Из армейского жаргона

Косичка— специально скрученный ремень, используемый в качестве плети при ритуальном «переводе» молодых солдат на вышестоящую ступень неустав­ной иерархии.

Муравей— солдат осеннего призыва.

Нехватчик— солдат (обычно молодой), испытывающий постоянное чувство голода.

Пес— солдат караула.

Пилиться— резать вены в надежде получить освобождение от службы в армии. Подменка— сменная форма для грязной работы.

Подшива—свернутый определенным способом отрезок ткани, используемый в качестве подворотничка.

Помидор— солдат внутренних войск (красный цвет погон). Понять службу— у молодых солдат: пройти первые служебные испытания. Портупея— офицер. Пряжка— армия.

Сабля— не заправленная в тренчик (кольцо) часть ремня. Стойка— способ подшивания воротничков.

Черный батальон— подразделение, укомплектованное уроженцами южных республик.

Шеврон— нарукавный знак. Шомпол— ефрейтор.

В некоторых речевых коллективах, а армия выступает помимо прочего еще и важным речевым сообществом, нормой считается частое использова­ние сниженной и вульгарной лексики⁴¹. Такое происходит среди подростков, в тюрьме и деклассированных сообществах. Сниженная лексика здесь выс­тупает признаком мужественного поведения. Наоборот, переход к литера­турному языку служит для носителей вульгаризированных социолектов сиг­налом опасности — осторожно, чужие!

Обычно солдатский фольклор передается из уст в уста, декламируется в курилках, выучивается наизусть в часы ночных дежурств. Особое место за­нимает фольклор «курков» — курсантов военных училищ или студентов, проходящих службу на военных кафедрах. Они — активные собиратели кос­ноязычных командирских изречений — приказов, команд, советов, вопро­сов, реплик и прочих армейских фишек и приколов. Солдатский фольклор создается под огромным влиянием средств массовой информации, теле­видения, отчасти — книжной поэзии, а в последнее время и Интернета. Для солдатских песен характерны хореический и ямбический строй, пере­крестные или парные рифмы (часто глагольные). В них нет психологичес­кого параллелизма, ступенчатого изменения образов. Клишированные эпи­теты и стереотипные образы роднят его с рабочим фольклором.

Характерный признак военного жаргона как социально-группового ди­алекта военнослужащих — наличие в нем «локализмов», бытующих в рам­ках одного воинского контингента, части, подразделения. К примеру, «аф­ганский» лексикон включает, например, такие «локализмы», как «афоня», «афошка» — афгани — денежная единица, «мушавер» — иностранный воен­ный специалист, «бурбухайка» также — «барбухайка», «борбухайка», «буру-бухайка» — местный грузовой автомобиль-автобус и т.п.

⁴¹ См.: Карасик В.И. Язык социального статуса. М., 2002.

Армейский фольклор — отражение определенных пластов массового со­знания, равно как и анекдоты. В нем аккумулируются предубеждения, ре­акции на ситуативные факторы, интуиция, эмоциональные и субъективные оценки. В нем смешаны слухи, заблуждения, предрассудки, здравый смысл, житейская мудрость, практические советы, максимы поведения, заповеди, этические постулаты и т.п. Отличительной чертой массового сознания яв­ляется то, что в нем могут переплетаться различные формы группового, классового, национального, возрастного, тендерного сознания. Массовое сознание современного человека способно улавливать только смыслообра-зы, а не отвлеченные понятийные структуры, с помощью которых проводит­ся анализ. К. Юнг посвятил ряд работ, исследующих психологию массово­го человека⁴², и пришел к выводу, что она подчиняется мифологическим принципам.

Армейский фольклор возник на рубеже XVII—XVIII вв. И получил наибольшее развитие во время Великой Отечественной войны

Взаимоотношение массового и индивидуального особенно остро встало перед исследователями во время собирания и изучения фольклора Великой Отечественной войны. Фольклористы отмечали, что песенное и литератур­ное творчество солдат и партизан находило выход на страницах многочис­ленных рукописных боевых листков и журналов, печатных органов фрон­товой и партизанской печати. Значительная часть произведений, созданных таким образом, распространялась в письмах, дневниках и рукописных пе­сенниках, приобретала устное бытование и жила по законам фольклорного процесса — теряя имя своего первоначального автора, варьируясь, подвер­гаясь большим или меньшим переработкам, становясь в конечном счете произведениями коллективного творчества.

⁴² Юнг К.Г. О современных мифах. М., 1994. Он же. Современность и будущее // Одайник В. Психо­логия политики. СПб., 1996. См. также работы М. Элиаде.

Армейский юмор

Копать от этого забора и до обеда. С лопатами я договорился.

Член, так сказать, уравнения.

Или вы прекратите курить, или одно из двух.

Что вы матом ругаетесь, как маленькие дети.

Рулевое управление служит для поворота направо, налево и в другие стороны.

Что вы спите, стоя на ходу?

Это не 2 — это в квадрате.

В открытую бездельничают, а еще болтают.

Употребление сниженной лексики и нецензурных выражений в светском разговоре и повседневном общении людей табуировано (запрещено) куль­турными нормами. Материться считается дурным тоном, даже в разговоре с близкими людьми. Однако в молодежном андеграундном сленге, тюрем­ном и армейском лексиконе происходит обратный процесс — нецензурные слова детабуируются, т.е. становятся разрешенными.

Такие издания, как «Краткий словарь русских непристойностей», «Тол­ковый словарь уголовных жаргонов» или «Словарь тюремно-лагерно-блат-ного жаргона» содержат полный свод табуированной (обсценной) лексики.

К образцам обсценной лексики принято относить арго⁴³ уголовников, наркоманов и проституток, а также солдатское арго⁴⁴. Последнее является разновидностью русского языка, употребляемой в социально замкнутой подсистеме — армии. Область его употребления ограничивается общением солдат друг с другом. Причиной его появления служат специфика солдат­ского быта, существующие в армейской среде традиции, своя система ма­териальных и этических ценностей⁴⁵.

СОЛДАТСКИЙ БЫТ

На войне солдаты умирают не только от ран. На каждого солдата, убито­го на поле боя в XIX в., — двое умерших от эпидемиологических последствий лагерной жизни. Эпидемии брюшного тифа стали подлинным бичом армий во время Первой мировой войны. Изобретение многократно осужденного препарата ДДТ, кстати, было связано с поисками инсектицида против ти­фозных вшей. Сколько лет ведутся войны, а спутники походной солдатской жизни все те же — грязь, холод, отсутствие полноценной пищи. От этого — желудочно-кишечные расстройства, дизентерия, фурункулез, потертости, грибковые поражения ног, авитаминоз.

Солдатский быт — это не только постоянная муштра, тяжелое обмунди­рование, железная дисциплина, но также антисанитария, невкусная еда, разлука с близкими и прочие мелочи, которые оказываются за строчками боевых новостей и героических рассказов о войне. Хотя это наименее при­мечательная, но от этого не менее важная черта армейской и фронтовой

⁴³ Арго (франц. argot — жаргон воров) — диалект определенной соц. группы (первоначально воров­
ской язык), создаваемый с целью языкового обособления. Характеризуется специальной (узко­
профессиональной) или своеобразно освоенной общеупотребительной лексикой.

⁴⁴ Левин Ю.И. Об обсценных выражениях русского языка // Russian Linguistics. 1986. № 10.

⁴⁵ Дьячок М. Т.: Русское солдатское арго (материалы к описанию) // Russian Linguistics. 1990. № 14.

жизни. Самое значительное отличие солдатского быта — поразительный контраст с более разнообразными и комфортными условиями мирной жиз­ни людей.

В то же время солдатский быт требует соблюдения таких же жестких тре­бований санитарии, как и мирная жизнь. А порой и более строгих, поскольку бытовой комфорт приходится создавать из неподходящих средств на непод­ходящем месте. Вот лишь некоторые правила армейского быта:

«Не гадь возле палатки — не исключено, что твой товарищ будет брать в этом месте снег для чая. Не оставляй на ночь жестянку с недоеденны­ми мясными консервами — в противном случае понос на следующий день обеспечен. По возможности не спи в мокром обмундировании, а если с сушилкой совсем плохо, пару портянок можно довести до при­емлемого уровня, на ночь обмотав их тщательно расправленными вок­руг живота. Сапоги, прежде чем поставить сушиться у открытого огня, набивай бумагой или соломой — иначе рассохнутся. В идеале, в сырую обувь советуют засыпать горячий песок. Когда чувствуешь, что обувь натирает ногу, перемени носки (если они у тебя есть) с левой ноги на правую; портянки перемотай. Старайся ежедневно мыть руки и коте­лок. Чаще меняй подворотнички — времени это много не займет, зато будешь гарантирован от нарывов на шее. Используй любую возмож­ность для того, чтобы выстирать или заменить нижнее белье, особенно если интендантская служба действует с перебоями»⁴⁶.

Во время войны люди лишены нормального водоснабжения, пищи, за­щиты от холода и легко становятся жертвами желудочных заболеваний, кори, краснухи, пневмонии, голода. В условиях военного времени здраво­охранение не может функционировать должным образом, а у тех медицинских служб, которые занимаются непосред­ственно вовлеченными в боевые дей­ ствия, руки до гражданского населения часто не доходят. Однако сегодня военная медицина достигла небывалых высот и с рядом специфических заболеваний научилась обращаться даже лучше, чем граж­данская. Так, пластическая хирургия лица получила широкое развитие во время Первой мировой войны: всеобщее применение касок защищало че­реп, но отклоняло шрапнель в сторону щек и челюстей. А ожоговые центры появились во время Второй мировой войны и были ответом на применение зажигательных боеприпасов и насыщение войск «горючей» авиа- и броне­танковой техникой. Вьетнамская и афганская войны научили медиков быстро эвакуировать пострадавших с поля боя: как известно, наибольшему риску они подвергаются в период между ранением и попаданием в госпи­таль. Если во время Первой мировой войны средний срок поступления в госпиталь составлял 10—18 ч, во время Второй мировой — 6—12, то к 1970 гг. сократился до 1—2 ч. К чести нашей военной медицины, к событиям в Чеч­не она оказалась готовой в большей степени, нежели армия в целом.

Солдатский быт в мирное и военное время — две большие разницы. Если в первом случае он представляет собой усеченный вариант гражданского комфорта, то во втором — это уже экстремальные условия существования.

⁴⁶ Осипов С. Между скальпелем и автоматом // Аргументы и факты. 1995. № 1-2. С. 7.

Так, например, на Волховском фронте в 1942 г., по воспоминаниям участ­ников войны, солдатам приходилось бороться не только с врагом, который накрывал окопы ураганным огнем, но с проблемами снабжения. Наступив­шая весенняя распутица резко нарушила снабжение армии. Машины вязли в болотах, военные дорожники, трудившиеся круглые сутки, зачастую под огнем врага, не успевали настилать гати и жердевые покрытия. Продукты и боеприпасы доставлялись в войска на лошадях и небольшими транспортны­ми самолетами «Р» и «У-2», которые не могли обеспечить всем необходимым 100-тысячную армию. На каждого бойца выдавалось только 200 г сухарей. Из-под снега выкапывали туши убитых лошадей. Варили конину без соли, которая давно кончилась. Началась цинга. Пили горячий хвойный отвар, иногда находили прошлогоднюю клюкву — «волховский виноград».

Письмо политрука

«Товарищ председатель Совнаркома СССР.

Я живу в Москве много лет, и все происходит на моих глазах. Очень много радостного и торжественного. Но начну из недостатков столи­цы. Пришла нежелаемая пора, т.е. осень, а дальше и зима, что необхо­димо заставляет позаботиться за обувью и одеждой. Но что москвич ощущает — это не секрет и не преступление, я буду перед вами откро­венный и справедлив: галош и бот нет и попытки достать не увенчива­ются успехами никому. Я сам политрук с 1937 г., деньги имеются, но жена ходит раздета. Я хочу спросить, какая же разница с тем положе­нием, что существует в капиталистических странах, там народ не име­ет денег, чтобы купить, зато товаров много, а в нас денег много, но то­вару нету. Материальный уровень на сегодняшний день одинаковый, народ оборван, особенно босой. Посмотрите, сколько наших команди­ров стоят в очередях, чтобы достать хотя бы пару галош для семьи. Вот я сегодня ходил в ГУМе и видел, как два комбрига спрашивали в наро­де, где покупали галоши и боты, а жены их ругают, что они в очереди не хотят стоять, а посмотрите в чем их жены ходят: в брезентовых туф­лях и без галош, это просто срам и позор. Однажды были создали усло­вия, чтобы можно было достать в Мосвоенторге мануфактуры для во­енных без гражданской очереди. Военные сами стояли в очереди, а было очень удобно, что один день в 6-тидневку можно походить и купить себе нужное.

Просьба была б к вам такая, чтобы при Мосвоенторге создали для ко­мандного состава условия купить обувь и мануфактуру, и не ходить по всем магазинам, как до сего времени ходят. Нам нету времени стоять по очередям, а кое-кому и вообще не положено. Газетам места мало, все пишут, что условия куда лучше желать... Зачем такая односторонность, просто глупо, производят разные духи и пома­ды, да еще и по радио передают, что в большом выборе имеется, на черта оно нужно для босой ноги эта пудра и духи, на кухне пудрится, что ли? Вот какая справедливость к народу. Моя жена ходит в валенках, кото­рые мамаша прислала из деревни, а живем в Москве и все смеются, что в Москву обувь посылает дочке.

Я верный сын нашего народа и буду до конца последователь делу Ле­нина—Сталина, но нужно этот вопрос разрешить обязательно, путем продажи нач.составу обуви и одежды в военторге, а остальной народ имеет время стоять в очередях и достают, а потом перепродают по 40 руб. галоши.

Мой товарищ, военфельшер, написал наркому обороны т. Ворошило­ву, а я вам непосредственно и буду просить чтобы просьба наша не была без внимания.

С Ком приветом младший политрук Серов 29.Х.38 г. Москва».

Спасали налившиеся соком березы. В ротах появились самодельные свер­ла. Из липы вырезались сточные желобки, и солдатские котелки наполнялись «волховским шампанским» — березовым соком. Не стало махорки, курили вереск и папоротник, мох и сухие листья. Осложнился и солдатский быт. Несколько месяцев люди провели в болотах, забыв о теплом жилье. Начали строить шалаши, чумы, яранги. Участились случаи обморожений: сапог за­везти не успели, а намокшие за день валенки ночью примерзли к ногам.

Бойцы в перерыве между боями или солдатский быт времен войны

В России до образования регулярной армии (начало XVI11 в.) государство не отпускало войскам средств на продовольствие. Заботы о хлебе насущном возлагались на самих солдат. Они приобретали продукты для себя и корм для лошадей за счет жалованья. Служивые часть съестного брали из дома, а не­достающие продукты приобретали у местных жителей. В мирное время та­кой порядок был приемлем, но во время военных действий возникали про­блемы: взятые с собой запасы быстро кончались, люди болели от голода и умирали. Солдатам стало сытнее, когда Петр I в 1700 г. издал указ «О заве­довании всех хлебных запасов...» и разработал «Инструкцию по провиант­скому обеспечению». В 1705 г. всем нижним чинам предусматривалась «дача провианта» (муки и крупы) и «приварок» (денежное довольствие на мясо, овощи, соль). До поражения в Русско-японской войне в 1905 г. русскому солдату полагались также водка и пиво. Готовили пищу в ротных артелях или самостоятельно «на квартирах». По мере развития русской армии развива­лась и организация армейского питания. Солдат становился все дальше от кухни, но зато слаще ел и получал больше времени для боевой подготовки.

Солдатский паек мало изменялся до 1917 г. В Гражданскую войну красно­гвардейские отряды обеспечивались продуктами за счет местных ресурсов. При советской власти питание солдат улучшилось. Кормить армию стали больше и разнообразнее. Фронтовые сто грамм, входившие в рацион совет­ских войск в годы Великой Отечественной, — это часть истории. В дни вой­ны они помогали и согреться в сырой землянке, и расслабиться после боя, и не упасть духом, если давно не приходили весточки из дома. Последний раз нормы питания в Российской армии пересматривались в 1992 г.

На питание солдат российской армии в 1998 г. выделялось в среднем 2,5 руб. в день на человека. В 1999 г. эта сумма возросла до 12,5 руб. в 2004 г. на кормле­ние одного военнослужащего государство выделяет 52,4 руб. вдень. В еже­дневный рацион солдата Российской армии с 1992 г. входит: хлеба — 750 г, круп — 120 г, макаронных изделий — 40 г, мяса — 200 г, рыбы — 120 г, живот­ных жиров — 20 г, растительного масла — 20 г, 4 яйца, сахара — 70 г, соли — 20 г, картофеля и овощей — 900 г, киселя или сухофруктов — 30 г. Армия за год «съе­дает» 20 млрд руб., 70—80 млн уходит только на «откорм» призывников.

В передовых частях заботятся о питании и здоровье солдат. Не все но­вобранцы едят дома так сытно, как в армии. А еще есть усиленный рацион для тех, кого взяли в армию с нехваткой веса. На солдатском столе бывают и булочки, и соки. А вот перловку армия доедает — вместо нее на гарнир теперь будут подавать более вкусные гречку и рис.

Врезка

Н.С Посысаев

Как жили на фронте

О том, как солдаты жили на фронтах Отечествен­ной войны, рассказывает сапер из 417-й стрелко­вой дивизии 51-й армии, кавалер многих орденов и медалей.

Одежда и обувь

Нижнее белье (кальсоны и рубаху) меняли раз в месяц, а портянки не меняли вообще — о них каждый должен был заботиться сам. На зиму вы­давали шинель из английского сукна и телогрей­ку. Еще зимой носили толстое белье. Каску я за всю войну ни разу не надевал — тяжелая она у нас была, неудобная и голову плохо защищала. В нашем саперном батальоне сапоги были только у офицеров и некоторых сержантов, да и то кир­зовые. Кожаные носили лишь комбат и его замес­титель. Все остальные ходили в ботинках с обмот­ками — точно как товарищ Сухов. Валенки выда­вали по желанию, а так и зимой ходили в ботинках. А вот у немцев сапоги были отменные — крепкие, из настоящей кожи, на пятке — подковы, на по­дошве — 33 гвоздя, чтоб сносу не было. Довелось мне и их поносить: 10 мая 1945 г. стою на дороге, попутку ловлю. Останавливается бронетранспор­тер на гусеничном ходу — немецкий, с крестами! Сидят в нем их солдаты, правда, без оружия. Что было делать — сел. А они на меня все волками смотрят. Того и гляди голыми руками придушат.

Правда, у меня автомат ГШШ, но все-таки... Так я, чтобы обстановочку разрядить, предложил же­стами одному немцу поменять его сапоги на мои американские ботинки. Согласился.

Еда ипр.

Кормили на войне плохо. Суп-баланда из крупы или пшеничного концентрата, кукурузная каша, когда воевали в Крыму и на Украине. Знаменитую аме­риканскую тушенку давали, но по банке на троих в сутки. Пили на войне «чай» — мутную жидкость без вкуса и с запахом ошпаренного веника. Хорошо, если горячий и с американским сахаром. Девять раз в месяц выдавали «наркомовские 100 граммов», да и то только при наступлении. Под конец войны и вовсе давать перестали.

Газет на фронт не привозили, так что для своих нужд пользоваться приходилось в основном тра­вой, а если зимой — то снегом. Когда пехота вста­ет в оборону, первым делом роют траншею вдоль линии фронта, а от нее — ходы сообщения назад. Вот в них-то и делали нужники. А если днем на «нейтралке» лежать приходилось, то куда деть­ся — под себя делали. Там ни головы, ни задницы не поднимешь...

Болезни

На фронте я болел всего один раз. Во время осво­бождения Крыма от плохого питания началась ку­риная слепота — в темноте вижу только перифе­рийным зрением, а по центру глаз как будто пята-

Беда в том, что сегодня армия в целом не получает полностью все продук­ты и в нужных количествах, которые определены правительством. Тыловики воруют продукты, ибо это было всегда и во всех армиях мира. Один капрал морской пехоты США, знающий и нашу армию не понаслышке, признался мне, что российские прапорщики по сравнению с американскими сержанта­ми воруют куда скромнее и в меньших масштабах. Месячный продовольствен­ный общевойсковой паек стоит по состоянию на ноябрь 2003 г. 1112 руб. 90 коп. Казначейство отпускает на питание каждого военнослужащего в ме­сяц 600 руб. Остальные средства предлагается изыскивать за счет прикухон-ного хозяйства войсковой части (свинарник, полковой огород, сбор грибов, ягод, рыбная ловля и т.п.). Вина за то, что российский солдат сегодня голоден и порой просто попрошайничает на улице, лежит на рыночных институтах. Как, к примеру, полковой начпрод выдаст солдатам положенное им молоко, если полк задолжал поставщикам за три года. В Советской Армии солдату да­вали все, что положено, а в российской же только декларируют⁴⁷.

«Личный состав может быть наказан, но обязан быть накормлен» — гла­сит одно из популярных армейских изречений. И дело не в том, что служба в армии нередко связана с тяжелым физическим трудом, а в той ответствен­ности, которая ложится на человека с оружием в руках. Сохранять бдитель­ность — по мнению генералитета, одну из главных заповедей солдата — го­раздо легче в сытом состоянии, нежели в полуголодном. Для примера —

ки положили. Так вот, комбат наш меня в хозроту подкормиться отправил. Там как раз корову заби­ли, а поскольку с болезнью этой на фронте сталки­вались не впервые, то знали, что лечить ее надо ко­ровьей печенкой. Но перед этим комбат и ротный меня по-своему «обследовали»: издалека подозва-

ли (а дело в темноте было), я побежал, и — бух — в траншею. А будь я зрячим, я б ее, конечно, заме­тил и перепрыгнул. Такая вот диагностика... Так что все болезни на войне были от недостаточ­ного питания. Из-за нехватки витаминов бывали еще чирьи по всему телу. За ногами все солдаты следили, поэтому потертости почти не встреча­лись. И правда, что ты за пехотинец с кровавы­ми мозолями?

Когда ходишь под смертью, все хвори куда-то деваются. Ты бы, может, и рад заболеть, да... не получается.

Как правильно пишут в книжках про войну, в гос­питаль солдаты действительно предпочитали не попадать. Но вовсе не из-за героизма. Раненые, если не тяжело зацепило, оставались в своих частях исключительно потому, что из госпиталя еще неизвестно, куда попадешь, а тут все свои, все ходы и выходы знаешь.

Отношения

Самый главный начальник для солдата — сер­жант. В войну они были, как правило, постарше нас, с опытом. Взводного, хоть он и офицер, мы считали своим, таким же солдатом. Ротный ко­мандир стоял неизмеримо выше, а до комбата вообще было далеко, как до Бога. На фронте мы не любили поваров за жадность. Всяких денщиков-ординарцев — за то, что вечно на солдатском горбу выезжали. Черной завистью мы завидовали танкистам (ездят в своих желез­ных коробках, как короли, а у нас марши по 50 км за ночь). Еще завидовали летчикам, хотя сколь­ко их сгорало в небе на наших глазах...

Враг

Немец был мужик серьезный и воевал грамотно, жестоко. Мины ставил все больше «на неизвле-каемость». Один взрыватель, который сверху, выкрутишь, станешь мину из лунки вынимать —

⁴⁷ См.: Ориентир 2003. № 8; 2003. №

меню рядового находящейся в населенном пункте Кошинск военной части (по сообщению проходящего службу в части Дмитрия В.)- Завтрак: одна лож­ка каши (и то далеко не всегда), чай (подслащенный — в очень редких слу­чаях) и кусок булки (тоже очень редко). Если на столе появляются все выше­перечисленные «блюда» — день счита­ется удачным. В неудачные солдаты до­вольствуются пустым чаем. Обед: та­релка супа (если варят гороховый, то достается не более пары ложек), су­харь, ложка пюре, полкружки киселя, булка (очень редко). О таком продукте как мясо здесь даже не упоминается. Кроме того, периодически новобран­цам устраивают своеобразное испыта­ние, когда на еду отводится от тридца­ти секунд до пяти минут. Ужин: ложка картошки, чай, очень редко — булка и даже масло. Таково меню у людей, ко­торые отработали полный день и наут­ро могут рассчитывать разве что на чай и кусок булки. Неудивительно, что каждый второй солдат в этой части «близок к дистрофии»⁴⁸. Ежегодно в ар-

и тут же подорвешься. Потому как снизу у нее еще один взрыватель, дополнительный, который накрепко привязан к вбитому в землю колышку. У нас таких не было...

Лицом к лицу с врагом я почти не сталкивался. Но в 1945-м, когда немец был уже не тот, и мы ухит­рились взять двух пленных — фельдфебеля и по­жилого солдата из фольксштурма — немецкого народного ополчения.

Зеленый лейтенант, который был с нами, пленных чуть не расстрелял. Но «своих» немцев я отсто­ял — во-первых, это готовые «языки», а во-вто­рых, нам за них ордена положены.

Курево

Не знаю, как где, но той «киношной» махорки я за всю войну ни разу не видел. Давали вполне приличный табак, спрессованный в кубической формы брикеты. Советские папиросы к нам, сол­датам, ни разу не попадали, зато встречались немецкие трофейные сигареты. Большинство ку­рильщиков считало, что они слабые. Спички в самом начале войны начисто исчезли из обихода, так что каждый курильщик изощрялся в добывании огня, как мог. У кого кресало и трут, у кого — бензиновая зажигалка из винотовочной гильзы...

Женщины

Пусть простят меня фронтовички, но говорить буду о том, что видел сам. Как правило, жен­щины, попавшие на фронт, вскоре становились любовницами офицеров. А как иначе: если женщина сама по себе, домогательствам не бу­дет конца. Иное дело, если при ком-то... «По-ходно-полевые жены» были практически у всех офицеров, кроме «Ваньки-взводного». Они все время с солдатами, им негде и некогда зани­маться любовью.