Философия как мировоззрение

Дофилософские мировоззрения и картины

Мира

Философия — мировоззренческая форма сознания. Од-
нако не всякое мировоззрение можно назвать философским.
У человека могут быть достаточно связные, но фантастиче-
ские представления об окружающем мире и о себе самом.
Каждый, кто знаком с мифами Древней Греции (или с ми-
фами других народов мира — египтян, вавилонян, ассирий-
цев), знает, что на протяжении сотен и тысяч лет люди
жили как бы в особом мире грез и фантазий. Эти верования
и представления играли в их жизни очень важную роль:
они были своеобразным выражением и хранением историче-
ской памяти, регулятивом их социальной организации.

Ушли ли мифы и мифологическая форма мировоззре-
ния в прошлое? Не осталось ли реликтов мифотворчест-
ва в современном сознании и культуре? В наше «просве-
щенное» время, пожалуй, уже никто не верит в «трех
китов», на которых держится Земля, либо в змия-иску-
сителя, ввергшего в смертный грех прародителей челове-
чества. Но зато в широком сознании масс творятся и жи-
вут иные, не менее, а может быть, и более иллюзорные
идеи (с полным основанием их следует признать идеями
мировоззренческими): о расовом или национальном пре-
восходстве, о непогрешимости некоторых политических
партий и бесконечной мудрости их вождей, о коммуниз-
ме, к которому ведут «все дороги», и пр. Мифологиче-
ским мировоззрением — независимо от того, к далекому про-
шлому или сегодняшнему дню оно относится — мы назовем такое
мировоззрение (или такую систему взглядов na объективный мир
и na место в пел человека), которое основано не па теоретиче-
ских доводах и рассуждениях, а либо на художественно-эмоци-
ональном переживании мира, либо па общественных иллюзиях,

рожденных неадекватным восприятием большими груп-
пами людей (классами, нациями) социальных процессов
и своей роли в них. Одна из особенностей мифа, безоши-
бочно отличающих его от науки, заключается в том, что миф
объясняет «все», ибо для него нет непознанного и неизвест-
ного. Он является наиболее ранней, а для современного со-
знания - архаичной формой мировоззрения.

Близким к мифологическому, хотя и отличным от него
стало религиозное мировоззрение,развившееся из недр
еще не расчлененного, не дифференцированного обществен-
ного сознания. Как и мифология, религия апеллирует к
фантазии и чувствам (это могут быть и очень высокие чув-
ства — любви, веры, надежды, благоговения перед жиз-
нью, бытием, мирозданием). Однако в отличие от мифа ре-
лигия не «смешивает» земное и сакральное, а глубочайшим
и необратимым образом разводит их на два противополож-
ных полюса. Творческая всемогущая сила — Бог — стоит
над природой и вне природы. Бытие Бога переживается че-
ловеком как откровение. Как откровение человеку дано
знать, что душа его бессмертна, что за гробом его ждет веч-
ная жизнь и встреча с Богом.

Религия, религиозное сознание, религиозное отноше-
ние к миру не оставались неизменными. На протяжении
истории человечества они, как и другие образования
культуры, развивались, приобретали многообразные
формы на Востоке и Западе, в разные исторические эпо-
хи. Но всех их объединяло то, что в центре любого ре-
лигиозного мировоззрения стоит поиск высших ценно-
стей, истинного пути жизни, и то, что и эти ценности, и
ведущий к ним жизненный путь переносится в трансцен-
дентную, потустороннюю область, не в земную, а в «веч-
ную» жизнь. Все дела и поступки человека и даже его
помыслы оцениваются, одобряются или порицаются по
этому высшему, абсолютному критерию.

Религия, безусловно, ближе к философии, чем мифоло-
гия. Взгляд в вечность, ценностное восприятие жизни, по-
иск высших целей и смыслов присущи обеим формам созна-
ния. Однако есть и различие. Религия — сознание массо-
вое. Философия — сознание теоретическое. Религия не
требует доказательства, разумного обоснования своих поло-
жений, истины веры она считает выше истин разума. Фило-
софия — всегда теоретизирование, всегда работа мысли.

По отношению к философскому мировоззрению дофило-
софские (дорациональные) мировоззренческие формы и ис-
торически и логически оказываются их необходимым, есте-

ственным предшествием. Мифологическое сознание было
сознанием глубокой, интимной связи человека и природы в
эпоху родового строя. Религиозное сознание (если говорить
о его самой ценной, гуманистической стороне) было первым
человеческим взглядом в вечность, первым осознанием
единства человеческого рода, глубоким прочувствованием
универсальной целостности бытия.

За долгие века своего существования каждая из миро-
вых религий создала свой образ мира, выработала свой им-
ператив личного и социального поведения. Христианство
всю свою двухтысячелетнюю историю вынашивало одну
главную идею — эсхатологическую: идею «второго прише-
ствия», конца света, конца истории. В буддизме (возник в
древней Индии в середине I тыс. до н. э.) центральная идея
— «нирвана», означающая «угасание», «затухание» жизни
и стремления к ней. Угасание жизни, прекращение желаний
есть, согласно учению этой религии, единственный путь и к
прекращению страданий, ибо жизнь и страдание всегда не-
разрывно связаны между собой, не отделимы друг от друга.
В человеческой культуре нет такого другого примера косми-
ческого пессимизма. Третья мировая религия — ислам (воз-
ник в VII в. н. з. в Аравии) — признает абсолютную власть
над миром единого Бога, воля которого навечно предопре-
делила судьбу каждого.

Взаимоотношение философии и религии в истории
культуры не было однозначным. В средние века (и на
Западе, и на мусульманском Востоке), когда духовная
власть религии (и основанная на ней политическая
власть церкви) над людьми была безраздельной, филосо-
фии отводилась лишь роль «служанки» богословия. В
Новое время, особенно в эпоху Просвещения (XVIII в.),
философия заявила о своей «эмансипации» от религии, а
затем — в лице наиболее радикальных атеистов — пред-
приняла настоящую атаку на религию и ее догматы. В

XIX в. великий философ-идеалист Гегель, будучи сам че-
ловеком умеренно-религиозных взглядов (он был проте-
стант-лютеранин), в иерархии форм духа религию и фило-
софию отнес к самым его высшим формам, но все же на
вершину пирамиды поставил понятийное мышление, т. е.
философию, а религии «присудил» лишь второе место.

Настоящий ренессанс религия (и основывавшаяся на ней
религиозная философия) пережили в России во второй по-
ловине XIX в.(Вл. Соловьев) и в первые два десятилетия

XX в., известные как «серебряный век» русской культуры
(более подробно об этом см. во II главе).

Философия как мировоззрение

В массовом сознании философия нередко представляет-
ся чем-то весьма далеким от реальной жизни. О философах
говорят как о людях «не от мира сего». Философствование
в таком понимании — это пространное, туманное рассужде-
ние, истинность которого нельзя ни доказать, ни опроверг-
нуть. Подобному мнению, однако, противоречит тот факт,
что в культурном, цивилизованном обществе каждый мыс-
лящий человек хотя бы «немножко» — философ, даже
если он и не подозревает об этом.

Прислушаемся к разговору «за коньячком», который ве-
дут в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» в
уезном городе Скотопригонске. Федор Павлович Карамазов
и его сыновья: Иван и Алеша. Старик Карамазов обращает-
ся сначала к старшему сыну, Ивану:

— ...А все-таки говори: есть бог или нет? Только серьезно!
Мне надо теперь серьезно.

— Нет, нету бога.

— Алешка, есть бог?

— Есть бог.

— Иван, а бессмертие есть, ну там какое-нибудь, ну хоть
маленькое, малюсенькое?

— Нет и бессмертия.

— Никакого?

— Никакого.

— То есть совершеннейший нуль или нечто. Может быть,
нечто какое-нибудь есть? Все же ведь не ничто!

— Совершенный нуль.

— Алешка, есть бессмертие?

— Есть.

— А бог и бессмертие?

— И бог и бессмертие. В боге и бессмертие.

— Гм. Вероятнее, что прав Иван. Господи, подумать толь-
ко о том, сколько отдал человек веры, сколько всяких сил
даром на эту мечту, и это столько уж тысяч лет! Кто же это
так смеется над человеком? Иван? В последний раз и реши-
тельно: есть бог или нет? Я в последний раз!

— И в последний раз нет. .

— Кто же смеется над людьми, Иван?

— Черт, должно быть,— усмехнулся Иван Федорович.

— А черт есть?

— Нет, и черта нет.

— Жаль. Черт возьми, что б я после того сделал с тем, кто
первый выдумал бога! Повесить его мало на горькой осине.

- Цивилизации бы тогда совсем не было, если бы не вы-
думали бога.*

Вряд ли Федор Павлович Карамазов, человек мало-
культурный и малообразованный, читал «Критику чисто-
го разума» Канта — главное и очень сложное произведе-
ние великого немецкого философа. А если бы прочел, то
узнал бы, что не он один мучился вопросами о боге,
душе и бессмертии. По Канту, все эти идеи - трансцен-
дентальные идеи чистого разума, объекты которых не
могут быть даны в опыте, но которые жизненно необхо-
димы человеку как высшие принципы, регулятивы его
нравственного поведения и моральной ориентации в
мире. Интеллектуальная дистанция между Федором Ка-
рамазовым и Иммануилом Кантом - огромна (по глуби-
не мысли, методологической тщательности и проработан-
ности формулируемых выводов и ставящихся проблем).
Но и перед высшей философией (Платоном, Кантом, Ге-
гелем, Вл. Соловьевым) стояли и стоят те же проблемы,
что и перед «простыми смертными». Потому что эти про-
блемы «придумывают» не люди, а жизнь. Здесь уместна
такая аналогия. «Музыку,— говорит М. И. Глинка,— со-
чиняет народ. Композиторы ее лишь аранжируют». Так
и философы — лишь «переводят» на свой, категориаль-
ный язык назревшие проблемы культуры, улавливают и
особым образом выражают дух своего времени. У фило-
софа — свое, «внутреннее» зрение.

Милый друг, иль ты не знаешь.
Что все видимое нами-
Только призрак, только тени
От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь.
Что житейский шум трескучий—
Только отзвук искаженный
Торжествующих Созвучий?

Вл. Соловьев

Свое зрение и у поэта.

Сотри случайные черты-

II ты увидишь: мир прекрасен.

А. Блок

* Достоевский Ф. М, Братья Карамазовы//БВЛ, Т..84. М., 1973.
С 161-162.

Философская и художественная интуиции не противоре-
чат, а напротив, глубоко созвучны нравственному чувству
«простых» людей — их уверенности в том, что человече-
ская жизнь имеет непреходящий, высший смысл, не своди-
мый к случайности ее эмпирического существования. (Не-
которые люди считают это чувство религиозным.) Философ
— не «сверхчеловек», ничто человеческое ему не чуждо.
Дар философа — особый дар: соединить в себе мудрость
старца, за плечами которого большой опыт жизни, с непос-
редственностью, даже наивностью ребенка, не потерявшего
способности искренне удивляться тому, что для других
обычно и привычно. Философ, конечно, многого не знает.
Но он знает о своем незнании.

Для человека и ранее и теперь самым удивительным (а
потому и самым важным и первейшим объектом его интере-
са и внимания был, остается и останется он сам. Но если
обыденное сознание «ухватывается», фиксирует лишь слу-
чайный (ситуативный) момент человеческой сущности, если
даже искусство проникает в мир человека, раздвигая (и в
прошлое и в будущее) границы времени, то философия «пе-
решагивает» и через случай, и через время — она и есть то
«волшебное зеркало», смотря в которое, человек видит себя
как существо космическое, вечное.

Философская мысль есть мысль о вечном. Но это не зна-
чит, что сама философия внеисторична. Как и всякое теоре-
тическое знание, философское знание развивается, обогащает-
ся все новым и новым содержанием, новыми открытиями.
При этом сохраняется преемственность познанного. Однако
философский дух, философское сознание — это не только те-
ория, тем более теория отвлеченная, бесстрастно-умозритель-
ная. Научно-теоретическое знание составляет лишь одну
(и при этом даже не основную, не главную) сторону идейно-
го содержания философии. Другую, безусловно доминирую-
щую, ведущую его сторону, образует совсем иной компонент
сознания - духовно-практический. Именно он выражает
смысложизненный, ценностно-ориентирующий, т. е. мировоз-
зренческий, тип философского сознания в целом. Было время
(античность, средневековье), когда никакой науки нигде еще
не существовало, но философия находилась на высочайшем
уровне своего творческого развития. Более того, сама наука
(уже в Новое время) своим происхождением во многом обя-
зана философии. Из этого следует, что и в современном фи-
лософском сознании «первую скрипку» играет не рассудок, а
нравственная, гражданская интуиция, внутреннее чувство вы-
сшей правоты и справедливости.

Сказанное означает также и то, что в лаборатории фило-
софского творчества логические аргументы и построения иг-
рают хотя и очень важную, но все же вторичную, производ-
ную роль. В своих же исходных положениях и посылках фи-
лософские идеи сверхрациональны и сверхлогачны — они
принимаются «на веру», беспредпосылочно. Каждый великий
философ вдохновлялся первоначально одной озарившей его
большой идеей, одним глубоким переживанием, которое под-
сказывало не только его уму, но и сердцу, где, на каком пути
искать истину. Логика лишь раскрывала, выводила следст-
вия, которые должны или могут проистекать из принятой си-
стемы отношений и ценностей, из его общих представлений о
мире и путях его познания. Логика, дискурсивный язык фи-
лософского текста есть своего рода «уступка» автора читате-
лю; они нужны для того, чтобы объяснить, изложить фило-
софское открытие, но не для того, чтобы это открытие сде-
лать. (Так и в искусстве: ни один художник не создал
сколько-нибудь значительное произведение рассудочным пу-
тем, ни один твор'ец не мог никогда «вспомнить», как, из ка-
ких предварительных рассуждений и доводов пришли к нему
в голову идея и замысел творения.)

Что же побуждает философа к творчеству? Только ли
«удивление», как считал Аристотель? А если удивление, то
чему? Чему удивлялся, например, Стагирит? Можно ска-
зать, что всему. Однако больше всего его отца и создателя
логики, удивляло то, что мир логичен, рационален, что его
можно познать. На чувстве высокого гносеологического оп-
тимизма творится наука. Все действительное — разумно.
Как бы ни обосновывал рационально Гегель свой абсолют-
ный рационализм, для него самого он не был ни дедуктив-
ным выводом, ни опытным, эмпирическим обобщением.

Парадоксально, но факт: разумность мира не имеет под
собой разумного обоснования. Не имеет потому, что у раци-
онализма есть своя «ахиллесова пята»: вера во всесилие ра-
зума, как и любая вера, усилиями самого разума не доказу-
ема. К тому же, если мир разумен, то почему в нем так
много горя и страданий, почему существует мировое зло?
Добро не отделимо от зла, жизнь — от смерти, как свет не
отделим от тени, которую он отбрасывает. Философское со-
знание есть не только познающее, но и интимно-личностное,
сопереживающее и сострадающее сознание. «Удивление», о
котором говорил Аристотель,— это акт разума. Оно означа-
ет бескорыстную, чистую любознательность, без чего дейст-
вительно не было бы философии и не было бы науки. Но о
другой стороне философского знания, обращенной не к

внешнему миру, а к самому человеку, очень кратко и пре-
дельно выразительно сказал Сократ: «Смерть — вот вдох-
новляющий гений философии».

Смертен не только человек, смертны н животные. Но
лишь человек знает об этом. Именно здесь наиболее близко
сходятся, соприкасаются между собой в своих истоках, фи-
лософия и религия. Обе они — по каждая по-своему — об-
ратились со словами утешения к смертному человеку. Фи-
лософский образ жизни (как и образ жизни искренне веру-
ющего, религиозного человека) есть прежде всего
осознанный, глубоко продуманный и прочувствованный
практический ответ человека самому факту конечности,
временности своего существования. Вопрос о смысле жизни
каждый человек должен решить для себя сам. Если научная
истина имеет всеобщий характер, то истина философская,
заключающая в себе определенный ценностный момент и
императив поведения, предназначена все же для «индиви-
дуального пользования».

Если бы жизнь была только весельем и праздником, если
бы в ней не было места ни заботам, ни тревогам, ни горестям,
философии, скорее всего, просто не было бы. У людей бы не
было проблем, а значит, не стало бы проблем и философ-
ских. Но тот, кто постоянно ясен, писал поэт, тот просто
глуп. Самодовольство — самый первый и самый бесспорный
признак бездуховности. Философ — беспощадный критик за-
стоя, для многих опасный, а потому и нежеланный возмути-
тель спокойствия. На философскую критику власть всегда от-
вечала отнюдь не теоретическими аргументами. Афинский суд
приговорил Сократа к смерти. Мученическую смерть приняли
Томас Мор и Джордано Бруно. 27 лет в заточении провел
Томмазо Кампанелла, четверть века томился в якутской тунд-
ре Чернышевский, чуть не лишился головы Радищев. XX век
продолжил эту «традицию»: лучших, самых выдающихся
мыслителей России либо расстреляли, либо насильственно
выдворили в изгнание.

Неправедной власти нужна не истина, ей нужен миф. В
мифе нуждается и «агрессивное большинство», холопству-
ющее перед такой властью, ждущее подачки со стола дикта-
торов. Не случайно философия появилась там, где родилась
демократия: в греческих городах-полисах, в столице Древ-
ней Эллады — в Афинах. Никакой философии не могло
быть и не был в Спарте (тоже греческом государстве, сосед-
ствовавшем и соперничавшим 'с Афинами), потому что там
не было демократии, равно как не было и свободного време
ни у спартанцев. Все их время было занято гимнастикой,

муштрой, войнами пли подготовкой к ним. В тоталитарном
обществе «нет проблем», так как даже частная, личная
жизнь граждан находится под постоянным, неусыпным кон-
тролем государственной власти. Индивиду не приходится
самому выбирать, самому решать и самому отвечать за свой
выбор и за свои решения.

Философствование же всегда должно быть свободно —
от любой внешней для пего цели. Оно не может твориться
«по заказу» и «по указу», иначе это уже будет не философ-
ствование, а пропись директивной идеологии. Уже Аристо-
тель считал, что, философствуя, человек испытывает вы-
сшее блаженство, именно в этом акте он больше всего при-
ближается к Богу (Бог и есть, идеальный философ — все
знающий, вечно созерцающий самого себя и свое творение).

С древнейших времен в лоне философского знания сло-
жились и выкристаллизовались категории (фундаменталь-
ные орудия жизненной ориентации человека): бытие, про-
странство, время, движение, свобода, разум, красота и т. п.,
на языке категорий строились мировоззренческие теорети-
ческие системы, выражавшие концептуальные представле-
ния культуры о природе (космосе), Боге и человеке.

В разные эпохи складывались различные типы мировоз-
зренческих систем. Отметим из них следующие.

1. Космоцентризм — отличительная черта наиболее
древней (досократической) философии. За видимым беско-
нечным многообразием тел и явлений природы эллинские
мудрецы (VII — VI в. до н. э.) стремились распознать еди-
ную сущность. Бесконечная мощь, гармония космоса была в
глазах греков надежной опорой, основой того, что гармо-
ничным и разумным должны быть и их общественный мир,
и их нравственность.

2. Для философии и культуры средних веков (как в Ев-
ропе, так и на Востоке) характерен теоцентризм (Теос —
Бог). Это отвечало тому исключительному значению, кото-
рое в ту эпоху имела религия. Все иные формы сознания
были подчиненны ей, как вассалы в феодально-сословном
обществе были подчинены своему господину.

3. Иное мироощущение принесла с собой эпоха Возрож-
дения (XIV - XVI вв.). Человек ощутил и осознал себя
центром вселенной. Антропоцентризм (гуманизм) означал
реабилитацию не только духа, но и тела человека. Ни в
одну другую эпоху идеал целостной, универсально разви-
той личности не был так близок к его реальному, действи-
тельному воплощению в жизнь, как в эту великую, яркую
эпоху, когда, освободившись от идеологического и мораль-

ного пресса средневекового аскетизма, человек не оказался
еще во власти порабощающей силы — жестко-одномерного,
буржуазного разделения труда.