Раздел 4. Институциональное измерение политики 5 страница

б) новые кадровые или “картельные” (электорально-профессиональные) партии - политические профессиональные (корпоративные) объединения менеджеров по государственному управлению, готовящие выборы и соперничающие между собой в том, кто способен предложить более профессиональное и менее дорогостоящее управление обществом и уловить наиболее существенные для электорального успеха интересы и настроения. Поэтому, в частности, они почти не отличаются друг от друга, озабочены преимущественно организационно-техническими аспектами избирательных кампаний, однако более приспособлены к быстро меняющимся условиям электоральной конкуренции. Они не стремятся к массовому членству, но борются за голоса избирателей, используя СМИ и вовлекая в свою орбиту лидеров общественных движений, представителей групп интересов и гражданских инициатив. Такого рода партии представляют собой возврат на новом уровне к элитарным кадровым партиям, с заимствованием американского опыта. Происходит «американизация» не только партий, но и политической жизни вообще, - отмечает К.Г.Холодковский. Те черты американской партийно-политической системы, которые многие политологи считали архаичными, связанными с неразвитостью в США социальных конфликтов, характерных для индустриального общества, оказались, напротив, наиболее современными и в чем-то более продуктивными, по крайней мере, с точки зрения электоральных задач, которые все более поглощают внимание партийных лидеров».

Объединения такого рода, по мнению ряда специалистов, очень мало напоминают массовую партию, представляя собой скорее своего рода “информационно-технократический мутант”, “электронный танк”, таранящий избирательную систему, и уничтожающий всякие иллюзии относительно выявления “воли народа” и “демократичности выборов”. «Картелизация» партий, врастание их в государственные структуры, несет в себе угрозу для гражданского общества.

Меняются и американские «кадровые» партии. В результате структурных реформ, осуществленных в демократической партии в 1969-1972 гг., утратили свое былое влияние на процедуру выдвижения делегатов на партийный съезд (а значит и определение кандидата партии на президентский пост) местные организации в избирательных округах и даже штатах. Теперь задача определения кандидата партии в президенты решается в ходе первичных выборов (праймериз). Впервые первичные выборы были проведены еще в 1912 году, однако в конце ХХ века их роль неизмеримо возросла. В 1972 г. праймериз демократов были проведены в 18 штатах, в 1976 г. – 27, в 1980 г. – 35, в 1984 – 30, в 1988 – 37, в 1992 г. - 40. Под влиянием демократов увеличивали число своих праймериз и республиканцы. При этом в ряде штатов к голосованию на первичных выборах приглашались не только «свои» избиратели, но и «чужие». В последнее время, наряду с традиционной практикой выдвижения кандидатов для голосования на праймериз «партийными боссами», получает распространение их «петиционное» выдвижение путем сбора подписей. Тем самым, казалось бы, происходит демократизация процедуры, и воля избирателей открыто ставится выше воли активистов партий и ее руководства. Однако данная практика зачастую открывает путь для формально демократического выдвижения кандидатов, от могущественных, обладающих значительными политическим ресурсами, групп интересов.

в) симптоматично и возрождение политических объединений, построенных по типу “вождистской партии” (Национальный фронт Ж.М.Ле Пена, Австрийская партия свободы Й.Хайдера и др.), которые получают преимущество перед политическими соперниками не только на стадии выборов, за счет жесткой дисциплины и бесприкословного подчинения воле лидера, но и в парламенте. Парламентские фракции, созданные на базе таких партий, гораздо более эффективно отстаивают свои партийные интересы в процессе внутрипарламентской борьбы, поскольку жесткая фракционная дисциплина “превращает их в машины, ведомые руководителем партии”;

г) проблемно-ориентированные партии - новые партии, ставящие своей целью разрешение проблем, чуждых традиционным политическим объединениям. Ярким примером здесь могут служить проблемы защиты окружающей среды, ставшие предметом заботы “зеленых”, или появление региональных партий, отстаивающих требования децентрализации государственной власти и т.д.

Появление данного типа партий - свидетельство кризиса партийных систем Запада, “симптомы ее вырождения”. Некоторые авторы даже приводят целый список причин, обуславливающих “упадок партий” - это “изобилие, усиление государства, появление универсальных партий, неокорпоратизм, рост политической роли средств массовой информации, новые политические проблемы и расколы (например, между интересами экономического роста и защитой окружающей среды), трудности в функционировании государства, постиндустриализм”.

В целом, современные партийные системы стран Запада характеризуется следующими чертами:

1. Произошло “усреднение” социальной адресации программ и лозунгов политических партий.

2. Сгладились противоречия по линии “левые-правые”. В 50 - 70-е гг. “правые” приняли “правила игры”, разработанные “левыми” (социальное государство), в 80 - 90-е годы “левые” восприняли положительный опыт “консервативной волны”.

3. Произошло упрощение партийной структуры по линии лидер - аппарат - партийная масса. Лидер все более олицетворяет партию.

4. Углубилась профессиональная система политического управления (окончательно оформился “политический класс”). Вместе с тем, широкое развитие получили альтернативные движения, которые омолодили одряхлевшую партийную систему новыми идеями и формами политической организации.

Под партийной системой обычно понимают конфигурацию политического пространства, составленного из независимых элементов (партий) и определяемого их количеством, параметрами (численность избирателей, тип структуры и др.) и коалиционными возможностями. Я.- Э.Лэйн и С.Эрсон, исходя из того, что партийные системы состоят из отдельных элементов и взаимосвязей между ними, представляющих нечто большее, чем их сумма, определяют ее как “совокупность политических партий, действующих в стране на основе определенной организационной модели, которую характеризуют свойства партийной системы”. Однако вопрос о свойствах, концептуально важных для теории партийных систем вызывает дискуссию среди исследователей. Так, А.Лейпхарт выделил такие свойства партийной системы как: (1) минимальные, выигрышные коалиции; (2) продолжительность существования правительства; (3) эффективное число партий; (4) количество проблемных измерений: (5) непропорциональность результатов выборов. Другие ученые добавили к этим характеристикам (6) уровень межпартийной конкуренции; (7) степень устойчивости избирательных предпочтений и др.

Большинство из предлагаемых в литературе типологий партийных систем носит количественный характер, поскольку их главным критерием является число партий, действующих на политической арене. Однако этот, на первый взгляд, чисто формальный критерий чрезвычайно важен. М.Дюверже даже утверждал, что “различие по признаку “однопартийная - двухпартийная - многопартийная система” может стать основным способом классификации политических режимов”. Поскольку характер партийной системы оказывает заметное воздействие на избирательный процесс и на процесс принятия политических решений. Как правило, при классификации партийных систем , во внимание принимаются следующие критерии : 1. Число эффективных партий; 2. наличие или отсутствие доминирующей партии или коалиции; 3. уровень соревновательности между партиями.

Дж.Сартори в работе “Партии и партийные системы” выделяет семь основных типов партийных систем, руководствуясь критериям движения от властного монизма к все большему политическому плюрализму. При этом учитываются только крупные партии, обладающие либо “потенциалом для коалиции”, либо “потенциалом для шантажа” (каким, например, в недавнем прошлом обладали коммунистические партии в Италии и Франции):

1. “Однопартийные” системы (СССР, Куба), где фактически партия “срастается” с государством .*

2. Системы “партии-гегемона” (Болгария, Китай, Польша) - наряду с правящей партией, существуют партии-сателлиты, признающие”руководящую роль правящей партии” и реально не влияющие на процессы принятия решений.

3. Системы с доминирующей партией (Мексика, Япония - до 1993г.) где долгие годы, несмотря на наличие основных демократических процедур и множества партий, одна партия регулярно побеждает на выборах и доминирует во властных структурах.

4. Системы “простого плюрализма” (двухпартийная система - США, Великобритания) где две основных партии сменяют друг друга у власти, лишая каких-либо шансов на победу “третью силу”.

5. Системы “умеренного плюрализма” “нормальное количество (партий) ... три или четыре” (Бельгия, ФРГ, Швеция и др.);

6. Системы “крайнего плюрализма” (более пяти партий - это Италия, где до 1993 года в парламенте было представлено восемь партий, Финляндия) где затруднено формирование устойчивых партийных коалиций и возможна поляризация партийного спектра* .

7. Атомизированные системы (свыше 8 партий), где происходит распыление влияния и дисперсия ролей (Малайзия).

Для Дж.Сартори и двухпартийные, и умеренно многопартийные системы центростремительны, тогда как крайне многопартийные - центробежны. “Если в политической системе преобладают центростремительные тенденции, то это означает, что проводимая политика является взвешенной, тогда как не отличающийся умеренностью или экстремистский политический курс отражает преобладание центробежных сил... приводит к политическому тупику и парализует деятельность правительства”. Таким образом, по мнению многих западных исследователей ( Дж.Сартори, А.Лейпхарт, М.Тейлор, В.М.Херман и др.) умеренная многопартийность является оптимальным условием для стабильной демократии.

В типологии американского политолога П.Ордешука вводится иной критерий - наличие (или отсутствие) одной, двух и более доминирующих на политическом пространстве партий (т.наз. “партий большинства”) , в результате речь также идет о трех типах партийных систем:

1) двуполюсная система (США, Великобритания);

2) однополюсная система (Япония, Мексика);

3) многополюсная система (Нидерланды, Бельгия и др.).

Возможна и более подробная градация по этим критериям.

Обычно же партийные системы в сравнительном плане исследуют по пяти главным измерениям, предложенным Я.-Э.Лэйном и С.Эрсоном ( на основе факторного анализа 14 показателей, выделенных на материале 272 выборов в 16 европейских странах в 1920 - 1984 гг.) для европейских партий :

1) дробность, т.е. колебания численности и силе единиц, составляющих партийные системы;

2) функциональная ориентация, т.е. различия между традиционными классовыми партиями и партиями конфессиональными, этническими, региональными;

3) поляризация, т.е. колебания в идеологических предпочтениях между партиями по “лево-правой” шкале;

4) радикальная ориентация, т.е. различия в степени влияния крайне левых и правых партий;

5) изменчивость, т.е. различия в суммарной мобильности между партиями.

Анализ изменений данных характеристик основная проблема в компаративном анализе партийных систем.

Партийная система есть результат воздействия множества факторов, которые влияют на их конфигурацию и динамику изменений. М.Дюверже предложил разделить эти факторы на:

а) специфические для каждой страны - это национальные традиции и история, экономическая и социальная структура, тип политической системы, наличие постоянного раскола/расколов общества, конфессиональные предпочтения населения, этнический состав и др. (так называемый “национальный контекст) Так, по мнению Стейна Роккана, для тщательного анализа конфигурации партийных систем той или иной страны следует учитывать процессы исторически складывающихся партийных альтернатив, развитие конкуренции в политике и утверждение системы всеобщих выборов, структуру оппозиционных сил и точек раскола. Разнообразие западноевропейских партийных систем, по Роккану, отражает прежде всего историю конфликтов и компромиссов каждого государства по трем из четырех линий расколов, возникших в результате двух революций - национальной и промышленной;

б) общие – это институциональный дизайн политической системы в целом, который определяет способ действий политических партий, выбор ими стратегий поведения, но для нас наиболее важен избирательный режим, оказывающий воздействие на количество партий, их численность, специфику формирования партийных коалиций, размеры представительства в парламенте и т.д.

Политическим элитам Запада сегодня все труднее направлять политическое поведение массового избирателя, отсюда: и, применяемая ныне партиями Запада, тактика “прислушивания” к воле избирателей, в том числе, все более активное использование Интернет для установления интерактивной связи и получения дополнительной информации о настроениях “новых категорий избирателей” и др. Однако, “современные политики в передовых государствах действуют в рамках узкого политического спектра, где все они претендуют быть демократами. Кроме того, все они воспринимают рыночную систему как единственно возможную форму экономической организации. И все же демократия, которую они поддерживают, есть только узкий плебисцитарный вариант демократии, в рамках которой народ периодически называет своих избранных хозяев... В этих обстоятельствах у избирателей есть выбор между вариациями одного и того же, и они демонстрируют все большее безразличие к политическому процессу и все больший цинизм в отношении к тому, чего с его помощью можно достичь”, - отмечает П.Хирст.

Тенденции персонификации политики, профессионализации партийной верхушки, превращения ее в замкнутый и самодостаточный «политический класс» приводят к росту дистанции с рядовыми членами партии. В свою очередь ослабление влияния партийной массы и рядовых активистов на процесс принятия решений, делают менее эффективной обратную связь государства с гражданским обществом, и превращает партии в «полугосударственные агентства» и «электоральные машины», лишая гражданское общество эффективного канала влияния на государственную власть.

И, тем не менее, политических институций более эффективно выполняющих все многообразие функций политических партий пока не появилось. Тем более что партии реагируют на изменение ситуации, модернизируют свою структуру, сокращают бюрократический аппарат, осуществляют попытки внедрения в партийную жизнь элементов прямой демократии, т.е. достаточно гибко учитывают изменение настроений избирателей и в целом небезуспешно приспосабливаются к новым условиям.

Хотя партии и внушают сегодня определенное разочарование*, вряд ли можно говорить об их окончательном провале в качестве носителей демократии. “Утверждение о том, что партии не играют никакой роли в посредничестве на выборах или в формировании правительства или их роль незначительна, не убедительны, хотя, быть может, партии и не столь влиятельны, как это представлялось политологам прежних поколений”.

4.Политические партии в современной России.Политические партии играют исключительную роль в функционировании не только стабильных, демократических, представительных систем, но и в процессах политической трансформации и формирования гражданского общества.

Партии проводят отбор, приводят в систему и объединяют интересы групп гражданского общества. “Они играют роль фильтров между социумом и государством, решая какие требования пропустить через свои ячейки”.

Однако в России партии действуют в неструктурированной социальной среде с разрушенными старыми и не сформировавшимися новыми связями, с крайне низким уровнем гражданского самосознания и социального участия, потому осуществление функции агрегирования интересов можно приписать им с очень большой долей условности. У большинства членов общества нет четко выраженных и осознанных экономических интересов, поэтому структурирующую функцию частично выполняют этническая, региональная, профессиональная и другие идентичности. Сами политические партии представляют собой, по преимуществу, узкие элитарные группы, действующие, однако, в эпоху массовой политики и всеобщего избирательного права, потому они отчужденны от общества и вытеснены на периферию общественного сознания россиян.

В результате политические интересы массовых категорий граждан не находят политического выражения и представления. Если отдельные граждане и общественные группы не интегрированы в процесс принятия решений, если политика не имеет поддержки, кооперации и солидарности с основными группами социума, то нельзя говорить, что данная система является по своей природе и структуре открытой и устойчивой к кризисам. Современная политическая наука давно сформулировала почти аксиоматическое положение - когда агенты политического пространства не имеют голоса в системе и не могут удовлетворить свои насущные интересы, то они предпочитают выход из этой системы (то есть прибегают к антисистемным действиям). Это особенно хорошо известно специалистам по политическим переходам - транзитологам. В частности, они подчеркивают роль важную партий в решении данной проблемы. В переходный период, именно политические партии выдвигаются на ведущие роли, когда созыв и проведение выборов “высвечивают” их способность синтезировать предпочтения тех или иных политических акторов в различных территориальных округах. К сожалению, в России партии пока выполняют эту функцию не слишком эффективно.

Современная демократия - это представительная демократия. Как отмечалось ранее, требование создания многопартийной системы вытекает из стремления привести партийную структуру в соответствие с плюралистической общественной структурой, поэтому без признания партийного плюрализма и оппозиции любая политическая система не может быть названа ни демократической, ни представительной.

Внешне, в современной России с этим более чем благополучно, на федеральном уровне зарегистрировано свыше 100 политических партий, значительная часть из них участвует в парламентских выборах, которые проводились на общефедеральном уровне уже три раза, шесть партий и политических движений представлено в нынешнем созыве Государственной Думы. Практически везде зарегистрированы региональные отделения общефедеральных партий и движений, есть даже данные об их численности, лидерах, формах участия в региональной политике и т.п. (правда, данные не слишком достоверны, что вызвано состоянием самого исследуемого объекта).

Однако, сто партий это слишком много даже для России, поскольку стабилизирующее воздействие на по­литическую систему в целом оказывают партийные системы с низ­ким уровнем фрагментации. Российский же политический спектр «размыт», сориентироваться в таком политическом пространстве трудно даже специалисту (отсюда такое разнообразие типологий российских партий). В то же время такое обилие партий не свидетельствует о растущей социальной дифференциации общества, которое, по-прежнему атомизировано и фрагментировано - это скорее отражение политической институализации конкурирующих групп правящей элиты. Единственная партия России, которую можно было, с определенной натяжкой, назвать массовой и народной - это КПРФ. Однако и она не дотягивает до статуса партии оппозиционной, поскольку не стала реальной альтернативой организованным группам правящей элиты, конкурирующим между собой в процессе принятия значимых решений.

Показательно, что более чем из ста восьмидесяти политических партий, зарегистрированных Минюстом РФ, до 1999 года, лишь три принимали участие в выборах почти во всех регионах России: КПРФ, “Яблоко” и ЛДПР. При этом коммунисты опережали конкурентов с большим отрывом.

Важнейшей характеристикой демократического процесса является наличие альтернатив и возможности выбора между ними. Трансформируя требования и чувства социальной неудовлетворенности в позитивные политические цели, партии направляют стихийную энергию социального протеста в русло конституционной борьбы за их достижение через участие в государственном управлении. Сравнительные исследования показывают, что роль систем ценностей, каковыми и являются идеологии, возрастает, как правило, в условиях фрагментированной многопартийности, сочетающейся с интенсивными политическими конфликтами. В такой ситуации идеология (скорее идеологический “лейбл”) становится средством, позволяющим упростить сложный политический выбор избирателя между правительством и оппозицией.

Считается также, что партийная система обладает консолидирующим потенци­алом в том случае, если идеологическая дистанция между влиятель­ными партиями левого и правого фланга не слишком велика и если нет влиятельных антисистемных партий.

Стремление походить на классические демократические образцы приводит к тому, что российские партии осуществляют пока вполне безуспешные попытки придать себе какой-либо идеологический облик, сформировать структуры массовой политической организации или, хотя бы, имитировать таковые.

Однако, в целом, партии сторонятся выполнения задачи формирования общенациональных ценностей и стратегии развития страны, этим занимается администрация президента, коллективы ученых, отдельные деятели русской культуры, но не партии, за единственным исключением - КПРФ. Большая часть отечественных партий “функционируют как избирательные машины для лидеров, используя рыночные структуры и приемы в виде консалтинговых и рекламных фирм, политмаркетинга и менеджмента для проталкивания на политический рынок имиджей политиков”, - пишет российский исследователь. Партийная идеология в этой ситуации превращается во вспомогательную и не самую востребованную составляющую избирательных технологий.

Кроме того, значительная часть российских партий может быть уверенно классифицирована в качестве экстремистских и антисистемных (РНЕ, РКРП, “Трудовая Россия”, НБП и др.). Невозможность обрести устойчивые позиции в избирательном процессе подталкивает эти партии к выражению недовольства в непарламентских и даже противоправных формах, побуждает искать нелегитимные способы борьбы против существующей власти, что делает их потенциально опасными для системы.

Западный опыт показывает, что принадлежность к политической партии обеспечивает кандидату “узнаваемость”. Это существенно упрощает целый ряд, прежде всего информационных, проблем. Согласно представлениям Э. Даунса, избиратель чаще всего не обладает необходимой полнотой политической информации. Однако восполнить этот дефицит он стремится максимально экономным способом, не тратя времени на изучение программ, выдвинутых независимыми депутатами. Тут на помощь и приходит партийная принадлежность (поскольку идейная и политическая позиция партий, как правило, вполне определенна), позволяющая легко идентифицировать позиции кандидата, а, значит, и облегчить выбор при голосовании. Таким образом, партии призваны дать людям “ключ” для ориентации в сложном мире политики. Кроме того, заявляя о своей принадлежности к политической партии, кандидат присваивает долю ее известности и популярности.

Однако современные российские партии демонстрировали полную идеологическую эклектику, указывающую на отсутствие в их программах изначально принятой и продуманной идейно-ценностной базы, определенного места в политическом спектре, которые могли бы помочь избирателю в его выборе.

В результате, более или менее определенными идейными установками обладает не более трети российских избирателей. “В основном (по данным Г.Г.Дилигенского) это “твердые ядра” коммунистического и либерального электоратов”. Однако опросы показывают, тем не менее, что 21% дезориентированного электората “Яблока” сочли лучшей политической системой – советскую, до 1991 г., зато 11% электората КПРФ - западную демократическую и т.д. Только 18% проголосовавших за СПС, отнесли себя к сторонникам радикальных рыночных реформ и т.д.

Подавляющее большинство российских избирателей хотело бы соединить несоединимое: социалистические ценности в социально - экономической сфере (развитая система социального обеспечения и бесплатные социальные услуги, государственную собственность на землю, банки, крупные промышленные предприятия, недопущение в страну иностранного капитала) с либерально-демократическими в сфере политики (свободные выборы, политический плюрализм, демократические свободы, свобода индивидуального выбора) и “рыночными” в сфере розничной торговли и обслуживания (частные магазины, с наполненными прилавками, рестораны и т.п.). В массовом масштабе проявляется таким образом “синдром” гоголевской Агафьи Тихоновны: из прошлого и современного опыта избиратели отбирают наиболее привлекательные, а значит, по их представлениям, и оптимальные институциональные элементы, не задумываясь, при этом, об их совместимости. Поэтому зачастую победу на выборах в России обеспечивает не столько идеологическая идентичность партии, которая у большинства активных участников электорального процесса размыта, или отражение интересов определенных групп населения, сколько административная поддержка (способная по оценкам экспертов принести кандидату до 25% голосов), личная известность лидера и избирательные технологии.

Политические партии и регулярные выборы это тесно взаимосвязанные и взаимозависимые институты демократической системы. Таким образом,политические партии это и “машины для голосования”, более того, они основные участники избирательного процесса и, поскольку выборы считаются главным средством легитимации современных демократических режимов, постольку партии выполняют и эту функцию. Сменяемость власти в результате выборов (так называемая, “двойная проверка” выборами С.Хантингтона) - минимальный критерий демократичности политического режима. Именно поэтому “учредительные выборы” (первый цикл свободных выборов, проходящих после отказа от авторитарного правления) связываются с началом периода демократизации.* При этом следует подчеркнуть, что партии, действовавшие в стране до “учредительных выборов”, не образуют партийную систему, поскольку “качества партийной системы” не могут быть выявлены в отвлечении от исходов выборов. Отсюда часто употребляемое для их обозначения понятие “протопартии”. Отсюда следует, что российская партийная система начала складываться в течение думской избирательной кампании 1993 года - первой в цикле “учредительных выборов” в России.

По мнению большинства исследователей, в России учредительными (на федеральном уровне) были выборы декабря 1993 года, однако смена политического режима у нас произошла до них, в результате силового противостояния Верховного Совета и Президента РФ, и поэтому избирательная кампания проходила по сценарию, продиктованному президентской стороной, хотя и принесла не вполне ожидаемый результат (победа по партийным спискам партии В.В.Жириновского). В связи с этим, некоторые авторы пишут о том, что учредительные выборы растянулись у нас на два этапа - 1993 и 1995 год, включая президентские выборы 1996 года. Предшествовавший выборам 1993 года период может быть описан как процесс формирования организационных, идеологических и иных предпосылок к возникновению партий и партийной системы, причем в условиях России он был в целом неблагоприятен для становления партий.

Однако выборы вовсе не гарантируют демократического развития страны. Конкурирующие группировки способны использовать голоса “как мягкое тесто, из которого они лепят, что захотят” (М.Дюверже). Выборы могут приводить к власти правителей, которые склонны управлять способами, далекими от норм демократии. Они могут и не стать способом демократического контроля за властью “снизу”, а служить целям мимикрии “под демократию” во имя самосохранения режима.

Действительно, несомненным достижением прошедшего политического периода в России стала “политическая адаптация элит к требованиям электоральной политики”. Однако, выборы в России, став формой борьбы за власть, пока еще не стали механизмом смены и, тем более, контроля власти. Их исход определяется ресурсами финансово-промышленных кланов и политических клик, стоящих за кандидатами, административной поддержкой, профессионализмом их выборных “команд” и “телевизионным временем”, которое они способны купить, а отнюдь не партийной принадлежностью. Наличие в нашей стране партий и регулярно проводимых избирательных кампаний вовсе не гарантирует демократический характер политической практики, не обеспечивает демократической подотчетности федерального и региональных правительств и не снимает нового отчуждения общества от власти.

Отсюда, отмечаемое исследователями доминирующее воздействие на функционирование формально-демократической системы “авторитарного наследия” (авторитарно-бюрократические практики правления) и сохранение у власти ключевых группировок старого правящего класса. Представители второго и третьего эшелонов советской номенклатуры успешно заняли ключевые политические позиции и органично встроились в новую властно-собственническую систему. Структурные деформации партийной системы и второстепенная роль партий в российском политическом процессе во многом следствие этих специфических особенностей российского транзита. Следует учесть, что и многие лидеры и активисты российских партий прошли политическую социализацию в структурах “партии-государства” и сохранили свои навыки и политические привычки.

Краткая и точная формула функционирования современного политического режима в нашей стране, предложена Г.Г.Дилигенским: “Демократически избираемая и сменяемая авторитарная власть - в такую форму на сегодняшний день отлилось развитие посткоммунистического политического режима”.