Закономерности и движущие силы

социального функционирования и развития

Движущие начала: потребности и интересы

Проблема источников и движущих сил развития человека и общества в наше время обрела особую актуальность, но по-прежнему остается дискуссионной. Не только философы, но и психологи, экономисты, политологи, юристы всегда строят свои рассуждения на том или ином своем понимании причин, побуждающих людей к определенным действиям. И история вопроса насчитывает множество мнений в зависимости от исходных философских позиций авторов. Из них наиболее типичные и повторяющиеся: теологические (решения Бога, он движущая сила и первопричина всего); натуралистические – естественная природа людей, их страсти (гнев, ненависть, любовь, зависть и проч.); идеалистические (идеи, мысли); метафизические (трансцендентальная закономерность, судьба) и материалистические (классовая борьба (К. Маркс), экономические действия субъекта-индивида (М. Вебер), экономические факторы, экономические отношения). В ряду принципов, обуславливающих позиции авторов, находятся представления о природе и сущности идей, целей, ценностей. Одни считают их некими самими по себе существующими вне и независимо от субъектов самостоятельными сущностями. Другие утверждают полностью зависимое от субъекта их содержание, их субъективную природу, третьи ищут объективное основание, которое субъект осознает и формулирует как соответствующие цели, идеи, ценности.

Однако все мыслители с древности, так или иначе, но обращали внимание на такие феномены, как потребности (в античности: нужда) и интересы, рассуждали об их значимости, а цели и ценности соотносили с «благом», разделяли благо индивида и благо государства. При этом задавали вопросы о том, почему индивид не свободен от интересов государственных, почему он порой совершает действия вопреки своим интересам, своему благу и даже жертвует собой во имя интересов, которые называли общими? То есть потребности и интересы воспринимались ими чаще всего как нечто влекущее людей на действия помимо их эмоций ли, идей, напротив, понуждая и обязывая. А ныне стал предметом размышления и вопрос: всегда ли потребности и интересы, которые провозглашают и отстаивают органы власти и ее представители (там более министры, президент), являются интересами общества?

Естественно, нельзя игнорировать исторический опыт и теоретическое наследие предков. И потому поиск исходных оснований человеческой деятельности следует начинать с осмысливания интересов и потребностей как реальных факторов социальной жизни и, соответственно, предметов исследования социальной философии. Тем более что из далекого прошлого тема потребностей и интересов как важных побудительных факторов деятельности людей, не прерываясь, пришла и в наше время. Потому среди множества указанных факторов, побуждающих нашу деятельность, понятиям «потребности» и «интерес» следует уделить основное внимание.

ПОТРЕБНОСТИ

Что потребности присущи всему живому и представляют собой некую независящую от психики надобность, знал и Гераклит: «Всякое животное направляется к корму бичом (необходимости)»^[59]. Сегодня это очевидно для всех, но при этом важно понять, что состояние, ощущение (голод, жажда и прочее) не потребность, а только ее следствие, то есть ее своеобразное проявление. У какого-либо организма, индивида в том числе, конечно, возникают вполне определенные внутренние состояния (чувство нужды в чем-то), но отчего эти состояния?

То, что интересы и потребности взаимосвязаны, сегодня споров не вызывает и признается как философами, так и психологами, экономистами и политиками. Некоторые из них даже утверждают, что интерес есть осознанная потребность. Но тогда-то возникают сложности, которые неверно истолковываются или вообще не преодолеваются. Своеобразной преградой оказывается, что, с одной стороны, потребностями обладают все живые организмы, а они-то животными не осознаются. С другой, говорят и о потребностях у всех элементов общества как особых материальных систем, то есть у семьи, у предприятия, индивида и, наконец, общества. Говорят и о соответствующих их интересах. Вот потому-то необходимо ответить, прежде всего, на вопросы, что такое потребность и кто носитель ее?

Итак, для понимания сущности потребности и ее определения имеет принципиальное значение исходное: животные, биологические организмы являются носителями потребности. Этот вывод для социальной философии важен тем, что снимает все сомнения относительно объективной природы самих потребностей. У животных нет сознания, они не субъекты, нет и субъективного. Правда, можно рассуждать и так. Если ведем речь о биологических потребностях людей, они объективны. А как быть с социальными потребностями, среди которых значительное место занимают познавательные и эстетические? Действительно, разобраться следует, тем более что в научной литературе такие суждения имеют место.

Более чем очевидно – человек не исключительный и не единственный носитель потребностей. Люди как социальные существа являются стороной, но и частью «моря», на другом конце которого располагается общество как особое отдельное, между ними множество «островов» из разнообразных видов (типов) общественных форм жизни. Вряд ли кто возьмется утверждать, что язык, сознание в целом биологического происхождения, то есть следствие биологической потребности. Общепризнанно, что и сознание, и язык возникают лишь из настоятельной необходимости общения между людьми, следовательно, уже с самого начала есть общественный продукт. Потребности в языке и сознании объективны именно как социальные феномены, они результат (продукт) социальных взаимодействий под воздействием общественных потребностей. Но и это еще не последний аргумент в пользу объективности любых из них. Понятно, что люди должны жить все же по-человечески. А человеческое существование обуславливается производством средств, необходимых для удовлетворения не только потребностей есть, пить. Ведь речь идет о человеке как форме, рожденной не естественной природой, не биологическим, а особенным движением: производством, общественными отношениями и общением людей, стало быть, о социальных потребностях.

Напомним, что возражают в том плане, что естественные (пить, есть) потребности действительно объективны. Но указывают далее, что имеются еще и духовные, познавательные потребности и тому подобные, которые, считают данные авторы, к объективным никак отнести нельзя по определению. Однако зададим им два вопроса: а могут ли люди существовать и совершенствоваться вне познания, вне общения, вне производственных форм деятельности? И чем же удовлетворяют они эти потребности: исключительно созерцанием, мыслью? Ответ совершенно очевиден. Любые потребности удовлетворяются внешним объектом в виде вещи, а для людей – искусственными предметами. Именно предметность воспроизводит и производит сами потребности. «Это обстоятельство только и позволяет понять появление у человека новых потребностей, в том числе таких, которые не имеют своих аналогов у животных, «отвязаны» от биологических потребностей организма и в этом смысле являются «автономными».^[60] Тем не менее, просто утверждения об определенной роли предмета в возникновении потребности еще недостаточно ни для окончательной уверенности в объективности последней, ни для ее определения.

В понимании сущности и природы потребности принципиальным уточнением выступает положение: удовлетворение потребностей человека – это процесс, который возможен лишь при реальном потреблении, использовании наличествующих предметов. Ведь для того чтобы удовлетворить, например, духовные потребности отдельного человека, само общество должно иметь соответствующие учреждения и организации, соответствующие предметы, иначе говоря, «содержимое», из которого люди могли бы «черпать», выбирать и потреблять отдельные предметы своих потребностей. Вот почему даже в такой субъективной области человеческой духовной жизни, как искусство, появление потребности связано не с сознанием как осознанием в себе (эстетического) желания, а с появлением некоего внешнего предмета: сказки, театра, поэмы, картины, скульптуры и т. п. Последнее обстоятельство, кстати, уже было подмечено исследователями: «Предмет искусства... создает публику, понимающую искусство и способную насладиться красотой»^[61].

Конечно, личности без желаний, влечений, чувств не бывает, и в каждый момент времени индивид всегда может в себе обнаружить то или иное конкретное стремление или пристрастие. Это может быть желание трудиться, пойти в театр, в туристический поход или, напротив, желание отдохнуть (даже в такой форме, как пребывание в бездеятельности). У людей появляется и мечта как желание, не выполнимое сегодня и завтра. Но имеются ли основания отождествлять их с потребностями и интересами? Вряд ли верно сводить богатство реальной человеческой жизни и чувств отдельного индивида исключительно к потребностям и интересам, это разные проблемы. Но в исходной глубине любого желания, любой мечты лежит та или иная потребность: в общении, в комфорте, в профессиональной реализации и т. п., в сохранении энергии (усталости), наконец.

Итак, предметность потребности – принципиальная ее характеристика, которую нельзя игнорировать. При этом важно видеть, что не столько предметность, а обязательность наличия предмета для потребности и для ее удовлетворения подтверждает, что становление и конкретизация (определенность) потребности обусловлены как внутренними, так и внешними причинами. Вот почему потребность – это внутренняя необходимость живых и общественных систем (здесь, общественных формирований) в потреблении внешнего предмета для своего функционирования и развития.

Именно такое определение потребности позволяет окончательно разобраться в одном весьма примечательном рассуждении, о котором косвенно упоминалось выше. «Голод есть естественная природная потребность, поэтому для своего удовлетворения и утоления он нуждается в природе вне его, в предмете вне его. Голод – это признанная потребность моего тела в некотором предмете, существующем вне моего тела и необходимом для его восполнения и для проявления его сущности»^[62]. Здесь ошибочно утверждение, что голод – это потребность. Но верно, что как без удовлетворения потребности нет вообще живого, без удовлетворения социальных потребностей нет человека, нет общества. Потребность действительно есть первичное и основное побуждение к деятельности, а потому источник и движущее начало деятельности, активности человека и его развития как общественного формирования.

ИНТЕРЕСЫ

Еще более возрастает цена их знания при рассмотрении темы реализации и взаимодействия интересов. В самом деле, два вопроса: что же означает реализация интереса и как связано с ним удовлетворение потребности? Меняется ли в ходе этого сознание или что-то помимо него? Достаточно использовать три известных подхода: природа интересов субъективна, объективна, объективно-субъективная – как сразу возникают альтернативные решения проблемы взаимодействия. Субъективные интересы имеют совсем иной механизм взаимодействия, нежели возникшие на объективной основе. Субъективное означает не просто «мое», а «мое ощущение», «мое переживание», «мое мнение», «мое хотение». И потому субъективность интереса в силу такой своей природы предопределяет основу и «поле» взаимодействия: сознание, мышление, чувства и эмоции каждой отдельной личности, личностные представления и ощущения. Это, в свою очередь, означает «головную боль», поскольку острота конфликтов, движение интересов и их противоречия – все это поле и прерогатива сознания, некий внутренний, эмоциональный конфликт личности. Тогда функция интересов в обществе сводится лишь к проблеме выбора и потому замыкается в чувствах, переживаниях, нравственности личности. И тогда что же, интересы – это проблема головы человека? Отвечая положительно, многие склоняются к выводу, что появление и изменение (исчезновение) интересов – дело воспитания и просвещения, проблема убеждения и внушения. Так считал Сократ (если знаешь, что есть благо, никогда не поступишь не во благо), так считали философы эпохи Просвещения (достаточно осознать интерес, и он реализуется сам собой). Средства же просвещения и убеждения – частная проблема, они могут быть любыми!

Однако практика, напротив, показывает, что только объективность интересов, во-первых, вводит их в сферу изменения, прежде всего не сознания, а реалий в социальной действительности. И, во-вторых, делает их элементом материально-практической деятельности. Причем в этом случае учесть интересы взаимодействующих сторон означает реально управлять их взаимодействием и реализацией. Но при этом выбор средств и действий уже далеко не субъективный. Он целиком обуславливается системой отношений и используемым типом механизма взаимодействия интересов. Понятно, что для устойчивого развития необходимо организовывать не подчинение либо игнорирование, чьих бы то ни было интересов, а взаимореализацию интересов разных носителей.

Конечно, интересы осознаются и тем самым обретают относительную самостоятельность, иначе, свою субъективно-реальную определенность. Но эта-то определенность вторичный продукт. Тогда-то и оказывается возможной «манипуляция» представлениями в сознании. И вновь, хотя по другой причине, вследствие этого возникает проблема соотнесения двух «полей» взаимодействия интересов: действительная общественная практика и сознание личности. Вот потому и встает вопрос: различаются ли принципиально эти типы взаимодействия. Ответ важен в связи тем, что интересы, осознаваясь, тогда действительно выступают фактором сознания, они, в самом деле, играют определенную роль в становлении общественного и индивидуального сознания, в характеристике зрелости и активности личности, а также в таком весомом для общества факторе, как личная, корпоративная и общественная заинтересованность. Но чтобы проследить за всевозможными взаимодействиями интересов, а тем более понять их роль в разнообразных областях и сферах деятельности, надо, прежде всего, знать природу, условия и суть процесса их «рождения» и исчезновения, когда взамен одного проявляется другой, новый интерес. Тогда лишь окажется возможным понимание соответствующих закономерностей общественного развития и влияние интересов на совершенствование управления.

Люди в своей деятельности постоянно руководствовались одними и сталкивались с другими интересами. При этом замечен ряд характерных особенностей интересов. Одна образно сформулирована Гельвецием: «Реки не текут вспять, а люди не идут против быстрого течения их интересов»^[63]. Суть другой выражает особенность функционирования их в реальностях общественной жизни: интересы не фон и не обрамление человеческих действий, а целевая причина многих из них, вследствие чего они двигают жизнью народов. Вот почему со времен Демокрита наряду с личными (частными) интересами виделись и иные, например государственные, потому индивид должен делать нравственный выбор своей позиции. Выводы по данному поводу тот же Демокрит выразил так: «Интересы государства должно ставить выше всего прочего...»^[64]. Иными словами, и это для нас особенно примечательно, интересы – не только старая проблема, но в ней философы еще в глубокой древности подметили противоречивую двойственность: практическую и нравственную.

Начиная с Нового времени на вопрос о том, что такое интерес, ответ вновь стали чаще искать в психике, в сознании людей, то есть, считали субъективным фактором. Но уже ценным было наблюдение, что интересы, в первую очередь материальные, оказываются выше, сильнее душевных переживаний; они, а не чувства сказываются на рациональном поведении людей. Многие философы, включая и французских материалистов XVIII века, волей-неволей подмечали объективность интереса. Иначе и нельзя понять известное положение Гельвеция: «если физический мир подчинен закону движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса. На земле интерес есть всесильный волшебник, изменяющий в глазах всех существ вид всякого предмета»^[65]. И поскольку социальные взгляды философов-материалистов нередко уступали объективному идеализму, в частности, Канта и Гегеля, в ряде вопросов человеческой деятельности заслуживает внимание позиция И. Канта, который определенно выступал против сведения интереса к физической чувственности, удовольствию. В одной заслуживающей внимания книге справедливо отмечается, «что заслугой Канта является то, что он решительно подчеркнул значение нравственных интересов, интересов долга, а также то, что он впервые разделил интерес и потребность, показав, что интересом может обладать только разумное существо, только человек»^[66].

Однако как раз через критику кантовского категорического императива как довлеющего над человеком – один шаг к субъективной природе интереса, если его носителем считать исключительно и единственно человека. И этот шаг делают многие, когда видят интерес субъективным проявлением или единством объективного и субъективного. Но ведь у Канта иное. Во-первых, разделение интереса и потребности не тождественно делению живой природы на человека и животный мир. У животных нет интереса, а у человека есть не только витальные, но и социальные потребности. Во-вторых, толкуя интерес как нечто довлеющее над человеком^[67], Кант невольно демонстрирует объективную сторону происхождения и природы самого интереса. А если учесть при этом, что нравственен только человек, то тогда интерес – принадлежность не биологической, а социальной стороны индивида, т. е. характерное свойство человека как общественной формы жизни. Не психика, не собственно ощущения и желания, а особая, общественная природа такой формы социальной действительности, как человек, выступает причиной интереса. И у Гегеля интерес действует «через естественную необходимость... и произвол потребностей»^[68], а система отношений понимается как «система потребностей». В его «естественной необходимости» тоже дает себя знать объективная природа интереса как не зависящая от сознания отдельного, конкретного человека. И в марксизме утверждалась объективная основа интереса. Для него даже общий интерес, этот камень преткновения для всех сторонников субъективности интересов, не есть порождение мыслей, представлений. Наоборот, он «существует не только в представлении, «как всеобщее», но прежде всего он существует в действительности...»^[69].

Если отнести интересы целиком к сознанию, то есть признать их природу субъективной, как объяснить автономность интересов, их хотя бы частичную независимость от сознания? Ведь не индивид «руководит» интересом, а последний заставляет личность действовать соответствующим образом, хотя нельзя полностью отрицать некоторое участие сознания. Ситуация, кажется, прямо-таки парадоксальная, и трактовка интереса как единства объективности и субъективности подается как устранение крайности, а потому и ключ к решению. Но как раз «традиционный» путь в данном случае бесперспективен: не преодолеть на нем ни субъективизма (участия сознания), ни объективизма (отрыва интереса от субъекта, от носителя). Нужен иной подход.

Для этого, прежде всего, стоит задать вопрос: только ли и главным ли образом по проблеме объективности интересов идет спор? Сформулировав так задачу и отвлекаясь при этом от частностей, можно заметить, что принципиальное расхождение этих позиций связано с соотнесением интереса с потребностями или с отношениями. И становится очевидным, что вопрос о природе и содержании интереса как свойства общественной жизни подменяется спором о связи интереса с сознанием. А можно ли спорить результативно о форме, не уяснив содержание предмета исследования?

Начинать поиски природы и сущности любых предметов социальной философии, в том числе интересов, исходя из субъективности или объективности непродуктивно. Дело не в том, чтобы отделить, отстранить интерес от сознания, что, кстати, вообще невозможно и не научно, так как с сознанием у человека связано все, даже производство и экономические отношения в том числе. Искать суть решения социальных проблем необходимо с установления источника их появления, в данном случае важны факторы рождения самого интереса, а не его колыбели. Вопрос субъективности или объективности интереса вторичный и решится сам собой при уяснении природы и сущности реальных интересов.

Интерес в своем генезисе связан с потребностью и отношениями, а не с психикой и сознанием. Именно первые два фактора выступают тем общим, что характеризует природу любых конкретных интересов, будь то область психологии, экономики, управления, социологии и т. п., а также при сопоставлении интересов личности и общества, интересов цеха, предприятия, вуза, какого-либо учреждения или еще каких-то иных их носителей. Однако место и роль потребностей и отношений в рождении и содержании интересов неодинаковы и заключаются в том, что интерес есть особое проявление потребности,которое обнаруживается только в условиях возникновения отношения носителя потребности с ее предметом. Вне потребности и отношения интересов нет, в то же время нельзя сводить его ни к первому, ни ко второму, тем более отождествлять с ними.

И здесь необходимо выделить тему ОТНОШЕНИЯ не только как относящуюся к проблеме интересов, но и как самостоятельную социально-философскую категорию.

Но начнем от связи «интерес – отношение». Очевидно, принимаемый формально факт существования распределения лежит в основе позиции, в которой интересы рассматриваются либо как проявление отношений, либо отождествляются с ними. Но при ее анализе вскрываются неопределенности и вопросы, которые лишают эту позицию убедительности. В самом деле, конкретный человек всегда представляет собой индивидуальность: условия жизни каждого, наряду с его физиологией, психикой, особенностями мышления, неповторимы. В таком случае с позиции субъективности невозможно объяснить существование одинаковых интересов иначе как случайностью. Но одинаковость не только индивидуальных, личных интересов, а интересов, предположим, всех машиностроительных предприятий – не только реальность, а необходимость
и обязательное условие совместных действий людей. Таким образом, не сознание – творец интересов, а как раз прямо противоположное: групповое и кастово-классовое самосознание появляется и зреет через понимание одинаковости интересов у части общества, у определенной группы людей. Причины тому – одинаковость потребностей у однокачественных, одно-порядковых общественных формирований и потому одинаковость отношений к их предметам.

Природа интереса не устанавливает никакой иной непосредственно видимой его обусловленности, кроме как потребностью и отношением. При этом речь идет об отношении любого отдельного носителя интересов. Однако широкий смысл «отношения», «порождение отношений» абсурдно, устраняется вообще вся проблематика социальной философии, не только проблема интереса, но и проблема потребности, ибо тогда просто и сам человек, и все «социальное», наконец, общество в целом – продукты общественных отношений. Становится ясно, что интеграция интереса и отношения – это своеобразная реакция на неприемлемость позиции отождествления интереса с потребностью, ее альтернатива. И еще толкование интересов как формы отношения к условиям жизни не удовлетворяет и потому, что порождать, как и отражаться, может только то, что действительно существует. Выходит, это сами отношения? Но действительные отношения те, что возникают как связи людей и общества в процессе их производства и воспроизводства. Потому-то отношения объективны, они не зависят от частного восприятия условий жизни кем бы то ни было. А любая «переработка» отношения в голове личности ведет лишь к его осознанию, придает его продукту субъективное восприятие.

Что означает отношение к условиям собственной жизни и наличным потребностям? С позиции философии это отношение к отражению, а не к данности самих условий, ибо прежде надо эти условия понять, чтобы к ним с каким-то «интересом» отнестись, то есть это некое отношение к отношению. Вообще-то, термин «отношение» многозначен и применяется ныне при анализе практически всего: от взаимодействия классов до «отношений» вещей и их сторон в неживой природе. Насколько это правомерно, вопрос другой, но не видеть неоднозначность понятия «отношение» при его употреблении в объяснении столь разнокачественных процессов нельзя. В пределах общественной жизни должно отличать связь, установившуюся в силу необходимости и неизбежности взаимодействия сторон как социальных субъектов, от ценностно-ориентировочных связей конкретной личности с тем или иным объектом или предметом ее деятельности. В последнем случае отношение личности к чему бы то ни было включает в себя сложную гамму особенностей ее восприятия и мировоззрения, среди них мотивы, установки, чувства и др., которые определяют содержание данного отношения как участие, причастность и поведение человека в качестве чувственного субъекта.

Поэтому отношение к условиям своей жизни, к наличным потребностям и т. п. это отношение к самому себе. Это действительно с необходимостью порождает субъективное, конкретно-особенное, личностное восприятие, свое определённое состояние, личностное переживание, направленность мыслей, эмоций, желаний. Но все это не имеет основообразующего и определяющего значения в появлении интересов, а тем более интересов общества, государства. Вот почему принятие определения интереса как отношения порождает дилемму. Или интересы только одинаковы и относительно постоянны у людей, если брать, например, отношение собственности, или некий статус (студенты, инженеры). Или одинаковых интересов вообще не существует и не может быть, как невозможны и длительные, ибо нет одинаковых условий жизни, нет одинаковых отношений к ним, даже у двух семей, равно и у двух человек (студентов) в силу их индивидуальных различий. Отождествление интереса с отношением, во-первых, не может объяснить ни одинаковость интереса, ни их отличия как различий общественных формирований – их носителей. Во-вторых, привносит явно субъективный момент и в интерес, и в интерпретацию отношения, а также искажает понимание действительной природы интереса как того, что сказывается на деятельности независимо от мнения, от эмоций и желаний личности и помимо осознания. К сожалению, как правило, упускается при этом еще одно принципиальное свойство собственно интереса: направленность деятельности. Вот почему на вопрос, возможно ли основание интереса вне потребности, нет фактически иного ответа, кроме отрицательного. Интересу нечего выражать, кроме предметности потребности.

Особенностью социальной жизни является деятельность, отличная от действия животного в силу присутствия конечной цели и существования плана использования средств достижения последней, а также общественного характера процесса создания и распределения предметов удовлетворения потребностей. Именно поэтому в социальной практике потребности имеют общественно-исторические пути проявления и механизм удовлетворения через вступление их носителей в отношения и практическую деятельность по производству предметов потребностей и овладения ими. И поскольку интерес представляет собой не некую абстракцию направленности, а реальную специфическую направленность действия на конкретный предмет потребности, это не направленность внимания, а направленность деятельности: предмет должен быть обретен, защищен и потреблен. Только реальная деятельность во всех ее формах (от производственной – до политической и, далее, духовной) обеспечивает возможность потребления предмета потребности, а интерес выступает как сторона этой деятельности, внешне обнаруживая себя в ее избирательности и направленности по овладению и распоряжению предметом.

Итак, между общественными формированиями (будь то человек, семья, институт, предприятие) на пути удовлетворения их потребностей не могут не возникнуть отношения из-за общественного характера деятельности и в силу различий функций и места носителей потребностей в системе всеобщего процесса производства и воспроизводства социальной действительности. При этом у них возникают особые проявления их потребностей именно в данных отношениях, направляющие деятельность каждого так, чтобы создать возможность реального потребления предмета. Вот потому-то интересы проявляются и действуют только в определенных условиях: есть отношения по поводу овладения предметом потребности – реален интерес, нет отношений – интерес скрыт и практически не действует. Какая-то иная интерпретация интересов возможна, но лишь в частнонаучных исследованиях специфики конкретных «интересов», когда речь идет об интересной книге, интересном человеке и т. п.

Заключить возможно тем, что видеть, наблюдать предмет для, например, реализации личных интересов недостаточно. Для лицезрения предмета совсем не обязательно вступать в отношение, так как отношение – это связь субъекта с предметом для (при) преобразования его своей деятельностью. А вот чтобы его потребить, им (предметом) надо овладеть, потому и вступают в отношения. Для того чтобы потребность удовлетворить, потребителю необходимо заполучить предмет. Суть здесь в том, что в обществе (всегда, в далеком прошлом и в настоящем) предметы потребностей непосредственно не принадлежат потребителю. Потому-то и возникает интерес как необходимость овладения предметом потребности. Интерес есть своеобразное проявление потребности в данном отношении по поводу овладения предметом потребности для (ради) реальной возможности его (предмета) потребления. Таким образом, для понимания природы и сущности интереса важно уже не доказательство связи интереса с потребностью, а понимание неправомерности их отождествления. Одновременно равным образом неверно уподобление интереса отношению, в том числе к условиям собственной жизни, либо прямое его (интереса) порождение самими отношениями.

Можно вернуться к вопросу: почему у животных нет интереса при наличии потребности? Не в том ли ответ, что отношения как социальная форма связи существуют только в социальной системе, а у животных их просто-напросто нет? Отношение особый вид связи, принципиально отличающийся от связей в животном мире рядом свойств. Во-первых, отношения нет без участия сознания. Во-вторых, эта связь имеет мотивацию и, в-третьих, в такую связь может вступить только субъект, будь перед ним объект природы или другой субъект. Говоря о животном мире нетрудно отметить, что в нем такие связи не возникают. Между объектом потребности животных, который уже (где-то поблизости) есть всегда (если нет, то животное погибает) и ими самими не стоит ничего, кроме пространства и времени, а сами биологические потребности проявляют себя в соответствующих ощущениях: голоде, жажде и прочем. Последние именно как ощущения направляют и поддерживают поиск объекта (для потребности), оставаясь актуальными до завершения самого акта потребления. Все несущественные для потребности «вещи» либо игнорируются, либо пробуются и отбрасываются до тех пор, пока животное не находит соответствующего объекта и не удовлетворяет потребность. Потому здесь потребление является естественным и фактически линейным продолжением появившейся потребности и снимает ее.

У людей в данном случае есть два существенных отличия от животных на пути от появления потребности до ее удовлетворения. Для упрощения рассуждения лучше в качестве иллюстрации взять витальные потребности. Заметим, даже при определенном внешнем сходстве с биологическими потребностями у животных следует различать терминологически: витальные – для человека, биологические – для животных. Специфика витальных потребностей состоит в том, что предметов удовлетворения даже таких (пить, есть) потребностей людей в природе нет. В ней они находят лишь исходное сырье, из которого производятнеобходимые им предметы потребления. Отсюда очевидна искусственная природа всех предметов потребностей для любых общественных формирований. Другое различие вызвано к жизни самим производством – совместным, общественным по природе и характеру, состоящим в том, что его результаты в силу своей сущности не принадлежат отдельному производителю и потому являются всего лишь потенциальными предметами для потребностей каждого конкретного индивида. Продукты производства тем или иным образом должны стать актуальным предметом ее удовлетворения.

Именно производствонеобходимых жизненных средств выступает принципиальным социальным фактором, стоящим между человеческими потребностями и предметами этой потребности. Чего абсолютно нет в биологической среде: между потребностями животного и объектами его потребностей нет какого-либо промежуточного звена. Последствие появления отношений и производства имеет множественное глобальное значение. Прежде всего, именно производство предметов и отношения, возникающие по этому поводу, превратило биологическую жизнь в социальную. Но и сама Действительность получила искусственную часть – мир рукотворных предметов. Однако для излагаемой здесь проблемы важно то, что производство в силу своего общественного характера внесло своеобразный феномен и породило особую сторону человеческой деятельности: стремление завладеть предметом, получить предмет потребности, в создании (производстве) которого индивид сам участвовал, но мог непосредственно и не участвовать. И в первом случае, и во втором возникает особая направленность и избирательность действий отдельной личности, семьи, предприятия и других общественных формирований как их интерес в получении продукта общественного производства, предмета своей потребности и сохранения его в этом качестве. Иначе говоря, появляется интерес как свойство общественных формирований, как фактор социальной действительности в силу необходимости распределения предметов потребностей.

О направленности в социальных процессах и способах взаимодействия
интересов

До XVIII века вопросы активности людей и наличия противоречий в общественной жизни в философии в основном объяснялись как проблемы сознания, как некое проявление духовно-субъективного начала. И сегодня, о чем говорилось в предыдущих лекциях, сохраняется подход к социальным проблемам, включая и вопросы развития общества, на позициях антиисторицизма, отрицается наличие объективных закономерностей в функционировании и развития общества. Но позиция объективности и естественно-научный подход к пониманию природы и сущности социального показывают решающее значение практической деятельности и отношений субъектов как общественных формирований. Тогда невозможно обойтись и без понимания того, чьи же интересы взаимодействуют и как, и что собой представляет итоговый результат взаимодействия и реализации интересов. Поиски ответов на вопросы взаимодействия, сочетания, реализации интересов или их противоречий выходят на проблему их носителей. Говоря иначе, надо знать не только, кто является носителем интересов, но и что делает их носителями, на что влияет реализация интересов: на изменение сознания или на состояние носителей, а сознание только фиксирует и прогнозирует последнее?

Выше говорилось, что в литературе рассуждения о взаимодействии интересов часто сводятся к функционированию сознанию личности как к процессу мысленного соотнесения интересов и выбора какого-то из них для себя. И тогда решение проблемы интересов фактически ограничивается воспитанием, «развитостью» сознания, а задачи реализации решаются в рамках морали, нравственности личности. Но откуда тогда тысячелетняя история разнообразных предложений для решения проблемы противоречий интересов и способов, путей их реализации, иногда весьма хитроумных? Почему такие трудности с их реализацией, если все совершается в сознании личности, по предпочтениям личности? Ведь если все интересы порождение сознания и имеют единственного носителя – личность, то все и зависит от ее нравственности и сознательности, и остается только ее просвещать. Что, конечно, необходимо, но, странное дело, уровень образованности и грамотности растет, а конфликтов интересов не убывают. Тогда отчего же возникают конфликты интересов и что такое реализация их?

С самого начала социальной истории непосредственное, как у животных, удовлетворение потребностей стало опосредованным у людей. Создание предмета потребности со времен исторически первичных охоты и собирательства требовало общих усилий, совместной деятельности людей. И поэтому как в случаях с потребностями, так и при изучении интереса повсюду видим не только отдельных индивидов, но ту или иную организацию людей: род, племя в прошлом, семью, государство, отдельные предприятия, отрасли производства и тому подобные общественные формирования XXI века. При этом любой индивид вступает с ними в отношения, когда и они – субъекты, а стремясь реализовать свой интерес, каждый оказывается связанным с процессом взаимодействия иных для него интересов других сторон, структурных подразделений общества.

Дело в том, что интересы любых современных предприятий и организаций в своем происхождении ничего общего не имеют с симпатиями и желаниями какой-либо личности, пусть даже директоров, управляющих. Производство ли, наличие того или иного предмета удовлетворения потребности зависят не от сознательности или благосклонности личности или определенной группы людей, а от потребности самого производства и потребности общества, которые людьми угадываются или специально познаются. Отсюда очевидна разнообразность носителей интересов – это все и любые виды общественных формирований. Сам же факт принадлежности потребности и интересов не сознанию, а самому отдельному общественному формированию как его объективного свойства является методологической основой в понимании механизма взаимодействия любых субъектов в социальной действительности. Потому-то уже возникал вопрос: означает ли реализацию интересов просто лицезрение предмета или даже взятие его в руки? Положительный ответ – такая же крайность, как и вывод, что «если интересы не познаны личностью, не восприняты, то они остаются не реализованными»^[70]. Если в этом суть реализации, то все просто: осознавай и лицезрей предмет твоей потребности. Но сразу вспоминается Ходжа Насреддин с его разговором о халве в ощущении. И потому в начале необходим ответ на вопрос вроде бы далекий от взаимодействия самих интересов: каким образом, в результате чего исчезает потребность, что такое ее удовлетворение?

Значение и роль потребности не только в том, что она выступает исходным пунктом деятельности. Удовлетворение потребностей и «новое» их воскрешение есть не что иное, как внутренний механизм процесса становления и изменения самих их носителей, общественных формирований. Он-то и обуславливает основу, которая в форме интересов порождает направленность не только деятельности субъекта любой формы, но и всей социальной системы, общества в целом. Для нормального функционирования, тем более для развития общественного формирования, необходимо потребление соответствующего предмета. Только оно ведет к удовлетворению потребностей. Но этот процесс перманентный, поскольку реальное их удовлетворение приводит к новому циклу, к ее восстановлению. Особенно это очевидно на примерах удовлетворения витальных потребностей: пить, есть. Потому-то и материальное производство возникает как социальный способ и средство создания этих предметов потребностей. А производство продолжает развиваться именно в силу наличия цикличности в удовлетворении потребностей людей и общества в целом. А это еще один прицип, обусловливающий наличие направленности в социальных процессах. И верно было замечено, что потребности создают производство, которое в свою очередь «создает предметы, соответствующие потребностям»^[71]. Вот почему удовлетворение потребности как процесс потребления есть признак не просто движения, но внутреннего изменения носителя потребности – общественного формирования. При этом, на примере потребности в питании легко обобщить и отметить, что ни одна потребность окончательно, абсолютно не исчезает. Она именно удовлетворяется, чтобы через какое-то время вновь проявить себя, когда потребление предмета теряет свою эффективность, сходит на-нет. В свою очередь этот акт означает, что потребуется иной предмет удовлетворения.

Для уяснения механизма реализации интереса это принципиально важное основание. Суть связи интереса с потребностью в учете ее удовлетворения (равно – не удовлетворения) как изменения, происходящего с ее носителем. Данное утверждение находит практическое подтверждение. Неудовлетворение ряда потребностей, главным образом социальных и особенно духовных, отсутствие того самого перехода от одной к другой, например, в первые годы жизни ребенка не только тормозит его развитие, но может вообще поставить под вопрос его человеческую сущность. Зарегистрированные наукой примеры жизни детей в экстремальных условиях животной среды – яркая тому иллюстрация. Без отношений и человеческих эмоций никогда не бывало, нет и быть не может у людей стремления к знанию, к истине, к жизни, наконец. А личностные эмоции и чувства может сформировать только человеческое общение и социальная действительность как среда, включенность индивида в систему отношений и потребление соответствующих предметов: от игрушки до достижений науки, искусства. В развитии же взрослого человека неудовлетворение духовных потребностей не просто обедняет личность. Если еще при этом имеет место потребление предметов, все более теряющих свою потребительскую значимость, происходит в известном смысле деградация личности.

Жизнь поставила в нашей стране суровый для нас эксперимент. Но он подтверждает целиком и полностью принципы, используемые здесь для толкования природы и сущности потребности и интереса и для уяснения механизма реализации последнего. Наши 70-е годы XX века показали, что из-за неудовлетворения части потребностей предприятий, а также из-за не реализации некоторых интересов общества и личности произошло искажение их функционирования. К примеру, предприятия из производителей предметов потребностей превратились в производителей товарной массы, выполняя планы по «валовому производству товаров», что повлекло за собой всем известный дефицит, а по сути – отсутствие необходимого количества предметов для удовлетворения потребностей людей и общества в целом. В результате усилилось торможение экономического и социального развития общества и нарастание кризисных факторов. Сказалось здесь и неглубокое проникновение в суть обусловленности потребностей предприятий и организаций устанавливаемыми оценочными показателями их деятельности, а также непонимание зависимости интересов от этих показателей, поскольку причина обусловлена использованием управленцами субъективно-объективной позиции понимания ими как интересов, так и потребностей.

Для выявления механизма взаимодействия интересов и для уяснения их функций в практике жизни общества принципиальным становится вопрос: что означает их реализация? Если путь от потребности к интересу это путь от социальной сущности к ее явлению, то обратное движение – это практическая сторона человеческой деятельности. Ведь интерес представляет собой проявление потребности в целесообразной деятельности. Стало быть, реализация интересов как процесс, как деятельность общественного формирования (социального субъекта) есть необходимое условие удовлетворения социальных потребностей. А удовлетворение потребности обязательно для функционирования любого общественного формирования, но сама реализация интересов есть процесс внешней деятельности и такая же объективная необходимость для функционирования носителя интересов в системе общественных отношений: создать условия для овладения предметом потребности, стать его владельцем и при необходимости – защитить, оставить его в своем владении.

Потребность, а тем более процесс ее удовлетворения исследователю, наблюдателю невозможно увидеть и оценить прямо и непосредственно, ибо потребности – внутренние (сущностные) условия функционирования и развития живых и социальных систем. Напротив, реализация интересов – доступный для наблюдения процесс: деятельность для овладения предметом или сохранение владения им. Реализация интересов и есть не что иное, какнаправленная деятельность,характеризующаяреальностьроста, развитияобщественного формирования, поскольку только реализация интереса делает возможным удовлетворение соответствующей потребности. Что касается субъективной стороны в деятельности по реализации, то она, будучи связанной со степенью осознания интересов и с определенным пониманием условий и способов их реализации, проявляет себя в выборе и практическом осуществлении путей, средств и методов реализации интересов.

Вот почему взаимодействие интересов всегда конкретно и реалистично: работник – предприятие; предприятие – отрасль; личность – государство; государство – общественные организации и т.д. Но и многообразно. Во взаимодействии оказываются либо однокачественные формирования: только предприятия; только люди; и т. д. однотипное множество. Либо взаимодействуют одинаковые интересы у разных по функции и по природе формирований (разнокачественные): интересы обучения у студентов и у института; интересы снабжения электроэнергией у предприятия и ТЭЦ. Либо, наконец, неодинаковые интересы разнокачественных носителей: работник – частный собственник и т. п. Вот почему при анализе механизма взаимодействия интересов нельзя обойтись без выяснения основания, которое удерживает носителей интереса во взаимодействии, делает механизм его единым, то есть стабильным, постоянным.

Осознание интересов желательно всегда, это важная составляющая человеческой деятельности. Осознание позволяет правильно оценить и избрать адекватные формы и методы, конкретный путь реализации любых интересов, включая и сословные, и классово-стратификационные. Однако основой результативности, условием реализации интересов всегда выступает практическое действие их носителей, а не манипуляции понятиями и представлениями интересов в сознании. Но если личность может строить свое поведение, не задумываясь ни над природой (и определением) интересов, ни над механизмом и формой их взаимодействия, то при научном анализе поступков и принятых решений конкретных лиц положение иное. И чтобы их понять, нельзя обойтись без уяснения сущности интересов и особенностей их взаимодействия.
Устойчивое развитие как следствие субординационного взаимодействия

В ХХI веке разговор об обществе как реальном объекте можно вести только в рамках отдельных государств, и проблема устойчивого развития является ныне наиболее актуальной для каждого из них. И потому обусловленность существования последних процессом удовлетворения их потребностей посредством реализации собственных интересов выступает общим методологическим принципом понимания социальных процессов, в частности причин общественных коллизий. Рассмотренные нами источники социальных действий людей и любых иных общественных формирований позволяют представить взаимодействия носителей интересов как включенность в процесс их реализации, притом, что и реализация и не реализация интересов могут носить самый разнообразный характер. В данном случае важно, что нереализация интересов всегда представляет собой остановку в развитии, регресс тех или иных социальных свойств, сторон носителя этих интересов, вплоть до полной потери им своей качественной, социальной определенности из-за невозможности «включения» процесса удовлетворения потребностей. А это своеобразная деградация, «гибель» общественного формирования.

Все возможные формы взаимодействия интересов можно свести к трем типам: подчинение, игнорирование и субординация. Необходимо рассмотреть особенности взаимодействия интересов во всех этих типах и сопоставить их, чтобы понять, с чем же из них связано устойчивое развитие. Достаточно очевидно, что во взаимодействии интересов нескольких (многих) носителей, а тем самым и их превращенных форм – целей и ценностей, подчинение означает отсутствие равенства сторон взаимодействия и несвободу в реализации интересов подчиненной стороны. Но главное в том, что подчиненный носитель интересов не имеет возможности выйти из данного взаимодействия для поиска иной системы для реализации своих собственных интересов. И потому этот тип взаимодействия интересов с необходимостью имеет негативную сторону. Это обусловлено тем, что подчинение во взаимодействии интересов даже двух сторон означает подмену своего интереса у подчиненной стороны на интерес подчиняющего его субъекта, общественного формирования с целью его принуждения работать на «сильного».

И не было бы катастрофических для подчиненной стороны последствий, если бы не сам механизм удовлетворения потребностей. У самой потребности существует не только глубина и степень ее удовлетворения, но и закономерный процесс ее возвышения. Поэтому само по себе подчинение во взаимодействии общественных формирований никак не может исчезнуть. Напротив, оно будет мимикрировать, но фактически оставаться одним из системообразующих принципов взаимодействия.

В результате сохраняется длительное состояние нереализации интересов у подчиненной стороны. К чему это ведет, выше показано. А так как реализация интересов – это необходимость оптимального функционирования их носителя, то он будет предпринимать любые возможные, а то и невозможные попытки для изменения своего подчиненного статуса. Естественно, что такой тип взаимодействия сторон отношений делает данную систему конфликтной, с усиливающимися элементами принуждения в самых разнообразных формах. Без насилия ли, с насилием ли, но данная система объективно неустойчива из-за невозможности реализации интересов.

Понятие «игнорирование» достаточно однозначно, и во взаимодействии интересов общественных формирований есть то или иное элиминирование интересов каких-то их носителей в социальной системе, в данном обществе. В известной мере игнорирование не ведет непосредственно к нереализации, тем более к последовательной и длительной. Игнорируемая сторона может перейти в другую систему отношений, в какой-то иной системе эти же интересы могут обрести реализацию. Этим игнорирование принципиально отличается от подчинения, где без конфликта, без насильственной перестройки самой системы отношений нет возможности оптимальной реализации интересов подчиненной стороны.

Что касается субординационного типа взаимодействия, то его принципиальным механизмом является взаимореализация интересов всех сторон данных отношений, следовательно, оптимальное функционирование и реальная возможность развития всех участников взаимодействия. Это эволюция в аспекте совершенствования социальных качеств носителей интересов. То есть, с одной стороны, субординация прямо и непосредственно обуславливает прогрессивное развитие общественной системы, становится его ведущим фактором, с другой – является показателем наличия реальных условий для реализации интересов всех участников взаимодействия. Но есть важная особенность этого механизма. Она в том, что функционировать он может только при его направленном поддержании, при «зрячем» управлении. Потому-то устойчивость общественного развития стихийно не устанавливается.

История и современная общественная практика дают массу реальных примеров подчинения и игнорирования тех или иных интересов. Характерный и классический пример подчинения – взаимодействие рабов и свободных в рабовладельческом обществе. В российской действительности в качестве иллюстрации можно привести коллизии вокруг Байкала. Подчинение производственно-экономическим интересам всех иных на деле оказалось подчинением интересам одной отрасли интересов других. И вот уже какой десяток лет проблема Байкала является дестабилизирующим фактором и подрывает начала устойчивости не только в регионе. А интересы общества, государства, интересы так называемой теневой экономики – характерный пример игнорирующего типа взаимодействия интересов: они взаимно не замечают друг друга, хотя постоянно сталкиваются. Конечно, Российское государство стремится уйти от такого типа взаимодействия. И если в 90е годы прошлого века фокус его внимания был явно в сторону подчинения и игнорирования, то XXI век подает надежду на переход к субординационному механизму реализации интересов всех сторон отношений в России.

Примеры можно множить, но не в них источник истины. Правомерность выводов заключается в сравнительном анализе результатов действия самих механизмов, в данном случае – различия результатов функционирования типов взаимодействия интересов. И эти результаты достаточно явно показывают, что только механизм субординационного взаимодействия общественных формирований по реализации своих интересов делает действительной возможность взаимореализации интересов всех сторон отношений, а потому только субординационный тип взаимодействия – основа и одновременно условие устойчивого развития общественной системы, общества как целостности.

Интересы сами по себе как социальные факторы и в качестве реального социального содержания личности выступают основой целевой, ценностной и мотивационной деятельности личности. В этом плане имеет большое значение раскрытие сути процесса субординации интересов как сознательного установления иерархии и гармонизации конкретных интересов, в результате которого личность избирает соответствующее свое поведение.

Однако сочетать интересы – эта задача не только личности по отношению к обществу, но и общества – к личности и государства как управляющей структуры в отношениях со всеми другими его (общества) элементами. Вот почему существенен вывод о том, что сочетание интересов и переход к субординационному взаимодействию – не столько нравственная проблема, сколько правовая и организационно-управленческая.

Интересы осознаются, а так как они есть проявление потребностей, то позволяют судить о содержании их носителя и в этом аспекте обладают важной познавательной функцией. А то, что реализация интересов (или, наоборот, их не реализация) является показателем социального роста и развития в общественной системе, обуславливает методологическую функцию интересов в познании социальных процессов.

ВЗАИМОСВЯЗЬ ИНТЕРЕСОВ, ЦЕЛЕЙ И ЦЕННОСТЕЙ. Функции интересов сложны, многообразны и охватывают многие стороны жизни и деятельности людей и любых иных общественных формирований. При этом они проявляют себя не только в открытом виде, но и опосредованно, нередко трансформируясь в феномены, казалось бы, далекие от своей объективной природы. Более или менее широкое, включающее в себя частности описание этих функций интересов – задача не одной социальной философии, а большинства общественных наук и психологии. На основе рассмотренных качественных изменений при реализации интересов, возвышения потребностей в русле общих социально философских проблем можно ограничиться выяснением наиболее важных трансформаций интересов в деятельности их носителей, в частности, целей и ценностей.

Нами здесь рассмотрено и отмечено: не может быть развития и оптимального функционирования живых и социальных систем без удовлетворения их потребностей. Это общая особенность функционирования всех форм организации материи, обладающих потребностями, будь-то простейший биологический организм или общественное формирование. Следовательно, только из факта наличия потребностей различия биологической и социальной активности вывести невозможно. Различия, очевидно, нужно обнаруживать за пределами собственно потребностей, то есть в сфере их предметов и интересов, они обуславливают начало социальной активности. Но давно замечено, что источники нашего поведения и поступков не ограничиваются прямым воздействием потребностей и интересов. Они лишь та объективная основа, которая рано или поздно, но обязательно даст о себе знать и заставит личность считаться не только со своими интересами, но и с другими взаимодействующими сторонами. Но одновременно будет большим заблуждением не учитывать, а тем более отрицать субъективную сторону в человеческой деятельности: подверженность личности эмоциям, чувствам, мнению, роль осмысливания самой деятельности как процесса достижения соответствующей цели.

В основе проявления активности лежит взаимодействие либо по совместной реализации интересов, либо конфликтное столкновение, то есть социальное противоречие. При этом всегда отмечается влияние множества факторов, разнообразных по природе и роли. И фактически обязательной стороной деятельности, вообще общественных процессов, связанных с нею, является наличие мысленного представления предмета, на который она направлена. Тогда в качестве будущего результата практической деятельности этот предмет в идеальной форме (как понятие, представление, план-задача) выступает целью. Тем самым появляется задача в исследовании особой функции интересов: место в активности их носителей. Поэтому для уточнения функций интересов в сознательной деятельности важно отметить основные моменты диалектики интересов и цели.

Специфические свойства социальных взаимодействий позволяют изложить диалектику интересов и целей через связь мысли и действия (разумеется, достаточно условно и упрощенно) в следующей схеме: удовлетворение потребности происходит через потребление ее предмета. Но реальному удовлетворению потребности всегда предшествует два взаимосвязанных процесса: действительное преобразование объекта, превращающее его в предмет данной потребности (то есть процесс производства и его конкретный результат), с одной стороны, и осознание (конструирование) потребительских свойств и сторон будущего предмета потребности – с другой.

Так всегда создается любая цель, мысленное представление результата деятельности, а при исследовании функции интереса цель – это образ предмета, план его овладения и потребления. Поскольку производство предмета потребности носит общественный характер, для достижения цели между субъектами деятельности возникают отношения и соответствующие им интересы. Вот почему в целях и в интересах находят свое определенное отражение потребности и их предметы.

Цель, хотя тоже имеет связь с потребностью, но совершенно иную: цель непосредственно содержит предмет в виде представления о нём. Выходит, деятельность побуждается потребностью, но направляется целью, представлением о предмете этой потребности. В этом смысле цель совершенно независима и никак не связана с присутствием интереса. Иначе говоря, «отдельное», просто действительное наличие потребности и ее предмета, по существу, обуславливает лишь деятельность и цель для общественного формирования, но еще не его интерес. Фактически именно на пути к осуществлению цели субъект вступает в те или иные отношения с аналогично преследующими свои цели другими субъектами. Тогда только появляются соответствующие интересы и новые промежуточные цели у одних и действует разнообразие целей, равно и их интересов у других участников отношений.

Это позволяет выявить важное обстоятельство, что принятие к исполнению не своих, а чужих интересов делает их собственной целью, тем самым может привести субъекта деятельности на ложный путь, вообще завлечь в тупик. То есть, возможны ложные цели. В конечном счете, это означает не что иное, как не реализацию собственных интересов, причем в условиях формально своих, сознательных целевых действий. По существу, не свои (а даже чуждые мне) интересы в данном случае выступают промежуточными целями для общественного формирования, стремящегося осуществить ту или иную свою конечную цель. То есть цель, как и интерес, оказывается источником деятельности.

Присутствие интереса в сознании как фактора осмысленных и целеустремленных действий человека показать легко. Собственно, здесь давно нет других мнений. Различие подхода к этому факту наблюдается лишь в связи с толкованием самого интереса. Ранее было показано, что по природе и по содержанию интерес объективен и адекватен потребности. Вследствие этого сама действительная природа интересов указывает: задача становления сознания включает необходимый момент их сознания и учета, а также установления форм и способов взаимодействия личных и общественных интересов и их реализации. Иными словами, принципом определения роли и места интересов в сознании выступает независимая от него природа и сущность самого интереса. Вот почему объективную сторону социальной действительности можно рассматривать и как единство, совокупность потребностей, интересов и их предметов в процессе их производства и потребления.

Любая личность всегда вынуждена считаться с интересами тех, с кем ведет совместную деятельность, в отношения с которыми она вступает. И постоянно возникает вопрос: как и когда может быть реализован личный интерес? Поэтому зрелость личности, в своей основе обуславливаемая именно общественным, совместным характером ее деятельности, формируется в ходе выбора конкретным индивидом способа реализации интересов своих и всех других участников деятельности и его способностью отделить интересы личности от мнимых, а действительные цели – от ложных.

Общественная зрелость личности проявляется: во-первых, в том, что действия осуществляются ею в соответствии с общественными интересами. Во-вторых, в умении отличить их (общенародных, общенациональных) от интересов любых частных общественных формирований, которыми в данном случае выступают любые общественные структуры (отрасли) и даже такие государственные органы, как министерства. Их пресловутая «честь мундира», «корпоративная этика», например. Наконец, в-третьих, зрелость личности проявляется и в умении увидеть наличие или отсутствие соответствия между предметами и реальным уровнем своих потребностей. К месту сказать, именно в таком различении коренится основа понимания проблемы «разумных потребностей», а не в какой-то пресловутой «сознательности».

Итак, на вопрос – означает ли понимание потребностей и интересов как источников деятельности, что других начал нет? – ответ дается отрицательный. И один фактор уже указан: цель. Но при исследовании механизма появления целей выяснилось, что они производны от интересов. Это обязывает заключить, что все же интересы и потребности являются исходными и объективными началами деятельности любых общественных формирований: от отдельного человека до государственных органов власти. Так не парадокс ли, если вроде бы одновременно утверждается отсутствие других начал, кроме потребностей и интересов, но заявляется, что цель – тоже источник?

Не парадокс, если социальное рассматривать как качественно иное по отношению к биологическому. В решении проблемы исходных факторов социальной активности это качественное различие обусловлено тем, что социальный объект, любое отдельное общественное формирование в деятельности выступает субъектом. И в самом обобщенном виде об этом можно сказать следующим образом: социальная действительность наличествует, превращается и развивается в результате сознательной деятельности ее субъектов.

Ценности. Продолжая выяснение факторов, которые можно рассматривать в качестве источников деятельности тех или иных общественных формирований, нельзя пройти мимо феномена заинтересованности. Все социальные субъекты, как свидетельствует история познавательной и практической деятельности народов, в равной мере ориентируются на определенные цели и на прогнозируемый ими же позитивный результат. Вот почему для одних деятельность фиксируется в строгости и завершенности (красивости) результата творчества. Для других – на соответствии вещи ее образу-проекту в практическом воплощении, для третьих – на полноте теории (учения) и т. д. Иначе говоря, в любых формах деятельности неотъемлемо присутствуют моменты важности и значимости как собственно процесса, так и его конечного результата, ожидание их эмоциональной позитивной окрашенности для самого действующего субъекта. Это придает продукту не только статус предмета потребности, но потенциальной ценности в одних случаях, актуальной – в других.

Несмотря на тысячелетнюю историю человечества сложность и противоречивость социальной действительности до сих пор не позволили разрешить многие старые и «вечные» проблемы, в том числе вопрос о высшей ценности: человеческая жизнь или суверенитет народа, существование государства? Более того, вступление ряда стран в так называемую «эру всеобщего потреб