Феномен повседневного мира

Повседневный мир — это мир, в котором мы живем каж-
дый день и час. В нем мы рождаемся и в нем умираем.
Именно здесь мы радуемся и плачем, ссоримся и миримся,
любим н ненавидим, оттого повседневность как бы и вовсе
не замечается людьми, словно воздух, которым дышишь.
Наверное, поэтому философия веками игнорировала при-
вычную жизнь, отдавал предпочтение вещам более слож-
ным и проблематичным: истине, добру, красоте, сущност-
ным определениям бытия. А между тем только в рамках
этого до скуки привычного эмпирического мира для нас воз-
никают и расцветают все другие «миры»: искусство и нау-
ка, мечта и фантазия, загадочные дебри математики и сия-
ющие облака религии. Только жизненный мир при всех сво-
их иллюзиях обладает непосредственной достоверностью.

Примечательно то, что в XX в. повседневность стала
объектом внимания философов, первоначально не помыш-
лявших об изучении обыденных дел. Разговор о ней начи-
нает Эдмунд Гуссерль — человек, желавший найти основа-
ния рационального, научного сознания. Однако решить по-
добную задачу оказалось невозможно без обращения к
повседневным контекстам сознания, поэтому Гуссерль вво-
дит понятие «жизненный мир».

Понятие «жизненный мир» как и понятие «повседневный
мир*, применяемое в феноменологической социологии, про-
тивопоставляет обыденную жизнь теоретизированию. Сфе-
ра понятий, категорий, теоретических конструкций разного
уровня порой выступает для исследователя как «более ис-
тинная», сущностно понятная действительность. «Научная
картина реальности» кажется значительней, чем сама реаль-
ность, исполненная случайностей, несовершенства, много-
образной чувственной кошсретшсн. Это представление вос-

• 3S9

ходит к классическому рационализму, полагавшему, что за
смутностью и неверностью повседневности можно и нужно
усмотреть твердый каркас логических законов, онтологиче-
ский «становой хребет» текущего эмпирического процесса.

Однако философские исследования конца XIX - начала
XX вв. показали, что даже совершенные и строгие логико-
теоретические построения — не выражение сущности мира
«как она есть», а лишь наш познавательный иструментарий,
важнейшие черты которого складываются в повседневной
жизни людей, в области обыденных представлений и пере-
живаний, состоянии и установок сознания. «Мир теорий» —
лишь часть нашей повседневности, вырастающий из нее и
становящийся ее собственной составной.

Точно так же зависимыми от повседневности и вплетенны-
ми в ее эмпирическое кружево оказываются «мир искусства»,
«мир мечты и грезы» и даже «мир потустороннего». Мы ни-
чего не знаем о способах своего гипотетического посмертного
существования, мы даже не может представить, каково.оно;
похоже ли на некий вариант нашего земного быта или напо-
минает переживания, получаемые в измененных состояниях
сознания, при употреблении наркотиков и медитативной
практике И пока мы живем, от всяких такого
рода своеобразных переживаний, мы. неизбежно возвращаем-
ся в обыденность; мир твердых раздельных предметов и чув-
ственных ощущений, мир социокультурной коммуникации и
здравого смысла. Повседневность — источник и вместилище
любых других вариантов реальности.

Являясь синкретическим процессом, включающим в себя
существование всех иных известных человеку «миров», по-
вседневная жизнь представляет собой единый.универсум,
обладающий своими собственными внутренними законами и
характеристиками. Особенности повседневного мира в его
отличии от «мира природы», рисуемого естественными нау-
ками, описали немецкие социологи Альфред Шюц и Томас
Лукман в книге «Структуры жизненного мира» (1974 г.).
Это прежде всего интерсубъективность. Повседневность
выступает как-действительность, возникающая и формиру-
ющаяся лишь в общении, в постоянно возобновляемом кон-
такте людей. Ее ведущие Составные не «предметы» и «про-
цессы» сами по себе, а человеческие смыслы.

Обыденная действительность сплошь соткана из значений,
которые мы придаем вещам и отношениям, более того, соци-
альные «предметы» и их границы находятся в прямой зависи-
мости от того, как они понимаются обществом в целом, а так-
же отдельными его группами и индивидами. (Простой при-

мер: «качество» и границы таких повседневных явлений, как
«преступность», «порядочность», «любовь», «политическая
власть» зависят от того, какие значения и в каких конкрет-
ных контекстах им приписываются.) «Природный мир,— пи-
шет Д. Уолш,— не зависит от признания или непризнания че-
ловеком его существования, даже если последний анализиру-
ет его в терминах структуры значений, которая не присуща
ему по самой его природе. Напротив, данный социальный
мир неизбежно прекращает свое существование, если ему от-
казано в человеческом признании, ибо вне такого признания
он не обладает свойством существования».

Повседневность, создаваемая в коммуникации, подвер-
жена постоянным uнmepnpemaцuя^i и переинтерпретаци-
ям. Все в ней толкуемо, прочитывается и перечитывается,
создаются бесчисленные варианты понимания, прирастают
и убывают смыслы. Поэтому главной проблемой межлично-
стного общения, развертывающегося в пласте повседневно-
сти, оказывается проблема понимания. Интерпретативный
характер повседневности создает ее сложную внутреннюю
структуру, порождает множество разномасштабных «реаль-
ностей», переплетающихся, борющихся и взаимнодополня-
ющих друг друга.

Однако обыденность не есть клубок спутанных ниток,
скорее, это единый функционирующий организм. Ее смыс-
ловое целое внутри себя упорядочено, существует ряд ус-
тойчивых, общепринятых, ведущих интерпретаций, позво-
ляющих, в конечном счете, говорить о «типе культуры»,
«единой ментальности» и. т. д. В основе всех смысловых
флуктуации лежит некоторое количество инвариантов, оп-
ределяющих актуальное отношение большинства членов об-
щества к природе, к потустороннему, к задачам и возмож-
ностям их собственной жизни, к труду, семье, справедливо-
сти и т. д. Эти варианты имеют предписывающий характер,
подобно парадигме в научном знании, и создают у людей
некое общее мировоззрение и сходную в основных чертах
картину мира.

Обыденный мир - мир прагматический. Живя в по-
вседневности (а не в грезах и не на теоретических высотах),
люди заботятся о собственном выживании, о качестве жиз-
ни, о сохранении своего «неорганического тела» — окружа-
ющей социальной предметности. Они заняты целедостиже-
нием, связанным с межчеловеческими отношениями: приоб-
щением к социальному статусу, дружбе, любви, признанию.
Здесь же решаются задачи практической самореализации в
различных сферах деятельности. Именно поэтому, живя по-

вседневной жизнью, человек ищет н находит устоявшиеся
рецепты поведения, кратчайшим путем приводящие его к
искомой цели. Причем цели могут быть самые разные,
вплоть до цели освобождения от желаний и потребностей.
Рецаипурпостъ, стандартность — важнейшие черты обы-
денного сознания, свойственного повседневности.

Обыденное сознание, к которому причастсн каждый из
нас, будь он академик или дворник,— всепроникающий,
конститутивный момент повседневного мира (приписывание
значении и смыслов — собственная и прямая функция со-
знания). Оно характеризуется рядом специфических черт,
непосредственно знакомых каждому и резко отличающихся
от тех, которые наука предъявляет в качестве рационали-
стического эталона.

Прежде всего, обыденное сознание включает великое
множество представлений, принимаемых человеком на веру
(если пытаться проверять каждое констатирующее или
предписывающее представление, с которым мы сталкиваем-
ся в быту и деятельности,.то никогда не сдвинешься с мес-
та). «Общие места», «очевидности» —важнейшая состав-
ная нашего осознания реальности. По словам А. Шюца,
наше знание о мире — это набор типологических конструк-
ций. Вера в определенный порядок мироустройства, дове-
рие к сложившимся социокультурным установлениям, при-
знание разделяемых всеми фундаментальных допущений —
предпосылка нормального человеческого поведения, орга-
ничного включения в определенный социум (другой вопрос,
что в ходе жизни истинность или справедливость каких-то
первоначально принятых взглядов может быть подвергнута
сомнению или отрицанию).

Обыденное сознание строится по принципу «вокруг
субъекта», этим оно в корне отлично от научно-теоретиче-
ского познания, желающего получить представление об объ-
екте и вообще рассмотреть любое явление действительности
как объект. Нормы и ценности, рецепты и предписывающие
формулы, призывы и запреты — все это арсенал обыденно-
го сознания, «обслуживающего» человеческую практику.

Однако было бы неверно считать наше повседневное со-
'и.аиие состоящим только из застывших «рецептов», одере-
веневших клише, неподвижных схем, забивающих поведе-
ние в свои жесткие колодки. Та составная (ракурс) обыден-
ного сознания, который именуется здравым смыслом,
позволяет нам правильно оценивать меняющуюся ситуа-
цию, приспосабливать свое поведение к обстоятельствам,
блюсти свой человеческий интерес во всех перипетиях жиз-

пенного процесса. Он выражает одповремешю логику пред-
мета, логику целедостгокения и своеобразную логику соци-
альных норм.

Наконец, обыденное сознание не сводится только к ком-
поненту «знания». Пронизанный обыденными представле-
ниями повседневный мир - это мир переживания.

«Эмоции», «чувства», «высшие чувства», «страсти»,
«состояния», «эмоциональный тон», «переживания», «ра-
дость», «спокойствие», «гнев», «страх», «грусть», «удив-
ление», «восхищение» — вот названная наугад малая часть
понятий н терминов, которыми пользуется психология и
философия для описания повседневного мира как мира пе-
реживания. Эти слова употребляются и в обыденной речи,
хотя над их смыслом и содержанием обыденное сознание
специально не рефлексирует. Переживание как существен-
ный компонент обыденной жизни — это прежде всего эмо-
ционально-окрашенное состояние внутреннего мира, кото-
рое дано человеку непосредственно.

В переживании мы слиты с переживаемым, оно явлено
нам без отстраненности, без дистанции, поэтому человек
оказывается «охвачен» тем или иным чувством, «погру-
жен» в приятное или неприятное состояние. Переживания
протекают спонтанно (хотя могут быть вызваны и намерен-
но!), невозможно одновремено переживать и рефлексиро-
вать над собственным чувством, так как рефлексия преры-
вает переживание и делает его неким предметом анализа,
находящимся в прошлом, за пределами актуального момен-
та. Переживания могут быть самыми разными по своему со-
держанию, модальности (позитивные и негативные), дли-
тельности (возможны кратковременные вспышки эмоций
или же «эмоциональный тон», настроение, сопровождаю-
щие человека годы и десятилетия). Все виды ценностных
отношений дацы прежде всего в форме переживаний, т. е.
существуют как неразрывные эмоционально-ценностные
синтезы.

Разумеется, представленные здесь характеристики мира
повседневности не исчерпывают его возможного описания.
Социологи-феноменологи выделяют иные его важные чер-
ты: наличие «базисного знания», системы релеваптио-
стей, «фоновые ожидания», без которых невозможны со-
гласованные действия индивидов. Однако у социологов
свои задачи. Рассмотрим, как изучают повседневную дейст-
вительность разные теоретические дисциплины.