Ложные следы. Скептицизм в отношении социальной эволюции

Правильно ли будет сказать об обществе или его формах, что они прошли определенные эволюционные стадии в том же смысле, в каком эволюционировали виды живого организма? На протяжении последних 10—20 лет среди американских антропологов и социологов вошло в моду отвергать концепцию социальной эволюции. Некоторые даже объявили преимуществом то, что социологи, как правило, говорят вместо этого о социальном изменении. Одна из школ антропологов выступает с постоянными нападками на учение об «однолинейной эволюции» и выказывает тенденцию к пренебрежению эволюционным методом вообще. Эта тенденция может означать реакцию на сверхупрощенные и расплывчатые формулировки этой элементарной гипотезы, на школу Спенсера, Уорда и Гиддингса. С ростом наших знаний мы узнаем о бесконечном многообразии социальных систем. Несметное число различных моделей демонстрируют в своих социальных системах как первобытные, так и цивилизованные народы. Но столь же истинно и то, что существует бесконечное многообразие видов живых организмов и это не препятствует биологу выявлять эволюционные ступени, к которым они относятся. Может существовать огромная разница между обществами, стоящими на одном и том же эволюционном уровне; и действительно, на каждом из высших уровней между ними должны наблюдаться — поскольку это само по себе входит в понятие эволюции — большие различия. Если двусмысленное выражение «однолинейная эволюция» означает некоторую последовательность, в которой какие-то специфические институты более простых обществ переходят в результате одинаковых процессов в какие-то специфические институты более развитых обществ, тогда его действительно следует отвергнуть. Но у нас нет никакой нужды истолковывать эволюцию именно таким образом. Дифференциация, возникновение все более специализированных (distinct) органов для выполнения все более специализированных функций могут принимать множество разных форм. Правовая система имеет свою специфику в Соединенных Штатах и, скажем, во Франции, но в обеих странах ей присущи какие-то определенные черты, которые дают нам право называть ее более развитой (evolved), чем соответствующая система в Меланезии.

Одна из причин пренебрежения изучением социальной эволюции состоит в том, что социальное изменение, как мы имели возможность наблюдать, часто смешивается с технологическим или культурным изменением и, таким образом охватывая все, что происходит с человеческими существами, рассматривается как событие слишком сложное и многостороннее для того, чтобы свидетельствовать о каком-то эволюционном процессе. Другая причина — в том, что сам эволюционный процесс зачастую понимается неверно. Кошки не эволюционируют из собак, но и кошки и собаки являются продуктом эволюции. Патриархальная семья могла и не эволюционировать из матриархальной, однако оба типа претерпели определенное эволюционное изменение. Что именно мы подразумеваем под социальной эволюцией, которая не имеет ничего общего с «однолинейной эволюцией», должно быть ясно из наших прежних исследований. Но есть одно распространенное заблуждение, которого мы прежде не касались и которое заслуживает определенного внимания. Это ошибочный поиск начал (origins) вещей.

Проблема начал

Проблема начал всегда увлекала человеческий разум, и примитивные решения ее содержатся в мифологии всех народов. Но сама по себе эта проблема в большинстве своих форм относится к доэволюционному мышлению. Люди имели обыкновение задавать вопрос и отвечать на него: «Как и когда началось общество?» Этот конкретный вопрос вышел из употребления, а ответы на него вроде теории «общественного договора» были отвергнуты, Семена общества — у истоков жизни, но если и были такие истоки в каком-либо абсолютном смысле слова, мы ничего о них не знаем. Однако мы все еще поднимаем подобные вопросы й отношении семьи, государства, церкви, закона и других социальных образований, хотя поиск их начал может быть столь же тщетным, как и поиск сторонников теории «общественного договора». На первый взгляд он кажется достаточно резонным вопросом. Наверняка было такое время, когда не было государства или церкви, и поэтому, рассуждаем мы, у них должно быть какое-то начало в истории. И вот мы уже имеем самые разные теории начала, в которых говорится, например, что государство появилось в результате войны, завоевания, порабощения или утверждения некоего господствующего класса, или даже каких-то соглашений или конституции, о которых люди сразу и все вместе договорились. Но все эти теории уводят по ложному следу, поскольку в них неверно понимается природа эволюционного процесса. Действительно, было такое время, когда не было государства, однако государство не имеет начала ни во времени, ни в пространстве. Это парадокс, но отнюдь не противоречие, как это могло бы показаться доэволюционному мышлению. Мы теперь признаем, что даже самые выдающиеся или революционные социальные изменения не нуждаются ни в каком моменте абсолютного начинания. Когда, например, началась «промышленная революция»?