Наука и социальная память

Но прежде всего обратим внимание на тот достаточно очевидный факт, что наука связана не только с производством знаний, но и с их постоянной систематизацией. Монографии, обзоры, учебные курсы - все это попытки собрать воедино результаты, полученные огромным количеством исследователей в разное время и в разных местах. С этой точки зрения науку можно рассматривать как механизм централизованной социальной памяти, которая аккумулирует практический и теоретический опыт человечества и делает его всеобщим достоянием. Речь идет уже не об эстафетах, образующих базовые механизмы памяти, а о более сложных образованиях, предполагающих вербализованные знания, письменность, книгопечатание и т.д.

Не вдаваясь пока в детали, проиллюстрируем это на простом примере. Известно, что знаменитый исследователь Африки Давид Ливингстон в 1855 г. открыл водопад Виктория. Но также известно, что этот водопад хорошо знали и до него, и он имел даже свое название - Мосиоатунья! Так называли его местные жители. Что же открыл Ливингстон? Открыл уже открытое? Вопрос может показаться абсурдным, но он хорошо иллюстрирует тот факт, что термин "знать" или "открыть" имеет разный смысл применительно к разным культурам и разным историческим этапам в развитии человечества. Для туземца знание - это нечто передаваемое от отца к сыну или от соседа к соседу, нечто существующее и воспроизводимое в рамках узкого сообщества непосредственно общающихся друг с другом людей. В таких условиях водопад Виктория мог открываться и, вероятно, открывался бесчисленное множество раз. Ливингстон, однако, открыл его для науки, открыл раз и навсегда. Но, может быть, мы просто сталкиваемся здесь с эгоцентризмом европейской культуры? В том-то и дело, что нет. Открыть для науки - это значит открыть для человечества.

В чем же специфика научного открытия? Географы уже давно решили этот вопрос применительно к открытию новых территорий. Открытием называют первое посещение данной территории представителями народов, владеющих письменностью, ее описание и нанесение на карту. Обратим внимание на последнее. Все свои наблюдения географ связывает с картой, т.е. с некоторой моделью изучаемой местности, полученной в ходе предшествующего развития познания. "Всякое географическое исследование территории, - пишет Н.Н.Баранский, - если только оно является географическим не по одному названию, а по существу, исходит из карты уже существующей и приводит к дальнейшему дополнению и уточнению карты и всяческому обогащению ее содержания". Иными словами, карта и программирует работу географа, и фиксирует результаты этой работы. Карты рисунки небольших районов - появились, вероятно, уже у первобытного человека, но они играли роль ситуативных средств общения, и это вовсе не означало появления науки. Наука появилась тогда, когда все карты свели воедино и они стали функционировать как средство общечеловеческой социальной памяти. Поэтому нанести на карту - это и значит открыть для человечества.

Сказанное применительно к географии вполне можно обобщить на научное познание вообще. Формирование науки - это формирование механизмов глобальной централизованной социальной памяти, т.е. механизмов накопления и систематизации всех знаний, получаемых человечеством. Можно смело сказать, что ни одна наука не имеет оснований считать себя окончательно сформировавшейся, пока не появились соответствущие обзоры или учебные курсы, т.е. пока не заданы традиции организации знания.

К сожалению, на эти традиции часто не обращают достаточного внимания, придавая основное значение методам исследования. Это, однако, не вполне правомерно. Конечно, методы играют очень важную роль. Но формирование новых научных дисциплин нередко связано не столько с методами, сколько с появлением новых программ организации знания. Основателем экологии, например, принято считать Э.Геккеля, который высказал мысль о необходимости науки, изучающей взаимосвязи организмов со средой. Огромное количество сведений о такого рода взаимосвязях было уже накоплено к этому времени в рамках других биологических дисциплин, но именно Геккель дал толчок к тому, чтобы собрать все эти сведения вместе в рамках одного научного предмета.

На фоне общей недооценки программ систематизации знания можно встретить и прямо противоположные точки зрения. "Потребность в знании есть лишь бабушка науки, - писал наш известный литературовед Б.И. Ярхо, - матерью же является "потребность в сообщении знаний". "Действительно, - продолжает он чуть ниже, - никакого научного познания (в отличие от ненаучного) не существует: при открытии наиболее достоверных научных положений интуиция, фантазия, эмоциональный тонус играют огромную роль наряду с интеллектом. Наука же есть рационализированное изложение познанного, логически оформленное описание той части мира, которую нам удалось осознать, т.е.наука - особая форма сообщения (изложения), а не познания".

Б.И. Ярхо, пожалуй, впадает в противоположную крайность. Он выделяет в науке и противопоставляет друг другу процессы познания, т.е. методы, способы получения знаний, с одной стороны, и процессы "изложения", фиксации, оформления знаний, с другой. Это, как нам кажется, верно и подводит к глубокому пониманию сути науки. Но можно ли согласиться со столь явной недооценкой роли научных методов? Действительно ли не существует никаких научных способов получения знаний в отличие от ненаучных? Ответ может быть только отрицательным. Сам факт наличия глобальной социальной памяти уже означает появление новых требований к процедурам получения знаний. Главное из этих требований - стандартизация. Она необходима, ибо в противном случае отдельные результаты будут несопоставимы. Наука требует поэтому описания образцов и формулировки принципов исследования, ученый должен показать, как он пришел к тому или иному результату и почему он считает его истинным. Поэтому такие явления, как доказательство, обоснование, описание методики работыѕ - это необходимые особенности научного познания, тесно связанные с централизацией социальной памяти.

Географическая карта - это хорошая иллюстрация одного из механизмов социальной памяти. Поэтому вернемся к ней еще раз и рассмотрим некоторые из ее функций. Несомненно, карта задает нам способы фиксации географических наблюдений. Каждую произвольно выделенную область на карте можно рассматривать как ячейку памяти, в которую заносится информация о соответствующем участке земной поверхности. Это может быть информация о рельефе, растительности, почве, о характере дорог и т.п. Районирование - это один из способов выделения таких ячеек. Карта задает нам таким образом единые, стандартизированные правила референции, правила отнесения наших сведений к той или иной реальной местности. Но эти отдельные сведения она плюс ко всему организует в единое целое, в систему знаний о поверхности Земли.

В этих своих функциях карта частично напоминает классификацию, которая тоже может быть представлена как набор ячеек памяти и тоже организует знания о некотором множестве объектов. Но если ячейки на карте распределены непрерывно, то классификация представляет собой дискретный набор ячеек. Кроме того очевидно, что способы организации ячеек принципиально отличаются друг от друга. Например, в одной и той же классификационной ячейке мы можем описать объекты, которые никогда территориально не соседствовали друг с другом. На карте в ее классическом варианте это сделать невозможно. Но в обоих случаях мы имеем дело с определенным набором правил или образцов, с некоторой программой фиксации и систематизации знаний. Фактически формирование механизмов централизованной социальной памяти - это и есть формирование подобного рода программ.

Централизация памяти и объединение знаний имеют много далеко идущих следствий и, в частности, приводят к столкновению разных точек зрения, т.е. к дискуссии, без чего невозможно развитие науки. Здесь уместно вспомнить изложенные выше эстафетные представления о шахматном турнире и о турнирной таблице, которая порождает турнирную борьбу. В науке, если не идентичную, то все же сходную роль выполняют программы систематизации знаний. Они выявляют противоречия и порождают борьбу идей.

Интересно в данном контексте мнение крупнейшего ученого, одного из основателей эмбриологии Карла Бэра, который связывал формирование науки с возникновением критики. Эта последняя, с его точки зрения, появилась в Александрии в связи с централизацией и концентрацией знаний. "В Александрии, - пишет он, - впервые родилась критика. Уже стечение трех разных народов: египтян, греков и евреевѕ при разногласии прежних их понятий о предметах наук должно было подать повод к происхождению критики. Но если даже и не приписывать такой важности влиянию египетских жрецов и евреев, которое и действительно обнаружилось несколько позже, то и тогда чрезвычайное накопление книг в Музее естественно должно было вести к вопросу: чье же мнение основательнее? Соединение под одною кровлею совершенно независимых мужей по разным отраслям наук долженствовало иметь такое же действиеѕ".