Взаимодействие медицинских, педагогических и технических наук в системе человекознания

Становление системы человекознания в современных условиях связано прежде всего с объективной логикой развития науки в целом, ее важнейших теоретических дисциплин. Однако практическая потребность в управлении ресурсами и резервами целостного человека привела к сближению различных так называемых прикладных дисциплин, что также имело важное значение для становления системы человекознания. Мы старались в наших классификационных схемах отметить участие прикладных дисциплин в комплексе междисциплинарных связей. Это участие – совершенно новый момент для технических наук, но для медицинских и педагогических наук, направленных на решение именно проблем человека, новым является не предмет изучения, а междисциплинарная связь в этом изучении.

Все больше углубляется понимание относительности границ между гигиеной и воспитанием, оздоровительно-восстановительной практикой и формированием человека, психотерапией и социально-педагогическими воздействиями. Со сближением оздоровительно-гигиенической и педагогической практики связано современное понимание целостности развития, зависимости его не только от гомогенных (например, физического развития от физического воспитания), но и от гетерогенных связей (например, физического развития от умственного воспитания).

Необходимо остановиться на том особом вкладе в систему человекознания, который вносят эти науки благодаря своему специфическому подходу к изучению человека, которого нет и не может быть у чисто теоретических наук. Этот подход – диагностика состояний, свойств и возможностей «единичного» человека, практическая работа с каждым отдельным человеком в целях его воспитания и обучения, профилактики и лечения.

Опытный врач любой специальности достигает высокой эффективности лечения в значительной мере благодаря точности диагноза явлений и причин заболевания в связи с общим распознаванием состояния и некоторых свойств больного как личности. Именно эта связь специальной (клинической) диагностики сэмпирически сложившейся психодиагностикой обеспечивает общий эффект лечебного воздействия врача на больного.

Известно, что такой эффект многокомпонентен. В его состав наряду с медикаментозно-фармакологическим, физиотерапевтическим, хирургическим и другими средствами воздействия обязательно входит и психотерапевтическое. Конечно, имеются врачи, владеющие современной диагностической техникой, и достигающие локального успеха в лечении при полном игнорировании личности больного, психотерапии и психодиагностики. По мере технического прогресса в медицине количество таких врачей, к сожалению, увеличивается. Этому способствуют также все возрастающая специализация медицинского образования и слабость разработки в общей теории медицины синтетических проблем человекознания. Надо надеяться, что опасность распространения подобных недостатков будет преодолена и «человеческие факторы» всегда останутся решающими в медицине.

Следует помнить, что сочетание клинической диагностики с психодиагностикой, специального знания болезни и органов с общим знанием человека, с умением разобраться в состоянии и свойствах каждого отдельного человека – необходимое условие медицинской практики. Вместе с тем именно это сочетание обеспечивает постоянное воспроизводство в медицинской практике эмпирического человекознания.

Мы имеем все основания рассматривать диагностический опыт как один из источников знания о людях и конкретном единичном человеке. Применение общих принципов и знаний о человеке в конкретной ситуации к отдельному реальному человеку тоже есть знание – знание об индивидуальности человека. Применение общих и типологических знаний об организме, личности и психике человека к единичному «случаю» из медицинской практики, конечно, может и не стать таким знанием; оно становится им тогда, когда единичное перестает быть «случаем», «экземпляром» или «штукой» какого-то однородного ряда, а предстает как таковое, т. е. как индивидуальное в собственном смысле слова. Сложность такого превращения «случая» или «штуки» в индивидуальное как особую систему в медицинской практике связана со спецификой диагностической и терапевтической процедуры. В клинике имеются более благоприятные условия для такого превращения по сравнению с поликлинически-амбулаторными. Однако многое зависит не только от условий и частоты встреч врача с больным, но и от профессионального мастерства и характера врача.

Сходные черты в подходе к человеку мы обнаруживаем в педагогической деятельности. «Человек как предмет воспитания», по классическому определению К. Д. Ушинского, определяет цели, программу, методику и технику этой деятельности. Педагогический опыт несомненно является одним из источников психологического знания, если, конечно, обучение и воспитание основаны на изучении человека, формирующегося в процессе воспитания и обучения. В этом процессе обычно имеют место три способа организации учебно-воспитательной работы с учащимися: а) фронтальный (на уроке, лекции и других занятиях со всем коллективом учащихся определенного контингента); б) групповой (в условиях разделения этого коллектива на несколько групп для ведения практических и семинарских занятий); в) индивидуальный (с каждым отдельным учащимся). В жизни массовой школы далеко не всегда удается соединить эти способы организации и довести их до каждого отдельного учащегося. Это вообще скорее удается делать в начальных классах, в которых почти все предметы преподает один и тот же учитель на протяжении трех-четырех лет обучения.

Опытный педагог достигает высокой эффективности обучения и воспитания благодаря глубокому знанию своих учащихся, особенностей их усвоения, общественного поведения, свойств личности и мотивов деятельности. Его знание в большей мере, чем диагностическое знание врача, эмпирично вследствие недостаточности антрополого-психологической подготовки учителей. Тем не менее при оптимальном соотношении фронтального, группового и индивидуального подхода к учащимся опытный педагог сочетает общие и типологические знания о детях с определенным кругом представлений о поведении и внутреннем мире отдельного ребенка. Когда «единичное» – отдельный ребенок – перестает быть лишь одним из многих, лишь носителем имени и фамилии, своего рода «экземпляром» или «штукой» в массе обучаемых, он выступает как наиболее глубокий пласт предмета воспитания, до которого дано проникнуть лишь подлинному воспитателю.

Индивидуальность – это и предмет воспитания, и его условие, а тем более его продукт. Как в клиническом, так и в многолетнем педагогическом опыте единичное в смысле индивидуальности есть уникальное явление постольку, поскольку оно обладает собственным внутренним миром, самосознанием и саморегуляцией поведения, складывающимися и действующими как организатор поведения – «я». Единичное не становится индивидуальностью потому лишь, что оно отличается от других в однородном ряду (по полу, возрасту, статусу и личности, мотивации и т. д.). Это отличие, как мы далее увидим, еще не составляет феномена индивидуальности, связанного с образованием синтеза свойств как замкнутой саморегулирующейся системы.

Относительное обособление такой системы от других («я» от «не-я» соответственно), конечно, затрудняет проникновение внешних воздействий к ядру личности и увеличивает строгость отбора этих воздействий. Своеобразный психологический барьер, его избирательная проницаемость в соответствии с «историей системы», т. е. собственным развитием в определенных социальных условиях, противоречивое сочетание внешних и внутренних установок (экстраверсии и интраверсии, экстериоризации и интериоризации) – все это характеризует единичного человека как индивидуальность. Единичный, отдельный человек (каждый) именно потому уникален, что он – индивидуальность. Опытный воспитатель многократно приходит к подобному заключению, не удовлетворяясь простой констатацией индивидуальных различий между детьми.

Негативное заключение о том, что единичное само по себе еще не есть уникальный феномен, хотя и отличается внешне многими параметрами от других, имеет немаловажное значение для поисков позитивного решения о внутренней структуре отдельного ребенка, формирующейся в процессе воспитания индивидуальности. Конечный успех воспитания, как и лечения, осуществленный через каждого, – гигиенический и педагогический эффект.

Для общества в целом педагогический эффект, как и медицинский, проходит по «меридианам» индивидуальностей. Именно поэтому педагогические и медицинские науки, обобщающие лучший опыт воспитания и лечения (а не только применяющие достижения теоретических наук о человеке), обладают существенным преимуществом перед теоретическими науками, поскольку они объединяют общее, особенное и единичное применительно к решению определенных жизненных задач.

Обобщение опыта в той или иной сфере общественной практики включает в себя богатейшую феноменологию индивидуальностей в конкретных условиях исторической эпохи, страны, класса, той или иной социальной группы и т. д. Подобная феноменология индивидуальностей* представлена и в некоторых теоретических науках, особенно в психологических** и юридических***. Медицинский, педагогический, а отчасти и криминалистический опыт благоприятствует доступу к такой феноменологии. Жизненный опыт в других областях практической работы с людьми (обслуживание, административное управление в гражданских и военных органах) также является источником эмпирических знаний о человеке и вариациях человеческих отношений.

^* В медицинской литературе она нередко фигурирует в виде казуистических описаний и анализа диагностических ошибок, в педагогической литературе – в виде монографических этюдов воспитания и т. д.

** В психологии личности, дифференциальной психологии и т. д. широко распространен психографический метод.

*** В криминологии и смежных областях индивидуальные картины преступления и преступников обязательны.

Надо особенно подчеркнуть своеобразный вклад медицинского и педагогического опыта в накопление эмпирических знаний о путях дифференциации практической работы с людьми, об индивидуальных особенностях человеческого развития и резервах этого развития, обнаруживаемых с помощью дифференцированных подходов. Медицинские и педагогические науки являются прикладными (по отношению к биологии и общественным наукам) и вместе с тем теоретическими, обобщающими практический опыт в наиболее гуманных видах деятельности общества.

Есть много пунктов соприкосновения медицинских и педагогических наук, особенно связанных с взаимопереходами гигиены и воспитания, восстановительной терапии и обучения. В структуре медицинских наук эти пункты как бы фокусируются в медицинской психологии, в педагогических науках – в педагогической психологии. Обе психологические дисциплины в настоящее время являются разветвленными и фундаментально разработанными областями знаний о так называемых психосоматических переключениях, психотерапии, единстве воспитания и развития, гетерогенных связях между ними, сходных с явлениями психосоматического переключения, и т. д.

С ускорением технического прогресса, колоссальным укрупнением его масштабов в связи с социальными процессами и в технических науках приобретают все большее значение «человеческие факторы» производства. Среди этих факторов – особенности деятельности человека как оператора в системе «человек -машина», взаимосоответствие характеристик машины и человека, проектирование высшей техники с учетом этих характеристик и возрастающих требований к комфортности условий труда человека в автоматизированном производстве. Значение этих факторов особо учитывается при проектировании систем техники и средств отображения (индикационных устройств в сложнейших системах дистанционного управления машинами), определении технических требований к оптимальной совместимости индивидов в групповой деятельности и т. д.*

* См.: Вопросы профессиональной пригодности оперативного персонала энергосистем / Под ред. Б. М. Теплова, К. М. Гуревича – М.: Просвещение, 1966.

Технические науки по мере их антропологизации и гуманизации техники все более сближаются с медицинскими науками в комплексе таких проблем, как жизнеобеспечение операторов в сложных автоматических системах (например, в космических кораблях, реактивных самолетах и т. д.), автоматизация систем техники безопасности и гигиенических условий труда, оптимальное кодирование и т. д. Создаются крупные ассоциации технических и медицинских наук – индустриальная медицина, космическая биология и т. д.

С другой стороны, происходит сближение технических и педагогических наук в проблемах тренажа и тренажеров, рационализации методов политехнического и производственно-технического обучения и переобучения, воспитания конструктивно-технических способностей и т. д.* Показателем этого сближения, как обычно, является создание психологических дисциплин на границах наук, развивающихся во встречном направлении. В системе технических наук, как и в системе самой психологии, возникла инженерная психология, вышедшая далеко за пределы психологии труда с ее традиционными проблемами профориентации и профотбора, рационализации движений и т. д.

^* См., например, кн. «Система "человек и автомат"» (М.: Наука, 1965).

Инженерная психология предъявила известные требования к педагогической психологии, такие как построение эффективных режимов тренинга и процедур воспитания операторов, формирование психологической готовности к труду в новых условиях высокоавтоматизированного производства и т. д.

На основе объединения технических и педагогических наук, инженерной и педагогической психологии строится новая, техническая или индустриальная педагогика. Еще большее значение имеет применение современных технических средств в процессе воспитания и обучения (обучающих машин*, программированного обучения, телевидения, оптической и акустической техники). Педагогическая техника и технология становится крупнейшим центром объединения педагогических и технических наук.

^* См., например: Крэм Д. Программированное обучение и обучение машины. – М.: Прогресс», 1965. – В нашей стране развитие программированного обучения и внедрение в процесс обучения современных средств радиоэлектроники связаны с деятельностью А. И. Берга и его многочисленных последователей.

Трудно переоценить значение расширения и все более продуктивного объединения медицинских, педагогических и технических наук для становления системы человекознания. Это объединение обеспечивает гуманизацию техники и высокую действенность современных средств диагностики и лечения, воспитания и обучения, с которыми связаны операции изучения людей. Вместе с тем нельзя игнорировать тот факт, что это объединение не только носило, но и продолжает носить стихийный характер. В нашей стране оно несколько более направленно в связи с перспективным планированием в масштабе всего общества и единством мировоззрения ученых в любой области науки. Однако мы не найдем в нашей научной литературе, особенно философско-социологической, обсуждения проблем и перспектив комплексного управления взаимодействием основных теоретических и прикладных наук о человеке.

Между тем мы обладаем теорией научного коммунизма, на основе которой возможно единое целенаправленное развитие этих наук и комплексное проектирование фундаментальных преобразований в человеческом развитии. Именно с позиций этой теории нужно было бы оценить социальные и антропогенетические последствия тех научных открытий и технических изобретений, которые более или менее точно можно предвидеть в ближайшие десятилетия.

Одной из попыток в этом направлении был международный обмен мнениями, организованный редакцией журнала «Проблемы мира и социализма» и центром марксистских исследований в Руайомоне в мае 1961 г. В своем вступительном слове Анри Ложье справедливо отметил, что «время, когда общество могло позволить себе, чтобы индивидуальные открытия и изобретения стихийно вторгались в жизнь человека, прошло бесповоротно. В нашу эпоху общественный прогресс все больше зависит не столько от научных открытий самих по себе, сколько от их разумного, организованного применения на благо человечеству»*.

* Ложье А. Вступительное слово на международном обмене мнениями // Какое будущее ожидает человечество: Сб. – Прага: Мир и социализм, 1964. – С. 26.

Такого взгляда придерживаются многие передовые мыслители и ученые современности. Обсуждение актуальных проблем технического прогресса в его отношении к социальному и культурному развитию, этических аспектов технического прогресса, вопросов свободного времени и возможности творчества в условиях социально-технического прогресса ведется на всех уровнях современной публицистики.

Великая научная и техническая революция современности дает основание для самых смелых прогнозов, охватывающих будущее ноосферы Земли и освоение человеком космоса, открытие новых гигантских энергетических источников, создание принципиально новых материалов, изобретение высокоэффективных автоматизированных систем в промышленности, сельском хозяйстве, на земном и космическом транспорте. Многие из предстоящих великих открытий и изобретений будущего обсуждались на международной встрече в Руайомоне; им посвящены специальные научные работы* и, конечно, обширная современная научно-фантастическая литература.

^* См., например: Капица П. Л. Будущее науки//Наука о науке: Сб. - М.: Прогресс, 1966; Томсон Д. Предвидимое будущее. - М.: ИЛ, 1958 и др.

Многие из возможных открытий будут иметь весьма значительные социальные последствия, в том числе и опасные для самого существования человечества, если прогрессивные силы мира и социализма не сумеют поставить под свой контроль использование результатов технических изобретений и научных открытий.

Особенно важно учесть это обстоятельство при оценке различных научных прогнозов относительно изменения самой человеческой природы с помощью прикладной генетики или кибернетики. Наступающая эра биологии сулит колоссальное повышение общей продуктивности биосферы, изобилие продовольствия для всего человечества, уничтожение многих заболеваний, увеличение продолжительности жизни человека. Вместе с тем эта эра таит в себе неопределенность будущего самого человечества и человека, так как социальные последствия некоторых возможных открытий могут стать опасными в большей степени, чем полезными.

В своем очерке будущего науки П. Л. Капица, касаясь будущего биологических наук, писал: «...положим, что ученым в конечном счете удастся найти метод производства искусственно направленных мутаций, которые изменят вид человека. Тогда возникает интересный и весьма дискуссионный вопрос – вопрос о создании изменений вида у человека. Это открывает возможность менять и структуру общества аналогично тому, как описано у Олдоса Хаксли в смелой фантастической утопии "Новый прекрасный мир"»*. Вряд ли можно разделить оценку перспектив евгенической селекции, обрисованных О. Хаксли. Но нам хотелось бы особенно подчеркнуть, пользуясь таким примером, что будущее биологических наук действительно может оказать самое непосредственное влияние на судьбы человечества.

^* Капица П. Л. Будущее науки // Наука о науке: Сб. – С. 127.

Об этом хорошо сказал А. Ложье в своем вступительном слове в Руайомоне: «Успехи биологической науки предвещают, что уже в недалеком будущем, скажем, в течение нескольких поколений, родители смогут заранее предопределять пол своих детей. Другая вполне реальная перспектива – наделение живых существ, в том числе и человека, желаемыми физическими и духовными качествами. Сейчас трудно предвидеть возможные социальные последствия таких открытий. Они могут взорвать традиционные и другие отношения и институты в обществе столь же эффективно, как ядерная бомба угрожает сейчас испепелить наши города. Чтобы избежать подобных социальных потрясений, человечество должно стать сознательным творцом своего будущего»*.

^* Ложье А. Вступительное слово на международном обмене мнениями // Какое будущее ожидает человечество: Сб. - С. 26.

Первая из перспектив, отмеченных А. Ложье, очевидно, может оказаться полезной лишь в связи с долгосрочными демографическими прогнозами и социальной организацией пропорциональных соотношений полов в каждом поколении. Но уже в отношении этой перспективы возникает вопрос о том, что несет с собой возрастающая зависимость будущего человечества от настоящего состояния людей, их представлений и вкусов, включая моду, капризы которой коснутся и предопределения пола. Вопрос о праве предрешать судьбы будущего приобретает особую остроту в отношении второй перспективы, о которой говорил А. Ложье.

Допустим, что генетика сделает осуществимым произвольное регулирование не только пола, но и всех индивидуальных (физических и психических) свойств человека. Тогда, несомненно, перед всем естествознанием встанет проблема, с которой имели дело только социальная теория и педагогика, – о ценности тех или иных свойств, которыми хотят наделить родившегося человека.

В социальной теории и педагогике проблема формирования ценных дляобщества и индивида свойств решалась и решается определением целей воспитания, соответственно которым строятся программы и перспективные линии, методы и техника процесса воспитания. Все это очень выразительно было обозначено А. С. Макаренко как «проектирование личности». Но для всякой серьезной социально-педагогической теории сложность этой проблемы заключается именно в том, что люди настоящего времени в сегодняшней ситуации общественного развития должны предопределить общее направление развития (физического, умственного, нравственного и т. д.) людей будущей эпохи.

Необходимо создать для будущей эпохи, руководствуясь идеалами и научными прогнозами, людей всесторонне развитых и с весьма пластичной организацией, способной к изменениям в изменяющемся мире, к активному творческому преобразованию действительности. Напротив, жесткая программа с однозначно заданным и ограниченным кругом свойств, характерная для казенной педагогики и консервативных социальных теорий, всегда таит в себе опасность тормоза общественного и культурного прогресса.

Вполне возможно, что с успехами генетики естествознание столкнется с подобной проблемой проектирования будущего человека. Как оно будет решать эту проблему само, без помощи социальной теории и педагогических наук? Какие свойства желательны и нежелательны для будущего человечества и человека?

Надо полагать, что без определения общественных целей проблема свойств человеческой природы не может быть даже правильно поставлена. Это касается не только сложных нравственных свойств личности, черт ее характера и интеллекта, но и самых элементарных, общих свойств нервной системы, например силы нервных процессов, которая долго считалась абсолютным преимуществом по сравнению со слабостью нервных процессов.

Теперь известно, что слабый тип нервной системы, отличающийся низкой степенью выносливости, характеризуется вместе с тем значительно более высоким уровнем чувствительности, чем сильный тип, т. е. такой сенсорной организацией, которая имеет важное положительное значение для многих видов деятельности. Сильный тип с большей работоспособностью корковых клеток обладает несравненно большей выносливостью по отношению к нагрузкам и экстремальным условиям. Относительность каждого из этих свойств и возможности их многообразных компенсаций в зависимости от задач воспитания требуют глубокого комплексного анализа критериев оценки свойств человека с точки зрения медико-биологических и социально-педагогических наук, объединенных марксистско-ленинской теорией общественного прогресса.

Известно, однако, что современная буржуазная социология пытается совместить отрицание понятия общественного прогресса с социальным прогнозированием. Так, например, американская научная организация «Рэнд корпорейшн»*, планирующая будущее на 100 лет вперед, представляет это будущее без социальных революций и преобразований, к тому же социальные последствия научных открытий не оцениваются комплексно.

* По данным Роберта Юнга, в этой организации, финансируемой военно-воздушными силами США, работают почти 300 ученых разных специальностей (математики, инженеры, экономисты, социологи, психологи, логики и др.). Однако в перечне специальностей отсутствуют медики и дидакты, хотя многие прогнозы касаются будущности здравоохранения, общественного воспитания и образования (Юнг Роберт. Электронный оракул // Иностранная литература. – 1967. – № 1).

Между тем крупные научно-технические преобразования влекут за собой многообразные социальные и психофизиологические изменения не только в умственном, но также в нравственном и физическом развитии человека. Эти изменения не всегда носят глобальный положительный характер. Нередко с положительным эффектом совмещается отрицательный в какой-либо из сфер развития. Для всестороннего учета эффектов внедряемых в практику новых технических средств (массовых коммуникаций, образования и т. д.) необходимо комплексное прогнозирование. В таком прогнозировании обязательно должны принимать участие представители основных областей прикладного человекознания.

В общей картине ожидаемых научных открытий американские ученые из упоминавшейся организации «Рэнд корпорейшн» наметили превращение обучения в приятное времяпрепровождение еще до конца семидесятых годов нашего века. Оснований для такого прогноза у них было достаточно: широкое применение в процессе обучения новых технических средств массовой коммуникации (кино, радио, телевидения, звукотехнических аппаратов), программированного обучения и обучающих машин*, усиливающих обратные связи и индивидуализацию обучения, и т. д. Вполне возможно, что в семидесятых годах будет достигнуто всеобщее применение обучающих машин, созданы автоматизированные библиотеки, общедоступные устройства для скоростного автоматического перевода и т. д. Все это обеспечит, по мнению американских ученых, превращение обучения из долгого и трудного процесса умственной работы в приятное времяпрепровождение.

* Некоторые ученые усматривают в этом начало новой эры образования и выход из кризиса систем образования, основанных на письменности (см., например: Miller, Neal E. Graphic Communication and the Crisis in Education // Audio-Visual Communication Review. – Waschington, 1957).

Имеется в виду далее не только автоматизация средств обучения, но и разработка различных способов непосредственной передачи в мозг обучающихся обобщенной и обработанной информации, ввода и закрепления информации в памяти человека во время естественного сна – так называемой гипнопедии – и т. д. Заметим, кстати, что опыт обучения иностранным языкам методом гипнопедии проводится в ряде советских лабораторий и оказывается результативным при соблюдении некоторых условий*. Допускается также использование более эффективных методов подкрепления и усиления мотивации процесса учения с помощью психотропных фармакологических веществ и т. д.

* См., например: Близниченко Л. Д. Ввод и закрепление информации в памяти человека во время естественного сна. – Киев: Наукова думка, 1966.

Надо признать, что теоретически вполне допустимо изобретение множества подобных средств, благодаря которым станут возможными обучение грамоте чуть ли не с двухлетнего возраста и ликвидация разрыва между сроками становления письменной и устной речи. Теоретически допустима возможность использования в целях обучения биохимических и психофармакологических средств, поскольку имеются важные экспериментальные данные о молекулярных основах памяти*. Все это, повторяем, возможно и как будто бы обеспечивает прием человеком возрастающих масс информации, устраняя вместе с тем долгий и трудоемкий процесс усвоения знаний.

* Биологическая основа следов памяти. Симпозиум № 20/Под ред. К. Прибрама//Материалы XVIII Междунар. психол. конгр. – Вып. 20. – М, 1966.

Некоторые ученые полагают, что таким путем будет наиболее полно использован гигантский потенциал человеческого мозга – прием и переработка около миллиона миллиардов единиц информации.

В общем, человек как потребитель информации, вырабатываемой современным человечеством, может быть обучен сравнительно быстро с помощью чудесных достижений радиоэлектроники и молекулярной биологии. Однако все становится куда более сложным, когда мы рассматриваем воспитательные проблемы обучения как средства формирования человека в качестве субъекта познания, производителя новой информации, способного созидать новые ценности культуры и техники. Это тем более необходимо, что ученые (например, У. Р. Эшби, Прайс и др.), обсуждающие проблему будущего науки, исходят из постоянства кривой распределения интеллекта и полагают, что, хотя цивилизация стремительно прогрессирует, сила воспитательного воздействия на интеллект человека остается неизменной.

Определение меры полезности для развития человека того или иного средства обучения возможно только при учете целостной системы воспитания, взаимозависимостей между умственной, физической, нравственной и другими частями воспитания. Особенное значение имеет взаимосогласование в процессе воспитания умственного и физического развития. Следует предусматривать, вводя те или иные средства умственного образования, не только их прямые влияния на умственное развитие, но и косвенные – на физическое развитие.

Определение меры полезности вновь вводимого средства обучения неразрывно связано с более общим определением оптимального сочетания различных средств воспитания в целях формирования человека. Умственные способности, необходимые для усвоения знаний, формируются не только в процессе обучения, но и в общем процессе психофизического развития, накопления индивидуального опыта и упражнения всех сенсомоторных систем. Вместе с тем, как известно из современной психофизиологии и геронтологии, постоянная тренируемость интеллектуальных функций составляет главнейший фактор сохранения жизнестойкости и жизнеспособности, общего долголетия человека. Умственный труд, обеспеченный необходимым образованием и культурой учения, является ведущей силой, противостоящей инволюционным процессам. Современная геронтология как медико-биологическая дисциплина показала, что физическое долголетие есть интегральный результат многих обстоятельств жизни, форм воспитания и видов деятельности самого человека, но в этом интегральном эффекте для современного человека воспитанность интеллекта и способность к постоянному интеллектуальному напряжению занимают центральное место. Так воспитание и обучение сливаются с гигиеной и профилактикой преждевременного старения, а педагогические задачи становятся неотделимыми от медицинских в широком смысле слова. Как видим, определение полезности того или иного фактора для человеческого развития может быть лишь комплексным. В системе человекознания подобные комплексные прогнозы станут вполне возможными. Взаимодействие медицинских, педагогических и технических наук будет способствовать осуществлению этих прогнозов на практике.