Лисандр Спартанский

Спартанец Лисандр, сын Аристоклита, был победителем Афин, окончившим продолжительную и тяжелую Пелопоннесскую войну. Отец его, хотя не был царского рода, но происходил от Гераклидов; мать же его была илотка. Он вырос в бедности, но с честолюбивой ревностью усвоил себе все свойства настоящего спартанца. Он в молодости строго соблюдал отечественные обычаи и всегда сохранял самую простую внешность. Богатства для себя он никогда не искал и держал себя вдали от чувственных удовольствий. Но зато он ревностно заботился о величии своего отечественного города, не столько, впрочем, из чувства любви к отечеству, сколько для собственной славы, потому что он был человек безмерного честолюбия и неразборчив в средствах для достижения своих честолюбивых целей, и, смотря по обстоятельствам, был то жесток и горд, то мягок и уступчив; он обладал необыкновенной проницательностью и большой ловкостью в политических делах, был хитер, пронырлив и бессовестен. «Детей обманывают игральными костями, — говаривал он, — а взрослых клятвами». Он считал глупостью требовать от потомков Геракла, чтобы они вели войну без обмана, потому что «где львиная кожа оказывается недостаточной, там необходимо пришить и лисью шкуру».

В 407 году Лисандр получил главное начальство над спартанским флотом, в такое время, когда, вследствие блестящих побед Алкивиада, дело лакедемонян находилось в весьма печальном положении. Он выбрал Эфес местом военных действий и заботился, прежде всего, об увеличении флота, причем ему особенно помог богатыми пожертвованиями Кир, наместник в Сардах, сын царя Дария II, расположение которого Лисандр приобрел себе в высшей степени своей ловкостью и вкрадчивой лестью. Для переговоров с Киром Лисандр посетил его в Сардах; перед его отъездом Кир устроил ему пир и при столе убедительно просил его не пренебрегать доказательствами его дружбы и высказать откровенно свои желания, в которых ему не будет отказано. На это Лисандр отвечал: «Так как ты выказываешь такую готовность, то я прошу тебя об увеличении дневного жалованья матросам на один овол, — чтобы они вместо трех получали четыре овола в день». Кир, обрадованный великодушием Лисандра, дал ему 10000 дариков. Возвышением жалованья на своем флоте Лисандр привлек к себе множество матросов с афинского флота Алкивиада, который стоял вблизи.

Лисандр старался избегать морского сражения с никогда еще не побежденным Алкивиадом, все еще превосходившим его числом кораблей. Но во время отсутствия Алкивиада он напал на помощника главнокомандующего, Антиеха, который сам потщился выманить его с позиции и вызвать на сражение и за то был разбит. Победа была незначительная, но имела то важное последствие, что афиняне вследствие этого лишили Алкивиада главного начальства. Лисандр воспользовался своим пребыванием в Ионии, чтобы в греческих городах Малой Азии привлечь к себе людей олигархического образа мыслей и побудить их к образованию политических обществ, обещав им, что с падением Афин народное господство прекратится и верховная власть перейдет в их руки. Этим он положил первые основания переворотам и олигархическим правительствам, впоследствии образовавшимся под его руководством. По мере возможности он теперь уже предоставлял им всякие выгоды, так что они были преданы ему всей душей. Поэтому, когда Лисандр в 406 году был отозван и на место его главнокомандующим назначен Калликратид, они встретили это новое назначение весьма неблагосклонно, несмотря на то, что новый главнокомандующий показал себя человеком храбрым и справедливым. Сам Лисандр вел себя в отношении Калликратида в высшей степени враждебно. С целью доказать спартанцам, что они без него обойтись не могут, он побуждал своих приверженцев в городах, чтобы они старались лишить Калликратида помощи своих государств, и отослал остаток денег, полученных им от Кира для флота, обратно в Сарды. Таким образом, Калликратид, явившийся без денег и не желавший слишком обременять города, пришел в большое затруднение. Чтобы дослать себе денег, ему ничего более не оставалось, как самому отправиться в Сарды к Киру. Но, несмотря на двукратное посещение, он не был допущен. Такое обращение с ним Кира еще более убедило его в мнении, что Спарта не должна унижаться перед варварами из-за их богатства, а должна употребить все меры, чтобы восстановить мир между греками, дабы они в союзе могли внушать страх варварам.

Вскоре после этого Калликратид был разбит афинским флотом при Аргинузах (сентябрь 406) и после храброго боя, смертельно раненный, утонул в море. Эта битва при Аргинусских островах замечательна еще тем, что по наущению олигархов из десяти афинских полководцев восемь были самым несправедливым образом приговорены к смерти за то, что они во время наступившей бури не спасли тех, которые потерпели кораблекрушение, и не собрали тел их, к чему они, впрочем, отдали приказание. Шесть из этих восьми полководцев, находившихся налицо в Афинах, немедленно были в самом деле подвергнуты смертной казни.

После смерти Калликратида как азиатские города, так и Кир отправили в Спарту посольство — просить, чтобы Лисандру снова передано было главное начальство над флотом. Так как по спартанскому закону один человек не мог два раза быть поставлен во главе морских сил, то спартанцы дали титул адмирала некоему Араку и послали вместе с ним Лисандра, так что в действительности последний один имел главное начальство. Кир опять самым щедрым образом стал поддерживать Лисандра; с юношеской теплотой он уверял его, что если отец не даст ему денег, так он употребит все свое собственное имущество, даже велит расплавить свой трон, сделанный из золота и серебра, и когда он отправился в Сузу к своему больному отцу, то предоставил Лисандру все подати своих городов и доверил ему свое наместничество.

Приведя свой флот в хорошее состояние в продолжение зимы, Лисандр весной 405 года крейсировал в Эгейском море, доходя до Садамипа и Аттики, и затем отправился в Гелдеспонт против Лампсака, где стоял афинский гарнизон. Афиняне употребили свои последние силы для снаряжения большого флота и послали его в Геллеспонт под предводительством шести полководцев. Одним из этих полководцев был храбрый Конон; остальные же были предводители слабые и частью, как олигархи, находились даже в согласии с Лисандром. Войско их состояло из пестрой массы, без дисциплины и связи. Флот, состоявший из 180 трирем, стал на якорь близ Систа, у устья Эгоспотама, между тем как Лисандр стоял напротив, у завоеванного им Лампсака. Положение афинян было весьма невыгодное, так что появившийся в лагере Алкивиад убедительно просил их оставить это место. Но его не послушались и беззаботно остались против опасного Лисандра. Четыре дня подряд полководцы утром выводили свой флот в открытое море, предлагая Лисандру сражение; но так как последний не выступал против них, то они каждый раз возвращались назад и позволяли своим людям оставлять на прочее время дня свои корабли, чтобы предаваться разным развлечениям в лагере и на материке. Лисандр воспользовался этой беспечностью. На пятый день он приготовил свой флот к сражению и отдал приказ всем сделать нападение, как только передовые корабли, посланные на рекогносцировку, дадут знать, что афинское войско опять сошло на берег. По данному знаку пелопоннесцы бросились на афинские корабли, захватили к себе пустые и пустили ко дну те, которые тут же нагружались людьми. До морского сражения дело и не дошло; большая часть людей была истреблена на суше, а 3000 человек вместе с полководцами были взяты в плен. Один Конон, сохранивший порядок на своих кораблях, спасся с восемью триремами и бежал к Дипру. Кроме того, спаслись государственный корабль «Парал», который принес в Афины известие о поражении, и еще три отдельных корабля. Лисандр опустошил афинский лагерь, буксировал захваченные им корабли и при звуках труб и победных песен возвратился в Лампсак, где все пленные были преданы военному суду и осуждены на смерть. Эта жестокость возмутила всю Грецию, тем более что Лисандр не дал даже прилично похоронить павших, чего до сих пор не случалось даже в войне греков с варварами.

Сражением при Эгоспотаме силы Афин были разрушены. Лисандр переходил теперь со своим победоносным флотом из города в город, с жестокостью и насилием разрушал народные правительства и назначал в каждом городе правителями по 10 из своих олигархических друзей. Вместе с этими так называемыми декархиями (господство десяти) он оставлял в каждом городе спартанского наместника (армоста). Учредив таким образом повсюду олигархическое правительство и приготовив для себя почву к сильному правлению, он со всеми своими силами, 200 кораблей, отправился против Афин и расположился у Пирея. В то же время к воротам несчастного города явились с сухопутным войском царь Агис из Декелии и царь Лавзаний из Спарты, так что город был теперь заперт и с суши, и с моря. Лисандр во время своего медленного похода из-под Эгоспотама посылал всех афинян, встречавшихся ему на пути в Афины, угрожая смертью, если снова встретит их где-либо в другом месте. Он имел при этом в виду наполнить Афины так сильно людьми, чтобы они вследствие недостатка в жизненных припасах не могли долго противостоять осаде. Но, несмотря на это, город держался еще более трех месяцев, потому что спартанцы надеялись получить верную добычу без пролития крови, при помощи преданных им олигархов. Наконец весной 404 года, стесненный голодом и внутренним раздором партий, город принужден был сдаться Лисандру.

Когда Лисандр написал в Спарту: «Афины взяты», эфоры прислали следующее решение: «Лакедемонское правительство постановляет следующее: вы должны разрушить Пирей и длинные стены, оставить все города и сохранить только собственную область. Сделав это, вы получите мир, если дадите то, что от вас следует, и возвратите своих изгнанников. Что касается числа кораблей, то вы должны сделать то, что потребует Лисандр». Фиванцы и коринфяне требовали разрушения ненавистного города и превращения всей страны в пастбище; но этому воспротивились остальные союзники и сами спартанцы. Спартанцы хотели сохранить Афины в своих руках, чтобы иметь здесь опору против гордых фиванцев.

После взятия Афин Лисандр отправился к Самосу для завоевания его и поручил своим друзьям, олигархам, позаботиться о разрушении стен и учреждении олигархического правления. Но так как стены не были разрушены и граждане сопротивлялись перемене правления, то Лисандр через несколько месяцев снова возвратился в Афины и при звуке труб велел разрушить стены и сжечь корабли, между тем как союзники, украшенные венками, предавались играм, точно праздновали в этот день начало свободы Греции. Затем Лисандр переменил правление, назначив в город тридцать олигархов, так называемых тридцать тиранов, и в Пире десять тиранов. Для подкрепления их власти он оставил спартанский гарнизон под начальством ар моста Калливия.

Устроив, таким образом, по своему дела в Афинах, Лисандр отплыл во Фракию и все остальные деньги (470 или даже 1000 талантов), подарки и венки, которые он получил, отправил через знакомого уже нам Гилиппа в Спарту. Гилипп был так же корыстолюбив, как и отец его. Он распорол снизу швы в мешках и украл государственные деньги. Но Лисандр без его ведома в каждый мешок положил по табличке с обозначением заключавшейся в нем суммы, а слуга Гилиппа намекнул исследовавшим дело эфорам о скрытых деньгах словами: «Под крышей спит множество сов». Тогда в обороте находилось множество афинских денег, на которых изображалась сова. Гилипп, чтобы избежать наказания, должен был оставить отечество. Вследствие этого воровства Гилиппа многие спартанцы объявили себя против ввоза в государство таких больших денежных сумм, потому что граждане портятся от этого; но Лисандр провел постановление, чтобы для государственных потребностей были употребляемы деньги из благородного металла, частное же лицо, которое будет уличено в обладании ими, подвергается смертной казни.

Лисандр был теперь самый могущественный и уважаемый муж в Греции; поэты воспевали его, города ставили ему памятники, строили ему алтари и устанавливали для него празднества с жертвоприношениями и пэанами, что до сих пор в Греции никогда еще не делалось в честь смертного. Вкушая такие почести, Лисандр охотнее оставался вдали от Спарты. Этим возбудил он зависть и опасения представителей Спарты, в особенности царей. Они охотно принимали жалобы от отдельных городов, и особенно от Фарнабаза, на его жестокость и грабежи, и призвали его обратно из Азии к ответу. Испуганный этим, Лисандр просил Фарнабаза объявить в письме все жалобы ложными. Фарнабаз действительно прочел ему такое письмо, но при запечатывании подменил его другим, раньше того написанным письмом противоположного содержания, которое Лисандр и привез с собой в Спарту. Обличенный таким образом эфорами, он не иначе мог избегнуть обвинения, как удалившись из Спарты, что он сделал, оправдывая свое удаление желанием принести жертву Зевсу Аммону в Ливии. Ко времени изгнания 80 тиранов из Афин Лисандр снова приобрел некоторое влияние, но затем он до смерти царя Агаса (397) жил в уединении, вдали от всяких дел.

Агис, оставив после себя сына Леотихида, у которого дядя его Агезидай, брат Агиса, оспаривал престол, потому что его принимали за сына Алкивиада. Лисандр поддерживал Агесилая, своего бывшего любимца, в надежде приобрести через него большее влияние. Агесилай, в самом деле, сделался царем, и когда он отправился в Малую Азию на войну с персами, Лисандр его провожал в качестве одного из 30 приставленных к царю советников (симвудов). Но так как Лисандр снова вступил в отношения с олигархами в разных городах и старался затмить молодого царя, то Агесилай, который никого не хотел терпеть над собой, намеренно старался унизить его, так что он, глубоко оскорбленный, просил о другом назначении. После кратковременной деятельности в Геллеспонте Лисандр возвратился в Спарту, ожесточенный против Агезидая и против царей вообще, которые так часто оскорбляли его честолюбие. Здесь он хотел привести в исполнение давно уже задуманный честолюбивый план — низвергнуть наследственное царство и сделать царское достоинство доступным всем Гераклидам или даже всем Спартиатам. Для этой цели Клеон Галикарнасский сочинил для него речь, которая, как говорят, была найдена Агесилаем в доме Лисандра после его смерти. Для поддержки своих смелых нововведений он искал также помощи оракулов в Дельфах, Додоне и Аммонова оракула в Ливии. Но его подкупы и все другие старания не удались, и он принужден был отказаться от своего намерения.

Так как счастливые успехи Агесилая в Азии приводили персов в затруднительное положение, то сатрап Тифравст через посольства и присылки денег возбуждал демократов в Фивах, Коринфе, Аргосе и Афинах к войне со Спартой, чтобы таким образом заставить Агесилая удалиться из Азии. Лисандр был послан в Фокиду, чтобы созвать войско и отправиться в Алиарт, где он должен был соединиться с царем Павсанием. Но фиванцы, перехватив письмо Лисандра к Павсанию, приближавшемуся через Киверон, узнали о намерениях неприятеля. Они поручили охранение своего города прибывшим к ним на помощь афинянам и ночью прошли через Алиарт немного раньше прибытия Лисандра. Часть фиванцев вступила в город, остальные остались за ним. Когда же Лисандр, напрасно ожидавший, сидя на холме, прибытия Павсания, приблизился со своим войском к стенам города, чтобы взять его приступом, то фиванцы, находившиеся в городе, внезапно вышли из ворот и убили находившегося во главе своего войска Лисандра, между тем как оставшееся за городом фиванское войско напало на арьергард неприятеля и привело все войско в бегство. Эта битва имела место, вероятно, летом или осенью 395 года.

Павсаний узнал о поражении Лисандра на пути из Платеи в Феспии и тотчас же явился в боевом порядке перед Алиартом; но туда же прибыл Фразивул из Фив с афинским войском; поэтому Павсаний оставил намерение вступить в бой и хотел просить о перемирии для погребения убитых. Но старшим спартанцам это сильно не понравилось, и они явились к царю и потребовали позволения с оружием в руках овладеть телом Лисандра; если же они будут побеждены, думали они, то, по крайней мере, умрут славной смертью близ своего полководца. Павсаний, однако же, несмотря на их советы, заключил перемирие и повел свое войско обратно. Тело Лисандра ему было выдано, и он похоронил его тотчас по переходе через границу Виотии, в земле дружественных панопейцев, на пути из Дельфов в Херонею, где еще в позднейшее время можно было видеть его памятник.

Эта кончина Лисандра возбудила в Спарте такую сильную горесть, что Павсаний был приговорен к смерти. Но он уклонился от следствия бегством и, как ищущий защиты, прибыл в храм Афины при Теге в Аркадии, где и остался до конца своей жизни.

Лисандр, подаривший своему родному городу громадные богатства, умер в бедности. Когда после его смерти бедность его обнаружилась, то женихи его дочерей, надеявшиеся на большое движимое имущество, отказались каждый от своего слова и были за то наказаны эфорами.

Фразивул Афинский

Владычество тридцати тиранов, посаженных в Афинах Лисандром, продолжалось всего восемь месяцев, вероятно, с августа 404 до весны следующего года. На обязанности их лежало «избрать сенаторов, заместить публичные должности и пересмотреть отечественные законы, на основании которых они должны были управлять государством». Таким образом, в руки их отдано было распоряжение всем в республике. Но они мало заботились о пересмотре законов, а главным образом заботились об упрочении своего тиранического господства и приступили к этому с величайшей жестокостью, грубостью и алчностью. Они выбрали из граждан три тысячи человек, которые одни сохранили права гражданства и право носить оружие. Эти 3000 составляли как бы отряд их телохранителей и вместе с 700 спартанцами были в городе опорой их власти. Остальные жители города были ими жестоко оскорбляемы, лишены свободы, ограблены, казнены, изгнаны из отечества. Не только демократическое направление, но и богатство считалось в их глазах преступлением. Полторы тысячи человек в короткое время понесли смертную казнь; более половины жителей, волей или неволей, удалились в изгнание. Между этими последними находился Фразивул, сын Лика, из демоса Стирии*, которого мы уже знаем как отличного полководца в Пелопоннесской войне и как ревностного поборника демократии во время владычества четырехсот. Он освободил Афины от насильственного господства тридцати.

* Его следует отличать от его современника Фразивула из демоса Коллитоса, который также был военачальником и государственным мужем и содействовал стирийскому Фразивулу в изгнании тридцати тиранов.

Фразивул, изгнанный из Афин, перешел к фиванцам, которые, несмотря на запрещение спартанцев, охотно принимали афинских перебежчиков. Они не ладили со Спартой и желали, чтобы опасное для них владычество ее в близких Афинах было снова низвергнуто. Фразивул, который благодаря своему мужеству, духу предприимчивости и неизменной верности делу демократической партии стоял во главе ее, собрал в Фивах около себя небольшой кружок друзей и выжидал благоприятного времени, чтобы сделать нападение на тиранов, захвативших всю власть в Афинах. Положение тридцати было далеко не прочное, особенно с тех пор, как между ними начались разногласия. У них образовались две партии, из которых одна, под предводительством Критии и Хариклеса, беспощадно и жестоко проводила принципы тирании, между тем как другая, умеренная партия, предводимая Фераменом, противилась насильственным ее мерам. Крайняя партия победила, и Ферамен был казнен. Фразивул, узнав о вражде между тиранами, начал свое нападение. В продолжение зимы он занял, не более как тридцатью человеками, небольшую горную крепость Филу, к югу от Киферона, в 100 стадиях от Афин. Вскоре со всех сторон начали стекаться к нему подкрепления, так что крепость в случае нужды могла выдержать нападение тиранов. Действительно, афинские правители со своими 3000 гражданами и с войском пошли на приступ крепости, но были отражены. Затем они оставили часть войска для обложения ее; но осажденные, после сильного снега, бросились на это войско и заставили со значительной потерей укрыться за стенами города. Тогда выступил из Афин против Филы спартанский гарнизон с отрядом всадников, но при Ахарнах Фразивул напал на него ночью и нанес ему поражение.

Тираны увидели опасность своего положения. Чтобы удержать за собой сомнительное свое господство, отправили они послов к Фразивулу и предложили ему возвратиться в Афины и принять участие в олигархическом правлении. Фразивул отверг их предложение и потребовал восстановления демократии. Между тем, так как войско его возросло уже до тысячи человек, он, в ночную пору, через пять дней после стычки при Ахарнах, направился против важного для Афин пункта Пирея и овладел им. Тираны со всеми своими силами пытались вытеснить его оттуда, но после битвы на высоте Мунихии, в узком месте, были обращены им в бегство. Критий, глава тиранов и предводитель их войска, пал в сражении. Из воинов его погибло только семьдесят человек, потому что демократы, сколько было возможно, щадили бегущих афинских граждан.

После этой битвы возник раздор между 3000 привилегированных граждан; большая часть из них отпала от крайней партии тридцати и учредила новое олигархическое правление из десяти лиц, взятых из умеренной партии Ферамена, поручив им заключить мир с засевшими в Пирее. Партия тридцати бежала в укрепленный Элевзис, который уже заранее они избрали себе местом для убежища. Но новое правительство десяти (декадухи) пошло по следам предшествовавшего: оно не захотело вступить в переговоры с демократами Пирея и, чтобы упрочить свою тиранию, просило помощи у Спарты, представляя ей, что в противном случае Афины попадут в руки фиванцев. Укрывшиеся в Элевзисе тридцать также отправили посольство в Спарту. Там по настоянию Лисандра, поспешно возвратившегося в отечество, как только он узнал о падении тридцати, десяти олигархам дали ссуду в сто талантов для набора войска и для покрытия издержек осады Пирея. Сам Лисандр получил позволение предводительствовать этим вновь набранным войском. Он собрал всего 1000 человек и 40 кораблей и с этой силой отправился осаждать Пирей, между тем как брат его Либис стал с флотом перед афинской гаванью и препятствовал подвозу съестных припасов демократам. Страшная нужда демократов усиливалась по мере того, как аристократы в городе одушевлялись мужеством. Но вскоре дела приняли неожиданно другой оборот.

Враг и завистник Лисандра, царь Павсаний, по соглашению с эфорами, отправился со спартанским войском в Аттику, как будто для защиты олигархов, но в сущности с намерением восстановить мир между партиями, дабы уничтожить влияние Лисандра. Расположившись лагерем перед Пиреем и несколько раз встретившись с демократами в незначительных стычках, он посредством тайных переговоров достиг наконец примирения враждовавших партий, под условием, «чтобы, по заключении мира между ними, каждый снова вошел в спокойное владение своей собственностью, исключая тридцати, одиннадцати (уголовное судилище тридцати) и десяти, засевших в Пирее». Затем Павсаний распустил набранные союзные войска, которыми предводительствовал Лисандр, и со своим спартанским войском отправился обратно домой; демократы же совершили торжественное вступление в свой отечественный город 12 воедромиона (сентябрь-октябрь) 403 года. Обе партии принесли клятву жить в мире и объявили общую амнистию, в силу которой все обиды были прощены и забыты и всем изгнанникам разрешено возвращение в отечество. Восстановлена была умеренная демократия с законами Солона. Исключенные из амнистии тридцать олигархов были изменническими образом вызваны из-за стен Элевзиса и умерщвлены. Это освобождение и успокоение города было преимущественно делом Фразивул а и двух друзей его, Анита и Архина.

Влияние Фразивула на внутренние дела в Афинах в следующие затем годы, кажется, уменьшилось: во внешней политике он старался произвести соглашение между Афинами и Фивами, поддержавшими его в деле освобождения отечественного города. Когда возгорелась так называемая Коринфская война (395–387), которую предприняли второстепенные греческие государства в союзе с Персией против Спарты, мы видим его во главе войска, посланного афинянами в помощь фиванцам против Лисандра и Павсания. В последний раз мы встречаем его деятельным в 391 году, когда он повел в Геллеспонт флот, состоявший из 40 кораблей, — величайший из всех вооруженных афинянами в последнее время, для борьбы с лакедемонянами. Примирив там с афинянами фракийских царей Амадока и Сеувоса, водворив в Византии демократию, приведя к афинскому союзу Халкедонию, он напал в Лесбосе на спартанскую партию, победил и убил спартанского правителя Фиримаха; потом намеревался направиться на Родос, где аристократическая партия примкнула к Спарте но, имея недостаток в деньгах, наложил контрибуцию на соседние острова и прибрежные местности. Между прочим, явился он в Аспенде, в Памфилии. Когда жители этого города заплатили уже Фразивулу требуемую сумму и, несмотря на то, были еще тревожимы его воинами, они тайно напали на него, среди ночи, и умертвили его в походном шатре. Его останки привезены были в Афины и выставлены на улице, ведущей в Академию.

В последние годы жизни Фразивула чистота его намерений была, кажется, заподозрена; по крайней мере, во время последнего похода поступки его заслужили громкое и тяжкое осуждение. Говорили, что он и его окружающие позволили себе несправедливости и притеснения против союзников Афин. Когда афиняне хотели за это привлечь его к суду, некто Ергоклес, недостойный друг его, подал ему совет оставить при себе корабли, взять Византию и жениться на дочери царя Севфеса, чтобы заставить афинян опасаться за собственное благосостояние и чтобы иметь возможность продолжать свое разбойничество. Ергоклес и прочие коварные друзья составляли толпу его льстецов и добились от него всего, чего хотели. Фразивул смертью избегнул обвинения, но Ергоклес был казнен.

Конон Афинский

Муж, который снова возвел Афины, униженные Спартой и освобожденные Фразивулом, до самостоятельности и доставил им средства для свободного развития силы и могущества, был Конон. Уже в Пелопоннесской войне показал он себя опытным полководцем и пользовался полным доверием своих сограждан как человек честный и верный государственным учреждениям. По знатности своего рода и богатству он занимал в Афинах такое же место, как и Никий. Мы уже знаем, что он после несчастной битвы при Эгоспотаме спасся с восемью кораблями и бежал в Кипр к другу своему Евагору, владетелю Саламина, ведшему свой род из Афин. Отсюда надеялся он войти в отношения с персидским царем и с помощью персидского золота освободить родной город свой от спартанского влияния, которое и после падения тридцати еще тяготело над ним. Обстоятельства благоприятствовали ему. Спартанцы, вследствие грубой суровости, выказанной ими в своей гегемонии после победы над Афинами, вскоре навлекли на себя ненависть всех эллинов и возбудили против себя вражду персидского царя тем, что поддерживали (401) Кира младшего в походе против брата его Артаксеркса, которого он хотел свергнуть с престола, и потом воевали (с 400 года) против персидских сатрапов в Малой Азии. Таким образом, когда Агесилай воевал еще в Малой Азии, «золотые стрельцы из лука»* сатрапа Тифравста возбудили против Спарты в Греции Коринфскую войну, между тем как Артаксеркс подвигнут был письмами Евагора и Конона и представлениями сатрапа Фарнабаза к начатию морской войны против Спарты, в которой Конон должен был принять главное начальство (395).

* На персидских монетах было изображение стрельца из лука.

Царь отпустил 500 талантов для сооружения флота; но Конон, имевший от него неограниченные полномочия, собрал сначала только сорок кораблей в финикийских гаванях. Когда спартанцы явились к нему на встречу под начальством Фаракса с 120 кораблями, он должен был уступить силе и укрыться в Кавносской гавани, в Карии. Здесь выдержал он долговременную осаду, в продолжение которой в войске его вспыхнул мятеж вследствие невыдачи жалованья, пока наконец явились сатрапы Фарнабаз и Артаферн и освободили его. Вскоре за тем получил он полную возможность усилить свой флот и довести его до ста тридцати парусов. Заставив остров Родос отступиться от спартанцев и нанеся им, сверх того, некоторые менее значительные убытки, вступил он в решительное сражение с соединенным флотом спартанцев при Книде (394). Агесилаю, после победы его над Тиссаферном, предоставлено было спартанцами распоряжение флотом и он поставил начальником его шурина своего Пизандра, человека вообще мужественного, но незнакомого с морским делом. Его-то и атаковали Конон и Фарнабаз в позиции его при Книде. Союзники на левом крыле спартанцев тотчас обратились в бегство и, чтобы избегнуть гибели, поспешили сойти на землю; но Пизандр, также достигший уже берега, продолжал сражение на своем корабле и нашел смерть. Пятьдесят судов и пятьсот пленных достались в руки победителей.

Эта победа имела важные последствия. Господство спартанцев на морях было уничтожено одним ударом. Морские союзники их, с которыми они обращались сурово и презрительно, тем охотнее присоединились к Конону и Фарнабазу, что эти последние соблюдали мудрую умеренность и объявили, что пришли не с тем, чтоб поработить их, но чтобы доставить им свободу и независимость от спартанских гарнизонов и правителей. В течение нескольких месяцев все морские республики отложились от спартанцев, за исключением Систа л Абидоса, которые остались на стороне Спарты, благодаря энергии Деркиллида. Теперь Фарнабаз дал полную волю своей ненависти против спартанцев, от которых потерпел столько несправедливостей в своей сатрапии. Он хотел, в отплату за опустошения, произведенные ими в его земле, напасть на них в самой Греции и опустошить область их. Конон охотно вступил с ним в союз. В 393 году отплыли они с своим персидско-эллинским флотом в Пелопоннес, опустошили здесь и там берега Лаконики и заняли остров Кифера, оставив там своего правителя. Потом они направились в Исому, чтобы сговориться касательно будущего образа действий с собранными там депутатами республик, состоявших в войне со Спартой. Фарнабаз побуждал их к деятельному продолжению войны, передал им значительную сумму денег для набора наемного войска и для снаряжения флота в Коринфском заливе и возвратился потом в Азию, оставив Конону часть флота и денег, чтобы восстановить афинянам длинные стены их, ибо Конон представил ему, что Спарта ничем лучше не может быть усмирена и унижена, как если Афины получат свою самостоятельность посредством восстановления стен своих и сообщения с морем.

Конон возвратился в свой отечественный город и восстановил его длинные стены. Он платил деньги рабочим и заставил своих воинов помогать им в работах. Со своей стороны, афиняне приняли на себя восстановление части стены, другую часть исправили дружественные виотийские и другие города. Сверх того, Конон подарил городу пятьдесят талантов и угостил весь народ, пожертвовав для этого целую екатомбу (100 волов). При море построил он храм в честь Афродиты, богини, особенно чтимой в Книде, где он одержал большую свою победу. Афиняне воздали честь заслугам своего согражданина необычайным образом: они величали его освободителем отечества и воздвигли ему статуи подле изображения Зевса Элевфериоса (Зевса-освободителя) и в акрополе — честь, которая не была воздаваема ни одному из граждан после Гармодия и Аристогитона. Кроме того, они даровали ему право ателии, т. е. они освободили его от всех пошлин и повинностей в пользу государства.

Нет сомнения, что афиняне имели достаточное основание воздавать почести Конону. Восстановлением длинных стен город их был обеспечен от всякого нападения с суши; без стен Афины постоянно могли быть содержи мы в зависимости от Спарты или от другого сильного на континенте государства. Восстановленное сообщение с морем снова открыло им возможность достигнуть морского владычества, тем легче, что со времени уничтожения спартанского флота не существовало уже более в Греции морской силы, а персы добровольно отказались от господства на море. Конон поставил афинян во главе союза морских городов, оставленного добровольно Персией, и дал им таким образом сильное положение между государствами твердой земли. К несчастью, это возвышение Афин продолжалось недолго.

Спартанцы, опасаясь чтобы Афины при более продолжительном союзе с Персией не сделались для них опасной силой, отправили Анталкида к сатрапу Тирибазу в Малую Азию и предложили персидскому царю самые выгодные условия мира. Чтобы противодействовать переговорам Анталкида, афиняне и союзники их также послали депутатов ко двору сатрапа. Во главе афинского посольства находился Конон. Тирибаз, руководимый внушениями Анталкида, велел взять его немедленно под стражу, под тем предлогом, что он действовал против царя и пытался снова присоединить к Афинам Ионию и Эолию. По известиям некоторых писателей, Конон был отвезен к персидскому царю и казнен смертью, по другому, более правдоподобному рассказу, он нашел случай бежать из Сузы в Кипр к Эвагору и умер там от болезни. Он оставил весьма значительное состояние, из которого одну часть наследовал сын его Тимофей, остальное же досталось другим его родственники и храмам. Могилу его еще и в позднейшие времена указывали в Афинах, в Керамики.

Анталкиду, хитрому и ловкому дипломату, удалось между тем вскоре скрепить дружбу между персидским царем и спартанцами, вследствие чего уничтожилась для афинян возможность преобладания на море. В 387 году заключен был известный, много порицаемый Анталкидов мир, при котором персидский царь явился распорядителем греческих дел. Главнейшие основания этого мира были следующие: «Царь Артаксеркс полагает справедливым, чтобы города, находящиеся в Азии, а из островов — Клазомены и Кипр, принадлежали ему; чтобы прочие эллинские города, большие и малые, получили свою автономию; только Лемнос, Имброс и Скирос должны, как в прежние годы, принадлежать афинянам. Тех, которые не примут мира, царь будет преследовать войной на земле и море, кораблями и золотом, с помощью тех, которые согласятся на мир». Этим миром малоазийские греки были отданы на произвол варварам; однако же в Кипре утвердился царь Эвагор. Греция раздробилась на мелкие самостоятельные государства, над которыми Спарта, сохранившая прежнюю силу и взявшая на себя исполнение и охранение мира, возымела решительное преобладание.