Человек свободный и ответственный. моральной невинности либо оригинальности

моральной невинности либо оригинальности. Так воз­никает эстетизация зла, любование им, подведение под него различных теоретических фундаментов, идеологи­ческих концепций.

Недавно в одной из книг я прочитала о том, что даже черные маги никогда не считают себя «черными», т. е. злыми. Они всегда возносят молитвы Богу (даже когда вызывают дьявола при помощи заклинаний) и полага­ют, что «черный» (плохой!) кто-то другой... Что ж, вольно им тешить себя, однако люди, которые с радостью уби­вают и проповедуют ненависть, не могут не понимать, что творят зло. А если говорят, что не понимают, то лгут. Возможно, даже самим себе. К сожалению, есть немало тех, кто просто получает удовольствие от жестокости, без­раздельного доминирования над другими, от эгоистичес­кого самоублажения при игнорировании всего остально­го мира. Они-то и выбирают зло, что бы ни было при этом сказано.

Часто вполне осознанно люди выбирают отступление от деятельного добра и от морали, проявляя слабость ха­рактера и обосновывая свое поведение внеморальными аргументами: они говорят себе, что мораль нежизненна, что она слишком идеализирует условия человеческого по­ведения и чересчур много требует. Моральные требова­ния — не для людей, а для ангелов, у которых нет ни страстей, ни потребностей. А мы — простые смертные, маленькие грешники... Авось, Бог простит, если он есть. А если нет, то и прощать некому, кроме меня самого. В этом случае, совершая не злодейства, а «мелкие грехи», человек сам себе осмысленно и охотно ищет оправданий и находит их.

Правда, широко развитый в XX в. психоанализ пока­зывает, что люди, обладающие на уровне сознания высо­кой степенью морализованности и стремящиеся быть со­вершенными, порой просто вытесняют свои скверные поступки и мысли в область бессознательного. Их реф-

Лекция 2

лексивное «я» не может принять факта собственного не­совершенства, хотя вполне удовлетворяется, к примеру, эгоистическим и агрессивным поведением по отношению к другим. Т. е. человек объективно выбирает зло: не­справедливо преследует других, притесняет их и эксплу­атирует, но... не понимает этого. Здесь начинают дей­ствовать психологические компенсаторные механизмы: приписывание другим негативных черт, которые служат причиной для того, чтобы их терзать и наказывать. В подобном случае можно говорить о том, что зло выбира­ется бессознательно, и люди, которые ведут себя подоб­ным образом, рассматриваются специалистами как не­вротики. Однако, на мой взгляд, даже здесь нельзя гово­рить о полной бессознательности выбора. Так называе­мые невротики (которых, надо заметить, очень много!) скорее не хотят, чем не могут осознать свой истинный выбор. Здесь кроются «маленькие хитрости» эгоистичес­кого сознания человека, который, поступая сообразно собственной практической или психологической выгоде и несправедливо притесняя другого, желает остаться чи­стым перед самим собой.

Важным вопросом, связанным со свободным выбором, является такой: какие еще существуют варианты выбора? Ведь не всегда выбор совершается именно между добром и злом.

Мы можем говорить о тех случаях, когда выбирать при­ходится между двумя видами зла. Например, наказывая преступника-рецидивиста за его деяния, гуманно настро­енные судьи выбирают не смертную казнь, а пожизнен­ное заключение, полагая, что лишение свободы — мень­шее зло, нежели лишение жизни. Такое решение, хотя и безрадостно для заключенного, тем не менее не делает самих судей убийцами и оставляет шанс на раскаяние и исправление провинившегося.

Другой пример: супруги, которые ссорятся между со­бой и всерьез рассматривают вопрос о разводе, как бы

Человек свободный и ответственный_______________

взвешивают на внутренних весах, что является для них и для детей меньшим злом — расставание или продолжение совместной жизни, пусть и несовершенной. Проблема решается всякий раз конкретно: в одном случае меньшим злом будет развод, в другом — плохой мир, который, как утверждает пословица, лучше доброй ссоры. Однако и в том, и в другом примерах речь идет о выборе между двумя негативными ситуациями, и вопрос состоит лишь в том, какая из них менее болезненна с моральной, психологи­ческой и практической точки зрения. Меньшее зло — не добро, но оно представляет собой компромисс в тех слу­чаях, когда гармония для всех участников конкретной си­туации в принципе не может быть достигнута.

Однако, пожалуй, самый трудный и мучительный вы­бор предлагается человеку тогда, когда он вынужден вы­бирать между добром и добром. Разумеется, разные виды добра могут находиться на разных ступенях нашей цен­ностной иерархии, и тогда выбор не представляет труд­ности: низшими ценностями спокойно поступаются ради высших. Так, человек, для которого высшими ценнос­тями являются личные отношения — любовь, дружба — может поступиться ради них материальным положением или карьерой. Тот, для кого важнее всего честь и досто­инство, способен сознательно отказаться от удобства и комфорта, если они противоречат его представлению о достойном образе жизни. Что же касается человека алч­ного, то он все на свете отдаст ради денег и богатства.

Совсем иное положение складывается тогда, когда вы­бирать приходится между ценностями высшими, да еще и равными по значению. Равнозначимые ценности оди­наково мощно влекут к себе личность, в равной мере вы­зывают ее восхищение и обязывают служить себе. Выбор между ними — всегда драма, тяжелый внутренний конф­ликт. В индивиде происходит борьба мотивов, трудная аналитическая работа, попытка наперед увидеть следствия того или иного варианта собственного поведения.

Лекция 2

В ситуации нравственного конфликта перед лицом двух равноправных¹ высших ценностей человек рискует попасть в положение буриданова осла, который так и умер от го­лода, не решившись выбрать ни одну из двух равных и оди­наково удаленных от него охапок сена. Рефлексивная при­рода свободного выбора проявляется здесь особенно от­четливо. Между двумя высшими ценностями нельзя со­вершить выбора по моральной привычке. Моральная при­вычка — наработанный в ходе воспитания и жизни авто­матизм — помогает нам в простых случаях, когда различие между хорошим и плохим очевидно, и мы, не задумыва­ясь, полагаемся на стереотип. Конечно, в сложном конф­ликте между равными ценностями может сработать нрав­ственная интуиция, но, как правило, это происходит лишь тогда, когда у человека нет ни минуты на размышления. Если такая минута появилась — колебаний и борьбы мо­тивов не избежать. Чаще всего при отсутствии времени на размышления человек не столько интуитивно выбирает, сколько реализует ту ценность, которую можно реализо­вать при дефиците времени. Он идет за возможным, а не за желаемым и свободно избранным.

Так, одним из излюбленных тестов на разнообразных этических практикумах является следующий: «Представь­те, что вы плывете в лодке по реке, и с вами ваш отец и ваш сын. Лодка перевернулась, а отец и сын не умеют плавать. Кого вы будете спасать первым?» При этом по­рой дается комментарий, что в восточной культуре цен­ны прежде всего родители, и спасать надо отца, а в за­падной культуре главная ценность — дети, и нужно спа­сать сына. Однако единственно верным будет ответ, что такая постановка вопроса сама по себе безнравственна. Тот, кто умеет плавать, скорее всего, не станет выбирать между отцом и сыном, людьми равно дорогими и важны­ми, он спасет того, кто ближе, того, до кого сможет до­тянуться. Спасение в данном случае не вопрос предпоч­тения, а вопрос возможности.