Опричнина в отечественной историографии.

Начиная с Андрея Курбского, написавшего “Историю о великом князе московском”, и авторов “Хронографа” (XVIIв.), многие русские историки -Карамзин, Ключевский и др. - придерживались концепций “двух Иванов”: мудрого государственного деятеля-реформатора в первой половине правления и кровавого тирана — во второй. Опричнина трактовалась как прихоть полубезумного деспота, лишенная государственного смысла.

Карамзин списывает недостатки Грозного на плохое воспитание, потерю супруги и «наущения» иноземцев, плохое отношение к нему боярства. Карамзин признает Ивана IV тираном, но при этом пытается его оправдать. Иван IV в первой половине царствования блестящий царь, сопоставим с Иваном III (создал Уложение, земское войско), во второй половине – кровавый тиран, довел самодержавие до предела. Карамзин недоволен и народом, который не выступил против тирании. В опричнине винит и тех, кто не сделал ничего для ее предотвращения, потакал Грозному.

Опричнину он считает причиной Смуты, а итоги правления Грозного признает разрушительными.

Ключевский: положительное значение Ивана не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам, по шуму, какой производила его деятельность. Он больше задумывал, чем сделал. Жизнь Московского государства и без Ивана устроилась бы так же, как она строилась до него и после него, но без него это устроение пошло бы легче: важнейшие политические вопросы были бы разрешены без тех потрясений, какие были им подготовлены. Важнее отрицательное значение этого царствования: он не был государственный делец. Одностороннее, себялюбивое и мнительное направление его политической мысли при его нервной возбужденности лишило его практического такта, политического глазомера, чутья действительности, и, успешно предприняв завершение государственного порядка, заложенного его предками, он незаметно для себя самого кончил тем, что поколебал самые основания этого порядка. Карамзин преувеличил очень немного, поставив царствование Ивана - одно из прекраснейших по началу - по конечным его результатам наряду с монгольским игом и бедствиями удельного времени. Вражде и произволу царь жертвовал и собой, и своей династией, и государственным благом.

В середине XIX века в русской историографии ведущим направлением стала так называемая государственная школа. Ее представители рассматривали исторический процесс с точки зрения становления государственности. Все, что способствовало упрочнению государства, признавалось положительным, так как в государственной власти видели движущую силу истории.

Деятельность Грозного, по мысли Соловьева, сводилась к замене старых “родовых, семейных начал” новыми, “государственными”, и Иван IV в этом преуспел. Однако Соловьев осуждал жестокость Ивана Грозного. «Человек плоти и крови, он не сознавал нравственных, духовных средств для установления правды и наряда или, что еще хуже, сознавши, забыл о них; вместо целения он усилил болезнь, приучил еще более к пыткам, кострам и плахам; он сеял страшными семенами, и страшна была жатва — собственноручное убийство старшего сына, убиение младшего в Угличе, самозванство, ужасы Смутного времени». “Не произнесет историк, - писал он, - слово оправдания такому человеку”.

Другие отбрасывали моральные оценки личностей XVI века как “ненаучные” и “неисторические”. По мнению К.Д. Кавелина, “опричнина - учреждение, оклеветанное современниками и непонятное потомству”, имело государственный смысл.

Выдающийся историк конца XIX в. - начала XX в. С.Ф. Платонов считал, что содержанием царствования Ивана IV является борьба царя и дворянства с главным тормозом на пути к централизации - боярством. Реформ 50-х гг. XVI века было недостаточно, и потребовалось организованное в масштабах страны насилие - опричнина.

Крупные бояре - вотчинники рассматривались как сторонники “удельной системы”, т.е. раздробленности. Царь, опиравшийся на мелких и средних помещиков – боярских детей и дворян, олицетворял централизаторские тенденции.

Опричнина была тем шагом, который ослаблял экономические и политические позиции боярства, укрепляя положение мелких и средних служилых людей, царскую власть и в итоге завершил централизацию России. (Из Платонова: В учреждении опричнины вовсе не было "удаления главы государства от государства", как выражался С. М. Соловьев; напротив, опричнина забирала в свои руки все государство в его коренной части, оставив "земскому" управлению рубежи, и даже стремилась к государственным преобразованиям, ибо вносила существенные перемены в состав служилого землевладения. Уничтожая его аристократический строй, опричнина была направлена, в сущности, против тех сторон государственного порядка, которые терпели и поддерживали такой строй. Она действовала не "против лиц", как говорит В. О. Ключевский, а именно против порядка, и потому была гораздо более орудием государственной реформы, чем простым полицейским средством пресечения и предупреждения государственных преступлений. Говоря так, мы совсем не отрицаем тех отвратительно жестоких гонений, которым подвергал в опричнине Грозный царь своих воображаемых и действительных врагов. Итак, опричнина была первой попыткой разрешить одно из противоречий московского государственного строя. Она сокрушила землевладение знати в том его виде, как оно существовало из старины. Посредством принудительной и систематически произведенной мены земель она уничтожила старые связи удельных княжат с их родовыми вотчинами везде, где считала это необходимым, и раскидала подозрительных в глазах Грозного княжат по разным местам государства, преимущественно по его окраинам, где они превратились в рядовых служилых землевладельцев. Если вспомним, что рядом с этим земельным перемещением шли опалы, ссылки и казни, обращенные прежде всего на тех же княжат, то уверимся, что в опричнине Грозного произошел полный разгром удельной аристократии. Правда, она не была истреблена "всеродно", поголовно: вряд ли это и входило в политику Грозного, как склонны думать некоторые ученые; но состав ее значительно поредел).

В 30 - 50-е гг. данная теория оставалась господствующей, т.к. импонировала лично Сталину. Подчеркивая прогрессивный характер опричнины, фигуры Ивана Грозного, Сталин тем самым не только оправдывал свой собственный террор, но и, определенным образом внедрял в массовое сознание культ мудрого, беспощадно сметающего на своем пути многочисленных и коварных изменников. В 70 - 80-е гг. В.Б. Кобрин в ряде работ доказывал, что боярство не являлось аристократической оппозицией централизаторским силам. В отличие от западоевропейских графов и прочих крупных феодалов русские бояре не имели замков и компактно расположенных в одной местности владений. Принадлежащие им деревни были разбросаны по 5 - 6 уездам, и возврат к удельному сепаратизму серьезно угрожал бы хозяйственным интересам бояр.

Кобрин также заметил, что все централизаторские реформы XV - XVI вв. совершались по “приговору Боярской думы”, т.е. были разработаны монархом в союзе с верхами боярства. Следовательно и политически боярство было заинтересовано в централизации.

И наконец, вопрос о направленности опричного террора. В XVI в. помещиками и вотчинниками являлись как бояре, так и дети боярские и дворяне. Изучив земельные владения опричнины и земщины, Кобрин пришел к выводу, что они мало чем различались. Причем массовых выселений бояр, даже объявленных в указах Ивана IV, не осуществлялось. Во главе опричнины, в частности опричниной Боярской думы, стояли также бояре. По подсчетам историка С.Б. Веселовского, на одного казенного боярина приходилось 3-4 казенных родовых дворян, а на одного “служилого по отечеству” - с десяток простолюдинов.

В новейшей исторографии превалируют негативные оценки личности и политики Ивана Грозного для развития России, ее политических судеб. Однако исследователь В.Ф. Патракова отмечает, что в контексте общероссийского развития деспотизм Ивана IV мало чем отличается от деспотизма европейских дворов, а количество жертв опричного террора было на порядок меньше жертв религиозных преследователей в Европе XVI века.