Принципы библиографической деятельности

Постановка вопроса о принципах библиографической деятельности вызывает необходимость предварительного прояснения смысла и соотношения понятий “закон”, “сущность”, “принципы”, применительно к библиографической деятельности.

“Закон” вскрывает объективные (существующие независимо от человека) и в то же время наиболее существенные, глубинные, устойчивые структурные характеристики библиографической деятельности как объекта познания. Примерами могут служить закономерности, сформулированные выше в ходе описания функционально-генетической структуры библиографической информации (см. гл. 6., § 1) или сформулированный далее закон функционального превращения источников текущей библиографии в ретроспективные (см. с.148).

В совокупности законы и служат средством выражения сущности объекта познания.

“Принципы” в отличие от законов – субъективны, они устанавливаются человеком и в самом общем смысле формулируют основные требования к библиографу и правила его профессионального поведения как субъекта библиографической деятельности.

В целом понятие “принципы библиографической деятельности” очень сложное и потому весьма неопределенное. С классификационной точки зрения следует, прежде всего, различать принципы общие и частные, формальные (количественные) и качественно-содержательные, внутренние (собственные) и внешние (заимствованные).

Общие принципы действуют на всем пространстве библиографической деятельности. В качестве примера можно назвать уже рассмотренный выше (см. с. 78) принцип отграничения библиографических явлений от небиблиографических.

К общим принципам относятся также наиболее общие характеристики профессиональных качеств библиографа. Например: принцип “документального мышления”, обозначающий профессиональное требование к библиографу обладать способностью видеть мир “через документы”, уметь быстро и точно устанавливать самые различные связи соответствия между окружающей действительностью, людьми и документами, эффективно способствовать реализации этих связей (соответствий).

Принципиальным является и требование к библиографу постоянно развивать и совершенствовать свою специфическую профессиональную память (“принцип библиографического всезнайства”), т. е. способность запоминать библиографические и фактографические сведения (заглавия книг, имена их авторов и выдающихся представителей различных областей человеческой деятельности, а также различную историко-научную, историко-культурную, историко-книжную информацию).

Частные принципы действуют лишь на определенных участках библиографической деятельности, например, только в сфере библиографирования документов или только в ходе библиографического обслуживания. Наиболее существенным является деление частных принципов библиографической деятельности на формально-количественные и качественно-содержательные, поскольку оно непосредственно связано с сущностно-функциональной структурой (понятиями основных общественных функций) библиографической информации.

Так, например, в области деятельности по библиографированию документов действуют формальные принципы “полноты” и “точности”.

Принцип полноты означает, что в заранее заданных пределах библиограф обязан с максимальной полнотой выявить документы, относящиеся к этим пределам. Нарушение этого принципа выражается обычно в пропусках в источниках библиографической информации. Классический пример: известный отечественный библиограф XIX века Г.Н. Геннади в составленном им списке сочинений Н.В. Гоголя пропустил “Мертвые души”, чем вызвал многочисленные насмешки в свой адрес со стороны современников.

Принцип точности выражает требование максимально точной характеристики всех аспектов документов в процессе их библиографирования. Естественно, что это требование в первую очередь относится к библиографической записи, а в ее пределах – к библиографическому описанию.

На практике и этот принцип, к сожалению, весьма часто нарушается. Что имеется в виду? Вот пример. В книге Е.И. Парнова “Фантастика в век НТР” (М.,1974) в библиографическом описании повесть А.Н. и Б.Н. Стругацких “Отель “У погибшего альпиниста” превращена в два самостоятельных произведения: “Отель” и “У погибшего альпиниста”.

Или еще пример: И.Л. Фейнберг в статье “Пропавшая книга. Из разысканий о Пушкине” (“Неделя” – 1975 – № 38. – С.4 – 5) рассказал о том, как из-за одной единственной буквы в заглавии произведения исследователи долгое время не могли обнаружить мифические “Записки доктора Куна”. В конце концов, выяснилось, что в действительности имелась в виду книга “Записки доктора Кука”, изданная на английском языке в Эдинбурге в 1770 году.

Нарушением принципа точности является также включение в источник библиографической информации лишних документов, не соответствующих его тематике и (или) назначению.

Понятие “принцип” не следует путать с показателями полноты и точности библиографического поиска (см. о них с.110), которые служат средством количественного выражения принципов.

Особенно важной и трудной является проблема качественно-содержательных принципов библиографической деятельности, в частности, потому, что она включает в себя пресловутый вопрос о партийности библиографии, который в отечественном теоретическом библиографоведении много лет занимал центральное место.

Известно, что впервые вопрос о партийности библиографии был поставлен В.И. Лениным в 1914 г. в его рецензии на второй том указателя Н.А. Рубакина “Среди книг”. В Советском Союзе библиографы обратились к этой теме в связи с рецензией В.И. Ленина в начале 30-х гг. Инициатором выступил С.Г. Романов, опубликовавший в 1932 г. статью “О марксистско-ленинской библиографии” [72]. В дальнейшем принцип партийности стал формулироваться как принцип коммунистической (у некоторых авторов – большевистской) партийности и в таком виде в его разработку и обоснование внесли свой вклад почти все самые видные библиографоведы Советского Союза, в частности, историк библиографии и краевед Н.В. Здобнов, известный историк книги, профессор А.Д. Эйхенгольц, крупный теоретик, методист и историк библиографии М.А. Брискман и многие другие.

Автор настоящего учебника в те годы искренне придерживался вполне ортодоксального взгляда на коммунистическую партийность как на главный, основополагающий принцип советской библиографии, взятой как в целом, так и во всех ее отдельных проявлениях. Однако, разрабатывая в начале 70-х гг. свои представления об общественных функциях библиографической информации - поисковой, коммуникативной и оценочной, он неожиданно для самого себя обнаружил, что поисковая и коммуникативная функции библиографической информации в их чистом виде и все, что непосредственно связано с их практической реализацией на поверхности библиографического процесса, не имеют никакого отношения к партийности и вообще к любым качественным параметрам библиографической деятельности.

Дело в том, что эти функции по своей природе формальны и потому реализуются в сфере библиографической деятельности на основе частично уже названных выше формальных принципов полноты, точности, оперативности, комфортности, которые не содержат в себе никаких классово-политических, партийных и вообще качественных аспектов. Конечно, есть определенная специфика в их использовании на различных направлениях и участках библиографической деятельности, но общая черта – формальность – остается неизменной.

Что касается качественных характеристик любого рода, то они обнаруживаются в сфере библиографической деятельности только в ходе реализации оценочной функции библиографической информации. Этими пределами строго ограничено и действие принципа партийности библиографии.

В условиях 70-х гг. ХХ в. это была первая, еще довольно робкая (с многочисленными оговорками) попытка пересмотра устоявшихся представлений о принципе коммунистической партийности библиографии, но и она вызвала в печати резкий отпор со стороны некоторых авторов, например, Г.П. Фонотова и А.М. Бочевера[13].

Положение коренным образом изменилось в конце 80-х – начале 90-х гг. ХХ в. В связи с ликвидацией руководящей и направляющей роли КПСС в обществе внезапно рухнула плотина идеологических запретов и на страницы профессиональных изданий как из рога изобилия посыпались статьи, содержащие резкую, иногда просто уничтожающую критику принципа партийности библиографии как такового[14].

В последующие годы проблема партийности библиографии отошла на задний план и не привлекала к себе былого пристального внимания теоретиков. В результате появились условия для ее спокойного и непредвзятого рассмотрения.

Итак, качественно-содержательные подходы любого рода свойственны библиографической деятельности только в ходе практической реализации оценочной функции библиографической информации. Отсюда следует вывод, что основным принципом в этой области можно считать принцип качественной избирательности. Эта избирательность (оценка) осуществляется практически на основе определенных качественных критериев, которых потенциально бесконечно много (и в этом одна из трудностей правильного теоретического осмысления всего, что относится к сфере реализации оценочной функции библиографической информации). Например, можно пользоваться классовыми, национальными или религиозными критериями, осуществлять качественную оценку документов на основе критериев научности, художественных достоинств, развлекательности и т. п. Конечно, эти критерии неоднородны и неоднопорядковы, но главное в данном случае то, что все они равноправны в том смысле, что любой из них в зависимости от обстоятельств может быть выбран в качестве ведущего. Если, скажем, библиограф оценивает документарную информацию по степени ее развлекательности, то для него несущественна ее партийно-классовая направленность. И наоборот.

Из сказанного вытекает, что принцип партийности в библиографии, как концентрированное выражение идеологических пристрастий библиографа, его партийной принадлежности, предпочтений или симпатий (они, кстати, внутренне крайне неоднородны и могут быть не только коммунистическими, но и социалистическими, социал-демократическими, либеральными, консервативными, буржуазными; более общо – левыми, правыми или центристскими) – это не общий (основополагающий), а частный принцип, более того – это только одна из многих равноправных форм реализации более общего, но все-таки частного принципа качественной избирательности.

Если подойти ко всему изложенному с точки зрения деления принципов библиографической деятельности на внутренние (собственные) и внешние (заимствованные), то нетрудно заметить, что к первым относятся главным образом формальные, а ко вторым – качественно-содержательные принципы.

В заключение отметим, что охарактеризованное разнообразие качественных критериев и подходов не противоречит общепризнанному авторитету общечеловеческих ценностей, которые на самом деле органически вписываются в это разнообразие. При этом общечеловеческое выступает в качестве мерила правильности, прогрессивности использования того или иного частного качественного критерия. Идеологическое кредо библиографической избирательности можно сформулировать так: допустимо (приемлемо) все то, что не противоречит общечеловеческим ценностям и наоборот.