Как возможно чистое естествознание?

Как возможна чистая математика?

Как возможна метафизика как естественная склонность? т.е. как из природы общечеловеческого разума возникают вопросы, которые чистый разум задает себе и …пытается решить? Но так как во всех прежних попытках ответить на эти естественные вопросы …встречались неустранимы противоречия, то …должна найтись возможность или расширить с достоверностью наш чистый разум ил поставить ему определенные и достоверные границы. Этот последний вопрос …можно …выразить в следующей форме: Как возможна метафизика, как наука?

Критика чистого разума, с.41-42

[критика чистого разума]

Из всего сказанного вытекает идея особой науки, которая может называться критикой чистого разума. Разумом называется способность, …содержащая принципы априорного знания…

…Мы занимаемся здесь именно этим исследованием, которое мы можем назвать …трансцендентальной критикой, так как оно имеет целью не расширение самих знаний, а только исправление их, и должно дать пробный камень ценности ил негодности всех априорных знаний.

Критика чистого разума, с.44

Чистый разум есть такая обособленная и внутри себя самой настолько солидарная сфера, что нельзя тронуть ни одной ее части, не коснувшись всех прочих… ,значение и употребление каждого его элемента зависит от того отношения, в котором он находится к прочим элементам в самом разуме; и как в строении органического тела, так и тут – назначение каждого отдельного члена может быть выведено только из полного понятия о целом организме. Поэтому о такой критике можно сказать, что она никогда не достоверна, если не довершена вполне и до малейших элементов чистого разума, и что в этой сфере нужно определять и выводить или уже все, или же ничего.

Пролегомены, с. 18.

Задание:

Какое исследование предпринимает И. Кант? С какой целью?

Что является основным в характеристике чистого разума?

Каким единственно возможным способом можно исследовать способности разума?

[трансцендентальная эстетика]

Каким бы способом …ни относилось познание к предметам, …непосредственное отношение к ним оно получает в наглядном представлении… Действие предмета на способность представления …есть ощущение. Те наглядные представления, которые относятся через посредство ощущения к предмету, называются эмпирическими. Неопределенный предмет эмпирического наглядного представления называется явлением.

В явлении то, что соответствует ощущениям, я называю материей, а то, благодаря чему многообразное в явлении может быть приведено в порядок… я называю формой явления.

…Существуют две чистые формы чувственного наглядного представления, как принципы априорного знания, именно пространство и время…

…Посредством внешнего чувства …мы представляем себе предметы, как находящиеся вне нас и притом всегда в пространстве. В нем определены …их форма, величина и отношение друг к другу.

Критика чистого разума, с. 49-51

…Время есть не что иное, как форма внутреннего чувства, т.е., процесса наглядного представления нас самих и нашего внутреннего состояния, …оно определяет отношение представлений в нашем внутреннем состоянии.

Критика чистого разума, с. 58

…Если я говорю, что наглядное представление как внешних объектов, так и душевных состояний во времени и пространстве изображает нам объекты так, как они действуют на чувство, т.е., так, как они являются, то из этого не следует, будто эти предметы суть лишь иллюзия. В явлении объекты …всегда рассматриваются, как нечто действительно данное, но …зависят …от способа представления субъекта,… мы отличаем предмет как явление, от того же предмета, как объекта самого по себе.

Критика чистого разума, с. 67

[трансцендентальная логика]

Наше знание возникает из двух основных источников души: первый из них есть способность получать представления…, а второй – способность познавать через эти представления предмет (самодеятельность понятий). Посредством первой способности предмет нам дается, а посредством второй он мыслится…

…Способность мыслить предмет чувственного наглядного представления есть рассудок. Ни одну из этих способностей нельзя предпочесть другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один не был бы мыслим. Мысли без содержания пусты, а наглядные представления без понятий слепы.

Критика чистого разума, с. 70

[таблица понятий рассудка]

Пространство и время содержат в себе многообразие чистого априорного наглядного представления… Однако самодеятельность нашего мышления требует, чтобы это многообразие было известным образом пересмотрено, усвоено и связано для получения из него знания. Эту деятельность я называю синтезом.

…Синтез, представленный в общей форме, дает чистое понятие рассудка.

Таблица категорий.

1.

Количества[3]:

Единство

Множество

Цельность

2. 3.

Качества[4]: Отношения[5]:

Реальность Принадлежность и самостоятельность[6]

Отрицание Причинность и зависимость[7]

Ограничение Общение[8]

4.

Модальности[9]:

Возможность – невозможность

Существование – несуществование

Необходимость - случайность

…Таков перечень всех …чистых понятий синтеза, которые рассудок содержит в себе а priori, и благодаря которым …он может понимать что-либо в многообразии наглядного представления, т.е. мыслить в нем объект. Эта классификация систематически развита из одного общего принципа, именно из способности суждения…

Критика чистого разума, с. 81-83

[ноумены и феномены – мир возможного опыта и умопостигаемый мир]

Уже с древнейших времен философы, исследователи чистого разума, признавали кроме чувственных вещей или явлений (Phaenomena), составляющих чувственный мир, – еще особые умственные сущности (Noumena), составляющие интеллектуальный мир…

В самом деле, считая, …предметы чувств за простые явления, мы …вместе с тем признаем, что в основе их лежит вещь сама по себе, хотя мы познаем не ее самое, а только ее явление, т. е. способ, каким это неизвестное нечто действует на наши чувства. Таким образом, рассудок, принимая явления, тем самым признает и существование вещей самих по себе; так что мы можем сказать, что представление таких сущностей, лежащих в основе явлений, т.е. чистых умственных сущностей, не только допустимо, но и неизбежно.

…Несмотря на независимость наших чистых рассудочных понятий и положений от опыта …вне области опыта посредством их совсем ничего не может быть мыслимо; действительно, они могут определять только логическую форму суждений относительно данных воззрений; но так как за областью чувственности нет совсем никакого воззрения, то тут чистые понятия и теряют всякое значение, не имея средств к своему конкретному осуществлению; следовательно, все такие ноумены и совокупность их – умопостигаемый (intelligible) мир – суть не что иное, как представление задачи, предмет которой сам по себе возможен, но разрешение – по природе нашего рассудка – совершенно невозможно; ибо наш рассудок есть способность не воззрения, а только соединения данных воззрений – в опыт; и этот опыт должен содержать все предметы для наших понятий, но вне его понятия лишены значения, так как под них не может быть подставлено никакое воззрение.

…Есть много законов природы, которые мы можем знать только посредством опыта, но закономерность в связи явлений, т.е. природу вообще, мы не можем познать ни из какого опыта, так как сам опыт нуждается в таких законах, на которых основывается a priori его возможность.

…Мы должны отличать эмпирические законы природы, предполагающие всегда особые восприятия, от чистых или всеобщих законов природы, которые, не основываясь на особых восприятиях, содержат только условия их необходимого соединения в опыте. Относительно последних природа и возможный опыт – совершенно одно и то же, и так как тут закономерность основывается на необходимой связи явлений в опыте (без которой мы совсем не можем познать никакого чувственного предмета), – основывается, следовательно, на первоначальных законах рассудка, то будет хотя и странно, но тем не менее истинно, если я скажу: рассудок не почерпает свои законы (a priori) из природы, а предписывает их ей.

Пролегомены, с. 99-107.

Задание:

1. Что такое явление «вещи самой по себе»?

2. Как возникло представление о мире чистых умственных сущностях? Почему Кант утверждает, что от явления «вещи-в-себе» рассудок с неизбежностью приходит к представлениям о ноуменальном порядке вещей?

3. Что есть рассудок? Как он соотносится с опытом?

4. В чем отличие эмпирических законов природы от всеобщих?

5. Без чего, по Канту, нельзя познать ни один чувственный предмет? Почему?

6. По какой причине, полагает Кант, невозможно познание ноуменального мира – мира вне возможного опыта?

[идеи чистого разума и их антиномии, границы познания]

…Итак, как рассудок нуждается для опыта в категориях, так разум содержит в себе основание идей, под чем я разумею необходимые понятия, предмет которых не может быть дан ни в каком опыте. Эти идеи так же лежат в природе разума, как категории – в природе рассудка….

Все чистые рассудочные познания имеют в себе ту особенность, что их понятия даются в опыте и их положения опытом подтверждаются; напротив, запредельные познания разума не получают своих идей из опыта и положения их никогда не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты опытом; возможная тут ошибка не может поэтому быть открыта ничем иным, кроме самого разума; но это очень трудно, потому что самый этот разум посредством своих идей естественным образом становится диалектическим, и эта неизбежная обманчивость не может быть ограничена никакими объективными и догматическими исследованиями вещей, а только субъективным исследованием самого разума как источника идей.

Пролегомены, с. 117-121.

Первая противоположность трансцендентальных идей.

Тезис.

Мир имеет начало во времени и ограничен также в пространстве.

Антитезис.

Мир не имеет начала во времени и границ в пространстве; он бесконечен как во времени, так и в пространстве.

Вторая противоположность трансцендентальных идей.

Тезис.

Всякая сложная субстанция в мире состоит из простых частей и вообще существует только простое и то, что сложено из простого.

Антитезис.

Ни одна сложная субстанция в мире не состоит из простых частей, и вообще в мире нет ничего простого.

Третья противоположность трансцендентальных идей.

Тезис.

Причинность согласно законам природы есть не единственная причинность, из которой могут быть выведены все явления в мире. Для объяснения явлений необходимо еще допустить свободную причинность.

Антитезис.

Не существует никакой свободы, но все совершается в мире только согласно законам природы.

Четвертая противоположность трансцендентальных идей.

Тезис.

К миру принадлежит как часть его, или как его причина, безусловно необходимое существо.

Антитезис.

Нет никакого абсолютно необходимого существа ни в мире, ни вне мира, как его причины.

…Мы видели здесь всю диалектическую игру космологических идей, которым не может быть дан соответствующий предмет в возможном опыте…. Эти умствующие утверждения суть не что иное, как попытки решить четыре естественные и неизбежные проблемы разума....

В этом применении разума и постепенном расширении его, начинающемся в области опыта и шаг за шагом восходящем вплоть до столь возвышенных идей, философия обнаруживает достоинство, которое далеко превосходит …ценность всех остальных человеческих наук, так как она обещает дать опору нашим величайшим ожиданиям и надеждам на последние цели, вокруг которых должны в конце концов объединиться все усилия разума. Имеет ли мир начало во времени и какую-либо границу своего протяжения в пространстве; существует ли где-либо, быть может, в моем мыслящем я, неделимое и неразрушимое единство, или же все делимо и разрушимо; свободен ли я в своих действиях или же, подобно другим существам, подчиняюсь руководству природы и судьбы; наконец, существует ли высшая причина мира, или же вещи природы и порядок ее составляют последний предмет, на котором мы должны останавливаться во всех своих исследованиях, – все это вопросы, ради разрешения которых математик охотно пожертвовал бы всей своей наукой, так как она не может дать ему удовлетворения в отношении высших и важнейших целей человечества.

Критика чистого разума, с. 274-294.

Задание:

1. В чем отличие естественных понятий рассудка от чистых понятий разума?

2. Как чистые понятия разума соотносятся с опытом? К какому миру принадлежат идей чистого разума – ноуменальному или феноменальному?

3. Какие границы в познании должен установить разум и почему?

4. В чем Кант видит причины обращения разума к философским изысканиям?

[Как возможна метафизика в смысле науки?]

Метафизика, как естественная способность разума, действительна, но сама по себе она представляет характер диалектический и обманчивый…. Поэтому если употреблять метафизические принципы, следуя хотя и естественной, но тем не менее ложной видимости, то это может произвести никак не науку, а только пустое диалектическое искусство, в котором одна школа может превосходить другую, но ни одна не может достигнуть законного и продолжительного признания.

Итак, чтобы метафизика как наука могла произвести действительное познание и убеждение, для этого критика разума должна представить всю совокупность понятия а priori, разделение их по различным источникам: чувственности, рассудку и разуму, – она должна далее дать полную таблицу этих понятий…, затем, должна она, главным образом, показать возможность синтетического познания а priori…, должна, наконец, определить принципы их употребления и их границы – и все это критика разума должна изложить в полной системе. Таким образом, эта критика, и только она одна, содержит в себе изведанный и доказанный план, а равно и средства для создания метафизики как науки; другими путями и средствами это невозможно. Следовательно, здесь вопрос не в том, как возможно это дело, но в том, как его исполнить с наибольшею целесообразностью.

…Но чтобы из опасения ложной метафизики дух человеческий бросил вовсе метафизические исследования – это так же невероятно, как и то, чтобы мы когда-нибудь совсем перестали дышать из опасения вдыхать дурной воздух. Всегда и у каждого мыслящего человека будет метафизика и при недостатке общего мерила у каждого на свой лад. Так как прежняя метафизика не удовлетворяет никакому испытующему уму, а совсем отказаться от метафизики невозможно, то должна, наконец, быть произведена критика чистого разума, а если такая уже существует, то она должна быть подвергнута всеобщему исследованию, так как иначе нет средств удовлетворить этой настоятельной потребности, которая есть нечто большее, чем простая любознательность.

Пролегомены, с. 178-182.

Задание:

1. В чем необходимость критики чистого разума?

2. Что необходимо, чтобы метафизика как наука могла осуществлять действительное познание?

3. Дал ли Кант положительный ответ на свой вопрос: «возможна ли метафизика как наука»?

4. Способен ли разум человека отказаться от метафизически?

НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ.

[разработка моральной философии]

Крайне необходимо разработать наконец чистую моральную философию, которая была бы полностью очищена от всего эмпирического и принадлежащего к антропологии: ведь то, что такая моральная философия должна существовать, явствует само собой из общей идеи долга и нравственных законов. Каждому необходимо согласиться с тем, что закон, если он должен иметь силу морального закона, т. е. быть основой обязательности, непременно содержит в себе абсолютную необходимость; что заповедь не лги действительна не только для людей, как будто другие разумные существа не должны обращать на нее внимание, и что так дело обстоит со всеми другими нравственными законами в собственном смысле; что, стало быть, основу обязательности должно искать не в природе человека или в тех обстоятельствах в мире, в какие он поставлен, а а priori исключительно в понятиях чистого разума. [...]

Антология мировой философии. М.: Мысль, 1971, С. 154 – 169.

Задание:

1. Почему необходимо разработать чистую моральную философию?

2. Где следует искать обязательность нравственных законов? Почему?

[необходимость нравственной философии]

Метафизика нравственности, таким образом, крайне необходима не только потому, что существуют спекулятивные побуждения исследовать источник практических принципов, заложенных а priori в нашем разуме, но и потому, что сами нравы остаются подверженными всякой порче до тех пор, пока отсутствует эта путеводная нить и высшая норма их правильной оценки. В самом деле, для того, что должно быть морально добрым, недостаточно, чтобы оно было сообразно с нравственным законом; оно должно совершаться также и ради него; в противном случае эта сообразность будет лишь очень случайной и сомнительной, так как безнравственное основание хотя и может вызвать порой сообразные с законом поступки, но чаще будет приводить к поступкам, противным закону. Но нравственный закон в его чистоте и подлинности (что как раз в сфере практического более всего важно) следует искать только в чистой философии, стало быть она (метафизика) должна быть впереди и без нее вообще не может быть никакой моральной философии. Та философия, которая перемешивает чистые принципы с эмпирическими, не заслуживает даже имени философии (ведь философия тем и отличается от обыденного познания разума, что излагает в обособленной науке то, что обыденное познание разума постигает только вперемешку), еще в меньшей степени названия моральной философии, так как именно этим смешением она вредит даже чистоте самих нравов и поступает против своей собственной цели.

Там же. С.

Задание:

1. Чем философия отличается от обыденного познания разума?

2. С какой целью Кант разрабатывает метафизику нравственности?

[императивы разума]

Представление об объективном принципе, поскольку он принудителен для воли, называется велением (разума), а формула веления называется императивом.

Все императивы выражены через долженствование и этим показывают отношение объективного закона разума к такой воле, которая по своему субъективному характеру не определяется этим с необходимостью (принуждение). Они говорят, что делать нечто или не делать этого хорошо, но они говорят это такой воле, которая не всегда делает нечто потому, что ей дают представление о том, что делать это хорошо. Но практически хорошо то, что определяет волю посредством представлений разума, стало быть не из субъективных причин, а объективно, т. е. из оснований, значимых для всякого разумного существа, как такового. В этом состоит отличие практически хорошего от приятного; приятным мы называем то, что имеет влияние на волю только посредством ощущения из чисто субъективных причин, значимых только для того или иного из чувств данного человека, но не как принцип разума, имеющий силу для каждого.

Все императивы, далее, повелевают или гипотетически, или категорически. Первые представляют практическую необходимость возможного поступка как средство к чему-то другому, чего желают (или же возможно, что желают) достигнуть. Категорическим императивом был бы такой, который представлял бы какой-нибудь поступок как объективно необходимый сам по себе, безотносительно к какой-либо другой цели. […]

Существует императив, который, не полагая в основу как условие какую-нибудь другую цель, достижимую тем или иным поведением, непосредственно предписывает это поведение. Этот императив категорический. Он касается не содержания поступка и не того, что из него должно последовать, а формы и принципа, из которого следует сам поступок; существенно хорошее в этом поступке состоит в убеждении, последствия же могут быть какие угодно. Этот императив можно назвать императивом нравственности. […]

В отношении счастья невозможен никакой императив, который в строжайшем смысле слова предписывал бы совершать то, что делает счастливым, так как счастье есть идеал не разума, а воображения. Этот идеал покоится только на эмпирических основаниях, от которых напрасно ожидают, что они должны определить поступок, посредством которого была бы достигнута целокупность действительно бесконечного ряда последствий. […]

Вопрос же о том, как возможен императив нравственности, есть, без сомнения, единственный нуждающийся в решении, так как этот императив не гипотетический и, следовательно, объективно представляемая необходимость не может опереться ни на какое предположение, как при гипотетических императивах.

Если я мыслю себе гипотетический императив вообще, то я не знаю заранее, что он будет содержать в себе, пока мне не дано условие. Но если я мыслю себе категорический императив, то я тотчас же знаю, что он в себе содержит. […]

Существует только один категорический императив, а именно: поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она, стала всеобщим законом.

[объективные и субъективные принципы поступков]

Максима есть субъективный принцип [совершения] поступков, и ее должно отличать от объективного принципа, а именно от практического закона. Максима содержит практическое правило, которое разум определяет сообразно с условиями субъекта (чаще всего с его неведением или же его склонностями), и, следовательно, есть основоположение, согласно которому субъект действует; закон же есть объективный принцип, имеющий силу для каждого разумного существа, и основоположение, согласно которому такое существо должно действовать, т. е. Императив. […]

[основной закон чистого разума]

Поступай так, чтобы максима[10] твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства.

Там же. С.

Задание:

1. Что называется императивом? Как выражены все императивы? Какую особенность императива характеризует форма его выражения?

2. В чем различие объективных и субъективных причин, определяющих волю?

3. В чем заключено главное отличие гипотетического императива от категорического?

4. По какой причине императив нравственного поведения не может быть гипотетическим?

5. Как формулируется категорический императив? Что означает мыслить сообразно всеобщности максимы воли как закона?

6. В чем отличие максимы как субъективного условия поступков от практического закона – как объективного принципа поведения?

[человек как «цель сама по себе»]

Человек и вообще всякое разумное существо существует как цель сама по себе, а не только как средство для любого применения со стороны той или другой воли; во всех своих поступках, направленных как на самого себя, так и на другие разумные существа, он всегда должен рассматриваться также как цель. […]

Если должен существовать высший практический принцип и по отношению к человеческой воле – категорический императив, то этот принцип должен быть таким, который исходя из представления о том, что для каждого необходимо есть цель, так как оно есть цель сама по себе, составляет объективный принцип воли, стало быть может служить всеобщим практическим законом. Основание этого принципа таково: разумное естество существует как цель сама по себе. […]

Практическим императивом, таким образом, будет следующий: поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству.

Этот принцип человечества и каждого разумного естества вообще как цели самой по себе (которое составляет высшее ограничивающее условие свободы поступков каждого человека) взят не из опыта […]

Моральный закон свят (ненарушим). Человек, правда, не так уж свят, но человечество в его лице должно быть для него святым. Во всем сотворенном все что угодно и для чего угодно может быть употреблено всего лишь как средство; только человек, а с ним каждое разумное существо есть цель сама по себе. Именно он субъект морального закона, который свят в силу автономии своей свободы. Именно поэтому каждая воля, даже собственная воля каждого лица, направленная на него самого, ограничена условием согласия ее с автономией разумного существа, а именно не подчиняться никакой цели, которая была бы невозможна по закону, какой мог бы возникнуть из воли самого подвергающегося действию субъекта; следовательно, обращаться с этим субъектом следует не только как с средством, но и как с целью. Это условие мы справедливо приписываем даже божественной воле по отношению к разумным существам в мире как его творениям, так как оно основывается на личности их, единственно из-за кото­рой они и суть цели сами по себе.

Эта внушающая уважение идея личности, показывающая нам возвышенный характер нашей природы (по ее назначению), позволяет нам вместе с тем замечать отсутствие соразмерности нашего поведения с этой идеей и тем самым сокрушает самомнение; она естественна и легко понятна даже самому обыденному человеческому разуму. Не замечал ли иногда каждый даже умеренно честный человек, что он отказывался от вообще-то невинной лжи, благодаря которой он мог бы или сам выпутаться из трудного положения, или же принести пользу любимому и весьма достойному другу, только для того, чтобы не стать презренным в своих собственных глазах? Не поддерживает ли честного человека в огромном несчастье, которого он мог бы избежать, если бы только мог пренебречь своим долгом, сознание того, что в своем лице он сохранил достоинство человечества и оказал ему честь и что у него нет основания стыдиться себя и бояться внутреннего взора самоиспытания? Это утешение не счастье и даже не малейшая доля его. Действительно, никто не станет желать, чтобы представился случай для этого или чтобы жить при таких обстоятельствах. Но человек живет и не хочет стать в собственных глазах недостойным жизни. Следовательно, это внутреннее успокоение лишь негативно в отношении всего, что жизнь может сделать приятным; но именно оно удерживает человека от опасности потерять свое собственное достоинство, после того как он совсем отказался от достоинства своего положения. Оно результат уважения не к жизни, а к чему-то совершенно другому, в сравнении и сопоставлении с чем жизнь со всеми ее удовольствиями не имеет никакого значения. Человек живет лишь из чувства долга, а не потому, что находит какое-то удовольствие в жизни.

Там же. С.

Задание:

1. При каких условиях человек существует как цель сама по себе? К каким выводам на основании этого положения мы можем прийти?

2. Что такое практический императив? Почему он не может быть взят из опыта?

3. В чем смысл понятия «личность»? В чем состоит свобода личности?

4. Что значит быть субъектом морального закона?

5. Что значит жить из чувства долга? В чем отличие долга от удовольствия?

6. В чем значение понятия «достоинство личности»? Что может угрожать человеческому достоинству? Как этого избежать?

[законодательство разума и автономия воли]

Нас не удивит теперь, почему должны были оказаться неудачными решительно все предпринимавшиеся до сих пор попытки найти принцип нравственности. Все понимали, что человек своим долгом связан с законом, по не догадывались, что он подчинен только своему собственному и, тем не менее, всеобщему законодательству и что он обязан поступать, лишь сообразуясь со своей собственной, волей, устанавливающей, однако, всеобщие законы согласно цели природы. […]

Я буду называть это основоположение принципом автономии воли в противоположность каждому другому принципу, который я причисляю поэтому к гетерономии.

Автономия воли есть такое свойство воли, благодаря которому она сама для себя закон (независимо от каких бы то ни было свойств предметов воления). Принцип автономии сводится, таким образом, к следующему: выбирать только так, чтобы максимы, определяющие наш выбор, в то же время содержались в нашем волении как всеобщий закон. […]

Если воля ищет закон, который должен ее определять, не в пригодности ее максим быть ее собственным всеобщим законодательством, а в чем-то другом, стало быть, если она, выходя за пределы самой себя, ищет этот закон в характере какого-нибудь из своих объектов, то отсюда всегда возникает гетерономия. Воля в этом случае не сама дает себе закон, а его дает ей объект через свое отношение к воле. Это отношение, покоится ли оно на склонности или на представлениях разума, делает возможными только гипотетические императивы: я должен сделать что-нибудь потому, что я хочу чего-то другого. Моральный же, стало быть категорический, императив говорит: я должен поступать так-то или так-то, хотя бы я и не хотел ничего другого. […]

Как разумное, стало быть принадлежащее к умопостигаемому миру, существо человек может мыслить причинность своей собственной воли, только руководствуясь идеей свободы: ведь независимость от определяющих причин чувственно воспринимаемого мира (какую разум необходимо должен всегда приписывать самому себе) есть свобода. С идеей же свободы неразрывно связано понятие, автономии, а с этим понятием – всеобщий принцип нравственности, который в идее точно так же лежит в основе всех действий разумных существ, как закон природы в основе всех явлений. […]

Понятие умопостигаемого мира есть …точка зрения, которую разум вынужден принять вне явлений, для того чтобы мыслить себя практическим; это было бы невозможно, если бы влияния чувственности были для человека определяющими; однако это необходимо, поскольку человеку не должно быть отказано в сознании самого себя как мыслящего существа, стало быть как разумной и деятельной благодаря разуму, т. е. свободно действующей, причины. Эта мысль приводит, конечно, к идее другого порядка и законодательства, чем те, какие присущи механизму природы, относящемуся к чувственно воспринимаемому миру, и делает необходимым понятие умопостигаемого мира (т. е. совокупности разумных существ как вещей самих по себе), однако без какого-либо притязания мыслить дальше, чем позволяет формальное условие этого мира, т.е. сообразно со всеобщностью максимы воли как закона, стало быть с автономией воли, которая может существовать только при наличии сво6оды воли; напротив, все законы, направленные на о6ъект, дают гетерономию, которую можно найти только в законах природы и которая может относиться только к чувственно воспринимаемому миру.

Там же. С.

Задание:

1. Как (и почему) связаны автономия воли и всеобщий закон?

2. Что есть свобода? Почему свободным может быть только человек как разумное существо?

3. Почему всеобщий принцип нравственности лежит в основе всех действий разумных существ?

4. В чем значение разума для построения метафизики нравственности?

[свобода и естественная необходимость]

В практическом отношении тропинка свободы есть единственная, на которой возможно при нашем поведении применение своего разума; вот почему самой утонченной философии, так же как и самому обыденному человеческому разуму, невозможно устранить свободу какими бы то ни было умствованиями. Следовательно, философия должна предположить, что нет настоящего противоречия между свободой и естественной необходимостью одних и тех же человеческих поступков, ибо она так же не может отказаться от понятия природы, как и от понятия свободы. […]

Невозможно избежать …противоречия, если субъект, мнящий себя свободным, будет мыслить себя в одном и том же смысле или в одном и том же отношении и тогда, когда он называет себя свободным, и тогда, когда в отношении того же поступка он признает себя подчиненным закону природы. Поэтому неотложная задача спекулятивной философии – показать, по крайней мере, что ее заблуждение относительно указанного противоречия объясняется тем, что мы мыслим человека в одном смысле и отношении, когда мы называем его свободным, и в другом, когда мы считаем его как часть природы подчиненным ее законам, и что оба эти смысла и отношения не только очень хорошо могут существовать рядом друг с другом, но и должны мыслиться необходимо соединенными в одном и том же субъекте; ведь иначе нельзя было бы указать, на каком основании мы должны были обременить разум идеей, которая, .хотя ее можно, не впадая в противоречие, соединить с другой достаточно обоснованной идеей, тем не менее впутывает нас в дело, из-за которого разум в своем теоретическом применении быстро заходит в тупик.

Там же. С.

Задание:

1. Как философия обосновывает отсутствие противоречия между свободой и естественной необходимостью?

2. В каком отношении человек свободен? В чем Кант видит значение двойственности человека?

3. Может ли человек мыслить себя абсолютно свободным и нет?

[общезначимость морального закона]

Объективная реальность морального закона не может быть доказана никакой дедукцией и никакими усилиями теоретического, спекулятивного или эмпирически поддерживаемого разума; следовательно, …эта реальность не может быть подтверждена опытом, значит, не может быть доказана а posteriori, и все же она сама по себе несомненна. […]

Только формальный закон, т.е. не предписывающий разуму ничего, кроме формы его всеобщего законодательства в качестве высшего условия максим, может быть а priori определяющим основанием практического разума.

Там же. С.

Задание:

1. Почему не может быть доказана объективность морального закона? В чем его несомненность?

2. В чем смысл формального закона и его предписаний?

[долг и личность]

Долг! Ты возвышенное, великое слово, в тебе нет ничего приятного, что льстило бы людям, ты требуешь подчинения, хотя, чтобы побудить волю, и не угрожаешь тем, что внушало бы естественное отвращение в душе и пугало бы; ты только устанавливаешь закон, который сам собой проникает в душу и даже против воли может снискать уважение к себе (хотя и не всегда исполнение); перед тобой замолкают все склонности, хотя бы они тебе втайне и противодействовали, – где же твой достойный тебя источник и где корни твоего благородного происхождения, гордо отвергающего всякое родство со склонностями, и откуда возникают необходимые условия того достоинства, которое только люди могут дать себе?

Это может быть только то, что возвышает человека над самим собой (как частью чувственно воспринимаемого мира), что связывает его с порядком вещей, единственно который рассудок может мыслить и которому вместе с тем подчинен весь чувственно воспринимаемый мир, а с ним эмпирически определяемое существование человека во времени и совокупность всех целей (что может соответствовать только такому безусловному практическому закону, как моральный). Это не что иное, как личность, т. е. свобода и независимость от механизма всей природы, рассматриваемая вместе с тем как способность существа, которое подчинено особым, а именно данным собственным разумом чистым практическим законам; следовательно, лицо как принадлежащее чувственно воспринимаемому миру подчинено собственной личности, поскольку оно принадлежит и к умопостигаемому миру; поэтому не следует удивляться, если человек как принадлежащий к обоим мирам должен смотреть на собственное существо по отношению к своему второму и высшему назначению только с почтением, а на законы его – с величайшим уважением.

Там же. С.

Задание:

1. Что есть для кантовской моральной философии долг?

2. Что заставляет человека подчиняться велению долга?

3. Противоречит ли долг понятию свободе личности?

Г.В.Ф. Гегель (1770 – 1831)

О ФИЛОСОФИИ

…В здешнем университете, в этом центральном университете страны, должна также найти свое истинное место и пользоваться наибольшим попечением та наука, которая образует центр всей духовной культуры, всех наук и всякой истины, т.е. философия.

Эта овладевшая вообще душой глубокая серьезность образует также и подлинную почву философии. Погруженность в повседневные заботы и интересы, с одной стороны, и тщеславное самодовольство мнений – с другой, вот – что враждебно философии.

Философия живет в царстве истины, строит его и, занимаясь ее изучением, мы становимся причастными этому царству. Все, что есть истинного, великого и божественного в жизни, становится таковым через идею и цель философии, состоит в том, чтобы постигнуть идею в ее истинном образе и всеобщности. Природа связана тем ограничением, что она может осуществлять разум только с необходимостью; но царство духа есть царство свободы. Все, что объединяет человеческую жизнь, что обладает ценностью и признается таковым, имеет духовную природу, и это царство духа существует только посредством осознания истины и права, посредством постижения идей.

Дерзновение в поисках идей, вера в могущество разума есть первое условие философских занятий. Человек должен уважать самого себя и признать себя достойным наивысочайшего.

Речь Гегеля, произнесенная им при открытии

чтений в Берлине 22 октября 1818 года. Откуда?

…Философию можно предварительно определить вообще как мыслящее рассмотрение предметов. Но если верно – а это, конечно, верно, – что человек отличается от животного мышлением, то все человеческое таково только потому, что оно произведено мышлением. Так как, однако, философия есть особый способ мышления, такой способ мышления, благодаря которому оно становится познанием и при этом познанием в понятиях, то философское познание отличается, далее, от того мышления, которое деятельно во всем человеческом и сообщает всему человеческому его человечность…. Это различие связано с тем, что содержание человеческого сознания, имеющее своим основанием мышление, выступает сначала не в форме мысли, а в форме чувства, созерцания, представления, в формах, которые должно отличать от мышления как формы.

Так как только человек обладает религией, правом и нравственностью и так как он обладает ими только потому, что он существо мыслящее, то все содержание права, религии и нравственности – будь это содержание дано чувством, верованием или представлением – произведено не без участия мышления; деятельность и продукты мышления содержаться и даны в них. Но одно дело – иметь такие определяемые и проникнутые мышлением чувства и представления, и другое – иметь мысль о таких чувствах и представлениях. Порожденные размышлением мысли об этих способах сознания составляют рефлексию, рассуждение и т.п., а также философию.

Философия замещает представления мыслями, категориями или, говоря еще точнее, понятиями. Отчасти именно с этим обстоятельством связано то, что называют непонятностью философии. Трудность состоит, с одной стороны, в неспособности, а эта неспособность есть в сущности только отсутствие привычки – мыслить абстрактно, т.е. фиксировать чистые мысли и двигаться в них. В нашем обычном сознании мысли соединены с привычным чувственным и духовным материалом; в размышлении, рефлексии и рассуждении мы примешиваем мысли к чувствам, созерцаниям, представлениям (в каждом предложении, хотя бы его содержание и было совершенно чувственно, уже имеется налицо категории, так, например, в предложении «Этот лист – зеленый» присутствуют категории бытия и единичности). Но совершенно другое – делать предметом сами мысли, без примеси других элементов. Другой причиной непонятности философии является нетерпеливое желание иметь перед собой в форме представлений то, что имеется в сознании как мысль и понятие. ...У сознания имеется такое ощущение, как будто вместе с формой представления у него отняли почву, на которой оно раньше твердо и уверенно стояло; перенесенное в чистую область понятий сознание не знает, в каком мире оно живет. Наиболее понятными находят поэтому писателей, проповедников, ораторов и т.д., излагающих своим читателям или слушателям вещи, которые наперед знают наизусть, которые им привычны и сами собой понятны.

Философия должна прежде всего доказать нашему обыденному сознанию, что существует потребность в собственно философском способе познания или даже должна пробудить такую потребность. ...Так как именно мышление является собственно философской формой деятельности, а всякий человек от природы способен мыслить, то, поскольку упускается различие между понятиями и представлениями…, происходит как раз противоположное тому, что как мы упомянули выше, составляет предмет жалоб на непонятность философии. Эта наука часто испытывает на себе такое пренебрежительное отношение, что даже те, которые не занимались ею, воображают, что без всякого изучения они понимают, как обстоит дело с философией, и, что получив обыкновенное образование и опираясь на религиозное чувство, они могут походя философствовать и судить о философии. Относительно других наук считается, что требуется изучение для того, чтобы знать их, и что лишь знание дает право судить о них. Соглашаются также, что для того, чтобы изготовить башмак, нужно изучить сапожное искусство и упражняться в нем, хотя каждый человек имеет в своей ноге мерку для этого, имеет руки и благодаря им требуемую для данного дела природную ловкость. Только для философствования не требуется такого рода изучение и труд.

С другой стороны, столь важно, чтобы философия уразумела, что ее содержание есть не что иное, как то содержание, которое первоначально порождено и ныне еще порождается в области живого духа, образуя мир, внешний и внутренний мир сознания, иначе говоря, что ее содержанием служит действительность. Что разумно, то действительно, и что действительно, то разумно….

Потребность в философии можно ближе определить следующим образом: дух, который в качестве чувствующего и созерцающего имеет своим предметом чувственное, в качестве обладающего воображением – образы, в качестве воли – цели и т.д., в противоположность этим формам своего наличного бытия и своих предметов или просто в отличие от них удовлетворяет также свою высшую внутреннюю сущность, мышление и делает последнее своим предметом. Таким образом, он приходит к самому себе в глубочайшем смысле этого слова, ибо его принцип, его чистую, лишенную примесей самость составляет мышление.

Свободная и истинная мысль – конкретная в себе, и, таким образом, она есть некая идея, а в своей завершенной всеобщности она есть идея как таковая, или абсолютное. Наука о ней есть существенно система, потому что истинное как конкретное есть развертывающееся в самом себе и сохраняющее себя единство, т.е. тотальность, и лишь посредством различия и определения различий может существовать их необходимость и свобода целого.

Философствование без системы не может иметь в себе ничего научного; помимо того, что такое философствование само по себе выражает скорее субъективное умонастроение, оно еще и случайно по своему содержанию.

Как нельзя дать предварительного общего представления о философии, ибо лишь целостность науки есть изображение идеи, точно так же ее деление на отдельные части может быть понято лишь из этого изображения идеи. ...Но идея обнаруживает себя как простота самотождественного мышления и вмести с тем как деятельность, состоящая в том, что мышление противопоставляет себе самому для того, чтобы быть для себя и в этом другом все же быть лишь у себя самого. Таким образом, наука распадается на следующие части:

I. Логика – наука об идее в себе и для себя.

II. Философия природы как наука об идее в ее инобытии.

III. Философия духа как идея, возвращающаяся в самое себя из своего инобытия.

...Различие между отдельными философскими науками суть лишь определения самой идеи и лишь одна она проявляется в этих различных моментах. В природе мы не познаем ничего другого, кроме идеи; но идея существует здесь в форме овнешнения ..., внешнего обнаружения точно так же, как в духе эта же самая идея есть сущая для себя и становящаяся в себе и для себя.

Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук./

Гегель Г.В.Ф. М.: Мысль. 1974

Т. 1. С. 85-109, 121-124, 201-210.

Задание:

1. Гегель рассматривает специфику философии в связи с пониманием сущности человека, человеческой жизни. Какова, по Гегелю, сущность человеческого бытия?

2. Попытайтесь объяснить, что означает определение философии как «мыслящего рассмотрения предметов»?

3. Найдите в тексте объяснение понятия «рефлексия».

4. Как Гегель определяет потребность в философии и «собственно философский способ познания»?

5. Связано ли гегелевское представление о предмете философии с его исходной идеалистической установкой?

НАУКА ЛОГИКИ КАК «НАУКА О ВЕЩАХ, ПОСТИГАЕМЫХ В МЫСЛЯХ». О ПРИРОДЕ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО.

...Логика есть наука о чистой идее, т.е. об идее в абстрактной стихии мышления.

Логика есть наиболее трудная наука, поскольку она имеет дело не с созерцанием и даже не с абстрактными представлениями (подобно геометрии), но с чистыми абстракциями, поэтому она требует способности и привычки углубляться в чистую мысль, фиксировать ее, свободно двигаться в ней. С другой стороны, ее можно рассматривать как наиболее легкую науку, ибо ее содержание есть не что иное, как само мышление и привычные определения этого мышления, а последние суть вместе с тем самые простые и элементарные. Это также и наиболее знакомые определения: бытие – небытие и т.д., определенность, величина и т.д., в-себе-бытие, одно, многое и т.д. Это знакомство, однако, скорее делает более трудным изучение логики, ибо, с одной стороны, легко возникает представление, что не стоит еще раз заниматься такими известными вещами; с другой стороны, здесь важно познакомиться с этими определениями совершенно иным и даже противоположным образом, чем мы с ними были знакомы раньше.

Польза логики для субъекта определяется тем, насколько она развивает ум, направляя его на достижение других целей. Развитие субъекта посредством занятия логикой заключается в том, что он приобретает привычку к мышлению, так как эта наука есть мышление о мышлении, а также и в том, что логика наполняет голову мыслями, и именно мыслями как мыслями. Но поскольку логическое есть абсолютная форма истины, поскольку оно, больше того, само есть чистая истина, оно представляет собой нечто совершенно иное, чем только полезное. ... Полезность логики поэтому должна быть оценена совсем по-другому, чем просто формальное упражнение мышления.

...Раньше всего нужно поставить вопрос: что является предметом нашей науки? Самым простым и понятным ответом является: истина есть этот предмет. Истина есть великое слово и еще более великое дело. Если дух и душа человека еще здоровы, то у него при звуках этого слова должна выше вздыматься грудь. Однако здесь тотчас же возникает «но»: доступно ли нам познание истины? Кажется, что есть какое-то несоответствие между ограниченным человеком и сущей в себе и для себя истиной. Возникает вопрос: где мост между конечным и бесконечным? Бог есть истина; как нам познать его? Добродетель смирения и скромности как будто находится в противоречии с таким предприятием. Но часто задают вопрос: может ли быть познана истина? – лишь для того, чтобы найти оправдание дальнейшему пребыванию в пошлости конечных целей. Такому смирению грош цена. Впрочем, вопрос, как могу я, жалкий земной червь, познать истину, отошел в прошлое; его место заняли гордыня и самомнение, и теперь люди воображают, что они непосредственно находятся в истинном.

Существует еще другая форма скромности по отношению к истине. Эта скромность есть важничанье по отношению к истине, подобное тому, какое мы видим у Пилата в его вопросе, обращенном к Христу. Пилат как человек, который все решил, который потерял ко всему интерес, спросил: «Что есть истина?» Этот вопрос имеет тот же смысл, что и слова царя Соломона: «Все суета». В нем ничего не осталось, кроме субъективной суетности.

Познанию истины противится также робость. Ленивому уму легко приходит в голову мысль: не надо очень уж серьезно относиться к философствованию. Можно слушать лекции по логике, но они должны нас оставить такими, какими мы были раньше. Эти люди думают, что если мышление выйдет за пределы обычного круга представлений, то это не приведет к добру; волны мысли будут тебя бросать в разные стороны и в конце концов все же выбросят на мель преходящих интересов, от которых напрасно оторвался. Каков результат таких взглядов, это мы видим в жизни. Можно, разумеется, приобрести разного рода умения и сведения, сделаться рутинным чиновником и вообще приобрести должную подготовку для достижения своих частных целей. Но совсем другое – развить свой дух для более возвышенной цели и стремиться к ее достижению. Можно надеяться, что в наше время в умах молодого поколения зародилось стремление к чему-то лучшему и оно уже не будет удовлетворяться мякиной внешнего познания.

Размышление всегда ищет незыблемого, пребывающего и властвующего над особенным. Это всеобщее нельзя постигнуть внешними чувствами, оно признается существенным и истинным.... Это всеобщее не существует внешним образом как всеобщее, род как таковой не может быть воспринят, законы движения небесных тел не начертаны на небе. Всеобщего, следовательно, мы не слышим и не видим, оно существует лишь для духа.

То, что получается при размышлении, есть продукт нашего мышления. Так, например, Солон дал афинянам законы, которые были произведением его мышления. С другой стороны, однако, мы рассматриваем всеобщее, законы как противоположность чему-то лишь субъективному и познаем в нем существенное, истинное и объективное вещей.

Согласно этим определениям, мысли могут быть названы объективными мыслями; причем к ним следует причислять также и формы, которые рассматриваются в обычной логике и считаются обыкновенно лишь формами сознательного мышления. Логика совпадает поэтому с метафизикой – наукой о вещах, постигаемых в мыслях, за которыми признается, что они выражают существенное в вещах.

Логическое следует вообще понимать, согласно предыдущему, как систему определений мышления, в которой противоположность между субъективным и объективным... отпадает. Это значение мышления и его определений нашло свое ближайшее выражение... в нашем утверждении, что в мире есть разум; под этим мы понимаем то, что разум есть душа мира, пребывает в нем, есть его имманентная сущность, его подлиннейшая внутренняя природа, его всеобщее. Более близким примером является то, что, говоря об определенном животном, мы говорим; оно есть животное. Животного как такового нельзя показать, можно показать лишь определенное животное. Животного как такового не существует; оно есть всеобщая природа единичных животных, и всякое существующее животное есть конкретная определенность, есть обособившееся. Но свойство быть животным, род как всеобщее, принадлежит определенному животному и составляет его определенную существенность. Если мы отнимем у собаки животное бытие, то мы не сможем сказать, что она такое. Вещи вообще обладают пребывающей, внутренней природой и внешним наличным бытием. Они живут и умирают, возникают и исчезают, род же есть их существенность, их всеобщность, и его не надо понимать только как нечто общее всем его индивидуумам.

Мышление составляет не только субстанцию внешних вещей, но также и всеобщую субстанцию духовного. Во всяком человеческом созерцании имеется мышление. Мышление есть также всеобщее во всех представлениях, воспоминаниях; и вообще в каждой духовной деятельности, во всяком хотении, желании и т.д. Все они представляют собой дальнейшие спецификации мышления. Если мы будем так понимать мышление, то оно выступит в совершенно ином свете, чем в том случае, когда мы только говорим: мы обладаем способностью мышления наряду с другими способностями, как, например, созерцанием, представлением, волей и т.д. Если мы рассматриваем мышление как подлинно всеобщее всего природного и также всего духовного, то оно выходит за пределы всех их и составляет основание всего.

В логике мы понимаем мысли так, что они не имеют никакого другого содержания, кроме содержания, принадлежащего самому мышлению и порождаемого им. Мысли в логике суть, таким образом, чистые мысли.

Если мы... рассматриваем логику как систему чистых определений мышления, то другие философские науки – философия природы и философия духа – являются, напротив, как бы прикладной логикой, ибо последняя есть их животворящая душа. Остальные науки интересуются лишь тем, чтобы познать логические формы в образах... природы и духа – в образах, которые суть только особенный способ выражения форм чистого мышления.

Логическое по своей форме имеет три стороны;

а) абстрактную, или рассудочную,

б) диалектическую, или отрицательно-разумную,

в) спекулятивную или положительно-разумную.

Эти три стороны не составляют трех частей логики, а суть моменты всякого логически реального, т.е. всякого понятия или всего истинного вообще:

а) мышление как рассудок не идет дальше неподвижной определенности и отличия последней от других определенностей; такую ограниченную абстракцию это мышление считает обладающей самостоятельным существованием. ...Что касается процесса познания, то он начинается с того, что наличные предметы постигаются в их определенных различиях; так, например, при рассмотрении природы различаются вещества, силы, виды и т.д. и самостоятельно фиксируются в их изолированности. Мышление действует при этом как рассудок и принципом его деятельности является здесь тождество, простое отношение с собой;

б) диалектический момент есть снятие такими конечными определениями самих себя и их переход в свою противоположность.

Диалектика... есть имманентный переход одного определения в другое, в котором обнаруживается, что эти определения рассудка односторонни и ограничены, т.е. содержат отрицание самих себя. Сущность всего конечного состоит в том, что оно само себя снимает. Диалектика есть, следовательно, движущая душа всякого научного развертывания мысли и представляет собой единственный принцип, который вносит в содержание науки имманентную связь и необходимость.

В высшей степени важно уяснить себе, как следует понимать и познавать диалектическое. Оно является вообще принципом всякого движения, всякой жизни и всякой деятельности в сфере действительности. Диалектическое есть также душа всякого истинно научного познания. …Так, например, говорят: «человек смертен» – и рассматривают смерть как нечто, имеющее свою причину лишь во внешних обстоятельствах; согласно этому способу рассмотрения, существуют два отделенных друг от друга свойства человека: быть живым, а также быть смертным. Но истинное понимание состоит в том, что жизнь как таковая носит в себе зародыш смерти и что вообще конечное в себе противоречиво и вследствие этого снимает себя. ...Диалектика ...ставит себе целью рассматривать вещи в себе и для себя, т.е. согласно их собственной природе, обнаруживая при этом конечность односторонних определений рассудка.

...Философия не останавливается на голом отрицательном результате диалектики, как это происходит со скептицизмом. Отрицательное, получающееся как результат диалектики, именно потому, что оно представляет собой результат, есть вместе с тем и положительное, так как содержит как снятое то, из чего оно происходит, и не существует без последнего. Но это уже составляет основное определение третьей формы логического, а именно, спекулятивной, или положительно-разумной, формы;

в) спекулятивное, или положительно-разумное постигает единство определений в их противоположности, то утвердительное, которое содержится в их разрешении и переходе. Это разумное, хотя оно есть нечто мысленное и притом абстрактное, есть вместе с тем и конкретное, потому что оно есть не простое, формальное единство, но единство различных определений. Философии вообще нечего делать с голыми абстракциями, она занимается лишь конкретными мыслями.

Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. /

Г.В.Ф. Гегель. Т. 1. С. 85–109, 121–124, 201–210.

...Но один из предрассудков существующей до сих пор логики и обычного представления состоит в том, что противоречие будто бы не является столь же существенным и имманентным определением, как тождество; между тем, если уже речь идет об иерархии и оба определения мы должны сохранить как раздельные, то противоречие следовало бы считать за нечто более глубокое и существенное. Ибо в противоположность ему тождество есть определение лишь простого непосредственного, мертвого бытия; противоречие же есть корень всякого движения и жизненности; лишь поскольку нечто имеет в себе самом противоречие, оно движется, обладает импульсом и деятельностью.

...Противоречие не следует считать просто какой-то аномалией, встречающейся лишь кое-где: оно есть отрицательное в его существенном определении, принцип всякого самодвижения, состоящего не в чем ином, как в некотором изображении противоречия.... Движение есть само существующее противоречие.

Равным образом внутреннее собственное самодвижение, импульс, вообще ...состоит не в чем ином, как в том, что в одном и том же отношении существуют нечто в себе самом и его отсутствие, отрицательное его самого. Абстрактное тождество с собой еще не есть жизненность, но так как положительное в себе самом есть отрицательность, то тем самым оно выходит вне себя и вызывает свое изменение. Таким образом, нечто жизненно, лишь поскольку оно содержит в себе противоречие, и есть именно та сила, которая в состоянии вмещать в себе и выдерживать это противоречие.

Гегель Г.В.Ф. Наука логики. /.В.Ф. Гегель. М.: Мысль, 1970. С.

Задание:

1. Каков, по Гегелю, предмет науки логики? В чем он видит значение логики и философствования для духовного развития человека?

2. Что Гегель имеет в виду, когда говорит об «объективных мыслях»? Почему он утверждает, что логика совпадает с наукой о вещах?

3. Каковы три ступени движения мышления, или основные моменты логического? Есть ли рациональный смысл в там, что Гегель выделяет такие три момента?

4. Как Гегель понимает диалектику, «диалектическое»?

5. Какова, по Гегелю, роль противоречия в бытии и мышлении?

6. Движение мышления есть, по Гегелю, не что иное, как восхождение от абстрактного к конкретному. Какой смысл Гегель вкладывает в понятия «абстрактное», «конкретное»? Какова суть метода восхождения от абстрактного к конкретному?

ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ

...Философия истории означает не что иное, как мыслящее рассмотрение ее. […]

Но единственною мыслью, которую привносит с собой философия, является та простая мысль разума, что разум господствует в мире, так что, следовательно, и всемирно-исторический процесс совершался разумно. […]

Итак, лишь из рассмотрения самой всемирной истории должно выясниться, что ее ход был разумен, что она являлась разумным, необходимым обнаружением мирового духа, – того духа …который проявляет эту свою единую природу в мировом наличном бытии. ...Даже обыкновенный заурядный историк, который, может быть, думает и утверждает, что он пассивно воспринимает и доверяется лишь данному, и тот не является пассивным в своем мышлении, а привносит свои категории и рассматривает при их посредстве данное; в особенности разум должен не бездействовать, а размышлять, когда дело идет о всем том, что должно быть научным; кто разумно смотрит на мир, на того и мир смотрит разумно; то и другое взаимно обусловливают друг друга. […]

Итак, мы должны указать здесь:

а) каковы абстрактные определения природы духа;

b) какими средствами пользуется дух, для того чтобы реализовать свою идею;

с) наконец рассмотреть ту форму, которая является полной реализацией духа в наличном бытии – государство.

а) ...Как субстанцией материи является тяжесть, так, мы должны сказать, субстанцией, сущностью духа, является свобода. ...Философия учит нас, что все свойства духа существуют лишь благодаря свободе, что все они являются лишь средствами для свободы.... Субстанция материи находится вне ее, дух есть у себя бытие. Именно это есть свобода, потому что, если я являюсь зависимым, то отношу себя к чему-то другому, чем я не являюсь; я не могу быть без чего-то внешнего; я свободен тогда, когда я есть у самого себя. Это у себя бытие духа есть самосознание, сознание самого себя. В сознании следует различать две стороны: во-первых, что (dass) я знаю, и, во-вторых, что (was) я знаю. В самосознании обе эти стороны совпадают, потому что дух знает самого себя: он является рассмотрением (Beurtheilen) своей собственной природы и в то же время он является деятельностью, состоящею в том, что он возвращается к самому себе и таким образом сам себя производит, делает себя тем, что он есть в себе. После этого отвлеченного определения можно сказать о всемирной истории, что она является обнаружением духа в том виде, как он вырабатывает себе знание о том, что он есть в себе, и подобно тому как зародыш содержит в себе всю природу дерева, вкус, форму плодов, так и первые проявления духа виртуально содержат в себе всю историю. Восточные народы еще не знают, что дух или человек как таковой в себе свободен; так как они не знают этого, то они не свободны; они знают только, что один свободен, но именно поэтому такая свобода оказывается лишь произволом. ...Следовательно, этот один оказывается лишь деспотом, а не свободным человеком. Лишь у греков появилось сознание свободы, и поэтому они были свободны, но они, как и римляне, знали только, что некоторые свободны, а не человек как таковой; этого не знали даже Платон и Аристотель. Поэтому у греков не только были рабы, с которыми были связаны их жизнь и существование их прекрасной свободы, но и сама эта свобода отчасти являлась лишь случайным, недолговечным и ограниченным цветком, отчасти она вместе с тем была тяжким порабощением человеческого, гуманного начала. Лишь германские народы дошли в христианстве до сознания, что человек как таковой свободен, что свобода духа составляет самое основное свойство его природы; это сознание сперва появилось в религии, …но ...это внедрение и проникновение принципа свободы в мирские отношения, является длительным процессом, который составляет саму историю. …Всемирная история есть прогресс в сознании свободы, – прогресс, который мы должны познать в его необходимости. […]

Итак, определением духовного мира и конечной целью мира было признано сознание духом его свободы… – так как духовный мир есть субстанциональный мир, физический же мир подчинен ему….

Вместе с тем сама в себе свобода заключает в себе бесконечную необходимость осознать именно себя и тем самым становиться действительной, потому что по своему понятию она есть знание о себе, она является для себя целью, и притом единственною целью духа, которую она осуществляет. Эта конечная цель есть то, к чему направлялась работа, совершавшаяся во всемирной истории; ради нее приносились в течение долгого времени всевозможные жертвы на обширном алтаре земли. […]

b) ...Ближайшее рассмотрение истории убеждает нас в том, что действия людей вытекают из их потребностей, их страстей, их интересов, их характеров и способностей и притом таким образом, что побудительными мотивами в этой драме являются лишь эти потребности, страсти, интересы и лишь они играют главную роль. ...Когда мы видим происходящие благодаря этому бедствия, зло, гибель процветающих государств, созданных человеческим духом, – мы можем лишь чувствовать глубокую печаль по поводу этого непостоянства…. Но и тогда, когда мы смотрим на историю, как на такую бойню, на которой приносятся в жертву счастье народов, государственная мудрость и индивидуальные добродетели, то пред мыслью необходимо возникает вопрос: для кого, для какой конечной цели были принесены эти чудовищнейшие жертвы?

Итак, мы утверждаем, что вообще ничто не осуществлялось без интереса тех, которые участвовали своей деятельностью, и так как мы называем интерес страстью, поскольку индивидуальность, отодвигая на задний план все другие интересы и цели, которые также имеются и могут быть у этой индивидуальности, целиком отдается предмету, сос