Какую роль, по Вашему мнению, играет Академия наук в развитии отечественной науки сегодня — положительную, отрицательную, или никакой роли не играет?

Опрос населения 30 октября — 4 ноября 2001 г. Фонд «Общественное мнение»

С давних пор деятели нашей Академии предпочитают решать свои про­блемы, не прибегая к гласности, посредством прямых контактов с высши­ми руководителями государства. Эта келейная практика дожила и до дней сегодняшних. Жизненно важные для научного сообщества вопросы реша­ются на закрытых или полузакрытых собраниях руководящих органов, в правительстве, президиуме Академии.

Время от времени в широкой печати академики выступают с жалобами на то, что фундаментальную науку не финансируют, ученые разбегаются или эмигрируют за рубеж, важные открытия остаются под спудом и вообще «наука не востребована». Но что скрывается за этим: истинная заинтересо­ванность в судьбе отечественной науки или тревога за свое материальное благополучие?

К структурным недостаткам академической науки стоит отнести ее цен­тризм. Например, в составе РАН насчитывается 336 институтов, из них 161 находится в Москве, 120 — в Подмосковье⁷¹. Истины ради надо сказать, что уровень централизации не оставался постоянным: вначале он был высоким, затем стал снижаться, а к настоящему времени стабилизировался. К сере­дине 60-х гг. доля Москвы и Ленинграда в общем числе академических за­ведений снизилась до 65% по сравнению с 90% в 1951 г. Еще через 15 лет она составила лишь 40%⁷⁴. Удельный вес крупнейшего научного региона Сиби-

⁷³ Ушкалов И. Кому воспитывать элиту // Поиск. № 22 (368). 1996. 25-31 мая.

⁷⁴ Беляев Е.А., Пышкова Н.С. Формирование и развитие сети научных учреждений СССР. М., 1979.
С. 168.

ри в системе Академии наук в целом возрос к 1 января 1961 г. более чем в 3 раза, достигнув 20,5%. По состоянию на 2000 г. более половины исследо­вателей проживают в Центральном федеральном округе — 456 тыс. человек, из них более 60% — в Москве (276,8 тыс. человек)⁷⁵.

Отсутствие академических свобод, которые выступают необходимым и достаточным условием институциализации науки на Западе, превратили ака­демии и университеты в России в по­ставщика «Его Императорского Вели­чества». Была раньше такая должность. Звучала высокопарно, а по сути обо­значала полурабское состояние. Зави­симость от государства означает отсут­ствие научной независимости, работу на заказ, а не по велению сердца. До сих пор плановые задания, прежде все­го стратегические программы деятель­ности академических институтов, со­гласуются с высшей администрацией РАН, а та несет на утверждение в пра­вительственные инстанции. Таким об­разом, с самых своих истоков россий­ская наука создавалась как государ­ственный проект.

Отсутствие академических свобод компенсировалось другими свобода­ми — свободой дирекции института делать в своей вотчине все, что она считает нужным, свободой от ответ­ственности за свои поступки, которой в полной мере пользовались проштра­фившиеся начальники,свободой от необходимости конкурировать с западными коллегами за место на Олим­пе. Отбирая, советская власть многое давала. Правда, пользовались этим не­равномерно: вершкам доставалось все, корешкам — почти ничего. Служба для государства и выслуживание перед начальством могли сформировать один-единственный социальный тип академика — номенклатурного работ­ника.

Номенклатурная прослойка в Академии, душой и телом привязанная к государственной власти, зародилась в 1935 г., когда государство повернулось лицом к заброшенной науке, милостиво улыбнулось и обогрело ее. Благо­дарности не было конца. Социологам еще предстоит разобраться в этом удивительном феномене — номенклатурной лояльности.

Номенклатура — это перечень руководящих должностей, замещение которых производит вышестоящий орган. В советское время в господству­ющий класс реально входили только те, кто состоял в штатной номенкла­туре парторганов — от номенклатуры Политбюро ЦК до основной номен­клатуры райкомов партии.

Наука в России 2001: Статистический сборник. М., 2001.

Номенклатура должностей появилась тогда, когда коммунистическая партия взяла под свой жесткий контроль практику назначения людей на управленческие посты и выстроила централизованную иерархию. Размеры окладов определяются в соответствии с отпускаемыми фондами по государ­ственному или местному бюджету. Номенклатурные работники не выбира­ются, а назначаются вышестоящими органами. Говоря о хозяйственной, партийной, комсомольской и профсоюзной номенклатуре, мы подразуме­ваем лиц, назначенных директивно, неподвластных воле коллектива, недо­ступных критике, обычным механизмам увольнения и перемещения. Они получа­ют «спецпайки», наделяются привилеги­ями и льготами, которых лишен обычный руководитель в западном обществе.

Номенклатура распределяет престиж­ные вакансии. Механизм выборных ру­ководителей служил всего лишь каму­фляжем. Ведущим был механизм номенк­латурного назначения. Как только назначали руководителя со стороны, про­исходила смена управленческой команды. Он приводил с собой преданных людей, ориентированных на него лично, а не на должность. Люди, ориентированные на личность, гораздо важнее, чем люди, ори­ентированные на дело. Это чисто фео­дальный механизм рекрутирования кад­ров. На нем строились княжеские дружи­ны. Там и здесь действует принцип личной преданности.

По словам С.С. Рапопорта, как только «князь» привел свою команду, знайте, что его спутники, расставленные по средним постам (начальник цеха, руководитель академического подразделения), также будут подбирать себе преданные команды. Выстраивается пирамида личной предан­ности, а из нее вырастает пирамида терпи­мости и всепрощения. Ученые имена, сте­пени и должности отмечали не уровень научных достижений, а степень от­ветственности перед вышестоящими в казенной и партийной структурах за идеологическую правоверность — свою и подчиненных.

По всей видимости, истоки латинского слова «номенклатура» надо искать в Древней Греции, а через нее и в Древнем Египте. Во всяком случае если не этимологические, то по крайней мере «социологические». К моменту завое­вания греками Египта последний обладал давно сложившимся и освященным обычаем порядком, который называется сегодня номенклатурой.

Сохранился древнеегипетский папирус, в котором чиновник по имени Гори обижается на своего бывшего друга, который не оказал подобающих его рангу знаков внимания и вдобавок назвал его «плохим чиновником с

поломанными руками». Это не так, возражает Гори, мое имя внесено в спис­ки личных составов: «Имя мое ты найдешь в списках — оно занесено в ве­ликих конюшнях Рамсеса II»⁷⁶.

Номенклатура — явление международное. Америка и Англия практиче­ски идут тем же путем: выпускники немногих привилегированных вузов пополняют управленческую элиту общества. Престижные вузы, из которых набираются высшие чины в государственную службу, монополизировав свою привилегию пополнять ряды высшей бюрократии, превращаются в клубы для избранных людей. Доступ самой талантливой молодежи, кото­рая всегда практически равномерно распределена по всем слоям общества, становится ограниченным либо невозможным. Если в Гарвард или Итон отбираются отпрыски аристократических семейств, то образование как канал пополнения госслужбы перестает быть функциональным. Канал вер­тикальной мобильности из функционального становится дисфункциональным.

Если в ряды номенклатуры, которая составляла костяк управленческой элиты СССР, назначают только по критериям партийности и идеологиче­ской преданности, то все другие свойства, нужные для квалифицированного управления, прежде всего талант и компетентность, блокируются. Во власть идут приспособленцы и функционеры. Номенклатура — закрытый клуб друзей, оплачиваемый за счет государства. Сказанное объясняет традици­онную пассивность общественной позиции Академии наук. В том числе и тот неоспоримый факт, что за последние полвека она, неся формальную ответственность за состояние и развитие всей отечественной науки, не вы­ступила ни с одним достойным внимания предложением по реформирова­нию ее системы⁷⁷.

Врезка

Г. Хромов