Воронцов В.П.] В.В. Заключительные строки к книге «От семидесятых годов к девятисотым. (СПб., 1907).

Если признать правильным те соображения относительно развития нашей общественной мысли, с одной стороны, и форм общественной деятельности прогрессивных слоев русского общества – с другой, которые высказывались на предыдущих страницах, то нетрудно сделать правильную в общих чертах оценку и того исторического момента, который мы переживаем и который не без основания именуется некоторыми великой русской революцией.

Если русский народ вступил в революционный период с тем же политическим миросозерцанием, какое было характеризовано в первой статье настоящего сборника и при котором он не может сделаться активным сознательным участником движения, то естественно ожидать одного из двух следующих течений революции. Или последняя добьется политического освобождения страны без участия народных масс; или первыми крупными шагами революции будут не радикальные преобразования политического строя, а преобразование политического миросозерцания народа, по мере успехов которого будет расти реальная политическая сила, способная противостоять бюрократии. Мало кто, кажется, сомневается теперь в том, что без участия народных масс нельзя упразднить бюрократический режим. А если так, то главную задачу переживаемого момента нужно видеть в организации реальной политической силы, которая могла бы служить опорой освободительному движению. Действительная же победоносная борьба с господствующим строем (если он не развалится сам собою) еще впереди. Задача образования реальной оппозиционной силы совпала с моментом борьбы за свободные политические учреждения, потому что крушение государственного строя назрело у нас ранее, чем образовались силы, способные осуществить преобразование полицейского государства в правовое. Поэтому же в переживаемое нами время на первом плане фигурируют явления разрушения, а не созидания.

Близость крушения полицейского государства ранее всего отразилась на настроении наиболее сознательного строя русского общества – интеллигенции, а затем передовых слоев рабочего класса. Эта интеллигенция, в лице студенчества, литераторов и лиц других свободных профессий, и, наконец, передовых земцев, стала открыто протестовать против господствующего режима еще задолго до того, как его негодность получила непререкаемое фактическое подтверждение в разгроме наших сил на Дальнем Востоке. Оппозиционная деятельность этих элементов усилилась и распространилась в течение того времени, когда продолжающиеся поражения наших войск яснее и яснее доказывали несостоятельность господствующего режима. Более или менее ясно или смутно сознание этой несостоятельности распространилось в самых разнообразных слоях населения – от самой бюрократии до народных масс. Со стороны бюрократии это выразилось в ослаблении натянутых вожжей, сдерживающих проявление оппозиционного настроения. Этим прежде и наиболее всего воспользовались интеллигентные слои, организовавшиеся в политические союзы и громко выражавшие требования политических преобразований. Крушение полицейского строя отразилось затем на настроении владеющих классов, - в лице некоторых земских и городских собраний, биржевых комитетов и съездов промышленных деятелей, высказавшихся в пользу политических реформ. Оно отразилось на настроении широких рабочих масс петербургской демонстрацией 9 янв[аря] 1905 г. и следующей затем эпидемией забастовок. Его почувствовали и крестьянские массы и выразили соответствующее настроение аграрными движениями весной 1905 г. На окраинах тот же факт отразился началом настоящей партизанской борьбы с властью. Правительство почувствовало себя утратившим моральную поддержку всех классов общества, даже тех, интересы которых оно всегда поддерживало.

Кульминационным пунктом проявления революционного настроения общества, с одной стороны, и правительственной растерянности – с другой, была октябрьская политическая забастовка и конституционный манифест 17 октября. Русское общество не могло, однако, воспользоваться растерянностью правительства для более прочных политических завоеваний, потому что не обладало реальной силой для активной борьбы и оказывало влияние на власть единодушным выражением одного и того же требования. Когда правительство осознало это обстоятельство и вновь обрело моральную поддержку владеющих классов, - напуганных аграрными движениями и рабочими забастовками – оно стало действовать решительнее и почти прекратило открытые проявления массовых протестов. Оборвать все движение оно не имело, однако, возможности, потому что последнее глубже и глубже проникает в народные массы и находит там готовый материал для организации реальной общественно-политической силы.

До сих пор мы не видим в русском обществе агента (вне правительства), совмещающего материальный и моральный факторы, комбинацией которых единственно и создается действительная политическая сила. По известным историческим причинам самостоятельную политическую роль не могли играть классы наших крупных собственников или буржуазии; и потому, ни тот, ни другой не могли сделаться (как на Западе) преемником бюрократии как правителя государством. Русская интеллигенция обладала политическим сознанием и революционным настроением, но лишена была другого, материального фактора действительной политической силы. Трудящиеся классы сильны своей массой, но не обладают политическим развитием, без которого нет и политической силы.

Глубокий смысл переживаемого момента заключается в приобретении народными массами политического развития, обращающегося их потенциальную политическую силу в реальную.

Приобретение этого развития или, говоря иначе, распространение в массах свободных политических идей, совершается постепенно и как бы расширяющимися концентрическими кругами. Каждый такой круг лиц, впервые затронутых освободительными идеями, переживает естественную психологическую эволюцию, заключающуюся в нарастании оппозиционного настроения, возбуждающего к протесту в той или другой форме против господствующего порядка вещей.

Этот подъем оппозиционного настроения выражается более или менее решительными «выступлениями», которые – будучи частичными – легко разбиваются властью или прекращаются вследствие собственного бессилия произвести всероссийский переворот. Следующие за этим репрессии, как бы фатально ни отзывались на судьбе и настроении участников данного движения, не имеют значения в качестве меры обуздания революции, потому что в то время, когда власть празднует победу над одним кругом протестантов, распространение освободительных идей подготовляет другой круг, переживающий то же нарастание оппозиционного настроения и готовящийся к новому выступлению[‡]⁾. Это непрерывающееся нарастание новых и новых революционных (понимая это слово в самом широком смысле, отнюдь не ограничивая его понятием о вооруженном восстании, которому в современной борьбе мы не приписываем решающего значения) сил делает русскую революцию, в ближайшем, по крайней мере, будущем, неискоренимой и объясняет бесплодность ужасных мер правительства для прекращения освободительного движения. Но эта же постепенность нарастания боевой народной силы, оберегая освободительное движение от опасности быть сразу же разбитым в решительном столкновении, лишает его возможности выставить против врага все свои ресурсы. Сказанным выше объясняется характер текущей политической борьбы, состоящей в частичных и разрозненных выступлениях народа и столкновениях с властью, в карательных экспедициях, - и отсутствие общего решительного столкновения борющихся.

Распространение политического сознания в народных массах не поддается сколько-нибудь полному наблюдению и точному учету. Действующие организации лишены поэтому надежных данных для суждения о размере наличной оппозиционной силы и находятся в постоянной опасности предпринять меры, не соответствующие положению дел и обреченные на неудачу. Такими нецелесообразными действиями у нас были воззвания о вооруженном восстании, бойкот первой Думы (ввиду ожидавшегося черносотенного ее состава), выборгское воззвание, приглашение населения, после роспуска Думы, к захвату земель и смещению властей, объявление неудавшихся политических забастовок и т. п. К числу этого рода явлений относится и ожидание массового протеста населения после роспуска Думы. Это отсутствие точных данных настроений народных масс и близкой связи с последними из организованных партий лишает эти последние возможности не только осуществлять свои программы, но и более или менее целесообразно за них бороться. Недаром самые крупные явления нашей революции – насколько в них участвовали сознательные организации – были продуктом беспартийных политических или профессиональных союзов. Значение наших партий в данный момент освободительного двиджения обуславливается поэтому не особенностями их программ и партийных тактических приемов самих по себе, а той ролью, какую они играют в деле развития политического самообразования народа.

Каким образом осуществиться победа народа и дойдет ли дело до всеобщего возмущения – сказать невозможно. Но, судя по тому, что в войсках свободные политические идеи распространяются (судя по многочисленности случаев протеста, неповиновения и прямых восстаний солдат) не менее быстро, чем в остальном народе; что солдаты прежних призывов замещаются более и более новобранцами, находившимися уже под влиянием освободительных идей; и что власть, посылающая войска против народа, не представляется в глазах всех носителей государственной идеи, способной оправдать в глазах солдат возбуждаемое ею междоусобие, - можно с большой вероятностью предположить, что крушение старого порядка произойдет путем утраты им той материальной силы, на которую он опирается. Признаком разрушения этой силы, - кроме фактов проявления революционного (в широком смысле этого слова) настроения в войсках – служат факты самостоятельного контрреволюционного выступления отдельных войсковых частей. Поэтому-то власть (мы не говорим о правительстве: такового мы не видим) и стремится на замену войска организовать боевые черносотенные отряды и спешит – пока она еще распоряжается войском – мерами террора обуздать революцию.

Крушение нашего полицейского строя в гораздо большей мере поэтому является результатом его собственной гнилости, чем натиска революционного потока. Роль ликвидатора старого режима играет историческая Немезида. Полное напряжение народных сил понадобиться для творческой, созидательной работы. Трудность выполнения этой роли обуславливается, с одной стороны, громадностью и многочисленностью задач, сразу потребовавших разрушения; с другой – отсутствием тех общественных сил, которые подготовлялись в Западной Европе для выполнения очередных реформ тем самым историческим процессом, который приводил в негодность старые формы и поддерживавших их силы. Те социальные силы, которые одна за другой выдвигались историческим процессом в Западной Европе, и неспособны разрешить задачи, предъявленные историей русскому народу. Эти задачи вытекают не только из процесса естественной эволюции нашей страны, пережитой в свое время и народами Западной Европы. В них сконцентрировались также отрицательные стороны международной капиталистической эволюции хозяйства, клубок тех затруднений последней, которые грозят кризисом капиталистическому строю и главные проявления которых капиталистические нации успевали до сих пор перекладывать на плечи менее цивилизованных народов. России предстоит учесть не только свои собственные, но и чужие неустройства; и для разрешения поставленных перед ней, в том числе и совершенно новых задач требуются и совершенно новые исторические силы. Таковые мы можем найти лишь в массах трудящегося населения, с одной стороны, и во внеклассовой интеллигенции – с другой. Ни тот, ни другой фактор, однако, не подготовлялся историческим процессом к выполнению этих задач. И кто не поглощен всецело перипетиями текущей борьбы и имеет время для размышления над громадностью предстоящих нам задач, тот не может не остановиться в раздумье перед вопросом о ближайшем будущем России.

В переживаемый ныне период крушения старых форм быта русскому народу приходится не только выполнять роль каменщика, но и учиться, насколько нужно это разрушение и как его добиться. Такое же обучение предстоит ему и в период возведения на месте разрушенного нового здания. Но старое здание разрушается не только (и не столько) под ударами кирки каменщика, но и от собственной ветхости. Можно ли надеяться, что и в период созидательной работы сознательные усилия общественных организаций будут поддерживаемы естественными, стихийными творческими процессами?

[*] Вестн[ик] Евр[опы], 1884, № II, ст. г. Пыпина: «Народничество».

[†]⁾ Составлено в 1893 г., дополнено в 1895 г.; напечатано не было.

[‡]⁾ Интересной иллюстрацией сказанного служит наблюдение бывшего депутата Думы, Аникина, что в селениях крестьян, переживших оппозиционное настроение, заметен упадок в данный момент духа, а в селениях, только что ознакомившихся с освободительными идеями, наблюдается, напротив того, подъем настроения.