Предварительное расследование в России: полтора века в поисках концепции

Н.А. Колоколов

Известный русский процессуалист В.П. Даневский еще в 1895 г. высказал суждение о том, что предварительное следствие по Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. императора Александра II - едва ли не самая слабая часть нашего уголовного процесса*(653). С тех пор данный вид государственной деятельности пережил множество трансформаций, однако перечень претензий к нему не сократился.

Сегодня следователей упрекают в низком профессионализме, волоките, необъективности, зависимости от вышестоящих начальников, применении пыток, ложном понимании чувства долга*(654). Удивляться этому не следует, институт предварительного следствия в уголовном судопроизводстве РФ давно утратил свое первоначальное, истинное значение. Следователь в наши дни - мелкий чиновник, зачастую не получивший соответствующего специального образования, он перегружен работой и, что самое главное, лишен своего базового качества - процессуальной самостоятельности. Из некогда важной фигуры, полноправно входившей в аппарат судебной власти, следователь превращен в узкого специалиста по уголовному преследованию - функционера от власти обвинительной, осуществление которой возложено на административный аппарат, при этом общество от него требует скорейшего отыскания и наказания виновных.

Следствие предварительное - фундамент следствия судебного. От его полноты, объективности и всесторонности напрямую зависят судьбы людей*(655). Данное обстоятельство постоянно удерживает проблемы организации эффективного предварительного расследования в числе актуальных.

В 2007 г. на законодательном и организационном уровнях был предпринят ряд мер, направленных на возвращение следователю некоторых качеств его былой самостоятельности. Новеллы, свидетельствующие о попытке усиления власти следственной, столь масштабны, что правильная их оценка немыслима без углубленного исследования природы предварительного расследования, места и роли следователя и прокурора уголовном судопроизводстве.

Наличие в уголовном процессе того или иного субъекта, его декларируемый, тем более, реальный статус - производные от избранной в государстве стратегии борьбы с преступностью. Решение данной проблемы предопределяет выбор модели уголовного процесса, формирование корпуса его участников, наделение их правами и обязанностями.

Например, письменному инквизиционному процессу понятие "адвокат" известно не было. Барристер*(656) - трибун, произносящий пламенные речи, - порождение процесса состязательного. Судебное разбирательство с участием присяжных - вот естественная для него среда обитания. В то же время стряпчие - разного рода ходатаи, поверенные в уголовном судопроизводстве - существовали везде и во все времена.

Такой привычный для россиян участник уголовного процесса, как следователь, известен тоже далеко не всем моделям судопроизводства, в частности, в Великобритании и США при отыскании и закреплении доказательств без помощи последнего вполне обходятся. Появление в уголовном судопроизводстве любой новой процессуальной фигуры - явление всегда неординарное, как минимум, это прямое свидетельство смены курса уголовно-процессуальной политики.

В 2007 г. перечень участников уголовного процесса со стороны обвинения пополнился новыми субъектами: "руководителем следственного органа" (ст. 39 УПК (в ред. от 05.06.2007)) (последний пришел на место начальника следственного отдела) и "начальником подразделения дознания" (ст. 40.1 УПК (в ред. от 06.06.2007)). Формально нового в этом немного. Наличие начальников в подразделениях предварительного расследования для России явление обычное. Важно другое - процессуальный статус прокурора: в УПК под прежним термином появилось абсолютно новое лицо. Если ранее власть прокурора на досудебных стадиях уголовного процесса была практически беспредельна, то теперь он утратил свое самое главное качество - право на дискреционное вмешательство в деятельность следователя по любому вопросу (ст. 37 УПК).

Впрочем, природа пустоты не терпит. Законодатель, изъяв у прокурора комплекс прерогатив по процессуальному руководству предварительным следствием, тут же наделил эти правами вновь назначенных руководителей следственных органов (ст. 39 УПК).

Формирование корпуса участников процесса немыслимо без подготовки и определения на государственную службу многих десятков тысяч специалистов. Если эти люди не смогут квалифицированно исполнять свои обязанности, то замысел законодателя по совершенствованию судопроизводства останется на бумаге. Именно поэтому наряду с дополнением УПК обширные изменения внесены в Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации". Руководство страны осуществило подбор и расстановку кадров. По представлению Президента РФ постановлением Совета Федерации Федерального Собрания РФ на должность Первого заместителя Генерального прокурора РФ, Председателем Следственного комитета при прокуратуре РФ назначен доктор юридических наук, профессор А.И. Бастрыкин, сформирован корпус руководителей следственных органов прокуратуры.

1 августа 2007 г. Президентом РФ издан Указ N 1004 "Вопросы Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации". В этом документе прямо подчеркивается мысль о том, что реформирование следственного аппарата прокуратуры осуществляется "в целях совершенствования государственного управления в сфере исполнения законодательства об уголовном судопроизводстве".

Особый интерес представляет компетенция руководителя Следственного комитета при прокуратуре РФ, поскольку в обязанность ему, в первую очередь, вменяется: формирование государственной политики в сфере исполнения законодательства об уголовном судопроизводстве, совершенствование нормативно-правовой базы предварительного следствия, и уж только после этого организация оперативного и качественного расследования уголовных дел.

В современном мире уголовный процесс - своего рода "визитная карточка" государства, поэтому многие традиционно отраслевые нормы, начиная с середины прошлого века, активно возводятся в ранг конституционных. Основной Закон России в этом отношении - не исключение, по своей структуре, совокупности демократических институтов он максимально приближен к общепризнанным стандартам. Согласно Конституции в государственном устройстве воспринят принцип разделения властей (ст. 10), детально прописана роль суда в уголовном судопроизводстве, высказаны определенные суждения о месте прокуратуры в механизме государства. В то же время вопрос о предварительном расследовании авторами Конституции был признан частным, и поэтому на высшем законодательном уровне разрешения не получил.

Россия никогда не была пионером в области уголовного процесса. Ее современное уголовное судопроизводство - в значительной степени результат рецепции западного, в первую очередь, французского законодательства. Роль Уголовно-процессуального кодекса Франции образца 1808 г. (Code d'instruction criminelle) в развитии уголовного судопроизводства многих стран мира общеизвестна. Ключевую роль в рецепции Code d'instruction criminelle многими государствами сыграла его уникальная сбалансированность. Ярко выраженные требования гласности, состязательности, презумпции невиновности, иные демократические принципы - наследие только что отгремевшей Великой французской революции в нем удачно сочетались с высоким уровнем тайны предварительного расследования, эффективностью управления судебным разбирательством*(657) - неизменными атрибутами командно-административной системы, свойственными механизму государственного управления всех без исключения империй.

Классический состязательный уголовный процесс предполагает, что следствие может быть лишь одного вида - судебное, поскольку только суд наделен правом причисления представляемой сторонами информации к разряду полновесных доказательств. Транпорентность судебной процедуры является базовой гарантией их достоверности и, следовательно, правильности принимаемых судом решений. Все, что предшествует судебному следствию в сборе доказательств: розыск, дознание - процедуры явно несудебные, принцип состязательности им не ведом, следовательно, добытая на данном этапе информация статуса доказательства иметь не должна.

Однако между событием преступления и судебным разбирательством обычно проходят месяцы, а то и многие годы. Данное обстоятельство существенно осложняет задачу сторон в классическом состязательном процессе по сохранению источников информации доказательственного характера до суда. Утрата определенной ее части в таких условиях фактически неизбежна. За демократичность судопроизводства обществу приходится платить высокую цену. Несмотря на значительные материальные затраты по его осуществлению, участие в прениях сторон обвинителей высочайшей квалификации, исход судебного разбирательства, как правило, мало предсказуем, множество преступников уходит от заслуженной ответственности. Достаточно вспомнить, например, сколько громких дел "развалилось" в прошлом столетии в США только потому, что свидетели "не дожили" до суда.

Высокая затратность классического состязательного процесса очевидна. История свидетельствует, что на его сохранение в арсенале средств борьбы с преступностью идут только те народы, для которых права человека - не пустой звук, а на самом деле - высшая ценность!

Дороговизна и непредсказуемость "процессуальной классики", заимствованной в XVIII в. французскими революционерами в англосаксонской правовой системе, Наполеона не удовлетворила, поэтому его вариант состязательности сбор доказательств об обстоятельствах преступления возлагает не на стороны (обвинителя и защитника), а на специального государственного чиновника, именуемого судебным следователем (следственным судьей). Так уголовный процесс был дополнен новой стадией: наряду со следствием основным судебным появилось следствие хотя и судебное*(658), но не основное - предварительное (juridictions d'instruction). Вновь изобретенным институтам уголовного процесса: судебному следователю и проводимому им предварительному следствию - судьба уготовила долгую жизнь. Последующая практика показала, что выводы следствия основного судебного в значительной степени предопределены результатами следствия предварительного, хотя далеко и не всегда судебного. Уголовный процесс превратился в хорошо управляемый сверху вид государственной деятельности*(659). Ее главными признаками являются тотальная монополизация процедуры досудебного сбора доказательств по делу лицом, осуществляющим предварительное расследование, принципиальное препятствие к полноценному участию адвоката в процессе, либеральное отношение к допустимости доказательств, субъективный стандарт доказывания, согласно которому вина подсудимого должна быть доказана до появления соответствующего "внутреннего убеждения" судьи*(660).

Поскольку судебный следователь доказательства собирает единолично, тайно и в письменной форме, то он выполняет сразу три процессуальные функции. Судьи, ибо "он чинит определения и постановления совершенно судебного свойства"*(661), а главное присваивает обнаруженной им информации об обстоятельствах преступления статус доказательства, консервирует ее в таком виде до судебного разбирательства. Осуществляя функцию судьи, следователь "оценивает собранный материал, определяет свойства и характер улик, постановляет определения о привлечении в качестве обвиняемых"*(662). Данные полномочия в полном объеме сохранены за следователем и по УПК, первый вывод о виновности привлеченного к уголовной ответственности лица принадлежит ему, о чем следователь выносит специальное постановление (ст. 171 УПК).

Обвинителя, поскольку он "приводит в известность обстоятельства, уличающие обвиняемого" (ст. 265 Устава уголовного судопроизводства). Следователь должен "принимать меры для собирания доказательств и в особенности не допускать промедления в обнаружении и сохранении следов и признаков преступления, которые могут изгладиться (ст. 226 Устава уголовного судопроизводства)*(663). УПК России прямо относит следователя к участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения (гл. 6 УПК).

Защитника, так как он обязан "с полным беспристрастием приводить в известность обстоятельства, обвиняемого оправдывающие" (ст. 265 Устава уголовного судопроизводства)*(664). Нормы УПК в их совокупности то же самое предписывают следователю и в современных условиях.

Следователь как правовая конструкция соединяет в себе априори несоединимое. Отождествление вышеперечисленных функций в одном лице многими и во все времена расценивалось как "крупная ошибка". Проф. В.П. Даневский по этому поводу писал: "Созданное законом положение следователя психологически фальшиво, поскольку очень трудно в деле, исследуемом по отношению к определенному лицу, одновременно сосредоточить внимание, равно напряженное на двух различных сторонах дела, не легко составить себе две противоположные точки зрения, которые находились бы в состоянии равновесия и проверялись бы следователем с одинаковой ревностью, убежденностью и силой логического мышления"*(665).

Как видим, в перечне функций следователя отсутствует розыскная. К сожалению, требования сегодняшнего дня таковы: неочевидные преступления должны раскрываться, в том числе, и следственным путем. За достижения в области розыска следователей поощряют. Возникает вопрос, а что в таком случае должен делать уголовный розыск, другие многочисленные службы, специализирующиеся на оперативно-розыскной деятельности? О недопустимости смешения милицейских и следственных функций предостерегал даже А.Я. Вышинский*(666).

Чтобы процессуально самостоятельный следователь в своем познании обстоятельств преступления придерживался вменявшихся ему в обязанность принципов полноты, объективности и всесторонности, за ним был учрежден непрерывный, сплошной прокурорский надзор, который по мере надобности дополнялся судебным контролем.

Заимствованию французской модели законодательства было учреждение предварительного расследования. В мае 1860 г. Государственный совет принял закон о судебных следователях, санкционированный Императором. Однако с особой тщательностью статус судебного следователя был прописан в Учреждении судебных установления и Уставе уголовного судопроизводства, получивших высочайшее утверждение 20 ноября 1864 г.

Согласно Учреждению судебных установления судебные следователи не только осуществляли "производство следствий по делам о преступлениях и проступках" (п. 6 ч. 1 Учреждения судебных установления), но и считались членами окружных судов (ст. 79 Учреждения судебных установления) и в случае необходимости могли включаться в состав суда, рассматривающего конкретное дело по существу (ст. 146 Учреждения судебных установления)*(667). Из сказанного можно сделать только один вывод: статус судебных следователей в царской России практически был равен правовому положению судей.

Об истинном месте судебных следователей в табеле о рангах можно судить и по разделу шестому Учреждению судебных установления "Об определении, увольнении и перемещении лиц судебного ведомства", в котором содержатся разъяснения о том, как русские подданные становились судебными следователями в середине позапрошлого века.

Анализ данной процедуры позволяет укрепиться во мнении о значимости фигуры судебного следователя. Общее число судебных следователей определялось штатами, утверждаемыми высшей властью. Состояли они при окружных судах. В случае открывшейся там должности судебного следователя немедленно созывалось общее собрание суда для обсуждения при участии прокурора вопроса о кандидатах на эту должность (ст. 213 Учреждения судебных установления). Такому уровню демократии нашим современникам остается только завидовать, спрашивать коллективы по поводу прихода в него нового работника сейчас не принято.

Представления окружных судов о кандидатах, изъявивших согласие на принятие должности судебных следователей, через старшего председателя судебной палаты поступали к министру юстиции (ст. 214 Учреждения судебных установления). Последний представлял Императорскому Величеству сведения как о кандидатах, рекомендованных окружными судами, так и данные о других лицах, имеющих право на занятие соответствующей вакантной должности (ст. 215 Учреждения судебных установления). Как видим, надзор за процессом назначения судебных следователей осуществлялся на самом высоком уровне. Более того, судебные следователи в царской России, как и судьи, были несменяемы, а поэтому не могли быть уволены с занимаемой должности без их согласия (ст. 243 Учреждения судебных установления). Увольнение судебных следователей осуществлялось той властью, которой принадлежало право утверждения их в должности, т.е. правительством.

Первоначально следователи назначались лишь на определенные участки, позже сначала при столичных окружных судах были учреждены должности судебных следователей по важнейшим делам, компетенция которых распространялось на весь округ, затем при столичных судах были учреждены должности судебных следователей по особо важным делам, которые по поручению министра юстиции действовали на территории всей империи*(668).

"При производстве следственных действий судебные следователи состояли под наблюдением прокуратуры и в иерархической подчиненности окружному суду и судебной палате. Окружной суд в уголовном его отделении рассматривал жалобы на следователей и разрешал представления по вопросам, превышающим их компетентность. Судебная палата в камере предания суду есть высший орган предварительного производства"*(669). Как видим, в современном понимании командиров и начальников над судебными следователями до 1917 года не было. Да и быть не могло, поскольку не может быть начальников над судьями, а следователь - в первую очередь судья.

Категории "начальник*(670) следственного отдела", "руководитель*(671) следственного органа" - порождение уже иной, совершенно новой философии уголовного процесса. Первый термин появился в УПК РСФСР в 1965 г. (ст. 127-1), второй - в 2007 г. (ст. 39 УПК). Суть проблемы не в наименовании должности такого руководителя, а в наличии либо в отсутствии у него права на вмешательство в процессуальную деятельность следователя.

Дознание до Октябрьской революции располагалось вообще за рамками уголовного судопроизводства, это был аналог современным оперативно-розыскным действиям.

Отвержение в 1917 г. концепции разделения властей позволило наделить органы исполнительной власти судебными функциями, начиная с 3 сентября 1928 г., и правом сбора, закрепления и оценки доказательств, т.е. функцией предварительного следствия. Одновременно из соображений экономии право на предварительное расследование, по существу судебную функцию, получило и такое юридически аморфное образование, как органы дознания.

В результате этого российское уголовное судопроизводство перестало быть равным уголовному процессу, так как он выплеснулся за его пределы, распространившись на предварительное расследование и дознание, осуществляемые структурами, не имеющими даже формального отношения к органам судебной власти*(672).

Чтобы сделать следователя прокуратуры максимально управляемым, его фактически подчинили прокурору как в организационном, так и в процессуальном отношении. Органы предварительного расследования МВД России, отпочковавшиеся в 1964 г. от структур милицейского дознания, в порядке внутренней службы подчинялись соответствующим руководителям в системе МВД России, являющимися по должности начальниками органов дознания. В аналогичной зависимости пребывали следователи Комитета государственной безопасности (ныне - ФСБ России), Налоговой полиции (ныне ФСКН России). Следствие в основной своей массе попало в зависимость не только от надзора, но и от розыска! Создание в 1992 г. Следственного комитета при МВД России ситуацию практически не изменило, так как следователи данного органа проходят службу в системе органов внутренних дел.

Если по Основам законодательства о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик (приняты Законом СССР от 25.12.1958 "Об утверждении Основ законодательства о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик") и УПК РСФСР 1960 г. следователю еще вменялось в обязанность выполнять все три вышеозначенные процессуальные функции, от него требовали полноту, всесторонность и объективность расследования (ст. 20 УПК РСФСР), установление истины, то УПК 2001 г. прямо причислил его к стороне обвинения. О том, что иные функции у следователя все-таки сохранились, можно судить только на основе анализа УПК в целом.

Все это, безусловно, существенно усилило сторону обвинения, прокурор в процессе был не один, на него работали многотысячные армии следователей и дознавателей*(673). Можно утверждать, что до 7 сентября 2007 г. предварительное расследование (как и прокурорский надзор) осуществлялось Генеральным прокурором РФ, подчиненными ему прокурорами и, соответственно, подчиненными последним следователями, дознавателями. Тот факт, что в данном случае речь идет о представителях разных ведомств, никакого значения не имеет, субординация подчинения предопределялась законом процессуальным.

Это привело к злоупотреблению прокурорами своими правами по возбуждению уголовных дел, предварительное расследование по некоторым из них они направляли только в одно, ведомое им русло. И.Н. Кожевников утверждал, что уголовное дело не возможно сфальсифицировать на уровне ведомства*(674). Однако именно эти самые ведомства, пребывающие под гнетом лозунга: "Каждое преступление должно быть раскрыто", фальсификацией уголовных дел и занимаются. "Следует признать, что практически не гласный суд, как это должно быть, а закрытое предварительное следствие стало в нашей стране основной стадией уголовного процесса, на которой в значительной степени предрешается вопрос о виновности человека"*(675).

Все еще сохраняется порочная практика считать отдельные "признательные" показания подозреваемых, обвиняемых, "подкрепленные" косвенными доказательствами, например наличием микрочастиц, совпадающих по родовым признакам*(676), достаточными для постановления обвинительного приговора. Такой подход к оценке доказательств уже не раз приводил к трагическим последствиям. В 70-80 годах прошлого века прекращенное следователем дело расценивалось как брак в работе, а арестованный прокурором практически не мог быть оправдан судом. Существовала круговая порука, при которой каждый орган не выявлял друг у друга ошибки, а наоборот скрывал ошибки, допущенные другими*(677).

Подобная порочная практика систематически осуждается как в науке, так и на официальном уровне. Тем не менее, приходится констатировать, что организационно-процессуальная база такой практики все еще не изжита. Одной из основных причин этого является тот факт, что современный российский следователь по-прежнему не имеет необходимого для его самостоятельной деятельности ни материального, ни правового обеспечения. Сказанное означает, что реформа предварительного расследования далека от своего логического завершения.