Сущность формирования истинного self

Эту миссию поиска, открытий и развития невозможно реализовать одному. Она должна развиваться скорее в социальном контексте, в котором вклад и поддержка других людей реально используется для формирования лучшей действительности чувства self. Хотя переход от симбиоза к индивидуализации представляет реальную трудность, человеческое существо ощущает внутреннее стремление к отделению, автономии и индивидуальной аутоэкс-прессии. В чистом виде самая естественная экспрессия появляется в реализации тех врожденных способностей, которые развиваются спонтанно. Мы не знаем, насколько специфичны эти врожденные способности, но на основании наблюдений за детьми мы можем быть уверены, что они касаются по крайней мере таких переменных, как уровень активности, сила и ум. По крайней мере частично, то, что Kohut называл ядром self, а мы можем определить как истинное self, являет собой ничем не связанную реализацию этих врожденных умений.

Экспрессия истинного self требует также соответствующего контекста в рамках культуры, окружающей и формирующей личность. И снова, опираясь на данные наблюдений за детьми, мы можем быть уверены, что они стремятся к идентификации и подражают значимым особам из своего окружения и через эти ранние формы идентификации начинают создавать свое неповторимое self. Более того, Kohut предложил интерпретацию, согласно которой self является также самым высшим продуктом детского естественного и здорового чувства собственной значимости (значительности), которая окончательно созревает в форме амбиций и естественной и здоровой идеализации для формирования ведущих идеалов и восхищения по отношению к людям, этого достойным. Поэтому ядро self или настоящее, реальное self является для меня совокупностью экспрессии врожденных способностей, хорошей подстройки и созревания идентичности, нейтрализации чувства собственной значительности до формы выражения амбиций, а также созревания в ходе всей жизни тех ценностей, которые достигаются через self функционирующее в социальных рамках.

Читатель, осведомленный о работах Kohut, обнаружит в представляемой концепции глубокое влияние его слов и мыслей, хотя есть и другие более тонкие различия в языке и модели. В этой концепции рассматривается также лечение как выше, так и слабее развитого self, хотя часто сложно точно установить, где кончается одно и начинается другое. С одной стороны, self — это сложная конструкция, с другой — простое переживание. В конце концов это ощущение self наиболее важно для личности, но интеграция его сильнее и слабее развитых элементов придает этому переживанию полноту. На «более низком» уровне это — ощущение целостности в теле, укорененности в собственной реальности, протяженности во времени и целостности. На «более высоком» уровне это переживание интеграции, значения и цели в контексте протекания жизни. Именно поэтому ощущение целостного self в определенной степени способствует интеграции полярности тело -мысль; не смотря на то, что для определения этого дуализма у нас есть соответствующие слова, ощущение self в своем наиболее полном выражении не дуалистично, а однородно.

Как убедительно доказал Kohut, мы живем в эпоху, когда достижение этого единства или ощущения целостности весьма редко и добиться этого весьма сложно. Трагедия когутовского «трагического человека» заключается в осознаваемом ощущении отсутствия этой целостности и конгруэнтности и ощущении собственной фрагментации, обессиленности и не реализованного потенциала. Депрессия «трагического человека» вытекает из осознания противоречия между тем, что могло бы быть по достижению целостности, и тем, что есть на самом деле — фрагментацией и слабостью. Одним из способов компенсации этой трагедии, трагичным самим по себе, является нарциссизм.

Защитные функции

Полезную парадигму, помогающую понять нарциссиче-ский характер, предложил Werner Erhard в тренинге EST. Я перефразирую его представление согласно принятой нами метафоре объектных отношений для того, чтобы понять нарциссическое поведение. Для нарциссического характера сущность этого представления состоит в том, что эго создает фальшивое self насколько это оказывается возможным в данных условиях, чтобы соответствовать требованиям реальной жизни. Однако в этом акте творения эго начинает путать фальшивое self с настоящим. Поэтому всякая угроза фальшивому self вызывает такую реакцию словно это угроза настоящему — угроза интеграции. Для фальшивого self угроза означает опасность быть уничтоженным и покинутым вместе с сопровождающими ее страхами предшествующей фазы развития, в которой была перенесена травма. Это крайне тревожное состояние автоматически высвобождает защитные механизмы, которыми располагает личность. В случае «чистого нарциссизма» — это все психологические формы защиты доступные на более ранних этапах развития (например, отрицание, интроекция, проекция, инверсия), а также более сложные защитные механизмы фазы нового сближения (например, расщепление, принуждение и другие формы acting-out). В этих зачастую отчаянных попытках спасти фальшивое self, эго будет прибегать ко всевозможным защитам, не останавливаясь даже перед лишением жизни реального человеческого существа. Поэтому когда ты угрожаешь образу self или представлению self нарциссической личности, то словно угрожаешь всему ее существованию. Это, отчасти, объясняет интенсивность кризиса уничтожения - брошенности и крайность защитных маневров, которыми в целях самозащиты может воспользоваться нарциссическая личность.

Теоретически защитную функцию фальшивого self легко понять, поскольку его зависимость от успехов, педантизма, чувства собственной значимости, гордости и манипулятивных приемов самым очевидным образом служит предотвращению конфронтации с основными травмами и неизменной реальностью архаичных желаний и сопутствующего им разочарования. Функции симптоматического self менее очевидны и поэтому требуют более подробного объяснения. На мой взгляд, характерные черты симптоматического self — есть проявление скрытого истинного self и, в равной степени, симптомы провала компромисса фальшивого self. Эти симптомы в действительности являются полем битвы между требованиями истинного self во всей его болезненной эмоциональной и героическими попытками компромиссного фальшивого self, пытающегося избежать этой боли и сохранить функционирование.

Чувствительность к стыду и унижению, например, сигнализирует одновременно об «обратном давлении» основной нар-циссической травмы, ослаблении истинного self и сопутствующей этому архаической жажде отражения. В то же время она будет проявлением нереалистических, требований значимости, навязанных инфантильным фальшивым self, заблокированным в чувстве собственной значимости. Крайняя степень чувств ничтожества, унижения и стыда, появляющаяся при малейшем поражении или в затруднительной ситуации, является симптомом неприятия отрицания значимости собственного self, которое не допускает никакой человеческой ошибки

Однако в зависимости от того, насколько смягчено может быть влияние поражения, фрустрация может принять «оптимальную» форму, способствуя постепенной аккомодации фальшивого чувства собственной значимости. В противном случае чувствительность к стыду и унижению будет сохраняться, как результат сражения между желаниями истинного self и столь же архаичными требованиями фальшивого self. Подобной динамикой можно объяснить ощущение собственной ничтожности и склонность принижать себя в любом поражении или затруднительной ситуации.

Психосоматические болезни и ипохондрические страхи также являются следствием этого противостояния. Психосоматическая болезнь может быть симптомом напряжения, вызванного масштабным конфликтом. Более того, болезнь может поддерживаться ради функций, которые она выполняет в освобождении пациента от нереалистических и завышенных требований его фальшивого self. Навязчивая ипохондрическая фиксированность на теле может быть с успехом объяснена, как пример изоляции от беспокойства по поводу self Поскольку тело является конкретной манифестацией self, постольку беспокойство по поводу его ослабления может быть защитным образом локализовано в части тела или в какой-нибудь конкретной болезни (Kohut, 1971). Такого рода маневры предохраняют от реального эмоционального переживания факта слабости на психологическом уровне.

В свою очередь депрессия представляет собой реальное умерщвление организма, помогающее избежать ощущения пустоты, паники и фрагментации, если вдруг подведет компромисс фальшивого self и возникнет угроза, что скрытая эмоциональная действительность истинного self станет невыносимой. Под настоящей депрессией я понимаю скорее умерщвление, а не живое эмоциональное переживание, то есть защитный прием. Депрессия, также как и болезнь, призвана служить защите значимостно - ом-нипотентных ожиданий фальшивого self («Я мог бы сделать это, если бы не был так болен (в такой депрессии)»). Инертность и медлительность в работе, часто встречающиеся у нарциссическим личностей, связаны с этой оборонительной позицией В полном расцвете чувства собственной значительности нарциссическая личность убеждена, что она обязана уметь достигать много при минимальном или без никакого усилия. Поэтому даже значительные успехи могут не приносить ей удовлетворения, если они требовали тяжелого труда.

Наконец, изоляция, в которую нарциссическая личность обычно себя повергает, является отчасти следствием чувства собственной значительности и сопровождающей его мелочности по отношению к другим людям Никто, кого бы она ближе не узнала, в действительности не оказывается достаточно хорош — то есть социальная дистанция предохраняет идеализацию от провала К тому же, изоляция действительно защищает личность от интимности, которая могла бы разбудить угрожающие ей архаичные требования истинного self, а также привести к конфронтации с педантизмом, который нарциссическая личность соблюдает в отношении своих потенциальных интерперсональных связей. Одиночество — результат этой изоляции — прежде всего симптом обратного натиска потребностей истинного self. Эти требования серьезно угрожают фальшивому self и, отчасти, в этом кроется объяснение того, почему многие нарциссические личности предпочитают страдать от одиночества, вместо того, чтобы воспринять его, как сигнал к выходу к людям.

Таким образом, проявления симптоматического self есть результат интенсивного давления и вытекающего из него конфликта между фальшивым и настоящим self. Симптомы же являются отчасти компромиссом в этой борьбе, спасающим от осознания значимостных элементов фальшивого self, а также от эмоциональных требований истинного self. Одновременно они сигнализируют о глубоко скрытых желаниях и защитных компромиссах, не позволяющих осознать то, о чем сигнализируют Главная терапевтическая задача будет заключаться в поддержке личности пройти процесс обнаружения и идентификации с тем, о чем сигнализируют симптомы, при одновременном ослаблении защитной функции этих сигналов. Как видите, психотерапия — это занятие, требующее немалой ловкости.