НРАВСТВЕННОСТЬ И ПОЗНАНИЕ ИСТИНЫ

После предыдущего ясно одно: мораль - не резонирующее человеческого разума, не явление, созданное сознательно человеческим разумом и волей, она, как и все общественные учреждения - продукт естественного развития, которое, будучи обусловленно естественными и естественно необходимыми чувствами и идеями людей, возникает из взаимодействия между ними и стимулирующими, активными силами жизни как результат взаимодействий и противоречий между природой и человеческой жизнью. Отсюда следует, что в этом продукте мы можем различить два элемента - естественный и человеческий. Первый - вечен и неиз­менен, он повторяется всегда и всюду во все времена и во всех странах, последний - вечно изменяется, так как он представляет индивидуальное, индивидуальный вид рефлекса человека на отношения и силы природы. Поэтому в морали всех народов и времен мы всегда находим нечто сходное, типичное, наряду с изменяющимся индивидуальным: всегда и всюду один и тот же социальный естественный процесс создает мораль, тогда как различные модификации этого процесса различно влияют на социально-психический продукт.

Человек от природы поставлен в круг необходимостей, которые он не в состоянии изменить. Его стремление с естественной необходимостью направлено к тому, чтобы приспособиться как можно лучше к этим необходимостям, устроить свою жизнь по возможности удобней. Привычка приучает его к худшему: она его притупляет. Он привыкает к терниям и более не чувствует их. На страдания, причиняемые ему, он смотрит, как на следствие высшей необходимости, сознавая бесцельность протеста, он прекращает бесполезную борьбу и только инстинктивно старается несколько смягчить свой суровый жребий.

Следуя этому естественному стремлению, или, лучше сказать, подталкиваемый им, поступая только так, как само собой следует из его свойств и его положения, но при этом размышляя (что тоже лежит в его природе), индивид верит в свободу своих действий. Доказательство этой свободы он видит в индивидуальном колорите своих действий, который, впрочем, является следствием рефлексии, по форме различной, а по сущности одинаковой. Если он в этом стремлении, которое выра­жается в действиях, хотя и сопровождаемых размышлениями, попадает на такой род поведения, который после долгого опыта покажется ему самым подходящим, целесообразным и соответствующим его положению, то он такое поведение считает правильным, единственно хорошим и нравственным, противоположное поведение считает он безнравственным.

Таким образом, человек попадает в круг моральных идей, который как раз соответствует меньшему или большему кругу его потребностей и опыта, низшей или высшей ступени его культурного развития, более простым или сложным жизненным отношениям. К этим моральным идеям он приноравливается, с ними растет и развивается.

Мы видели, что все моральные чувства индивида развиваются только в сфере его социальной группы, путем воздействия этой группы на индивида.

Вообразим себе примитивного дикаря, человека - стадного зверя, какова его мораль? К своим его привязывает естественное чувство принадлежности к одной орде. Они помогают ему в нужде, держатся заодно с ним, защищать их - таковы его моральные идеи. А чужие - члены других орд - подстерегают их, похищают их имущество, врываются в их леса, уменьшают их пищу, при случае убивают их, похищают у них сочленов. Убивать этих чужих, отнимать у них имущество - такова вторая главная моральная идея диких.

Естественный, вечный элемент этих идей остается присущим духу человека, переживает дикость, и сущность его сохраняется в течение всей жизни человечества, а меняются и совершенствуются только внешность и форма его. По отношению к чужим еще и теперь, как и тысячелетия тому назад, действует борьба за господство; между двумя чуждыми социальными группами еще и теперь, как и прежде, возможны только два отношения: борьба или союз для борьбы с третьей группой. По истечении тысячелетий развития, среди высшей цивилизации перед нами выступает та же примитивная мораль дикарей под видом патриотизма, героизма и храбрости. Ведь моральные идеи меняют лишь форму, зерно их бессмертно, т.е. умирает только с человечеством.

Удовлетворение своих телесных потребностей естественным путем является наслаждением как для дикаря, так и для культурного человека. К этому естест­венному факту примыкает круг моральных идей, которые со временем меняют свою форму, но не сущность.

Член орды больше культурного человека чувствует себя частью целого, так как без своих, без своей орды его жизнь, каждое мгновение отдается на произвол враждебной силе зверей и чужих орд.

Удовлетворение голода и жажды не может казаться безнравственным дикарю, на доставление пропитания беспомощным своим детям он должен смотреть как на хорошее и полезное дело, как на нравственный долг.

Между молодыми и старыми, беспомощными и работоспособными создается . взаимное отношение поддержки и благодарности, отношение, которое становится в переменах возраста взаимным. Эта поддержка детей и стариков создает нравст­венную идею, но если времена, обстоятельства и индивидуальные свойства приучат орду к прекращению бедственной жизни стариков посредством их умерщвления, то и такая практика по временам и в известных местах приобретает характер нравственных поступков. Точно так же в разных местах и в разное время различно обстоит дело с воспитанием и умерщвлением детей. Зерно нравственной идеи одно и то же, поступки, возникающие из естественного стремления, применяются в той или иной форме, и моральной признается та практика, которая удержится и окажется целесообразной.

В зависимости от времени и обстоятельств, в зависимости от индивидуального характера орды, от физических и духовных качеств регулируются отношения полов в орде и разделение хозяйственного труда. И возникает ли из всех этих факторов беспорядочное половое сожитие, полигамия или полиандрия - признан­ное целесообразным и продолжительное применение всех этих форм половой связи будет составной частью морали, моральным долгом и моральной заповедью.

С господством одной орды над другой, или с союзом двух орд с целью отразить или покорить третью, или, наконец, с холопством и рабством, появившимися вследствие взятия в плен чужих, расширяется круг жизненных отношений, откры­ваются новая сеть поступков, новая практика, и следовательно, возникает новая сфера моральных идей.

Целесообразный способ обращения с пленными, рабами и холопами, целесо­образный характер отношений к союзникам создают основу для моральных воз­зрений. Разумное, целесообразное господство над подданными является единствен­но нравственным, верность союзникам создает новую моральную идею, различное обращение с членами различных общественных групп прежде, чем создать новое моральное право, ведет к созданию новых правил морали. Различное общественное Положение молодых и старых поколений, мужчин и стариков, женщин в разные возрасты жизни, господствующих и зависимых, богатых и неимущих делает Целесообразным и разумным различное поведение в известных жизненных обстоя­тельствах: поэтому образуются и различные жизненные масштабы морального -Для людей, стоящих в различных жизненных положениях. Так, например, безуслов­ное послушание признается моралью холопов и рабов, несокрушимая энергия и строгое обращение - моралью господ. Так, например, убийство господина может рассматриваться как поступок, безнравственный для раба, а убийство раба ни в коем случае не считается безнравственным поступком для господина.

Но человек не довольствуется простыми фактами. Рефлектирующему челове­ческому духу всегда свойственно стремиться к отысканию таких причин, которые не имеют ничего общего с естественными причинами фактов. Как только ему встретится факт, он всегда старается дать ему объяснение, которое было бы, по возможности, первоначальным. Человек по природе - мифолог, поэт, вымышляя для явлений природы поэтические, большей частью антропоморфические объясне­ния и отвлечения, он делает то же и с общественными фактами. Каждое фактичес­кое состояние он объясняет поэтически, мифически. Приписывая свое бытие творчеству сверхъестественного существа, он и все общественные различия сводит к различным актам творчества этого существа. Что в общественной организации создано силой отношений, то он сводит, главным образом, к первоначальному установлению Творца мира. При этом им бессознательно руководит стремление сообщить каждой своей нравственной идее высшую санкцию. Когда социальные отношения развились настолько, что убийство стало наказываться и охрана жизни ближнего стала моральной заповедью, тогда его любовь к мифологии создает Бога, который является в пламени, среди блеска и грома для того, чтобы дать законодателю скрижали закона, на которых стоят слова: не убий! Таким путем человек мечтает построить здание морали на прочном фундаменте. Такой характерной особенностью всякая человеческая мораль обладает с давних пор и до наших дней. Продукт фактов и действительных отношений, объясняемый и сопровождаемый вымышленными обстоятельствами - в таком виде выступает пред нами мораль всех времен и стран. Постоянно в ней вымысел и истина переплетаются в нераздельную общую картину. В таком-то виде, как нераздельное целое, запечатлевается мораль в чувстве людей: иначе понять ее они не могут.

Основывается ли мораль в теологические эпохи на божественной заповеди, выводится ли она в философские времена из прирожденных человеку моральных идей - всегда мы видим, что вымысел и истина сплавляются воедино, и одно, по-видимому, не может существовать без другого. И вместе с моралью, проникающей в духовный мир человека, становящейся частью духовного Я, подкрепляющий мо­раль миф укореняется в душе человека.

И вот создается взгляд, будто мораль может быть строго охраняема при помощи мифа, будто всякое посягательство на миф должно привести к падению морали! Так смотрели издавна, так смотрят и теперь. Сократ был обвинен в уничтожении добродетели и морали, этих действительных сил жизни, так как он подвергал сомнению существование олимпийских богов, этих продуктов фантазии. Так точно и теперь смотрят как на опасного врага морали, на всякого, кто отваживается дерзко критиковать или подвергать сомнению один из мифов, объясняющих и подкрепляющих нашу мораль, на всякого, кто отрицает "врожденные, всегда и вечно истинные моральные идеи" и старается представить мораль как продукт фактических социальных отношений, способных изменять и принимать разно­образнейшие формы, приспособляясь к фактическим отношениям. Такую борьбу наивности против истины во имя морали мы видим в разнообразнейших сферах.

Развитое моральное чувство создало миф моногенизма, оно пытается объяснить и подкрепить идею и чувство любви к ближнему при помощи мифа происхождения всех людей от всех родителей. На полигенизм смотрят, как на нечто безнрав­ственное, как будто он опасен для морального чувства любви к ближнему, хотя это последнее может быть так же хорошо построено на единстве рода полигенистического человечества, в действительности, однако, оно имеет совершенно иной базис, лежащий в культурном развитии человечества.

Такое же зрелище в безличных формах представляет нам история сектантства и религиозных расколов. За неимеющими значения религиозными обрядами при­знается прямая связь с известными нравственными идеями, и отрицание этих обрядов признается отрицанием моральных идей, в действительности не имеющих с ними никакой внутренней связи.

Всякой новой философской идее, всякому приобретению науки предстояло выдержать борьбу с мнимыми "охранителями и защитниками морали".

Когда "просвещение" XVIII века, тогдашняя материалистическая философия отвергала несколько господствующих предрассудков, отовсюду раздался иезуит­ский крик ужаса, будто просвещение и материализм ниспровергают мораль. Так как в данное время существовало мнение, что душа - временная обитательница человеческого тела, что по разрушении его она прямо подымается на небо и там начинает новую жизнь, то всякая мораль и этика должны были зависеть от сохранения этой веры. Кто сумел усомниться в бессмертии души, тот грешил против морали и нравственности, как будто бы последние могут развиваться только на почве дуализма между телом и душой и бессмертия последней. В известные времена старались этим учением подкрепить существующий моральный строй, и при недостатке лучшего знания такая попытка была, конечно, только похвальна. Но в тот момент, когда прогресс знания показал, что такая основа морали неверна, эта основа становится шаткой. Однако отсюда ничуть не следует, чтобы отрицание этой мнимой основы ниспровергало мораль или ей угрожало, ведь, во-первых, основа морали - действительность, а не вымыслы, а во-вторых, все эти благочестивые вымыслы нисколько не помешали высшей безнравствен­ности, ужасам инквизиции и процессам против ведьм - величайшим преступлениям, которые когда-либо совершало человечество.

Точно так же обстоит дело с враждебным отношением к дарвинизму. Так назы­ваемое происхождение человека он нижестоящих животных теология объявляет ниспровержением всякой этики и морали: как будто бы этика и мораль находятся в какой-нибудь фактической связи или являются следствием традиционного учения о сотворении человека!

Такое же явление встречаем мы в сфере государственной теории. Фактическое развитие права создало моральную идею государства. Из естественных и естест­венно необходимых стремлений выросло человеческое государство, оно стало в цивилизованных странах тем, чем оно является теперь - охраной права и нравов, опорой благосостояния и культуры. Этот факт создал в человеческом духе мораль­ную теорию государства, один из тех прекрасных мифов, соответствующих этим фактам, в силу которого государство возникло из общественного договора, заклю­ченного участниками государства для охраны права и применения справедливости. Этот миф является подходящим выражением для идеи государства, созданной фактическим развитием его.

И когда ныне объективные изыскания и исследования фактов приводят к тому результату, что его существование обязано лишь перевесу силы одних над другими, вновь раздается крик ужаса со стороны "нравственных" трусов и святош: ниспро­вергают право, извращают общественную и политическую мораль!

Такова всегда политика глупых родителей, которые думают, что детям можно внушить мораль и чувство, привив им страх ко всевозможным привидениям. Могут ли такие узкие и ограниченные взгляды ввести науку в обман? Мораль есть спелый плод фактического культурного развития, она ни в коем случае не может быть поколеблена научным исследованием ее действительных основ, больше того, для развития и успеха морали, конечно, гораздо целительнее истина, чем вздорная ложь, на которой до сих пор безуспешно старались построить мораль.

Так как возникновение моральных идей есть слишком трудная проблема, слишком трудная сторона человеческого знания, то гораздо легче было объяснить его с помощью поэзии и сказок, свести к ним существование морали. Всякое науч­ное нападение на эти сказки еще до сих пор считается нападением на нравственный мировой порядок.

А между тем нетрудно заметить, что как раз наоборот, всякий прогресс познания истины и, в частности, познания природы, может только содействовать морали. Жизненные события складываются из велений природы и поступков людей. Эти последние разумны, если соответствуют тенденциям природы, они неразумны, коль скоро презирают эти тенденции и идут вразрез с ними. Поэтому можно дать только один принцип для разумности человеческих поступков, следо­вательно, для человеческой морали и этики они должны соответствовать тенденции, смыслу велений природы. Поэтому познание природы, естествознание в своем истинном объеме, обнимающем все стороны человеческой жизни, есть единственный и необходимый базис всякой морали и всякой этики, как науки.

Без естествознания нет морали, и поэтому мораль стоит на низкой ступени там, где естествознание находится в пренебрежении, и тем выше и чище мораль, чем выше прогресс в познании жизни природы. Понять это очень просто. Природа имеет все те свойства, которые восточный монотеизм приписывает своему Богу, -Вездесущность и Всемогущество, так как, в сущности, понятие Бога есть, может быть, только бессознательный и поэтический, а позднее непонятный и неясный символ природы. Из этих свойств природы следует, что всегда и всюду со-рершается только то, чего хочет природа, т.е. то, что согласно с нею. Человек подчинен велениям природы. Он стоит под давлениям ее требований, должен удов­летворить естественные потребности, он живет сообразно силам и потребностям, данным ему природой и, следуя ее велениям, должен окончить свой век. Это всемогущество природы и совершающиеся на почве его процессы глубоко запечатлеваются в душе человека: ему трудно представить себе другой способ бытия. Существующий же способ бытия кажется ему правильным и справедливым, разумным и нравственным. Для жизненных процессов у него нет другого масштаба, как предполагаемая воля природы, т.е. видимые его тенденции.

Что "естественно", то кажется ему по одному этому уже разумным и нравствен­ным, а "неестественное" есть синоним неразумного и безнравственного. Так, на велениях природы воспитывалось этическое чувство человека, нормы природы, которые в социальной жизни превратились и конденсировались в его мозгу в нравственные идеи.

От природы взрослые и старики берут на себя руководство подрастающим поколением, уважение и почитание молодых к старшим соответствует нашей нравственной идее. Что естественно, что согласно с природой, то и нравственно.

Во всем, естественно возникает, согласно с природой, заключается вечное, проч­ное и неизменное основание всякой этики и морали, этические же и моральные поступки есть не что иное, как применение масштаба естественной тенденции, веления природы к жизненным явлениям.

Отсюда следует, что в сущности, должна существовать только одна мораль, ко­торая всегда и всюду так же проста и неизменна, как веление природы; но если, несмотря на то, существуют во времени и в пространстве различные этические воззрения, то это является результатом того, что во-первых, познание природы не всегда и не всюду находится на одной и той же ступени, и что люди в этом отно­шении часто предаются грубейшим заблуждениям, во-вторых, что существуют це­лые области человеческой жизни, как, напр., социальная область, которые не относятся вовсе к нашим близоруким знаниям в областях природы, в которых со­вершенно не подозреваются и не предполагаются веления природы и в которых, следовательно, совсем не может быть и речи об изменении унаследованных моральных идей в смысле познанной "воли природы", возможного приближения к ее тенденциям.

Итак, наука, исследуя истину, в частности, обращаясь к природе и ее велениям, стараясь исследовать последние и в социальной области, работает в духе морали и способствует ее прогрессу, при этом случайно она может свергнуть старых, люби­мых идолов и вызвать этим жалобный вопль "моралистов".

ПРАВО

До сих пор изучение и понимание права колебалось между индивидуализмом и совершенно неопределенным коллективизмом. Обе эти крайности боролись одна с другой, от одной к другой бросалось развитие литературы, и так как истина не заключается ни в одной, ни в другой - то нечему и удивиться, что нас не удов­летворяют ни философия права, ни вообще господствующие научные системы права, что пресыщение и пустота являются продуктом длившейся целые столетия работы различных школ философии права.

Бросим краткий ретроспективный взгляд на этот печальный путь заблуждений. Самые первоначальные нормы человеческих действий получают свою санкцию частью от сложившихся обычаев, частью - от предполагаемой воли богов; вера и обычаи - первые источники права, т.е. того, что считается критерием поведения. Пробуждающаяся мысль общества смотрит на первые попытки юриспруденции как на источник права власти и государственный закон, отличая их от религии и морали. Таким наивным пониманием не могло удовлетвориться проникающее глубже научное стремление, отсюда начинается circulus vitiosus: одни ищут источ­ник права просто в человеке, в его природе, в его стремлении к общежитию или в тому подобных приписанных ему свойствах, другие думают найти этот источник в коллективном целом, в народе, в обществе и его "общей воле", в народном духе.

Но истина лежит посредине. Право - не продукт индивида, не сознание природы и ее свойств, оно и не создание народа и даже выдуманной ad hoc общей воли и народного духа. Право - социальное явление, т.е. форма совместной жизни, созданная столкновением разнородных и неравносильных социальных групп. Эта разнородность и неравенства являются необходимыми предположениями всякого права.

В примитивной орде, которая представляет однородную, единую и недифферен­цированную группу, совсем нет права, да оно здесь и не нужно, так как на этой ступени развития, в таком состоянии люди удовлетворяются несколькими рели­гиозными представлениями и обычаем. В примитивной орде царит полное равен­ство, а оно не является почвой, на которой могло бы вырасти право. Поэтому там нет ни семейного права (там господствует смешение полов), ни права собствен­ности, следовательно, нет и наследственного права. А при отсутствии торговли и сношений, конечно, нет ничего подобного и нашему имущественному праву. Не обнародованные нормы регулирует жизнь. Что произошло, то священно; для того, чтобы регулировать жизнь примитивной орды, вполне достаточно форм жизни, созданных с течением времени потребностями - форм жизни, сумму которых мы называем обычаем, которые сводятся в большинстве случаев, к воле богов, так как возникновение их происходит незаметно.

Только при столкновении разнородных групп, после того, как установлено под­чинение одних другим и приходится подумать о совместной жизни неравных этни­ческих элементов, т.е. приходится подумать об организации господства (а для этой цели недостаточно обычаев одной стороны, потому что они не признаны обычаями чуждого элемента), только тогда сила и преимущество более сильных устанавливают возможность совместной жизни и порядок жизни: вот эти-то установленные таким образом формы жизни неравных элементов друг подле друга, упрочняясь путем практики и привычки в нормы и принципы, создают право.

Так, вследствие похищения женщин чужого племени возникло впервые семейное право, как господство мужа над своей женой; так, вследствие подчинения чуждого элемента и превращения его в служебный возникло право господ на своих рабов, а вследствие различия между господином, которому принадлежат земные плоды, и рабом, который обрабатывает землю для господина, возникло право собственности. Земля вместе с приобретенным господством переходит в семье от отца к сыну, благодаря чему возникает наследственное право. Если в эту примитив­ную организацию вступает чужой торговый элемент, то обмен благ создает имущественное право, и прежде всего обязательственное, долговое право со всеми его усложнениями, вызванными развитием торговли и оборота.

Вообще говоря, право всегда создается столкновением неравных социальных элементов, и отсюда вытекает, что всякое право носит на себе печать своего происхождения.

Нет ни одного права, которое не было бы выражением неравенства, так как всякое право есть компромисс между неравными социальными элементами, перво­начально принудительно осуществленное примирение противоположных интере­сов, получающее санкцию нового обычая только путем практики и привычки. Так, семейное право подчиняет жену и детей господству отца и сперва принудительным образом устанавливает примирение противоположных интересов, пока со време­нем практика и привычка не заменят первоначального принуждения новым обы­чаем и новой моралью.

Точно так же право собственности нормирует неравенство между собствен­никами и неимущими по отношению к объекту собственности, наследственное право - неравенство между наследником и всеми "ненаследниками" относительно наследства, долговое право - неравенство между кредитором и должником по отношению к предмету обязательства. Короче говоря, всякое право возникает из неравенства и имеет в виду поддержать и утвердить его через установления господ­ства более сильных над более слабыми, в этом отношении всякое право есть вер­ное зеркало государства, которому оно обязано своим возникновением и целью которого является тоже не что иное, как поддержание порядка совместной жизни неравных элементов посредством господства одних над другими. И так как поддер­жание неравенства есть душа, принцип всякого права, то всякому праву соответст­вует обязанность, всякому активному объекту права должны соответствовать один или много пассивных субъектов, подобно тому, как и в природе государства лежит тот факт, что оно состоит из господствующих и подчиненных.