В религиозном и безрелигиозном сознании

Понятия добра. Добро и польза

Мораль руководит человеческим поведением с точки зрения противопоставления добра и зла. Мир разделяется в моральном сознании на доброе и злое, хорошее и дур­ное, похвальное с моральной точки зрения и заслуживаю­щее порицания. Все человеческие поступки оцениваются через эту дихотомию: чувство, мысль, намерение, деяние могут быть либо добрыми — соответствующими добру, либо злыми — исходящими из зла и к нему ведущими.

Поэтому добро и зло — фундаментальные категории этического сознания, от содержания которых зависят все иные этические представления.

Добро и зло — понятия высокой степени обобщения, это предельные полярные характеристики человеческого мира, выражающие фундаментальные установки мораль­ного сознания. Поэтому на первых подступах к раскры­тию их содержания мы сталкиваемся с ситуацией, когда о них почти нечего сказать. Добро есть добро... Мы все­гда ему рады. Зло есть зло, и никто его не хочет... Что тут добавишь? Казалось бы, все интуитивно ясно и в то же время трудно выразимо. Впрочем, так бывает со все­ми универсальными понятиями, которые выступают пред­посылками нашего мышления, неявными ориентирами сознания. Как же быть? Очевидно, надо дать рабочее оп­ределение интересующего нас понятия, а затем посте-


Пути добра и зла

пенно, шаг за шагом раскрывать его смысл, конкретизи­руя его в сопоставлении со смыслом других этических представлений.

Как же можно в самой общей форме определить добро?

Добро есть то, что оценивается положительно, рас­сматривается как важное и значимое для жизни человека и общества. Добро есть то, что позволяет человеку и об­ществу жить, развиваться, благоденствовать, достигать гармонии и совершенства.

Добро, таким образом, уже в первом приближении ас­социируется с жизнью, процветанием, полнотой бытия, гармоническим взаимодействием с окружающей действи­тельностью. Добро — это то, что хорошо, прекрасно и достойно всяческой похвалы.

К понятию добра очень близко по содержанию поня­тие блага, они нередко выступают как синонимы. В обы­денной речи оба слова характеризуют не только нравствен­ное поведение, но и материальный достаток. Мы гово­рим: «Он накопил много добра» или «Там было изобилие материальных благ». Однако сама положительная оценка вещей, продуктов и денег как благ основывается на бо­лее широком понимании добра (блага) как того, что ценно и значимо для людей.

Если в безрелигиозном сознании добро (благо) рассмат­ривается только как результат нашей оценки, т. е. неко­ей субъективной позиции, то в религии добро выступает характеристикой самого мира. Оно онтологично, задано Богом. Более того, Бог сам есть Благо, высшее из всех возможных благ, он — источник и средоточие человечес­кого ценностного мира. Таким образом, облик добра ока­зывается предзадан человеку, предпослан ему. Люди дол­жны не измысливать свои представления о добре, а искать и открывать их как объективно существующие. На этом пути они неминуемо придут к Богу как высшему благу.

Понятие добра соотносится с двумя другими понятия­ми — доброты и добродетели.


______________________________________ Лекция I

Добрым мы называем человека, который несет людям добро, понятое как любовь, помощь, благоволение. Доб­рый не бывает агрессивным и никогда насильно не навя­зывает благ, оставляя другим свободу выбора. Доброта — качество, выражающее себя в практической жизни, в поведении людей, она характеризует целостность лично­сти. Поэтому нельзя быть добрым в душе, но жестким, грубым, авторитарным в поведении. Такое поведение раз­рушает доброту. Доброта связана со способностью посту­питься собственными интересами и амбициями ради бла­га другого человека, она принципиально неэгоистична.

Добродетель не тождественна доброте. Добродетеля­ми мы называем нравственно-похвальные человеческие качества, а они в разных культурах и в разные эпохи су­щественно различаются. Так, например, главными доб­родетелями стоического мудреца были бесстрастие, стро­гость и безжалостность, мужество и неукоснительное вы­полнение долга. Гордость тоже относится к стоическим добродетелям. В противоположность этому ведущими христианскими добродетелями выступают смирение и не­избирательная сочувствующая любовь, которая обраще­на даже к врагам. А гордость — гордыня — напротив, причисляется к порокам.

В рамках одной и той же моральной системы разные добродетели выражают разные грани добра. Так, добро­детелями являются одновременно смирение и мужество, доброта и строгость, щедрость и бережливость, справед­ливость и великодушие. Добродетели не просто даны лю­дям, а воспитываются в них. Каждое общество и каждая культура вырабатывает ряд приемов, которые позволяют сформировать в членах сообщества эти высокоценимые моральные качества, которые необходимы для выжива­ния и развития общественного целого. Во всех культурах носителями наилучших добродетелей выступают народ­ные герои и святые.

Очень важно различать понятия добра и пользы. Дело в том, что начиная с XVII—XVIII вв. в Европе формиру-


Пути добра и зла

ется представление о морали как системе взаимной по­лезности. Между добром и практической пользой ста­вится знак равенства. Эти идеи получают развитие у ан­глийских авторов-утилитаристов XIX в. И. Бентама и Дж.-Ст. Милля, а затем воспроизводятся в новой фор­ме в философии американского прагматизма (Ч. Пирс, У. Джемс, Д. Дьюи).

В соответствии с этими взглядами, добро есть все, что полезно, т. е. все, что отвечает удовлетворению ка­кой-либо потребности человека. Полезно то, что прино­сит нам удовлетворение, удовольствие, счастье. В раз­ных ситуациях полезны разные вещи и разные способы поведения, поэтому и добро оказывается чрезвычайно разнообразным. В центре утилитаристско-прагматичес-кого понимания «добра-пользы» стоит партикулярный субъект, озабоченный удовлетворением своих потребно­стей. Он, в принципе, может желать и всем остальным удовольствия и счастья, но заботится в первую очередь о своем собственном благополучии, о добре для себя. Это равное пользе добро оказывается прежде всего совокуп­ностью материальных и социальных благ.

Сведение добра к пользе частного субъекта (человека или группы) размывает критерии между добром и злом. Действительно, для обретения неких благ и удовлетворе­ния своих потребностей может быть весьма полезно (вы­годно) кого-нибудь убить или ограбить. Это поможет до­стичь личной цели и получить искомое удовольствие — богатство или власть. Однако можно ли это назвать доб­ром? Хорошо ли подобное поведение? Может ли оно быть оценено безусловно положительно? Я полагаю, вряд ли. Точно так же может быть весьма полезным для себя уни­жать других людей, издеваться над ними, дабы удовлет­ворить свою желание доминирования и самоутверждения. Однако от добра такое поведение тоже очень далеко. Дело в том, что потребности людей весьма различны, они бы­вают извращенными, невротическими, и потакание им


______________________________________ Лекция 1

способно обернуться величайшим злом для окружающих. Говоря о пользе, мы всегда спрашиваем: «Для кого?»

В моральном сознании истинное добро — это то, что является добром для всех, для человечества как целого и для каждого индивида. Разумеется, такое добро очень аб­страктно в мире, где сталкиваются потребности, жела­ния и мнения. Идеал добра для всех — это регулятивная идея, нечто вроде стрелки компаса, указывающей направ­ление движения. Полезное для человечества может быть неполезным для меня. Так, например, обуздание своих низменных влечений — жадности, похоти, зависти — трудное и неприятное дело, но это добро для людей как рода: что было бы с культурой, если бы все стали пота­кать своим темным страстям? Наверное, люди уже истре­били бы друг друга в войне «всех против всех». Поэтому моральный человек укрощает свои эгоистические жела­ния, он в определенном смысле жертвует удовлетворени­ем собственных капризов, амбиций и хотений, следуя бла­гу социокультурного целого. Для всеобщего добра нередко надо отступиться от своего маленького добра, от своеко­рыстной пользы, добровольно принести их в жертву ин­тересам рода и этим помочь человечеству гармонизиро­вать социальные и моральные отношения.

Кроме вопроса «для кого полезно?», есть вопрос «для чего полезно?».

Полезно делать зарядку, чтобы быть здоровым. Зна­чит, целью и ценностью выступает не сама зарядка, а здоровье. Или полезно зарабатывать много денег. Для чего полезно? Чтобы обеспечить сытую жизнь, престиж или возможность в перспективе иметь свободное время. Но деньги выступают здесь лишь как средство для чего-то иного. Они не добро, а путь к тому, что мы в данном случае считаем добром, к каким-то иным ценностям, ко­торые никак лишь к деньгам не сводятся. Полезное по определению служебно, оно не цель, а средство. Вот по­чему добро и польза различны, хотя в ходе реальной жизни


Пути добра и зла

одни и те же вещи могут выступать для конкретных лю­дей и в качестве индивидуального добра (например, ма­териальное благополучие) и в качестве пользы (то же материальное благополучие как средство для творчества, познания, самореализации и т. д.).

В морали конкретных культур несомненным добром, которое не может быть сведено к полезности, выступают высшие ценности. Они самоценны, не утилитарны, на­против, все усилия индивида предпринимаются ради их снискания. В религиозной морали это единение с Бо­гом, спасение души, милосердное отношение к другим людям. За рамками религии высшими моральными ценностями являются гуманность, справедливость, лю­бовь. Высшей моральной ценностью может быть саморе­ализация человека, понятая как его гармоническое взаи­модействие с миром, творчество, благо Родины. Это те виды отношений, которые не приносят конкретной ма­териальной выгоды, практического преуспеяния. Напро­тив, ради них люди жертвуют многим другим.

Ради родной страны не щадят жизни, во имя любви отказываются от богатства, из гуманности не соглашаются на выгодные предложения, способные утеснить других.

Высшие ценности конкретных людей и конкретных культур различны, но в высокой морали добро всегда включает в себя лишь такие ориентиры, которые соеди­няют людей друг с другом и с универсумом как целым. Чисто эгоистические ценности не могут быть моральным добром. Даже там, где они не связаны с материальной, приземленной выгодой и полезностью, а выражаются в стремлении к абсолютной творческой уникальности или индивидуальном самоутверждении без учета других, они не могут быть признаны благими, так как, образно гово­ря, тяготеют к демонизму. Человек, сделавший высшей и неоспоримой ценностью собственную уникальность, ни­когда не уступит другим и ничем ради них не поступится, он всегда будет лелеять только свое несравненное «я». В


Лекция 1

конкретной ситуации он не будет добр, а будет неуступ­чив и зол, нарушая принцип безусловного благоволения.

Еще один момент, который отличает пользу от добра, это бескорыстие добра.

Полезное непременно должно принести благо лично мне или группе, с которой я себя идентифицирую. По­этому отношения полезности возмездны: я делаю кому-либо нечто полезное с расчетом на то, что получу адек­ватный ответ. Ваш на баш. При этом я боюсь продеше­вить и получить меньше, чем отдал. Отданное другим благо должно тут же ко мне вернуться, потому что цель всей «операции» — стяжание полезного для себя. Это практично и рационально, это даже здорово и удобно, но это не добро.

Добро, поскольку оно не гонится за ублажением эгои­стического интереса, имеет возможность быть щедрым и не требовать моментального вознаграждения. Точнее, оно вообще не требует вознаграждения, а может лишь наде­яться на него. Потому настоящее добро возможно делать только при условии большого душевного богатства. Что­бы безвозмездно и щедрой рукой отдавать другим благо­воление, заботу, внимание, любовь, надо все это иметь в изобилии и не бояться, что, истощившись, сам останешь­ся без ничего. Правда, народная мудрость говорит, что тому, кто щедро делает добро, в ответ тоже многое при­бывает, чем больше отдаешь — тем больше получаешь. И все-таки рассчитывать на это нельзя. Истинное добро творится без расчетов, из самой потребности изливать лю­бовь, дарить ее миру и людям.

Таким образом, будучи связанными между собой, доб­ро и польза весьма различны.

2. Понятие зла. Откуда в мире зло?

Если добро ассоциируется у нас с жизнью, процвета­нием и благоденствием для всех людей (а в пределе — для всех живых существ), то зло это то, что разрушает


Пути добра и зла

жизнь и благополучие человека. Зло — всегда уничтоже­ние, подавление, унижение. Зло деструктивно, оно ведет к распаду, к отчуждению людей друг от друга и от жи­вотворящих истоков бытия, к гибели.

Говоря об эмпирической жизни человека, мы должны отметить, что зло, существующее в мире, может быть раз­делено, по крайней мере, на три вида.

Первый — физическое, или природное, зло. Это все естественные стихийные силы, которые разрушают наше благополучие: землетрясения и наводнения, ураганы и извержения вулканов, эпидемии и обычные болезни. Ис­торически природное зло не зависит от человеческой воли и сознания, биологические и геологические процессы про­исходят помимо людских желаний и действий. Впрочем, издревле существовали учения, утверждавшие, что именно негативные человеческие страсти — злоба, гнев, нена­висть — создают особые вибрации на тонких уровнях ми­роздания, которые провоцируют и вызывают природные катаклизмы. Таким образом, духовный мир людей ока­зывался существенно связанным с якобы чисто природ­ным злом. Подобный взгляд находил выражение и в ре­лигии, которая всегда говорила, что физические несчас­тья, нежданно свалившиеся на людей — это результат Божьего гнева, ибо люди натворили столько безобразий, что последовало наказание.

В современном мире многие явления природного зла прямо связаны с масштабной деятельностью человечества, с нарушением экологического баланса. И все-таки штор­мы и смерчи, ливни и засухи — прежде всего действие объек­тивных стихий — зло неизбежное и от нас не зависящее.

Вторым видом объективного зла является зло в обще­ственных процессах.

Правда, оно совершается уже с участием человечес­кого сознания, но все-таки во многом помимо него. Так, социальное отчуждение, которое находит выражение в классовой ненависти, насилии, в тяжелых чувствах зави-


Лекция I

сти, презрения, рождается из объективного процесса раз­деления труда, который неизбежно приводит к частной собственности и эксплуатации. Точно так же объектив­ное противостояние интересов — борьба за земли, ис­точники сырья — оборачивается агрессией, войнами, в которые множество людей оказывается втянуто помимо своей воли. Социальные катаклизмы разражаются так же стихийно и неконтролируемо, как бури, и тяжелое коле­со истории безжалостно проезжает по тысячам и милли­онам судеб, ломая их и калеча. Результирующая, возни­кающая из взаимодействия и столкновения многих воль, обнаруживает себя в исторических событиях как слепая и могучая сила, которую не укротить индивидуальным уси­лием, не отвести от себя. Будучи образцово-нравствен­ным, хорошим, порядочным человеком, можно волею су­деб оказаться в эпицентре социального зла, каковым яв­ляется война, революция, рабство и т. д.

Древние эзотерические (предназначенные для посвя­щенных) учения утверждают: «Ничто не коснется чело­века, чего он сам не заслужил». Страдания от социаль­ного зла понимаются в этом случае как закономерное след­ствие безнравственного поведения и мыслей в какой-ни; будь прошлой жизни. Однако мы не можем с достовер­ностью утверждать, что наше «я» в самом деле много­кратно приходит в мир, и потому не станем напрямую увязывать объективную сегодняшнюю ситуацию с мораль­ным несовершенством в предполагаемом прошлом. Со­циальное зло — часть естественно-исторического процесса.

Третий вид зла — зло, субъективное по происхожде­нию, собственно нравственное зло. Разумеется, в реаль­ности оно далеко не всегда существует «в чистом виде», и все же мы обязаны говорить о нем. Нравственным злом мы называем то зло, которое совершается при непосред­ственном участии человеческого внутреннего мира — его сознания и воли. Это зло, происходящее и творимое по решению самого человека, по его выбору.


Пути добра и зла

Современные исследователи выделяют две основные разновидности морального зла — враждебность и распу­щенность. Они разворачиваются в целом букете челове­ческих пороков — нравственно осуждаемых качеств.

К враждебности мы относим стремление к разруше­нию, агрессию, насилие, гнев, ненависть, желание ги­бели, подавление других. Это зло активное, энергичное, стремящееся уничтожить чужое бытие и благополучие. Оно направлено вовне. Враждебно настроенный человек сознательно стремится нанести другим вред, ущерб, стра­дание, унижение.

В XX в. философы и психологи много занимались про­блемой враждебности. Существует целый ряд версий от­носительно причин этой разновидности морального зла и ее укорененности в человеческой природе. Так, Зиг­мунд Фрейд полагал, что наряду со стремлением к жизни — Эросом — в человеке есть также инстинкт смерти — Танатос. Он заставляет людей стремиться к смерти, раз­рушению, уничтожению, и если индивид не обрушит силу и энергию своего Танатоса на других, то он уничтожит самого себя.

Теория «фрустрации — агрессии» полагает, что враж­дебное поведение всегда провоцируется блокированием (фрустрацией) некоей целенаправленной устремленнос­ти. Субъект, влекомый мощной потребностью, желает получить искомое и отвечает на помеху яростью. Неред­ко эта ярость обрушивается не на истинного виновника неудовлетворенности, а на случайную жертву — на того, кто оказался ближе. Кроме того, агрессия возникает как ответ на неприемлемое обращение — угрозы, нападки на самого человека или на то, с чем он себя идентифициру­ет — семью, нацию, страну, высшие ценности.

Нередко пусковым механизмом активной враждебно­сти является страх: тот, кто перешел от обороны к напа­дению, уже не испытывает этого мучительного и унизи­тельного чувства.


Лекция I

Целый ряд теорий связывают враждебность и агрес­сию, свойственную людям, с социальным научением. Об­щество часто одобряет враждебность, награждает за нее и обучает своих членов агрессивному поведению, его фор­мам и приемам. В животном мире механизмы агрессии имеют приспособительный характер, они работают на вы­живание сильнейших, имеют глубокий биологический смысл. Однако у животных есть и мощное инстинктив­ное блокирование агрессии, по крайней мере по отноше­нию к своим сородичам. В человеке ограничительные инстинкты не работают, а нейропсихологические пуско­вые механизмы агрессии присутствуют. Общество спо­собно активизировать «дремлющий вулкан», хваля за же­стокость, награждая за безжалостность, демонстрируя свирепые схватки и приковывая внимание к «инферналь­ным» (адским) злодействам, к маньякам и убийцам.

Интересную социокультурную трактовку жестокости и разрушительности дает Э. Фромм. Он считает, что «зло­качественная агрессия», та, что не является обороной, а выступает страстью к разрушительности в чистом виде, есть результат неверно проживаемой жизни, нереализа­ции человеческих сущностных сил. Человек не знает, не понимает, как быть продуктивным, как выйти из депрес­сии и скуки, как научиться получать удовольствие от про­цесса жизни. Эта глубокая неудовлетворенность, имею­щая корни и в противоречивой природе человека, и в пронизанной отчуждением культуре, проявляет себя в виде энергичной враждебности.

Несмотря на многочисленность теорий, ни одна из них не дает достаточно исчерпывающего объяснения неизбыв­ной человеческой враждебности по отношению к ближ­ним и тем более не может указать «волшебного средства» для избавления от нее.

Распущенность — другая разновидность морального зла — объединяет такие человеческие пороки: малодушие, трусость, лень, холопство, неумение совладать со свои-


Пути добра и зла

ми влечениями, желаниями и страстями. Распущенный человек легко поддается соблазнам, недаром христиан­ство утверждает, что дьявол овладевает душой двумя пу­тями — либо силой, либо обольщением. К распущенно­сти можно отнести жадность, обжорство, похотливость, неуемную страсть к самым разным удовольствиям.

Вся история развития морали и моральной филосо­фии — это упорная и настойчивая борьба с распущенно­стью, и надо сказать, что до победы еще весьма далеко. Распущенный человек не соблюдает императивов благо­воления к другим, потому что не способен отказаться от своих удовольствий, какими бы они ни были грубыми, вредными для здоровья и извращенными. Эгоизм и те­лесные влечения преобладают в нем и вытесняют всякую деятельную заботу о ближних. Он слаб перед собствен­ными желаниями, он их слуга и раб. В сущности, усту­пать своим влечениям гораздо проще, чем им противо­стоять, и распущенный с легким сердцем предается сво­им слабостям. Его «я» — на поводу у тела и эмоций, воля молчит даже тогда, когда надо сделать усилие и отказать­ся от немедленного удовлетворения желаний. Распущен­ный человек уподобляется животному, которое не знает социокультурных ограничений и запретов, он боится и избегает усилия, преодоления, строгой дисциплины, стре­мится избежать любого дискомфорта, не способен про­являть терпение. Такие люди легко становятся предате­лями и угодливыми холопами, они готовы жертвовать кем угодно и чем угодно ради собственного удобства, сытос­ти и благоустроенности.

В обыденной жизни распущенные индивиды, на пер­вый взгляд, не так опасны, как агрессивные. Ну, слаб, человек, такова природа! Пьет, гуляет, спит полдня, а в общем-то никому не мешает. Однако как только безу­держные желания распущенного человека не могут во­время насытить себя, он очень легко превращается в са­мого злобного и жестокого агрессора. Злобность и тру-


Лекция I

сость, лень и неутомимость в насилии часто сочетаются между собой. Распущенные люди не гнушаются ни во­ровством, ни убийством ради того, чтобы удовлетворить свои ненасытные желания, а уж обман, ложь, коварство для них обычное дело. Таким образом, две разновиднос­ти морального зла тесно связаны друг с другом и пере­плетаются между собой.

Горько сетуя на повсеместную распространенность зла и его многоразличные облики, философы с давних вре­мен ставили перед собой вопрос: откуда взялось зло? По­чему оно обступает нас со всех сторон и в объективных, и в субъективных формах? Была ли действительность из­начально хороша и совершенна или она при своем рож­дении из небытия уже явила себя злой, корявой и жесто­кой? Существует целый ряд ответов, хотя истиной в пос­ледней инстанции не владеет никто.

Рассмотрим эти возможные ответы, начав «с конца», с тех концепций, которые появились в Новое время.

XVII—XVIII века укореняют моральное и социальное зло в человеческой природе. Такие знаменитые авторы как Т. Гоббс и И. Кант считают человека по природе эгоистичным и злым, стремящимся оттеснить других лю­дей от благ, и, возможно, еще и потешиться над их стра­даниями. Ни материалист Гоббс, ни скептик Кант не ищут за пределами человеческой природы никаких транс­цендентных причин, делающих людей злыми. Эгоизм и зло — естественные качества, поскольку в эмпирической реальности люди конкурируют друг с другом, а, как из­вестно, кто смел, тот два съел. По Гоббсу, государство и мораль возникают именно как механизм, умеряющий че­ловеческую зловредность, иначе человечество давно ис­требило бы себя. Кант считает, что хотя человек может и обязан исполнять моральный закон благоволения, это не отменяет естественной укорененности во зле.

Близкий по смыслу ответ дает и знаменитый философ XIX в. Фридрих Ницше. Для него жестокость, агрессив-


Пути добра и зла

ность, безжалостность — нормальное проявление воли к власти, которая свойственна не только человеку, но и всей природе. Быть жестоким и лишенным сантиментов — значит утверждать себя, проявлять в себе фундамен­тальное вселенское начало, а следовать христианскому ми­лосердию — это идти по пути вырождения. Таким обра­зом, зло оказывается и онтологически укорененным, и морально оправданным.

В философско-социологической концепции К. Мар­кса моральное и социальное зло тесно связывается с су­ществованием частной собственности, ее уничтожение должно стать основой для повсеместного исправления нра­вов и установления гармонии между людьми.

Безрелигиозные версии происхождения зла — доста­точно позднее явление в истории этики, и по объему сво­ему они всегда занимали весьма скромное место в чело­веческой мысли. Издревле объяснение негативных сто­рон жизни опиралось на мифологические, религиозные и идеалистические представления о некоем трансцендент­ном духовном начале эмпирической действительности.

Первая религиозная версия, которую я хочу здесь при­вести это представление о морально-онтологической двойственности, лежащей в фундаменте мироздания.

Эту версию развивал и отстаивал зороастризм, или маз­деизм — древнее учение персов. Согласно учению про­рока Заратуштры (греческая форма — Зороастр), у исто­ков мироздания стоят два равноправных могучих духа — добрый бог Ахурамазда (Ормузд) и злой — Анхра-Май-нью (Ариман). Ахурамазда сотворил все доброе, чистое, разумное, его противник — все злое, нечистое и вред­ное. Ахурамазда поддерживает жизнь, творит плодород­ные земли, воду, сияющий огонь: его обиталище на небе. Анхра-Майнью создал смерть, пустыню, бесплодие, и живет он под землей. Но самое главное то, что между богами идет непримиримая борьба, в которой добро и зло не просто сражаются, а смешиваются, перепутыва-


______________________________________ Лекция I

ются друг с другом, и становится очень трудно отделить одно от другого. Наш мир — смешение и взаимопроник­новение добра и зла. Конечно, в перспективе добро дол­жно победить, но Ахурамазда не господствует над сила­ми зла, он может только неутомимо им противостоять.

Надо сказать, что идея моральной двойственности мира, провозглашенная Заратуштрой, впоследствии была подхвачена христианской ересью манихейства.- В III в. н. э. перс Мани из Вавилонии соединяет зороастризм с учением о пришествии Иисуса, что, конечно, вызывало протест со стороны христианской церкви. В соответствии с идеями христианства, добро не может быть равноправ­но злу, добро выше и изначальной.

Коснувшись взглядов христианства, мы фактически уже перешли ко второй религиозной версии происхождения зла, позиции, согласно которой в основании мира лежит добро. Для христианства зло принципиально вторично, потому что мир творится одним-единственным Богом, явленным в трех лицах. Бог есть Благо и Бытие, он со-творяет мир из-за любви, потому зло не может быть при­суще его детищу. Однако откуда же оно тогда взялось? Если Бог — абсолютное добро, безущербное благо, то почему кругом столько страданий? Может быть, Господь все-таки зол? Нет, это исключено. Но тогда, возможно, он не всесилен и не справился с некими злыми начала­ми, возникшими помимо его воли? Это предположение тоже отпадает, ибо Всевышний вездесущ и всемогущ, мир находится под его неусыпным контролем, и ни один во­лос не упадет с головы человека без воли Божьей... Тог­да откуда же ненависть и жестокость? Так в христианс­кой философии веками обсуждается проблема теодицеи — богооправдания в вопросе о наличии в мире зла.

Одно из решений этой проблемы вновь приводит от монотеизма к некоему варианту двойственности мира. В соответствии с ним, Бог творит мир из Ничего, и нега­тивная природа Ничто примешивается к совершенному


Пути добра и зла

Божьему творению, порождая временность, смертность, старение и прочие скверные вещи, включая все виды мо­рального зла. Однако это объяснение может навести на мысль, будто Ничто — это явление, не подвластное Богу...

Чтобы избежать такого ненужного казуса, теология предлагает другое объяснение происхождения зла: зло по­рождено гордыней и неверным употреблением свободы. Первое, еще «дочеловеческое» зло возникло в результате зависти и гордыни. Светлый ангел Люцифер, или Ден­ница, вознамерился занять место Творца. Он-то и начал борьбу со Всевышним, переманив на свою сторону це­лый сонм неустойчивых ангелов, которые теперь стали приспешниками богоборческой силы. Люцифер из свет­лого ангела становится дьяволом, претендуя на чужое место. Его обуревают тяжкие страсти, свойственные мо­ральному злу — жажда эгоистического самоутверждения, враждебность к созданному Господом миру, зависть к важ­нейшему атрибуту Бога — способности творить. В том-то все и дело, что дьявол — только обезьяна Бога, он не способен созидать и умеет только красть то, что создает­ся Богом. Кроме того, он сам — тварь, а не Творец, он принципиально вторичен и, в конечном счете, подчинен Божьей силе и провидению.

Причиной, сыгравшей роль пускового механизма зла, стала свобода, которую Господь дал сотворенным им ду­хам. И той же свободой он наделил человека. Бог не желал создавать «оловянных солдатиков», которые были бы автоматически покорны его воле. Он творил челове­ка в полном смысле слова по своему образу и подобию, наделяя его свободой и способностью к любви.

Человеку была дана возможность выбирать — предать­ся Божьей воле или следовать иными путями, отзываться на иные призывы. Адам не выдержал экзамена. Он на­рушил Божественный запрет, поддался искушению змия, пожелал «ведать добро и зло», как Всевышний. Свобода и гордыня вторично породили зло, низвергнув Адама в


______________________________________ Лекция 1

бренный земной мир, где его потомки сполна вкусили боль, старость, смерть, ненависть и жестокость.

Версия, приписывающая происхождение зла свободе, снимает с Бога ответственность за зло и переносит его на тварей — духов и людей, проявивших бунтарство.

Третья религиозная версия, объясняющая наличие зла в мире — самая древняя. Она восходит к ведическому учению. Согласно ей, зла в мире вообще нет. Но как же так? — возникает резонный вопрос. Мудрецы утвержда­ют, что зла нет, когда кругом кровь, голод, несправедли­вость! Как можно не замечать столь явных вещей? «Все это видится нам, — отвечают восточные мыслители, — потому что мы занимаем в мире частичную, партикуляр­ную позицию. У нас ограниченная точка зрения, и по­тому наш взгляд упирается в те мнимые «несовершен­ства» бытия, которые на самом деле гармонично вписа­ны в целое мироздания. Мир можно уподобить роскош­ному ковру, в затейливом узоре которого присутствуют самые разные нити, в том числе и черные. Без них узор не будет столь красочным. Наша частичная позиция зас­тавляет нас видеть только черноту, переживать негатив­ное так, словно оно не есть элемент гармонии. Чтобы увидеть действительность в ее истинном свете, надо под­няться над человеческой личностной точкой зрения, воз­высить и расширить свое восприятие до божественной позиции, обнимающей все существующее, тогда мы убе­димся, что зла нет, что на самом деле все прекрасно и благостно, замечательно и совершенно».

Подобная точка зрения встречается и у христианских авторов. Ее глубоким недостатком является призыв вый­ти за рамки человеческого, чтобы пережить доброту мира. Получается, что пока мы существуем в теле, пока наш горизонт — это человеческий горизонт, мы обречены на зло и страдание, и только йоговская медитация либо оза­рение святого способны преодолеть тесные рамки нашей земной позиции. Благо выступает как находящееся за пре-


Пути добра и зла

делами человеческого. Надо сказать, что проблема соот­несенности взгляда с позиции божественного разума и обычного человеческого рассудка волновала и выдающих­ся эзотериков. Например, индийский мыслитель XX в. Шри Ауробиндо, поднявшийся до «интегрального созна­ния» и способный пребывать в свете и гармонии, пре­красно понимал, что его личное блаженство на высотах духа не отменяет бездны страданий, которым подверга­ются обычные люди, живущие рядом с ним, его соотече­ственники. Поэтому немалую часть своей жизни Ауро­биндо провел в уединении, ставя на себе эксперименты: он пытался передать свет сознания клеткам материи, что­бы сделать всех людей разумными и бессмертными, спо­собными на истинную приобщенность к добру.

Гармония мира как целого — слабое утешение для тех, кто пребывает в «черной полосе», испытывая все ее нега­тивные воздействия. И все-таки, по современным пред­ставлениям, именуемым «холистическими» (т. е. осно­ванными на усмотрении целостности), взгляд на мир как на единство хоть и не избавляет нас от зла, но способен уменьшить страдания, вызываемые самим нашим привыч­ным мироотношением.

Дело в том, что в целом ряде древних учений, в частно­сти в каббале — иудаистской мистической концепции мира — говорится о том, что действительность противоречива, но эта противоречивость не есть добро и зло. Мир делится на правое и левое, верх и низ, мужское и женское, день и ночь, но все эти противоположности есть условия бытия друг друга. Они не антагонисты, не враги. Поэтому пы­таясь уничтожить одну сторону как «противника», мы од­новременно уничтожаем и другую. В каббалистическом представлении действительность — это иерархия миров, и нигде в них нет добра и зла, они возникают только в са­мом нижнем мире — эмпирическом, в котором мы жи­вем. Именно тут, и, видимо, благодаря нашей пристрас­тной точке зрения, противоположности становятся непри-


Лекция I

миримыми оппозициями, превращаются в отряды сил, сражающихся друг против друга. Сторонники холистичес­кого подхода считают поэтому, что людям следует изба­виться от склонности драматизировать взаимоотношения противоположностей, перестать превращать свет и тьму в Бога и дьявола. Зло, таким образом, рождается из самого нашего отношения к чему-либо как к злу, из воинствен­ности, нежелания найти общий язык и компромисс. Хо­листическая позиция должна помочь найти добро через избавление от субъективистской злобности. Гармония мира не дана нам непосредственно, но мы можем утвердить добро в своей жизни, опираясь на идею такой гармонии, сози­дая ее своими мыслями и поступками.

Добро и зло

в религиозном и безрелигиозном сознании

Как мы уже заметили ранее, общие определения доб­ра и зла являются достаточно абстрактными. Важнейшая крупная их конкретизация происходит при выяснении вопроса о том, в рамках какого мировоззрения мы рас­сматриваем добро и зло — религиозного или безрелиги­озного, светского. На первый взгляд, такой подход мо­жет показаться странным. Люди верующие и люди неве­рующие, как правило, в обычной жизни хорошо пони­мают друг друга в нравственных вопросах и одинаково оценивают те или иные события. Они осуждают убий­ство, мучительство, воровство, ложь и коварство. Они преклоняются перед добротой и справедливостью, высо­ко оценивают честность и великодушие. И все-таки при всей схожести нравственных оценок, даваемых в миру верующими и неверующими, мораль, проистекающая из религиозных и из безрелигиозных (нейтральных, безраз­личных к запредельному) взглядов, принципиально различна. Она разнится в силу коренного расхождения религии и светского сознания в понимании ведущей выс­шей ценности — добра. А значит, и зло понимается по-


Пути добра и зла

разному. Разумеется, мы говорим в данном случае о лю­дях, истинно верующих, об идеологах религии, о тех, кто искренне предан системе религиозных представлений. Нас не интересуют граждане, формально отправляющие обря­ды, ибо их точка зрения на добро и зло на самом деле ничем не отличается от представлений человека неверую­щего, погруженного в земные хлопоты повседневности.

Итак, безрелигиозный человек — это человек, живу­щий интересами эмпирического обыденного мира. Он может иногда захаживать в церковь и даже предполагать, что «где-то там что-то такое, наверное, имеется», но это «что-то» начинает его интересовать, только если он тя­жело заболеет, да и то не всегда. Неверующий живет без учета трансцендентного, без оглядки на высшие силы и, в общем-то, без надежды на загробную жизнь. Он инте­ресуется только посюсторонним, и его представления о добре, а также связанные с добром моральные оценки определяются ценностями земного бытия.

Для безрелигиозного сознания добро — это то, что спо­собствует процветанию реального, чувственно-конкрет­ного человеческого рода и составляющих его индивидов. Таким образом, стяжание материальных благ, богатство, комфорт и удобства, поставляемые прогрессом производ­ства, активное приспособление мира к нашим растущим потребностям и аппетитам — все это благо. Развитие тех­ники и изобретение все новых «баловств» рассматривает­ся как свидетельство силы разума, человеческого вели­чия и морально одобряется.

Человек сытый, здоровый, гармонично физически раз­витый и умеющий получать самые разнообразные радос­ти от жизни, в том числе и чувственные удовольствия, — это идеал безрелигиозного сознания. Полноценный ин­дивид должен быть коммуникабелен — уметь и любить общаться. Общение — величайшая ценность эмпиричес­кой жизни. Хорошо, если человек умеет извлекать при­ятное для себя из искусства — музыки, живописи, лите-


______________________________________ Лекция 1

ратуры, а то и сам выступает в качестве творца. Сфера познания тоже одобряется и высоко ценится безрелиги­озным сознанием. Ученые — мудрецы и пророки нашего времени, вокруг них существует почти священный оре­ол. Это они дают нам возможность выпытывать у приро­ды ее секреты, познавать тайны и строить свою жизнь со знанием дела. Разумность и научность — это то, чем без­религиозный человек гордится.

Наконец, важнейшей ценностью «обезвоженного» со­знания является самореализация человеческих сил и са­моутверждение индивида. Человек должен прожить жизнь (желательно до естественного конца в старости), пройти все ее этапы и воплотить в действительность лучшие свои потенции, развить способности. Он не может сделать этого без свободы, без возможности выбора вариантов собственной судьбы, без проявления своей воли, кото­рая является последней инстанцией во всяком деянии. Поэтому свобода — это величайшее из благ. Даже там, где она тяготит и пугает человека, она не перестает быть благом, нужно просто научиться правильно ее понимать и принимать. Идеал светского сознания — полный соб­ственного достоинства индивид, обладающий развитой индивидуальностью, оригинальный и своеобычный, спо­собный на свободный выбор, достаточно спокойный и достаточно бесстрашный. Серьезным нравственным до­стоинством безрелигиозного сознания выступает стоичес­кое отношение к смерти, игнорирование грядущего пол­ного небытия и умение «быть живым» и интересоваться миром до последнего мгновения.

Сообразно этим представлениям выглядит в светском сознании зло. Оно связано с материальной бедностью, отсутствием физического и психического комфорта, ущем­лением чувственности, с болезнями и страданием. Фи­зическая боль — зло, и душевная боль — тоже. От нее на­до избавляться, лечиться. Злом является отсутствие сво­боды, необходимость подчиняться кому-либо или чему-


Пути добра и зла

либо, невозможность повлиять на обстоятельства. Зло есть все, что мешает самореализации человека, гармоничес­кому развертыванию его физических и душевных сил. Смерть — величайшее зло, но оно неизбежно: род живет смертью индивида. Поэтому смерть надо уметь принять без надежд и сожалений.

С точки зрения безрелигиозного сознания, абсолют­ное большинство видов зла можно побороть чисто зем­ными средствами, преобразуя человеческую жизнь, про­длевая ее и очищая от болезней и страданий. Гармониза­ция общественной жизни, совершающаяся благодаря на­уке и политике, может вытеснить зло на окраину повсе­дневного мира, сделать его исключением из правила, как бы приручить и посадить в клетку под охрану. И тогда человечество заживет славно и весело, покоряя время и пространство и мирно общаясь с братьями по разуму.

В корне иным является представление о высшем бла­ге, свойственное религиозному сознанию. Рассмотрим его прежде всего на примере христианства. Истинное благо — это соединение человека с Богом. Поэтому доб­ро есть то, что направляет человека ко Всевышнему, что ведет его по трудному пути разъединения с материальным чувственным миром и слияния с духовным Абсолютом. Отсюда следует, что все отвлекающее людей от Господа, уводящее их в конкретику материального бытия — зло.

Человеческие страсти — жадность, похоть, корысто­любие — являются силками, в которые противник Бога дьявол ловит слабые человеческие души, все более и бо­лее заставляя их увлекаться земным, преходящим, брен­ным. Охваченный жаждой материального богатства, вла­сти, силы, человек в погоне за этими эфемерными бла­гами смертного мира забывает о Боге. Его эгоизм и стрем­ление к чувственным удовольствиям не дают ему видеть реальность духовными очами, он поклоняется идолам, все более отрываясь от своего бытийного истока. Поступая подобным образом, люди лишают себя возможности войти


______________________________________ Лекция I

после смерти в вечную жизнь, попасть в рай, где их бес­смертная душа будет пребывать рядом с небесным Отцом во вневременном блаженстве. Они обрекают себя на по­гибель, на вечную смерть, на бесконечные адские муче­ния. Путь чисто земных утех ведет, таким образом, не­посредственно в тенета зла, какие бы «гуманистические» мотивы при этом ни приводились. Земной безрелигиоз­ный гуманизм неприемлем для религии и толкуется ею как бесовская прелесть и дьявольское наваждение.

Именно поэтому религия осуждает не только жесто­кость, агрессию, явные пороки, которых не приемлет и светское сознание, но и то, чем безрелигиозное созна­ние гордится: рост материального богатства, экспансию техники, достижение всеобщего комфорта, балующего че­ловеческие чувства, постоянные хлопоты о телесном здо­ровье. Даже общение и познание могут выступать суще­ственными препятствиями на пути к вечной жизни и со­единению со Всевышним, если они заслоняют трансцен­дентное. Как бы ни была сильна земная любовь, она тоже обязана потесниться для того, чтобы уступить место бо­лее значимому переживанию — любви к Богу.

Двойственно и неоднозначно религиозное сознание воспринимает и оценивает роль свободы. Свобода, ко­нечно, Божий дар, но человек запятнал ее неверным при­менением, он употребил ее во зло еще на заре человече­ства, и потому свобода — обоюдоострый меч. Многие грехи людей возникают и воспроизводятся именно бла­годаря действию «по свободной воле» там, где эта воля отвращена от Бога. Человек непорочен только там и тог­да, где и когда он свободно и сознательно подчиняет себя более великой воле — воле Бога, когда он неукоснитель­но выполняет все Божьи заповеди, непрестанно сознавая при этом собственное ничтожество перед лицом Творца. Именно поэтому светская гордость индивида своей волей и своей уникальностью прочитывается религией как гор­дыня — порок. Человеку нечего гордиться собой, нечего


Пути добра и зла

фантазировать на собственный счет. Он — только комок праха. Бог держит его в бытии, Бог может дать, а может и не дать ему спасение и жизнь вечную. Сам человек спастись не в силах — на то необходима Божественная благодать. Никакие ограниченные земные знания, ни­какой разум не в силах кардинально повлиять на судьбы человечества как целого и отдельных людей. Над всем стоит Божий промысел, которого не понять ограничен­ному человеческому уму. Он — главное благо, в свете которого меркнут все потуги людей на созидание своего собственного «обезбоженного» добра.

Соответственно иными выглядят в религиозном со­знании смерть и страдание. Если для светского понима­ния они сугубо негативны, злы (хотя и неизбежны), то для религиозного приобретают позитивный смысл.

Стоическое спокойствие перед смертью чуждо душе, верующей в Бога. Она должна трепетать и молиться, по­тому что смерть — это расставание с временным обита­лищем бессмертного «я» и переход в более высокие сфе­ры, где впоследствии произойдет самое кардинальное со­бытие для всех умерших и живых — Страшный Суд. Уми­рая, человек идет к Богу, к вечному Благу, к высшему судье, поэтому правильное моральное поведение перед смертью — это глубокое раскаяние во всех грехах, совер­шенных при жизни, радикальное покаяние. Следует ис­пытывать страх и трепет, чувство бесконечной вины за собственное несовершенство и страстную любовь ко Все­вышнему как истоку мироздания. Нужно прощать других и просить у них прощения. Таким образом, христианс­кая предсмертная добродетель — это безоговорочное при­ятие смерти как пути к Богу и очищение души для гряду­щей встречи с Творцом. Смерть здесь не только смерть. Она — начало вечности, которая столь же прекрасна для праведных, сколь ужасна для грешных.

Страдание тоже не является для подлинно верующего только злом. Оно — путь очищения от греховности.


______________________________________ Лекция 1

Именно в страдании человек понимает, как малы и ско-ропреходящи земные наслаждения, его душа отворачи­вается от эмпирической действительности и обращается к небесным духовным началам. Некоторые фанатичные приверженцы веры специально молят о том, чтобы перед родом из земной жизни они сами или их близкие как можно больше страдали. Там, где светски настроенный человек побежит за болеутоляющими средствами и нар­котиками, дабы не длить мук, истово верующий примет грызущую его боль с почти мазохистским наслаждением. Эту боль он сочтет залогом грядущего блаженства, воз­можности воспарить над грешной и тварной земной ре­альностью, сбросив с себя тщету земных привязанностей.

Кроме того, страдание — это испытание силы духа. Все христианские святые — страдальцы, принявшие муку за Господа, доказавшие тем самым свою верность ему.

Не менее, чем физические муки, ценятся верующими муки душевные. Переживание своей грешности, загряз­ненности, несоответствия евангельским заповедям, опла­кивание собственного несовершенства и борьба со страс­тями — типичные формы христианского морального по­ведения, органично включающие душевное страдание.

Таким образом, облики добра и зла в религиозном и безрелигиозном сознании выступают как принципиаль­но различные.








Дата добавления: 2016-05-05; просмотров: 1858;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.05 сек.