Государственный кредитный билет достоинством 100 рублей образца 1910 года (лицевая и оборотная стороны).

Поиском места изготовления фальшивок занялись, правда с совершенно иной целью, и российские жулики всех рангов. По своим международным каналам связи они узнали, что фальшивки, скорее всего, поступают из Франции, в которой, по сравнению с другими странами, было обнаружено полицией наибольшее количество таких экземпляров. Они, не теряя времени, поехали во Францию, где рассчитывали по дешевке закупить фальшивки, с тем чтобы в России реализовать их в качестве настоящих кредитных билетов. Незнание французского языка да и их своеобразная внешность не внушали к ним доверия у сбытчиков фальшивок, и они, израсходовав только напрасно деньги, вернулись в Россию без «товара». И все же жулики не теряли духа, и их изворотливый ум придумал новую аферу — они пустили слух, что во Франции полно фальшивок и у них полно этого «товара». Сами же стали успешно продавать за большую цену жадным до наживы петербуржцам вместо пачек фальшивых денег так называемые «пушки» — пачки хорошо подрезанных и упакованных бумажных листов, накрытых сверху неподдельными кредитными билетами.

В то же время произошел курьезный случай с двумя петербургскими жуликами, которые все же сумели найти сбытчика фальшивых кредиток. Подделки он продавал по очень высокой цене — по 60 рублей за сторублевку, да еще ставил условия сбыта их где угодно, только не во Франции. Потому жулики купили всего несколько купюр. Однако желание быстрого заработка привело их в Ниццу, где они остановились на два дня в шикарном отеле для поиска жертвы. Во время картежной игры они, как говорится, «спустили» благополучно две фальшивые сторублевки действительному статскому советнику Никонову, который проходил лечение на курорте. На следующий день этот больной господин отправился для размена одной бумажки в «Лионский кредит» — один из коммерческих банков во Франции. Как нарочно, в том банке, как в никаком другом, зная о появлении фальшивых сторублевок, очень внимательно относились к приему таких купюр. Российские сторублевки не только просматривались на свет, но даже чуть ли не обнюхивались и облизывались. Кроме того, здесь всегда записывали данные посетителей, чем ставили в неловкое положение туристов. После задержания и снятия показания важного господина отпустили, а полиция по полученным приметам бросилась искать петербургских жуликов, и вскоре они были арестованы и признались в содеянном. Так появился, хотя и не очень ясный, след ко фальшивомонетчикам.

В 2 часа ночи 28 августа 1910 года на пограничную станцию Александрово прибыл поезд. Пассажиры вынесли свои вещи для осмотра на платформу. Когда очередь дошла до респектабельного господина Дунаевского, то внимание таможенника привлекло в его сундуке не наличие каких-то запретных вещей, а большое количество предметов дамского туалета. На естественный вопрос, чьи это вещи, господин ответил, что они принадлежат даме, которая путешествует с ним, но в его загранпаспорт не вписана и едет в другом вагоне. Опытному таможеннику все это показалось странным и подозрительным. Об этом он доложил своему начальству, а сам стал повторно проводить особо тщательный досмотр. Когда он добрался до дна сундука, то ему показалось, что под ним имеется второе дно. И это подтвердилось.

Верхнее дно было сорвано, и из тайника были вынуты пачки сторублевых кредитных билетов. Дунаевский не растерялся и заявил, что боялся перевести большую сумму денег через банк, а так как за ним следили какие-то злоумышленники, то он вынужден был применить такой метод хранения денег. Когда же при внимательном исследовании деньги были признаны фальшивыми, он, опять не растерявшись, заявил, что кредитки перевозил по просьбе знакомых. Ему, конечно, не поверили.

В сундуке оказалось 14 пачек, в каждой из которых по 100 штук фальшивых сторублевок. Кроме того, при обыске у него в чулке была найдена еще одна пачка в 99 штук — видно, одну фальшивку Дунаевский сумел кому-то сплавить. Таким образом, были обнаружены фальшивые кредитные билеты на огромную сумму в 150 тысяч рублей.

Как впоследствии выяснилось, в том же поезде ехало еще несколько человек с фальшивыми кредитными билетами. Один из них, некто Рохлин, который вез на такую же сумму фальшивок, прошел благополучно таможенный досмотр. Однако когда узнал о задержании Дунаевского, то так испугался, что решил от всего «товара» избавиться. Причем он не мог придумать ничего лучшего, как выбросить все привезенные с опасностью и трудом пачки сторублевок в пристанционный туалет. Как всегда обычно и бывает, через день этот туалет начали чистить, а нечистоты отвезли на свалку — любимое место игр александровских мальчишек. Можно себе представить радость детей и их родителей, получивших ни с того ни с сего, как с неба, огромное количество денег (они считали их настоящими). Когда на место происшествия прибыли жандармы, то в их руки попало всего 559 бумажек. Остальные около 1000 бумажек так или иначе попали в денежный оборот. Сам Рохлин, пожив некоторое время у родителей в Гомеле, боясь заслуженной кары, с большими предосторожностями бежал в Америку и скрылся среди нью-йоркской массы разноликих эмигрантов. Это событие явилось началом разгрома шайки фальшивомонетчиков.

Николай Данилович Дунаевский, всю свою молодость проживший в Одессе, в отличие от своего удачливого брата — крупного коммерсанта, в каких только областях коммерческой деятельности не попытал свое счастье, везде фортуна не улыбалась одесситу и он терпел только убытки. В начале 1909 года, находясь на скромной должности директора небольшой гостиницы уже в городе Благовещенске, он познакомился с симпатичной девушкой Наталией Саяниной и влюбился в нее. Это, как никогда, заставило его энергично искать источник дохода.

В этот критический момент он познакомился с Робертом Ивановичем Левенталем, также жившим в Благовещенске. Левенталь был первоклассным художником-гравером, но направившим свой талант на преступную деятельность фальшивомонетчика. Естественным финалом была каторжная работа на Сахалине. Бежав оттуда, он скрывался по подложному паспорту. Для опытного и умного дельца Дунаевского ничего не стоило узнать о прошлой, нужной ему, стороне жизни Левенталя. Сама судьба вложила в руки Дунаевского решение по организации выпуска фальшивых денег. Вначале Левенталь получил и выполнил заказ по изготовлению клише для печатания кредитных билетов в 25 рублей, затем стал полноценным членом клана фальшивомонетчиков. В это же время в группу вошли старый знакомый Дунаевского — предприимчивый делец Иван Семенович Серганов и друг последнего, приехавший из Гомеля, — Давид Абрамович Рохлин, проныра и аферист.

Весной 1909 года эта компания приступила к фабрикации фальшивых 25-рублевых кредитных билетов. Всего было изготовлено 2 партии подделок по 125 штук в каждой. Был организован и их сбыт. Однако такой размах работы не устраивал Дунаевского — ему нужны были большие деньги, и он придумал широкомасштабный план изготовления массового количества фальшивых сторублевок. Хорошо продуманный план Дунаевского состоял в выпуске фальшивых кредитных билетов сторублевого достоинства во Франции, где можно заняться фабрикацией, не боясь преследования. Туда для закупки всего оборудования и материалов и, главное, для печатания фальшивок намечался приезд всей группы. Сбыт же фальшивок, с целью обеспечения наибольшей безопасности, должен был главным образом осуществляться в Маньчжурии и Китае.

Для реализации такого дорогостоящего плана у компании было все, кроме денег. Нужны были, как теперь принято говорить, инвестиции. Отсутствие средств не остановило Дунаевского: он в свою сферу деятельности втянул своего старого знакомого — богатого благовещенского купца и товарища директора отделения Госбанка Ивана Павловича Семерова. Несмотря на свое большое богатство, возможность еще подработать соблазнила купца, и он, после недолгих раздумий, дал согласие на вхождение в преступную компанию и ее субсидирование. В ноябре 1909 года у фальшивомонетчиков все было готово для выезда за границу. Только у Серганова оказался просроченным паспорт, и его было решено оставить в России для связи. 30 ноября Дунаевский, Левенталь, Рохлин и Саянина, исходя из соблюдения необходимых мер предосторожности, ехавшие в разных купе, прибыли в Варшаву.

Из Варшавы «путешественники» направились в Берлин, где весело провели рождественские праздники. Здесь же Левенталь сумел купить более 50 разнообразных красок, а Дунаевский приобрел большой фотографический аппарат и копировальный пресс. Следующая остановка в Париже была использована компанией для закупки недостающих для фабрики сторублевок материалов и аппаратуры. Кроме того, неожиданно Дунаевскому и его подруге Саяниной потребовалась медицинская помощь, которую им оказал врач Ашкинази, русский по происхождению. Заодно он осмотрел Рохлина и Левенталя. Узнав, что компания приехала во Францию «подлечиться», он рекомендовал поселиться в Ницце — городе на Лазурном берегу Средиземного моря, на юге Франции. Эта рекомендация была принята, так как она исходила от врача и тем самим исключала всякое подозрение на выбор места развертывания «фабрики» фальшивых денег. Заказав в Париже литографический пресс, машину для обрезания бумаги, а также купив электрические приборы и слесарные инструменты, компания выехала в Ниццу.

Прибыв в Ниццу и остановившись в гостинице, все энергично принялись за поиски подходящего дома. Вскоре при помощи директора англо-русского туристического агентства Якова Клайдмана на сезон за 3 тысячи франков была снята на самом берегу моря шикарная вилла. Она стояла в стороне от остальных зданий курорта, имела большой сад, окруженный высоким забором, что благоприятствовало обеспечению секретности. Да и планировка здания была достаточно удобна как для работы «фабрики», так и в смысле жизненных условий. Вилла состояла из двух этажей, мезонина — надстройки над средней частью здания и подвала. В первом и втором этажах с удобствами располагались приехавшие русские, а также переводчик Шнорк, рекомендованный Ашкинази. В подвальном помещении находилась кухня и большая кладовая. Здесь же была комната для симпатичных сестер Марзони, нанятых в качестве кухарки и горничной.

Сама «фабрика» заняла большую и светлую комнату мезонина, вход куда был запрещен для всех посторонних. Для этого была распространена легенда о том, что Левенталь занимается там очень важной проблемой в области усовершенствования фотографии. Нанятого молодого переводчика Шнорка больше интересовали бесконечно проводившиеся на курорте карнавалы и скачки, чем какие-либо дела русских. Прислугу также мало интересовало происходящее в доме — у них и так хватало своих забот. И все же все операции по развертыванию «фабрики» были проведены тайно, во время отсутствия этих людей.

Летом 1910 года Левенталь изготовил клише, а Дунаевский с Рохлиным создали приспособление для получения водяного знака — изображения Екатерины II. «Фабрика» начала печатать фальшивые государственные казначейские билеты достоинством в 100 рублей. Наконец-то начала сбываться страстная и алчная мечта всех членов шайки обогатиться во что бы то ни стало за счет реализации безупречно изготовленных кредитных билетов.

Однако чем ближе становился этот долгожданный момент, тем больше нервничали все участники фабрикации фальшивок и тем сложнее становились отношения между ними. У всех появилось предчувствие беды, от которого их не отвлекали ни теплые, благоухающие южными ароматами безоблачные дни, ни чарующие звуки музыки из соседнего курзала, ни ночные купания при лунном свете. Они потеряли чувство прекрасного, стали беспричинно придираться друг к другу и бесконечно ссориться. Почему-то у каждого из них стали сильно проявляться те или иные недостатки характера. Левенталь, сознавая свое положение главного исполнителя дела, начал высокомерно обращаться со своими коллегами, к тому же стал сильно пьянствовать. Руководитель «фабрики» Дунаевский, в свою очередь, с членами организации стал обращаться как со своими подчиненными. Купец Семеров из безмерно доброго и щедрого превратился в скупого и вспыльчивого человека. Рохлин при малейшей возможности уходил от дела и т. п. и т. д. Несмотря на все эти негативные моменты, у всех членов шайки было единое желание быстрейшего завершения изготовления фальшивок и, безусловно, безопасного возвращения в Россию.

В середине августа обитатели виллы решили прекратить печатание, так как фальшивок с лихвой хватало уже на всех, и стали готовиться к возвращению в Россию.

Нужно было спрятать в надежном месте оборудование «фабрики». Оставлять его на вилле, даже в тайнике, компаньоны не решались. Дунаевскому во франко-русском туристическом агентстве посоветовали сдать громоздкие вещи в фирму «Константин», располагавшую большими складами. Туда и было сдано 7 ящиков общим весом в 760 килограммов, в которых в разобранной виде находились механический ручной резак, скоропечатный станок и литографический пресс для различных оттисков. Для переправки через границу в Россию большого количества фальшивок нужна была специальная тара с тайниками. Дунаевский для всех членов шайки заказал сундуки с двойным дном.

Точного числа напечатанных «катеринок» — сторублевых билетов — никто не знал: считать было некогда. Каждый из мужчин имел по 1500 купюр, в камине было спрятано 2 тысячи купюр. Столько же взяли иностранные сбытчики. Можно считать, что с учетом брака фальшивых сторублевок было напечатано не менее чем на 15 миллионов рублей, которые еще в то время были в золотом исчислении. Завершив все дела, связанные с «фабрикой», российские мошенники бесследно скрылись из Ниццы. Впереди им всем виделись лучезарные горизонты счастливой жизни. И все так могло быть, если бы не трагический случай на российской пограничной станции Александрово…

Последним из обитателей виллы в Ницце границу пересекал Левенталь. Из письма, полученного от Рохлина, он знал о задержании Дунаевского и о потере «товара», который сопровождал Рохлин. Несмотря на все это, Левенталь решил рискнуть и 4 сентября 1910 года благополучно прошел все пограничные таможенные досмотры. После этого он отправился в Сибирь, где приступил к организации сбыта фальшивых сторублевых кредитных билетов, большая партия которых была привезена как им самим, так и через некоторое время Семеровым. Каких-либо прошлых связей, которые могли бы пригодиться для такой опасной деятельности, у него не было. Начинать создание организации по сбыту фальшивок пришлось с нуля — искать предприимчивых и ловких людей с помощью только своей интуиции, которая, правда, была подкреплена его криминальной жизнью. И он где только можно, рискуя собственной безопасностью, входил в контакт с людьми преступного мира, которые, естественно, только и годны были на такие грязные дела.

На забайкальской станции Иланское его внимание привлек бедно одетый молодой человек — Ю. Ю. Понкратов. С его помощью Левенталь познакомился с жившими в Томске эстонскими колонистами, которые отличались обширным уголовным прошлым, что, собственно, и было ему нужно. С помощью этих лиц были организованы две группы сбыта «товара». Они успешно внедрили в денежный оборот не один десяток фальшивых кредиток. Благодаря своим воровским навыкам эта шайка была арестована только в декабре 1912 года. Интересно, что один из задержанных, некто Латкин, самым невероятным образом сумел бежать из тюрьмы и эмигрировал в далекую и недоступную для российской полиции Австралию, но по неизвестным причинам через год вернулся на родину и был снова арестован, теперь уже надолго.

В Томске Левенталь познакомился с А. М. Корном, имевшим уже три судимости за кражу лошадей. После последней отсидки в родной Лифляндии (Северной Латвии) он был сослан на поселение в Сибирь. Случайная встреча мошенников оказалась друг другу нужной. Левенталь получил верного и надежного распространителя фальшивок, а Корн — деньги, в которых сильно нуждался. Вскоре после такой «дружбы» до полиции дошли слухи о том, что «известный вор» Август Корн в родном своем Юрьевском уезде сбывает фальшивые сторублевые билеты. Были даны указания о розыске преступника. Вначале были арестованы два родственника Корна при размене 10 сторублевых кредиток, а затем по имевшимся в полиции приметам был арестован и сам Корн, который вскоре после задержания, заболев, скончался в тюрьме.

Одним из основных распространителей фальшивок, правой рукой Левенталя, был Дмитрий Колпащиков. Еще молодым человеком он покинул родную деревню в Витебской губернии и отправился на заработки в Сибирь. Вначале он работал на золотых приисках. Здесь стал приворовывать понемногу золотой песок. Вскоре это не стало его удовлетворять, и он, обладая природным талантом умельца, пошел на более прибыльное дело — изготовление золотых и серебряных монет. Со своими изделиями, которые были так искусно изготовлены, что не отличались от настоящих, он все же был схвачен и приговорен к двум годам каторжных работ. После отбытия наказания Колпащиков стал сибирским поселенцем. В Омске судьба его столкнула с Левенталем, и он стал успешно сбывать большие партии фальшивок. Но уже в феврале 1911 года Колпащиков, несмотря на наличие у него хорошо подделанного паспорта на фамилию Коболева, был задержан с поличным — в кармане его пиджака обнаружили 200 штук фальшивых сторублевых кредитных билетов на огромную сумму в 20 тысяч рублей в золотом исчислении.

Приведенные выше краткие сведения только о трех помощниках Левенталя по распространению фальшивок дают все же ясное представление о наиболее грязной стороне так называемой деятельности мошенников-фальшивомонетчиков.

Арестованные в Париже в конце 1910 года агенты-сбытчики поддельных сторублевок показали, что «фабрика» фальшивок, по их сведениям, находится во Франции, но где именно, они не знают. Обнаружение фальшивых кредиток в почтовых письмах и посылках, направляемых в Россию с юга Франции, хотя и незначительно, но упростило поиск местоположения «фабрики».

Для ускорения поиска «фабрики», а также задержания еще не арестованных фальшивомонетчиков по горячим следам в Париж был направлен заместитель начальника петербургской сыскной полиции М. Н. Кунцевич, отличавшийся богатым опытом борьбы с преступниками и большой удачливостью. Прибыв на место, он с удивлением обнаружил, что многие из парижских полицейских часто применяют названный ими французским метод сыска, по которому задержанных отпускали на свободу, но осуществляли за ними постоянное наблюдение с целью отыскания по их следам других преступников и организации в целом. Но из-за этого один важный для следствия арестованный русский, некто Вансович, сумел скрыться, в результате был потерян след к «фабрике» фальшивых сторублевок. После этого случая Кунцевич официально заявил, что такой метод неприменим к русским преступникам и на «русского зверя лучше всего охотиться по-русски». Кунцевичу пошли навстречу, и он сумел вскоре арестовать несколько русских преступников, как связанных с изготовлением сторублевок, так и проходящих по другим делам. Все арестованные русские — распространители фальшивок — оказались давнишними «клиентами» петербургской сыскной полиции. Показания арестованных помогли найти след, ведущий на французский южный курорт — в город Ниццу.

Так как в поиске и аресте фальшивомонетчиков наряду с русскими были заинтересованы и польские власти, то последним были переданы сведения о «фабрике», выясненные совместными усилиями Кунцевича и французского сыска. В свою очередь польские судебные власти в настойчивой форме попросили своих коллег из города Ниццы о досмотре виллы, на которой, как стало уже известно, проживали несколько элегантных русских мужчин и женщин. Последнее было незамедлительно исполнено. Вилла самым тщательным образом была осмотрена от подвала до крыши, внимательно, метр за метром, был обследован и большой сад, прилегавший к постройке. И все же никаких следов «фабрики» фальшивых сторублевок, к своему удивлению, опытные сыщики не смогли обнаружить.

Вместе с тем начальнику сыскной полиции Ниццы удалось установить, что бывшие наниматели виллы оставили на хранение в фирме «Константин» несколько каких-то тяжелых ящиков. Эти ящики были изъяты со склада и отправлены в Варшаву. В них оказалось почти все необходимое оборудование для выполнения сложных типографских работ. Эти важные находки и сведения конца 1910 — начала 1911 года, однако, не могли заметно приблизить к завершению дела фальшивомонетчиков — не хватало главного звена расследования. Нужно было во что бы то ни стало найти и арестовать Левенталя — человека, который непосредственно готовил полиграфическое оборудование и печатал фальшивые кредитные билеты.

Еще до конца 1910 года главный виновник появления в России безупречно изготовленных фальшивых сторублевых кредитных билетов — Роберт Иванович Левенталь — завершил формирование шаек по распространению этих фальшивок. Ими были заполонены практически все губернии Сибири, Урала, Кавказа и Средней Азии. Обнаружены они были и в Петербургской и Московской губерниях. К Левенталю деньги от распространителей потекли, как из рога изобилия. Казалось бы, что сбылась мечта Роберта Ивановича — он богат, но его ненасытную натуру не устраивал достигнутый размах предприятия.

Несмотря на разгром шайки и арест почти всех ее главных участников, Левенталь мечтает возобновить «фабрику» фальшивок — ведь все оборудование для этого есть, надежно спрятано и на нем можно печатать «деньги» хоть завтра. Помощником он наметил для себя главного атамана распространителей — хитрого, умного и жестокого Колпащикова. Понимая и чувствуя, что в России полиция «сидит на хвосте» и может вот-вот его арестовать, Левенталь решил скрыться от нее опять же во Франции. Там он наметил совместно с Колпащиковым возобновить «дело».

Живя некоторое время в Томске, Левенталь на вечере в Общественном собрании познакомился с очень хорошенькой и милой девушкой Эмилией Володко. Через некоторое время он сделал ей предложение. Эмилии и ее родителям он наврал с три короба и про свой роскошный дом в Ницце, и про скупку им соболиных шкурок, и даже про постройку воздушного шара. Родителей Володко смущало то, что Роберт Иванович лютеранин, а они — католики. Кроме того, их настораживало внезапное решение такого «интеллигентного и богатого» человека жениться на почти необразованной девушке. Они боялись, что жених вдруг окажется продавцом «живого товара». Но Левенталь умел уговаривать, и они согласились с тем, что молодые обвенчаются в Ницце. Таким образом Левенталь обеспечил себе и чрезвычайно приятную сторону будущей жизни во Франции.

Путешествие Левенталя со своей любимой началось в самые последние дни декабря 1910 года, а 5 января 1911 года они уже заняли шикарный номер в лучшей гостинице Брест-Литовска. Здесь впервые за время путешествия за кордон Левенталь реально почувствовал опасность ареста: на следующий день служащий гостиницы попросил его представить в полицию паспорт. Хотя паспорт и был хорошо подделан на другую фамилию, Роберт Иванович немедленно исчез не только из гостиницы, но и из города. Вернувшись в город через два дня из-за необходимости получения денег по переводу, он вместе с Эмилией остановился в другой гостинице и предъявил новый паспорт, опять же фальшивый. Оставив в Брест-Литовске и этот паспорт, он у местных жителей купил так называемое «проходное свидетельство», с ним перешел границу и оказался в Берлине. Получив в середине января заграничный паспорт, сюда же прибыла Эмилия. После этого путешественники переехали в Париж, где беззаботно проживали с конца января до начала марта 1911 года. Неожиданно почувствовав за собой слежку, Левенталь сразу же распустил слух, что вместе с девушкой уезжает в Ниццу.

В конце марта 1911 года парижская полиция получила поручение разыскать и арестовать Левенталя с подругой. Проведя тщательные розыски этой пары в самом городе и его окрестностях, в июне 1911 года полиция вынуждена была доложить о безрезультатности своей работы и прекращении поиска. На самом деле Левенталь, соблюдая строгие правила конспирации и применяя даже грим, проживал в Париже. Об этом свидетельствовало письмо родителям, отправленное Эмилией из Парижа в самом начале июня.

Далее почти в течение года какие-либо сведения о Левентале и его подруге отсутствовали, несмотря на различные меры, предпринимаемые российской полицией, правда, при полном бездействии французского сыска. Наконец, в июне 1912 года у родителей Эмилии было найдено письмо, отправленное из Парижа, в котором она с горечью сообщала, что Роберт оказался подлецом, из-за которого она чуть не попала в публичный дом, и она в настоящее время с ним не живет. В письме был указан адрес Эмилии в Париже. Получив эти сведения, сыщик М. Н. Кунцевич снова выехал в Париж.

По указанному в письме адресу он нашел Эмилию Володко и с ее помощью стал устанавливать парижские адреса, где ранее жил Левенталь с Эмилией. Таким образом ему удалось найти местожительство разыскиваемого уже много лет фальшивомонетчика Роберта Ивановича Левенталя. Кунцевич все обнаруженные сведения сообщил в русское посольство в Париже. Посольство вошло в сношение с французскими властями, а на основании последовавшей затем телеграммы судебного следователя Ниццы, который вел дело русских фальшивомонетчиков, Левенталь вечером 20 июля был арестован, а его бывшая подруга Эмилия Володко — утром 21 июля. После проведенного французскими властями следствия они в апреле 1913 года были доставлены в московскую тюрьму.

Очень яркую характеристику преступникам, находящимся в зале Окружного варшавского суда в майские дни 1914 года, дал присутствовавший на процессе корреспондент газеты «Новости Белостока». С небольшими сокращениями она приводится ниже.

«В зале из подсудимых выделяются три наиболее колоритные фигуры — Дунаевского, Левенталя и миллионера Ивана Семерова. Глядя на красивое, обрамленное светлой бородкой лицо Левенталя, можно себе представить с такой внешностью, например, Рудина, талантливо изображенного Тургеневым. Он типичный авантюрист-романтик, ставший по воле судьбы фальшивомонетчиком, но с таким же успехом он мог стать президентом Гавайской Республики. Во всей его фигуре, в красивых движениях и манере высоко держать голову чувствуется данный ему природой аристократизм.

Дунаевский является полной противоположностью Роберта Ивановича. Даже его холеная внешняя интеллигентность не может скрыть хищность и жестокость характера. Он — высокий статный брюнет с красивой проседью на густой шевелюре, одетый с претензией на изящество.

По измятому мешковатому сюртуку миллионера Семерова легко узнать его самого. В нем чувствуется широкий размах и необузданность характера разбогатевшего сибиряка. Это не купец и не банкир, а типичный сибирский делец. Он возьмется за любое честное или нечестное дело, которое даст большую прибыль при небольшой затрате труда».

О том, насколько велика была тяжесть преступления фальшивомонетчиков, можно судить по содержанию обвинительного акта.

«В последние годы Россия и в особенности Сибирь сделались обширным полем, на котором подделыватели всевозможных денежных знаков повели упорную войну против отечественного рынка, против русского кредита и даже против державных прав государства»…

Приговор суда был суров. Дунаевский, Левенталь, Семеров и Колпащиков были приговорены к 10 годам каторжных работ с лишением всех прав и состояния. Другие активные участники преступления также отправились на каторгу.

Так закончилось громкое и скандальное дело, вошедшее в криминальную историю России под названием «Процесс над миллионерами-фальшивомонетчиками».