. П- История Академии наук в Петербурге. СПб., 1873. Т. 2. С. 53—54.

[65] Цит. по: Пекарский П. П. История Академии наук в Петербурге. Т. 2. С. 52.

[66] См.: Буслаев Ф. 14. О преподавании отечественного языка. 2-е изд. М., 1867. С. 453—454.

[67] Генеральные сигналы, надзираемые во флоте. СПб., 1714. С. 24

[68] Полное собрание законов Российской империи. Спб., 1830. Т. 6. № 3534.

[69] Там же. № 3318.

[70] Там же. № 3006.

[71] Книга устав морской. СПб., 1720. С. 460.

[72] Полное собрание законов Российской империи. Т. 7. № 4443.

[73] Там же. Т. 5. № 3303.

[74] Там же. № 3306.

[75] Полное собрание законов Российской империи. Т. 5.

[76] Бринк Т. Описание артиллерии. М., 1710. С. 194.

[77] Полное собрание законов Российской империи. Т. 5. № 3303.

[78] Там же. № 3306.

[79] Там же. Т. 6. № 3534.

[80] Книга устав морской. С. 40.

[81] Там же.

[82] Духовный регламент. СПб., 1721. С. 30.

[83] Духовный регламент. СПб., 1721. С. 5.

[84] Книга устав морской. С. б.

[85] Далее указаны в скобках страницы книги: Шафиров П. Рассуждение какие законные причины. СПб., 1722.

[86] Цит. по: Пекарский П. П. Наука и литература при Петре Великом. Т. 2. С. 242—243.

[87] Там же. С. 247.

[88] Поликарпов Ф. Предисловие к «Лексикону треязычному». М., 1704

[89] Публикуется по изд.: Лихачев Д. С. Избранные работы в трех томах. Л., 1987. Т. 3. С. 449—453; Т. 1. С. 279—281, 648—649.

[90] Розов Н. Н. Миниатюрист за чтением Псалтири // ТОДРЛ. Т. XXII. 1966.

[91] Комментарии к некоторым фрагментам из этих книг помещены в хрестоматии «Русская риторика», автором-составителем которой является известный ученый Л. К. Граудина (М., 1996).

[92] Публикуется по изд.: Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М, 1988. С. 30—32, 228—229, 295—296.

[93] См.: Лотман Ю. М. Динамическая модель семиотической системы // Институт русского языка АН СССР. Проблемная группа по экспериментальной и прикладной лингвистике, предварительные публикации. М., 1974. Вып. 60.

[94] Ахматова А. Избранное. М., 1974. С. 440.

[95] Слово «рыцарь» в заглавии повести Карамзина, вероятно, рассчитано было на то, чтобы вызвать у читателей ассоциацию с Дон Кихотом. Не случайно в начале «Писем русского путешественника «Карамзин писал: «... воображайте себе странствующего друга нашего рыцарем веселого образа».

[96] Пастернак Б. Стихотворения и поэмы. М.; Л., 1965. С.

[97] Державин Г. Р. Стихотворения. Л., 1957. С. 98—99

[98] Карамзин Я. М. Поли. собр. стихотворений. М.; Л., 1966. С. 195

[99] Лихачев Д. С. Предисловие к книге Л. Н. Гумилева «Древняя Русь и Великая степь». М., 1989. С. 7.

[100] Там же.

[101] Там же. С. 12.

[102] Публикуется по изд.: Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 14—19, 545—548.

[103] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.

[104] Первая дата — 859 г.; см.: Повесть временных лет (далее: ПВЛ). М.; Л., 1950

[105] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.

[106] См.: Гумилев Л. Н. Хунны в Китае.

[107] См.: Гумилев Л. Н. Древние тюрки.

[108] Публикуется по изд.: Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 237—241

[109] Публикуется по изд.: Очерки и исследования. М., 1978. С. 159—216

[110] Публикуется по изд.: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. М., 1996. С. 598—602.

[111] Публикуется по изд.: Бицилли П. М. Избранные труды по филологии. М., 1996. С. 611—612

[112] Левицкий С. Б. П. Вышеславцев // Грани. 1965. № 57. С. 175

[113] Публикуется по изд.:. Вышеславцев Б. П. Этика преображенного Эроса. Вечное в русской философии. IV. Метафизика свободы. М., 1994. С. 198—200.

[114] За это положение боролся Максим Исповедник

[115] Публикуется по изд.: Вышеславцев Б. П. Этика преображенного Эроса. М., 1994. С. 99—100.

[116] Напр., отношение таких ценностей (добродетелей), как щедрость и бережливость; милосердие и справедливость; положительное право и естественное; борьба со злом и непротивление злу.

[117] Вот почему Дуне Скотт определяет свободу как causa indeterminata ad ulterutrum oppositorum.

[118] Эту рациональную индетерминированность свободы, построенную на том, что воля не может ждать рационального разрешения сомнений, хорошо сознавал великий рационалист Декарт.

[119] См. об этом: Иссерлин Е. М. Лексика и фразеология современных дипломатических документов. Материалы к спецкурсу «Стили русского языка». М., 1966.

[120] См. об этом: Ушаков А. А. Очерки советской законодательной стилистики. Пермь, 1967.

[121] Достаточно полные списки реквизитов можно найти в работах: Головач А. С. Оформление документов. Изд. 2-е. Киев-Донецк, 1983. С. 14; Фелъзер А. Б., Миссерман М. А.Делопроизводство. Справочное пособие. Изд. 3-е. Киев, 1988. С. 20.

[122] Фглъзер А. Б., Миссерман М. А. Делопроизводство. Справочное пособие. С. 59.

[123] В настоящее время в равной степени принята передача служебных писем по телефаксу или электронной почте.

[124] Публикуется по изд.: Знамя. 1989. № 12. С. 197—214

[125] Имеется в виду статья «Рождение свободы» (Новый Журнал. 1944. VIII. Нью-Йорк).

[126] Осифляне (иосифляне) — церковно-политическое течение в Русском государстве конца XV — середины XVI в., идеологом которого был Иосиф Волоцкий. В борьбе с «нестяжателями» отстаивали незыблемость церковных догм, защищали церковно-монастырское землевладение.

[127] Публикуется по изд.: Известия. 1995. 16 марта

[128] Публикуется по изд.: Совершенно секретно. 1995. № 2