ПРЕДМЕТ И МЕТОД ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА 12 страница

Разумеется, первопричины права лежат не в государстве как таковом, а в социальной необходимости, общественных потребностях. Но после того как эти потребности осознаются государством, оно переводит их на язык законов, юридических норм, т.е. создает, учреждает право. Правотворчество - исключительная прерогатива государства. При этом имеется в виду как аутентичное (авторское) правотворчество, так и делегированное.

Государство либо само устанавливает правовые нормы, либо санкционирует уже действующие. Оно может также делегировать возможность принимать отдельные юридические акты общественным и иным негосударственным организациям, придавать силу закона судебным и административным прецедентам, нормативным договорам и соглашениям.

Это значит, что процесс формирования права может идти как сверху вниз, так и снизу вверх, вырастая из народных корней, обычаев, традиций, индивидуальной саморегуляции, и государству остается лишь согласиться с этим, закрепить сложившиеся правила в законах. Словом, власть не является единственной правотворящей силой. В известном смысле право создается всем обществом.

Но в конечном счете право исходит все же от государства как официального представителя общества. Так что без его ведома или вопреки его воле "свое" право никто создавать не может. В противном случае нельзя говорить о суверенности власти. Разумеется, если под правом наряду с юридическими нормами также понимать естественные и неотчуждаемые права человека, то источником его, конечно, будет уже не только государство.

Однако и прирожденные, естественные права личности государство обязано признавать, уважать, защищать, способствовать их осуществлению (см. ст. 2 Конституции России). Правовое государство потому и называется правовым, что оно действует на основе и в соответствии с этими правами. Правоохранительная и правообеспечительная его миссия неоспорима.

Не менее существенно и многообразно обратное влияние права на государство. Право прежде всего легализует и конституирует государственную деятельность, определяет ее общие границы (пределы), дозволенность или недозволенность, обеспечивает контроль над легитимностью (законностью) этой деятельности, ее соответствие международным стандартам.

С помощью права закрепляются внутренняя организация государства, его форма, структура, аппарат (механизм) управления, статус и компетенция различных органов и должностных лиц, принцип разделения властей, оформляются необходимые институты. Государство создает право и для регламентации собственной деятельности.

Посредством права осуществляются задачи и функции государства, проводится его внутренняя и внешняя политика, законодательно определяется и закрепляется общественный строй, положение личности в обществе. Собственно, вся основная государственная "работа" должна протекать и протекает в правовом режиме, в юридических формах, процедурах.

Таким образом, между государством и правом существуют сложные и многосторонние диалектические взаимосвязи и взаимопроникновения, которые необходимо учитывать как при теоретическом осмыслении данных институтов, так и в реальном процессе проводимых в стране демократических преобразований, в том числе в государственно-правовой сфере. Без такого учета вряд ли можно построить в России полноценное гражданское общество, обеспечить в нем стабильность, порядок, законность.

Весьма современно звучат сегодня слова русского философа И.А. Ильина: "Для того чтобы право и государство действительно вступили на путь обновления и возрождения, необходимо верно осознать их природу, их цель, их основу и затем сделать осознанное предметом воли и жизненного действия... Одинаково важно понимание как их здоровья, так и недугов".

§ 6. О принципе "не запрещенное законом дозволено"

В гражданском обществе действует известный в мировой практике общеправовой либерально-демократический принцип "не запрещенное законом дозволено". Он касается прежде всего физических и юридических лиц как субъектов рыночной, хозяйственной, гражданско-правовой деятельности и ни в коем случае не распространяется на государственные властные структуры, должностных лиц, которые обязаны придерживаться другого правила: "Можно только то, что прямо разрешено законом". Для них право должно быть своего рода "стоп-сигналом" - дальше нельзя, закон не позволяет.

Принцип возник в свое время как отражение объективных потребностей послефеодального рынка, бурного развития товарооборота, частного предпринимательства, торговли, конкуренции, утверждения идей свободы, демократии, прав человека. Все это составляло единый процесс смены старой, косной системы новой, более динамичной и прогрессивной, получило закрепление в первых буржуазных конституциях, других политико-юридических документах, было направлено против жестких абсолютистских порядков.

Молодая буржуазия стремилась к социальному и духовному раскрепощению, созданию более эффективных экономических стимулов и механизмов, твердому юридическому равенству (фактического равенства не существует), отказу от всяких сословных градаций и привилегий, ущемляющих личность. Это было одним из ее главных лозунгов в период прихода власти. Рождалась новая эпоха - эпоха господства закона прибавочной стоимости как постоянной пружины деловой активности людей, смены мотивации их поведения. Выражением этих исторических тенденций и явился рассматриваемый принцип. Оправдывался известный афоризм: неудовлетворенность - шпоры прогресса.

Французская Декларация прав человека и гражданина 1789 г. провозгласила: "Осуществление естественных прав человека ограничено лишь теми границами, которые обеспечивают другим членам общества пользование этими же правами" (ст. 4). "Закон вправе запрещать лишь деяния, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принуждаем делать то, что не предписано законом" (ст. 5). Позднее в Конституции Франции 1791 г. соответственно постулировалось: "Все, что законом не запрещено, не может быть пресекаемо".

Эти идеи разделяли многие выдающиеся мыслители прошлого. "Граждане пользуются тем большей свободой, чем больше дел законы оставляют на их усмотрение. Они цепенеют, если не делают ничего без прямого предписания закона" (Т. Гоббс); "Свобода есть право делать все то, что закон не запрещает" (Ш.Л. Монтескье). "Позволено, а потому и не предписывается все то, что не стесняет свободу других людей" (Гегель). В этом же контексте высказывался и Маркс: "Свобода - это право делать все то и заниматься всем тем, что не вредит другому". В России Лев Толстой также считал, что "для граждан право является разрешением делать все, что не запрещено". Даже Екатерина II под влиянием европейских просветителей изрекла: "Ничего не надо запрещать законами, кроме того, что может быть вредно каждому живущему или всему обществу".

Смысл всех этих требований и высказываний состоял в том, чтобы избавиться от стесняющих крепостнических пут, обеспечить свободным индивидам-собственникам необходимый простор для более активной и полезной деятельности, развязать их инициативу, предприимчивость, стимулировать развитие новых отношений. Именно для того, чтобы люди не "цепенели", чтобы они не были связаны по рукам и ногам различными запретами и ограничениями, им должна быть предоставлена возможность действовать самостоятельно. В этом случае не остается почвы для упрека: "Если ты такой умный, то почему такой бедный?"

Подобный подход рассматривался как необходимая предпосылка успеха, как шанс для каждого реализовать себя, свои знания, способности, добиться всего самому легальным путем. В этом суть индивидуальной свободы, идеи равных возможностей, равных стартовых условий. Дальше все решают личные качества, инициатива. Будь законопослушен, плати исправно налоги - и поступай как знаешь (заводи собственное дело, торгуй, производи, извлекай прибыль, доход и т.д.), соблюдая при этом общепринятые нормы поведения. Последнее - непременное условие реализации указанного принципа, ибо в противном случае будут разрушаться нравственные и правовые основы общества.

Это и есть рыночный принцип, в котором заложен мощный импульс прогресса. Власть, закон должны лишь очерчивать общие границы, стоять на страже порядка, устанавливать честные и обязательные для всех правила игры. За пределами же разумного правового запрета человек свободен и независим, в том числе (а возможно, и прежде всего) и от власти. Он может по своему усмотрению распоряжаться своей собственностью, правами, опытом, талантом, честно нажитым капиталом. Ему не нужно для этого какого-то особого разрешения. В сущности, это проблема взаимоотношений государства и личности, которая во все времена представляла собой предмет пристального внимания научной мысли и социальной практики.

Роль государства здесь не в том, чтобы командовать, куда поворачивать руль, с какой скоростью ехать, что везти и т.д., а в том, чтобы расставить дорожные знаки и направить движение по нужной дороге, следить за тем, чтобы на этой дороге был порядок, чтобы все соблюдали правила движения, дабы не столкнуться. В остальном участники рейсов свободны, они сами прокладывают свои маршруты, сами определяют их цели и конечные пункты.

Принцип дозволения - это ставка на доверие и добросовестность самих субъектов общественных отношений, на те механизмы и стимулы, которые определяют их поведение (мотивы, цели, интересы). Еще К.А. Гельвеций заметил: "Если физический мир подчинен закону движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса. На земле интерес есть всесильный волшебник, изменяющий на глазах всех существ вид всякого предмета". Не менее образно выразился один из выдающихся современных ученых-экономистов, нобелевский лауреат В.В. Леонтьев: "Экономика - это шхуна, в паруса которой дует ветер интересов, а руль находится в руках государства".

Принцип "не запрещенное законом дозволено" с самого начала не вписался, да и не мог вписаться в советскую административно-командную систему, поэтому либо замалчивался, либо прямо отвергался как неприемлемый для жестко управляемого, "дисциплинированного", а точнее, зарегулированного и заорганизованного общества. Он был несовместим с самим тоталитарным мышлением, всеобщим контролем государства над всей общественной и личной жизнью людей. Об этом принципе вспомнили лишь в разгар перестройки, во второй половине 80-х гг. На первых порах он вызвал небывалую эйфорию, был с ликованием подхвачен средствами массовой информации. Общественное мнение безоговорочно поддержало его, увидев в нем возможность дальнейшего расширения свободы индивида, раскрепощения личности.

Но затем непомерные страсти и восторги по поводу нового девиза поутихли, сменились более трезвым к нему отношением, острой критикой, поскольку он был воспринят определенными субъектами как своего рода приглашение к вседозволенности - "теперь все можно". Во многих людях проснулось худшее. Как бы вспомнили Ивана Карамазова: Бога нет и все дозволено.

Ясно, что принцип "не запрещенное законом дозволено" в полной мере осуществим лишь в зрелом гражданском обществе, каковым Россия пока не является. Поэтому к выдвинутой идее нельзя подходить как к "задаче дня", требующей форсированной реализации. Но нет оснований и для ее огульного или конъюнктурного отрицания, ибо это в очередной раз свидетельствовало бы лишь о нашем вечном максимализме - либо все, либо ничего.

Издержки реализации указанного принципа проявились главным образом в политико-моральной и житейско-бытовой сферах. В хозяйственных же, экономических отношениях он так и не утвердился. А именно это было важно. Его взяли на вооружение совсем не те, на кого он прежде всего был рассчитан. Им, в частности, не преминули воспользоваться всевозможные криминальные элементы.

Рынка еще не было. Появились лишь первые законы о кооперативах, индивидуальной трудовой деятельности, семейном подряде, а применительно к предприятиям - о хозрасчете, самоокупаемости, самофинансировании, большей самостоятельности и т.д. Во всех этих актах и была заложена идея правового регулирования, основанного на принципе "дозволенности".

Так, в Законе "Об индивидуальной трудовой деятельности" от 19 ноября 1986 г. после перечисления в соответствующих разделах довольно разнообразных видов такой деятельности указывалось, что "допускаются и другие виды кустарно-ремесленных промыслов, если занятие ими не запрещено законодательством Союза ССР и союзных республик". Аналогичная расширительно-дозволительная формула применялась и относительно оказания различных услуг в сфере бытового обслуживания населения.

Итак, раз не возбраняется - значит, допускается. В результате уже через год 7 млн. советских граждан стали кооператорами, еще 1 млн. занялись индивидуальной трудовой деятельностью. Было легализовано частное предпринимательство. Но еще до этого многие кустари-одиночки вышли на рынок явочным порядком. Инициативу уже трудно было сдержать, заглушить, повернуть вспять.

Но движение к рынку, экономической свободе сопровождалось массовыми злоупотреблениями. Зыбкие законодательные барьеры ломались, установленные правила и условия не соблюдались. Тысячи кооперативов возникли прямо на предприятиях, как правило, за счет их средств, оборудования, помещений, перераспределяя значительную часть прибыли в свою пользу. В орбиту такой деятельности оказались втянутыми сами руководители. Идея свободной экономики явно перерастала в свободный криминал.

Потом пришли "дикий рынок", "черный бизнес", "первоначальное накопление капитала", приватизация. Появились первые "новые русские", а затем олигархи, сколотившие за короткий срок "из воздуха" огромные состояния. "Теневая экономика" вышла из тени и стала себя отмывать. Огромные капиталы уходили за рубеж. Государство терпело убытки, ослаблялось, теряло нити управления. Била в глаза нахрапистая вседозволенность, безнаказанность, погоня за наживой. Все это в какой-то мере продолжается и сейчас. Но джинн был выпущен из бутылки, и загнать его обратно теперь уже невозможно.

Одним из существенных изъянов рассматриваемого принципа оказалось то, что у нас целые пласты общественных отношений вообще юридически не урегулированы, хотя объективно в этом нуждаются. В законодательстве имеются многочисленные пробелы ("вакуумы", "ниши", "пустоты"). Правда, немало и перенасыщенной регламентации, которая также причиняет вред, но главное - это все же пробельность и отставание правотворчества. В его "черные дыры" устремляются, как правило, разного рода нувориши.

Многие из них разбогатели не потому, что нарушали законы, а потому, что законов просто не было. А ведь субъектам важно знать, что конкретно запрещено, ибо все остальное согласно принципу разрешено. "Белые пятна" в праве, юридическая неграмотность и неосведомленность большинства населения усугубляют проблему. Очень часто возникают ситуации, когда люди не могут сориентироваться, как вести себя, поскольку нет ни прямого запрета, ни прямого разрешения. Получается - можно все, что не запрещено законом, а закона просто нет, он еще на этот случай не принят.

В целом же рассматриваемая аксиома, правильно понятая, ничего порочного в себе не содержит, она разумна, конструктивна, признана всеми демократическими странами, где воспринимается как нечто естественное, не подлежащее обсуждению. Она выражает презумпцию правомерности поведения индивида.

Поэтому ругать данный принцип как таковой абсурдно, подобно тому как наивно пенять на зеркало или, скажем, бранить демократию, гласность, многопартийность, парламентаризм, свободу слова, разделение властей, другие институты только потому, что мы не научились ими пользоваться. Проблема состояла в том, что основная масса населения не была приучена к самостоятельности.

В новом Гражданском кодексе рассматриваемый принцип хотя и не получил прямого и однозначного закрепления ("отдельной строкой"), тем не менее органически вытекает из него как из акта рыночного характера (ст. ст. 1, 49, 209 и др.). В частности, в ст. 49 устанавливается, что коммерческие организации "могут иметь гражданские права и нести гражданские обязанности, необходимые для осуществления любых видов деятельности, не запрещенных законом". Иная позиция не соответствовала бы сути частнопредпринимательских отношений.

Аналогичные возможности открывает Федеральный закон "О государственной поддержке малого предпринимательства в Российской Федерации" от 14 июня 1995 г. <*>, Постановление Правительства РФ "О дополнительных мерах по стимулированию деловой активности и привлечению инвестиций в экономику" от 19 декабря 1997 г., другие нормативные правовые акты последних лет. Вообще, предпринимательство должно носить не разрешительный, а главным образом заявительный характер, что полностью соответствует рассматриваемому принципу. Ибо формула "действуй только в пределах разрешенного" фактически преграждает путь инициативе, деловой активности, творческим поискам.

--------------------------------

<*> СЗ РФ. 1995. N 25. Ст. 2343.

Приведенные положения базируются на конституционной норме (ст. 34 Конституции РФ), гласящей, что "каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности", а также ст. 45, в которой провозглашается: "Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, НЕ ЗАПРЕЩЕННЫМИ ЗАКОНОМ" (выделено нами. - Н.М.).

Свободные дозволения сориентированы на добросовестных и позитивно настроенных граждан, а не на криминальные элементы. Злоупотребления указанным принципом возможны, но они возможны везде, и только на этом основании его отрицать нельзя. Проблема заключается в том, чтобы систематически и настойчиво повышать правосознание и правовую культуру всех членов общества.

Интересное наблюдение высказал известный американский политолог Д. Саймс. Говоря об условиях и возможностях инвестиций в различных странах, он задался вопросом: почему десятки крупных предприятий США устремились в коммунистический Китай? И ответил: "В Китае и России в целом схожие экономические ограничения деятельности иностранцев. Но есть одна принципиальная разница. В Китае все, что не запрещено, разрешено".

Объективное противоречие заключается в том, что, с одной стороны, рассматриваемая формула порождает негативные последствия, вызывает резкую критику и неприятие большинства людей, а с другой - без нее невозможен нормальный, цивилизованный рынок, свобода экономической деятельности, конкуренция, инициатива, предпринимательство. Как быть? Соответствует ли этот принцип тому магистральному пути, на который вступила Россия? Не было ли изначальной "роковой ошибкой" его введение? Возможен ли отказ от него? Представляется, что если наша страна вознамерилась строить рыночные отношения, гражданское общество, правовое государство, то полный отход от этого принципа невозможен, ибо для рынка нужна определенная социальная среда, главным компонентом которой является экономическая свобода.

Этот принцип - необходимое условие пользования личностью принадлежащими ей основными правами. Во Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 г., говорится, что при осуществлении своих прав и свобод каждый человек может подвергаться только таким ограничениям, которые установлены законом исключительно в целях обеспечения должного признания и уважения прав других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и благосостояния в демократическом обществе (ч. 2 ст. 29) <*>.

--------------------------------

<*> Российская газета. 1998. 10 декабря.

В остальном человек свободен, и это одно из обязательных условий гражданского общества, правового государства, многоукладной конкурентной экономики, строительство которых начато в России. Задача состоит в том, чтобы максимально развязать инициативу субъектов рыночных отношений и в то же время направить их деятельность в надежное правовое русло.

Россия переживает сложный переходный период и ей приходится решать непростую социальную дилемму: что предпочтительнее - жесткий контроль, запреты и ограничения или далеко идущая и неуправляемая разрешенность, "свободное плавание". Первую крайность мы уже испытали, последствия известны. Теперь важно не впасть во вторую. Открыть все шлюзы - значит подвергнуться непредсказуемому риску, который уже дает о себе знать; закрыть их - снова породить застойные инерционные процессы.

Существует угроза как стихии, самотека, выхода за пределы разумной достаточности, так и возврата к состоянию безынициативной апатии и безразличия. Крайности должны в какой-то точке сходиться, взаимодействовать. Предстоит трудный поиск "золотой середины", которую и пытается установить новое гражданское законодательство. Дальше свое слово скажет практика. Главное - не создавать ситуации "бега в мешках": бежать разрешается, но бежать трудно. Рыночные стимулы должны работать.

Признание принципа "не запрещенное законом дозволено" закономерно и неизбежно, коль скоро Россия взяла курс на переход к рынку, предполагающему частное предпринимательство, личную инициативу, предприимчивость, свободную деятельность индивидов-собственников. Более того, отчасти он уже используется в новом секторе экономики - мелком и среднем бизнесе, коммерции, инвестициях, банковском деле. В стране сейчас свыше 20 млн. индивидуальных предпринимателей.

В то же время перенос указанного принципа на российские условия не может быть чисто механическим, без учета специфики отечественного менталитета, национальных традиций. Особенно это касается общественно-политической и моральной сфер, межличностных, человеческих отношений, жизненного уклада.

В России издавна первостепенную роль в народной жизни играли не столько законы, сколько нравственные, духовные, религиозные и иные ценности и регуляторы, такие, как совесть, честь, долг, порядочность, гражданское чувство, оказывавшие и оказывающие мощное определяющее воздействие на поведение людей. Все это составляет то, что нередко называют "русской душой", в которую не всегда могут вписаться западные модели и эталоны бытия, например "американская мечта".

Свободный человек в свободном обществе вправе предпринимать любые действия, не противоречащие закону и морали. Формирующиеся рыночные отношения объективно требуют смены старой психологии - психологии скованности, нерешительности, выжидания, косности, страха, рутины. Ругательства и проклятия по поводу нового принципа малопродуктивны и никакой пользы в конечном счете не принесут, как и нигилизм по отношению к демократии вообще.

Вхождение в рыночные отношения - не экономический "блицкриг", а сложный, длительный и во многом болезненный процесс. Рынок волей-неволей заставляет субъектов проявлять инициативу, искать приложение своим способностям, стараниям, наклонностям, и право не только не должно мешать, но всячески содействовать этому. Гражданское общество, правовое государство несовместимы с директивно-распределительной экономикой, командно-бюрократическим правлением. Соответственно и правовое регулирование должно менять свой характер, свои цели, задачи, функции - быть более гибким, либеральным.

Призыв "не запрещенное дозволено" при его выдвижении был рассчитан на преодоление синдрома "держать и не пущать", развертывание активности, деловитости, на выход из многолетнего застоя социальной энергии, здоровое честолюбие, стимулы, интересы. Он был провозглашен в противовес негласному правилу: можно только то, что прямо разрешено; или запрещено все, что не разрешено. Важно было переломить запретительные и перестраховочные тенденции. Ведь за многие годы люди привыкли жить по командам сверху или по инструкциям, расписывавшим все "от сих до сих". Требовалось разбудить это "сонное царство", избавиться от социальной летаргии.

Идеолого-партийное, тоталитарное правление, длительное время господствовавшее в нашей стране и основой которого было не только единомыслие, но и единодействие, сформировало у людей такие комплексы и стереотипы, как страх, боязнь ответственности, пассивность, апатия, конформизм, угодничество, бездумное исполнительство, чинопочитание. Срабатывал рефлекс "как бы чего не вышло".

Все это глубоко укоренилось в общественном сознании и для многих стало жизненной философией. Она, в частности, проявлялась в расхожих сентенциях типа: "моя хата с краю", "меня это не касается", "я человек маленький", "начальству виднее", "инициатива наказуема", "не высовывайся", "знай свой шесток", "не бери на себя лишнего". Причем подобная психология отражала настроения как "культиков", так и "винтиков", "управляющих" и "управляемых". Среди последних доминировала позиция: "не возникай", "сиди и жди, за нас думают вожди".

Стандартизированное, одномерное поведение укоренялось годами и десятилетиями - поступай не так, как лучше, разумнее, целесообразнее, полезнее, а как велит инструкция или начальство. Ценились послушание, безропотность, а не инициатива и предприимчивость. В иерархических отношениях, да и в повседневной жизни культивировалась мысль, согласно которой важно "не быть, а слыть" или "не быть, а казаться". Все подгонялось под общий ранжир, усреднялось.

Ценились бездумное исполнительство, различные проявления "усердия не по разуму", ревностное исполнение команд сверху, даже если эти команды неправомерны. Придерживались правила: говори, что надо, или молчи, не рассуждай, а исполняй; остальное - не твоего ума дело. Насаждалась сталинистская психология "винтиков" и "колесиков", которые должны лишь вовремя срабатывать, крутиться, но не более того.

Понятно, что принцип "не запрещенное дозволено" эффективен, как уже говорилось, лишь при наличии твердого нравственного фундамента, устойчивых традиций законопослушания, культуры, внутренней готовности к самоограничению. Всего этого у нас явно не хватает. Тем более что между "да" и "нет", "можно" и "нельзя" есть много оттенков. Границы эти, как правило, нечетки, условны, размыты. Поэтому указанную формулу, на наш взгляд, следовало бы (применительно к нашим условиям) дополнить: "разрешено все, что не запрещено законом и не порицается моралью", дабы не создавать ситуации, когда все можно, включая то, чего нельзя.

В то же время объективности ради следует заметить, что ссылки на низкую мораль, испорченные нравы, бытовую распущенность - недостаточное основание для отказа от правила "можно, если не запрещено". Во многих странах Запада с моралью тоже дело обстоит неважно, и "у них" существуют преступность, нарушения прав человека, злоупотребления свободой, нормами общежития и т.п., однако указанный принцип там действует и приносит свои плоды. Но действует прежде всего в экономической, предпринимательской, рыночной среде. Там о нем не спорят, а просто руководствуются им, не ведая, что такое, скажем, "мелочная опека", "вождение на поводке", вмешательство власти в частные дела граждан.

Конечно, в классических демократиях подобный способ социального взаимодействия не был, как у нас, в один прекрасный день введен "сверху", а складывался на протяжении столетий по мере формирования свободных рыночных отношений, органически вплетаясь в другие прогрессивные институты. Создавалась соответствующая инфраструктура. Обычно четко очерчивались лишь общие границы правового и неправового, устанавливались основополагающие ориентиры и требования, обязательные для всех граждан, иными словами - "рамочные условия".

В остальном же давался широкий простор для самостоятельных поступков и решений индивидов-собственников, субъектов рынка, которые могли в рамках указанных разумных и необходимых ограничений действовать по своему усмотрению. При этом сам принцип такой свободы не имел и не мог иметь ничего общего со вседозволенностью, игнорированием общепринятых норм поведения. Самостоятельность, предприимчивость и дисциплина вполне совместимы.

Американские юристы В. Ландквист и Р. Розенфельд, выступая еще в 1989 г. в нашей прессе, настойчиво подчеркивали, что "главный принцип законодательства США - разрешено все, что не запрещено законом. С этой точки зрения у нас право действительно служит интересам свободного предпринимательства, дает бизнесменам простор для деловых предприятий" <*>.

--------------------------------

<*> Известия. 1989. 13 апреля.

Мы с трудом осознаем эту истину, только теперь постепенно начинаем закладывать ее в новейшее законодательство, в частности гражданское. Но в целом оно носит пока что "шлагбаумный" характер. Между тем в основе правового регулирования в период перехода к рынку должны лежать не императивно-ограничительные методы, а главным образом уведомительные, диспозитивные, дозволительные. Желательно создать режим наибольшего благоприятствования для честного бизнеса. Не зря говорят: "Если нельзя запретить, лучше разрешить".