КОММУНИКАТИВНОЕ ПРОСТРАНСТВО

Все модели, с которыми мы познакомились выше, рассматривают разные аспекты коммуникативного про­странства,представляющего собой базовое понятие для анализа коммуникации. В рамках коммуникативного пространства реализуются все коммуникативные дискур­сы.Под дискурсом Ходж и Кресс понимают социальный процесс, в который включен текст, а текст является кон­кретным материальным объектом, получаемым в дискур­се [492]. Таким образом, перед нами два взаимодополня­ющих понятия, отсылающих к одной и той же реальности. Реальный взгляд, с точки зрения социально­го процесса, дает нам дискурс, а с точки зрения процес­са лингвистического — текст.

Д. Спербер и Д. Вильсон в своей теории релевантнос­ти предлагают разграничивать информационную интенцию и коммуникативную интенцию [474]. В первом случае речь идет о желании сообщить нечто, во втором — коммуни­катор демонстрирует свое желание в явном виде. Обычно обе интенции (особенно в случае вербальной коммуника­ции) сливаются воедино. Целью коммуникатора является воздействие на представления получателя. Коммуникатор создает конкретное сообщение для конкретного получа­теля, рассчитанное на данный конкретный момент, на

данное конкретное место, на данный конкретный кон­текст. Центральным в этой цепочке становится понятие релевантности для конкретного индивидуума.

Коммуникативное пространство структурировано пер­вичными и вторичными коммуникативными процессами [262]. Вторичные (или послекоммуникативные) процессы связаны с обсуждением и распространением информа­ции, впервые полученной по первичному процессу. Толь­ко тот первичный коммуникативный процесс имеет успех, который затем продолжается во вторичных про­цессах. К примеру, рассказ о вылитом Жириновским ста­кане сока распространялся более активно, чем сам пер­вичный процесс. Кстати, вся поп-культура базируется на приоритетности вторичных процессов.

Человек по-разному ведет себя, когда он находится один и когда он в массе. Человек в массе становится бо­лее подвержен воздействию, поскольку наблюдается ни­велирование его чувств. Гитлер писал в "Майн кампф": "В массовых собраниях мышление выключено. И я исполь­зую это состояние; оно обеспечивает моим речам вели­чайшую степень воздействия, и я отправляю всех на соб­рание, где они становятся массой, хотят они того, или нет. Интеллектуалы и буржуа так же хороши, как и рабо­чие. Я перемешиваю народ. Я говорю с ним, как с мас­сой" [160, с. 207].

Серж Московичи смотрит на эту же проблему массо­вого воздействия сквозь средства массовой коммуника­ции. Масс-медиа не действуют на отдельного человека прямо, а идут сквозь первичные группы соседей, семьи, друзей, обсуждение с которыми окончательно меняет мнение человека. Однако масс-медиа по мере своего раз­вития вытесняют дискуссионные кружки и беседы, остав­ляя человека один на один с газетой или телевидением.

"Устроить овацию, освистать, опровергнуть или поп­равить, дать реплику на газетную колонку, на изображе­ние, которое появляется на экране, или голос по радио — все это становится невозможным. Отныне мы находимся пассивно в их власти. Мы - в их распоряжении, подчи-

ненные власти печатного слова или экранного изображе­ния. Тем более, что изоляция читателя, слушателя или телезрителя не позволяет ему узнать, как много людей разделяет или нет его мнения" [208, с. 240].

В любом случае массовое воздействие возможно толь­ко с опорой на массовое, а не индивидуальное сознание.

Мы рассмотрим структурирование коммуникации, ко­торая исходит из особенностей канала: вербальную, ви­зуальную и перформансную, причем последняя объеди­няет первые две в рамках пространства.

Особенности собственно коммуникативной организа­ции будут представлены мифологической и художествен­ной формами. Герхард Адлер писал о мифе: "Миф мож­но рассматривать как спонтанную и нерефлексивную формулировку первичного психологического опыта ци­вилизации, благодаря чему мифология в состоянии нау­чить нас глубокому пониманию раннего психологическо­го опыта человечества" [3, с. 202].

Сегодняшнее коммуникативное пространство характе­ризуется заимствованием методов, получивших призна­ние как в одном дискурсе так и в другом. Политики ис­пользуют инструментарий актеров по завоеванию сердец своего электората. Художественная коммуникация заим­ствует инструментарий документального модуса. Все под­чинено усилению эффективности воздействия, поэтому результативный метод, где бы он ни возник, сразу же применяется в соседних областях. Художественное кино влияет на теленовости. Оно влияет и на политику, когда проблема городской преступности становится главной те­мой на муниципальных выборах, хотя эта приоритетность продиктована не ее реальным весом, а распространеннос­тью на экранах детективного жанра как наиболее выиг­рышного с точки зрения художественного модуса. Исхо­дя из этого, законы коммуникативного пространства могут быть сформулированы как определенные законы коммуникативного притяжения и отталкивания.

Мы часто говорим об информационном пространстве Украины. Но речь скорее должна идти о коммуникатив­ном пространстве.Если информация отсылает нас к од-

ностороннему процессу, где у потребителя только пас­сивная роль, то в случае коммуникации речь уже идет о двустороннем процессе, где и генератор и получатель ин­формации обладают активными, формирующими эту коммуникацию ролями.

Сегодняшний мир в сильной степени сформирован массовыми коммуникациями. Политическое или эконо­мическое событие только тогда становится значимым, когда о нем рассказано в средствах массовых коммуника­ций. При этом обратим внимание на определенную зави­симость: чем значимее эта фигура или структура в реаль­ном мире, тем большее место она должна занимать в потоках информации. Сегодня ни одна западная структу­ра не может существовать без соответствующей коммуни­кативной поддержки. Так, например, посольство США в Москве имеет в своем составе восемь человек для связей с прессой. Соответственно все западные филиалы компа­ний на территории СНГ автоматически копируют эту структуру, принятую на их родине, и имеют в своем составе сотрудников сферы паблик рилейшнз.

Поэтому, например, Украине трудно войти в этот мир на равных, ибо в нем все позитивные позиции уже рас­пределены. От нас не ждут рассказов о новых открытиях или о пересадке печени. От страны, которая находится на одном экономическом уровне со странами третьего мира, ждут рассказов о стихийных бедствиях, о забастовках, о голоде. "Белое братство" с проповедованием темы конца света также интересовало зарубежные средства массовой коммуникации. Это не чьи-то злые козни. Первое место становится первым, только при наличии тех, кто занима­ет последние места. Недавний скандал с торговлей ору­жием с Ливией легко укладывается в эту же схему: пло­хая Украина и хороший западный мир. Страна-ребенок, которая не знает правил игры стран-взрослых.

Украинские СМК не могут победить эту тенденцию, поскольку не обладают достаточной силой и профессио­нализмом. Украина, к тому же, и не имеет сориентиро­ванных на Запад или на Россию СМК. Но одновременно есть соответствующий закон пропаганды: нет смысла

тратить деньги на разрушение стереотипа, поскольку сде­лать это практически невозможно. Можно только попы­таться строить рядом новый стереотип. Есть также закон селективного восприятия: мы берем из потока новостей только то, что соответствует нашей картине мира, от­вергая то, что пытается ее нарушить. Тем самым мы как бы поддерживаем определенный уровень психологичес­кой комфортности.

Вероятно, по этой причине "коррумпированность" мы оправдываем рассказом о том, что приватизация сопро­вождается криминализацией. Причем формулируем это почти как аксиому.

Коммуникативное пространство Украины, вне зависи­мости от попыток наладить управление им, формируется сегодня по независимым ни от кого законам. С одной стороны, СМК поставлены в ситуацию самовыживания. С другой, СМК начали активно использоваться в поли­тической борьбе, открывая свои страницы для сильного потока негативного информирования, чего не было рань­ше. Частично это снимается определенным нереагирова­нием на высказанные в прессе обвинения, в то время как ранее за подобными публикациями последовали бы кру­тые меры. То есть открыв "шлюзы" для негатива, общес­тво сбалансировало его поступление отсутствием реакции на него же, вновь приведя в соответствие свою систему.

СССР представлял чисто монологический вариант ци­вилизации. Общество строилось на основе жесткой ие­рархической системы, где чем выше было положение человека, тем более правильными были его мысли. Л. Бреж­нев сразу приступил к изданию собрания сочинений. В этой моноцивилизации были свои четкие законы, кото­рые не допускали диалога. Партийный работник был непререкаем. Мы были единым советским народом. На­род и партия также были едины. Единые схемы интер­претации действительности заставляли нас "БУРНО АПЛОДИРОВАТЬ" утрачивающему координацию генсеку.

Перестройка приносит элементы диалогического об­щества. Рушатся старые иерархии. Советский народ ста­новится многонациональным. Партийный работник

превращается в негативного героя. Негативные в прош­лом герои (диссиденты) становятся героями позитивны­ми. Впереди этих изменений шли вербальные герои — писатели, журналисты, режиссеры, которые были про­фессионалами воздействия на массовое сознание в прош­лом. И продолжили свою работу в настоящем.

Горбачев говорил: критикуйте парткомы, а мы помо­жем. То есть реально инициировал диалог. Марк Захаров уничтожал свой партбилет, демонстрируя новые вариан­ты поведения, которых практически не было до этого. Общество, как и во времена Петра Первого, оказалось не готовым сразу же воспринимать и использовать новый язык. "Переводчиками" стали вербальные профессиона­лы, которых в свое время называли "инженерами челове­ческих душ".

Монологическое общество строило и лелеяло свою ие­рархию. Даже Сталин был не Сталиным, а Лениным се­годня. Этим общим измерителем была партийная иерар­хия. Статус ведомства определялся статусом его руководителя в партийной иерархии.

СССР в результате распался на энное число новых ие­рархий, между которыми возникли диалогические отно­шения. Однако эти иерархии оказались неравноценными по сравнению с прошлыми.

Когда монологическое общество строит общество ди­алогическое, оно неизбежно вновь начинает воссоздавать свой старый путь. В Украине тоже наличествуют четкие ростки строительства новой единой иерархии, нарушаю­щие принцип диалогизма. Приведем только некоторые примеры:

• УТ-1 декларируется как президентский канал, где возможен только вариант монологизма (критика властей запрещена).

• На уровне национального строительства деклариру­ется идея "титульной нации", все остальные народы дол­жны проникнуться одной идеей, все другие языки дол­жны уступить место одному языку.

• Начинают строиться партии под власть (НДП, Аг­рарная партия), которые повторяют старое слияние пар-

тайных и властных структур. Только если раньше партия стояла выше власти, то теперь, наоборот, в паре "власть-партия" приоритет отдан власти.

• Любая статья в СМК начинает рассматриваться с точки зрения того, кто за ней стоит, в обществе прочно утвердилось мнение, что просто так никто не пишет.

То есть от первых ростков диалогизма мы вновь воз­вратились в систему монологизма. "Уотергейт", как бы он ни был плох, принципиально возможен только в системе диалогизма. В системе монологизма за "Уотергейт" будет наказан тот, кто о нем расскажет, а не тот, кто его совер­шит.

Власть не хочет и не умеет разговаривать на равных, подчеркивая свое иерархическое положение. Отсюда пос­тоянные конфликты с парламентом. Отсюда до сегод­няшнего дня нереализованная возможность открытого разговора со своим собственным народом.

Каждое общество с помощью своих СМК строит собственный миф, который и задает структуры построе­ния коммуникативного пространства. Задачей его стано­вится формирование единой картины мира, что и спо­собствует единению нации. К примеру, американский миф ценит такие параметры как свобода, определенный нарциссизм (все самое лучшее может быть только в Аме­рике), возможности роста для всех (каждый чистильщик обуви может стать миллионером). Австрийский миф им­перии Габсбургов определялся гедонизмом, направлен­ностью на наслаждение от жизни. Советский миф, нао­борот, акцентировал трудовой энтузиазм, мы находились в состоянии постоянной стройки века. Это внутренняя составляющая. Во внешней составляющей советского мифа акцентировалась постоянная борьба за мир. При этом советский человек нормы общественные ставил вы­ше норм биологических. Поэтому и появились Павлик Морозов, поставивший общественные цели выше семей­ных отношений, или Зоя Космодемьянская и Александр Морозов, отдавшие свою жизнь ради общественного блага.

Каков же украинский миф? Если до референдума про­паганда акцентировала самодостаточность Украины, то,

что именно она "кормила" весь Союз, то сегодня Украи­на оказалась на резко зависимой позиции. Украина пос­тоянно ждет помощи: сначала от диаспоры, потом от США, последним кандидатом на роль благодетеля стано­вится НАТО. При этом активно акцентируются все пара­метры, отличающие нас от России, что естественно выте­кает из процесса отделения. На первое место выходит и соответствующий список героев, начинающийся Мазе­пой и завершающийся бойцами УПА.

Каждая цивилизация характеризуется своим самоопи­санием, поэтому вербальный срез становится очень важным для нее. Но вербальный мир более удобен для построения мифа, поскольку реальности могут не подчи­няться желаниям, вербальный же мир подчиняется всегда.

Вполне закономерно, что на первое место в строительс­тве мифов выходят паблик рилейшнз, поскольку они спе­циализируются в области коммуникаций с массовым соз­нанием. Так, Россия, проиграв информационную войну в Чечне, полностью перестроила свою пропаганду, положив в ее основу новую мифологию. При этом российская пра­вительственная комиссия констатировала, что массовое сознание не работает с рациональными доводами, что в массовом сознании уже выстроен миф чеченской войны, и сегодня можно строить только анти-миф.То есть перед на­ми уже совершенно иной вариант осмысления коммуни­кативной ситуации.

На территории СНГ на первое место выходят полити­ческие паблик рилейшнз. По неофициальным подсчетам они составляют до 60% заказов у российских фирм. Кста­ти, на Западе лидируют финансовые, кризисные и прави­тельственные ПР, т.е. наша монологическая действитель­ность по-иному структурирует свое коммуникативное пространство. При этом кризисные паблик рилейшнз (ра­бота с предполагаемыми и ожидаемыми кризисами) стали важной частью нормального функционирования бизнеса, после таких ситуаций, как аварии нефтяных танкеров или подбрасывания яда в лекарства или шоколадки. Потеряв миллионы долларов на таких кризисах, бизнес стал по-иному относиться к кризисным паблик рилейшнз.

Все современные западные политики в той или иной степени являют собой результат работы с ними специа­листов по паблик рилейшнз. Облик Г. Коля создан одним из бывших руководителей австрийского телевидения. С американскими президентами уже четвертый срок подряд работает Д. Герген. Дж. Мейджер отказывался от услуг специалистов до тех пор, пока после первого его появле­ния на ТВ СМК стали обсуждать не суть его выступле­ния, а то, как он был одет. При этом особое внимание уделяется владению языком тела, поскольку человек мо­жет хорошо контролировать вербальную коммуникацию, но в области невербальной коммуникации наши возмож­ности более ограничены. Западных политиков учат гово­рить не более полутора минут, чтобы их не редактировали в телевизионных новостях. Р. Никсон вообще выступал с заявлениями, объем которых не превышал ста слов, что­бы не дать возможности прессе реинтерпретировать ска­занное им. С польским президентом А. Квасьневским ра­ботал французский "король рекламы" Жак Сегела, в послужном списке которого такие политики как Митте­ран, Враницкий, Папандреу, Гавел, Анталл, Желев, Лех Валенса.

И имидж ФБР, и имидж римской католической цер­кви — все связаны с работой конкретных лиц. С ФБР ра­ботал журналист Купер, которому Гувер открыл свои ар­хивы. Имиджем папы римского занимается главный редактор ватиканской газеты.