Семь смертных грехов. Около 1480 г. Прадо, Мадрид.

трёхстворчатый алтарь, предна­значенный скорее для раздумий, чем для молитвы. Очень вероятно, что выбор сюжета Босху подсказа­ла старая нидерландская послови­ца: «Мир — стог сена, и каждый старается ухватить с него сколько может».

Внешние поверхности боковых алтарных створок представляют скромную, почти будничную сцену: устало бредёт по дороге истощён­ный оборванный странник. (Дня современников Босха дорога была символом земной жизни.) На каж­дом шагу он видит зримые приметы торжествующего зла: шелудивая со­бачонка злобно рычит на него; во­роньё кружит над падалью; в глуби­не изображения разбойники обшаривают прохожего; на холме вдали совершается казнь. И тут же, не обращая на всё это ни малейше­го внимания, пара беззаботных поселян лихо отплясывает под акком­панемент волынки...

Раскрытый алтарь являет зрите­лю тот же образ грешного мира, но уже в развёрнутом и углублённом виде. Тема дороги-жизни и здесь со­храняет своё значение, по теперь Босх рисует весь путь земной исто­рии — от зарождения мирового зла (когда сатана поднял бунт против Бога) до конца земного мира.

Повествование открывается сце­ной битвы на небесах и низверже­ния восставших ангелов (в верхней части левой створки). Ниже зритель видит райский сад, а также сцены сотворения Евы, грехопадения, из­гнания Адама и Евы из рая.

Центральная часть триптиха изо­бражает земной мир. Середину ком­позиции занимает огромный воз, нагруженный сеном. На языке по­словицы, которую обыгрывает Босх, сено означает недолговечные со-

блазны мира: власть, богатство, по­чести, наслаждения. В гибельную по­гоню за сеном вовлекаются предста­вители всех сословий: в толпе среди одежд простолюдинов мелькают шлемы воинов, мантии учёных, ще­гольские наряды знати, короны, папская тиара; развеваются стяги германского императора и француз­ского короля; монахини под бди­тельным надзором дородной абба­тисы деловито набивают сеном огромный мешок, видимо рассчиты­вая употребить это добро на пользу Святой Церкви. Воз с сеном движет­ся словно триумфальная колесница мирской суеты. Его колёса безжа­лостно давят застигнутых врасплох неудачников, а на возу расположи­лась компания беспечных баловней судьбы: достигшие предела своих желаний, они не замечают, что в воз, на котором они так уютно устрои­лись, впряжены мерзкие страшили­ща с рыбьими, жабьими, крысины­ми мордами. Эта нечисть увлекает воз, а с ним и всю толпу прямо в ад, изображённый на правой створке триптиха.

Замысел «Воза сена» и глубже, и шире обыденного смысла послови­цы: сквозь ярмарочную суету здесь проступает гармоничный лик мира. Фоном для сцены дележа сена слу­жит прекрасная долина: велича­вый покой природы противопо­ставлен шумной и бесплодной суете людей. Зритель, первоначаль­но сбитый с толку пёстрым зрели­щем первого плана, с трудом разли­чает в пустых небесах одинокую фигуру Христа. Воз, переполнен­ный сеном, бесцеремонно оспари­вает у Христа центральную роль в композиции. Кажется, перевес на стороне воза: его громада заполни­ла собой всю середину компози­ции. Но эта победа иллюзорна: ещё миг — воз сдвинется, и адское пла­мя в одно мгновение испепелит его вместе со всем грузом, тогда как его Соперник постоянен и неуничто­жим. Изображение Христа — под­линный центр картины.

«Алтарь Святого Антония» (меж­ду 1490 и 1508 гг.) посвящён святому отшельнику, жившему в III—IV вв. в Египте. Антоний почитался как за­щитник от пожаров и врачеватель болезней. Житие святого рассказы­вает о том, что в начале своего под­вижничества Антоний неоднократ­но был искушаем бесами.

Иероним Босх проявил здесь всю безудержность и неутомимость своей фантазии в изобретении ужа­сов и нелепиц. Действительность предстаёт сплошным кошмаром, теряется различие между живым и неживым: тело ведьмы превращает­ся в ствол трухлявого дерева; из глиняного кувшина вырастают кон­ские ноги; ощипанный гусь жадно пьёт, опустив в воду безголовую шею; холм оказывается великаном,

Иероним Босх.

Воз сена. Центральная часть трёхстворчатого алтаря. 1500—1502 гг. Эскориал, Мадрид.

Иероним Босх.

Искушение Святого Антония. Фрагменты центральной части трёхстворчатого алтаря. Между 1490 и 1508 гг. Национальный музей старого искусства, Лиссабон. Португалии.

стоящим на четвереньках, а птица или рыба — летательной машиной или лодкой.

В центре композиции — колено­преклонённый Антоний с припод­нятой в благословении рукой. Анто­ний не ведает страха, его вера тверда и крепка. Он знает, что эти монстры, лишённые внутренней силы, не смогут одолеть его. Спо­койное и строгое лицо Антония об­ращено к зрителю. Он как бы гово­рит ему: «Не бойся». Босх, как никто другой, смог выразить безосновательность мирового зла: сверху яр­кая, устрашающая раскраска, а под ней ничего нет.

Прямо перед отшельником воз­вышается полуразрушенная башня, в глубине которой, у подножия кре­ста, виднеется фигура Христа. Она почти незаметна, но это — смысло­вой центр триптиха: на Христа смотрели с надеждой и верой все, кто молился перед этим алтарём. Среди призраков и кошмаров, в са­мом аду Спаситель не оставляет ве­рующих в Него. Он сообщает Анто­нию спокойную убеждённость в постоянстве добра, святой же пере­даёт её зрителю.

Мастер неоднократно обращался к сюжетам из цикла страданий Хри­стовых. Эти его картины резко вы­деляются среди множества подоб­ных изображений: произведения Босха окрашены индивидуальным переживанием, личной болью. Са­мое потрясающее из них — карти­на «Несение креста», которая сейчас хранится в Гентском музее изобра­зительных искусств. Вся сё плос­кость заполнена человеческими фи­гурами, точнее лицами: теснятся физиономии стражников, палачей, праздных зевак — грубые, уродли­вые. Ещё более страшными делают эти лица переполняющие их фана­тичная жестокость, скотское равнодушие, тупое злорадство. На фоне этого человеческого зверинца осо­бенно прекрасными кажутся спо­койные и кроткие лица Христа и Святой Вероники, в руках которой белый платок с нерукотворным об­разом Спасителя. Христос идёт на­встречу своей смерти: направо, в ту сторону, которая в средневековом искусстве отводилась для изображе­ний, связанных со смертью и гре­хом. Вероника движется налево, в мир жизни, унося на платке лик Христа.

Картина Босха «Бродяга» не свя­зана непосредственно со Священ­ной историей, но её тема — земной путь человека — воплощена с той же силой и глубиной, какие масте­ра Нидерландов привыкли вклады­вать в изображения библейских со-

*Вероника, встроившая Христа по пути на Голгофу, отерла своим платом Его ли­цо, и на ткани проступило Его изображение.

бытий. Бродяга олицетворяет чело­века вообще — несчастного греш­ника, которому всегда открыт путь к возрождению. Его легко узнать: это странник с внешних створок «Воза сена»; он постарел, ещё более обносился, поранил левую ногу; по лицо его сделалось мягче, спокой­нее, в глазах не видно прежней скорби и подозрительности. Изо­бражённые на обеих картинах странники считаются автопортрета­ми Босха, исполненными масте­ром в разные периоды жизни. В «Бродяге» в отличие от большинст­ва работ художника пет ни фанта­стических, пи драматических сцен. За спиной героя — убогая деревен­ская харчевня: крыша её обветшала, оконные стёкла выбиты, в дверях солдат пристаёт к служанке, у стены справляет нужду какой-то пьяница. Босх делает эту трущобу предельно ёмким образом, воплощающим бес­цельность и беззаконие существова­ния её обитателей. Бродяга прини­мает решение оставить прежнюю греховную жизнь: неуверенно, огля­дываясь назад, крадётся он к за­крытой калитке. За калиткой рас­стилается типичный нидерландский

пейзаж с песчаными холмами, скуд­ной зеленью, неярким небом. Босх, по обыкновению, словно задаёт се­бе и зрителю горький вопрос: вер­нётся ли бедный путник в родитель­ский дом. или кривой путь вновь приведёт его в этот бедный, гряз­ный, скучный притон?

В картинах, относимых исследо­вателями к позднему периоду твор­чества Босха, тема зла и греха отхо­дит на второй план, уступая место образу прекрасного в своей буд­ничной простоте мира. В картине «Святой Иоанн Богослов на остро­ве Патмос» (1485—1490 гг.) апосто­лу досаждает дьявол. Но каким жал­ким и безвредным кажется этот полуящер-полукузнечик рядом со спокойной и величественной фигу­рой благоговейно пишущего Иоан­на. Этот бес способен лишь на мел­кие пакости, достойные проказника из начальной школы: он задумал стащить письменный прибор свя­того, лежащий рядом с ним на зем­ле. Но и это ему не удаётся: орёл (обычный символ евангелиста Иоанна) зорко охраняет имущество своего хозяина. Тема конца света («Откровение Иоанна Богослова» —