Логико-методологические смыслы конвенций

Философам и методологам науки хорошо известны работы крупнейшего французского математика А.Пуанкаре, в которых он исследовал проблемы конвенций в науке, что в

свою очередь стало предметом дискуссий на многие годы. Если не сводить познание только к отражательным процедурам и признавать коммуникативную природу познава­тельной деятельности, то многие размышления французского ученого о научном позна­нии, природе гипотез, законов, принципов можно рассматривать как конструктивные. Так, высказанные в статье «Наука и гипотеза» идеи о «свободном соглашении» или «за­маскированном соглашении», лежащих в основе науки, безусловно, отражают искренний и внимательный взгляд естествоиспытателя на познавательную деятельность и природу знания. Пуанкаре полагает, что «замаскированное соглашение» или условные (гипотети­ческие) положения представляют собой продукт свободной деятельности нашего ума. Они налагаются на науку (не на природу!), которая без них была бы невозможна. Однако они не произвольны, подчеркивает ученый, опыт не просто предоставляет нам выбор, но и руководит нами, помогая выбрать путь, наиболее «удобный».

Это употребляемое им слово часто было поводом для критики, однако он и сам в «Послед­них мыслях» признавал его неудачным. Размышляя о формах математического выражения физиче­ских законов, он говорит о «рамах», которые мы создаем сами, как, например, в случае введения не существующих в природе понятия математической величины или принципов евклидовой (неевкли­довой) геометрии. Между грубыми данными наших чувств и сложным тонким понятием, называе­мым величиной, существует существенное различие; для их соотношения мы создаем «раму», в ко­торую хотим заключить все, что создали мы сами. Но мы создали ее не наобум, а «по размеру» и потому можем заключать в нее явления, не искажая в существенном их природы. Разумеется, прин­ципы — «это соглашения и скрытые определения», но они извлечены из экспериментальных законов и уже в новом ранге наш ум приписывает им «абсолютное значение». Очевидно, что Пуанкаре име­ет в виду существование объективных предпосылок и условий возможности для включения в теоре­тическое познание тех или иных конвенций - некоторой «рамы», которая определяет работу ученого с эмпирическими данными.

Исследуя, по существу, эпистемологическую природу научных законов и основан­ных на них принципов, Пуанкаре высказывает значимое соображение о том, что сформу­лированный в науке закон может быть «возведен в ранг принципов» на основе таких со­глашений, которые сохраняют истинность теоретических высказываний. «Принцип, кото­рый с этих пор как бы кристаллизовался, уже не подчинен опытной проверке. Он ни ве­рен, ни неверен; он удобен». Иными словами, происходит определенное обобщение, «сложное отношение заменено простым», вместо предметного знания получен методоло­гический (и в этом смысле «удобный») регулятив, однако понимание его природы и функции обусловлено определенными конвенциями, договоренностями ученых. Пуанкаре осознает, что такой образ действий методологически выгоден, но «если бы все законы бы­ли преобразованы в принципы, то от науки не осталось бы ничего». На основе каждого

закона может быть сформулировано регулятивное предписание - принцип, но при этом сами законы продолжают существовать в своем статусе.

Следует также отметить, что размышления о роли соглашений в научном познании и о природе самой науки А.Пуанкаре постоянно сопровождает возражениями тем методологам, для ко­торых наука состоит из одних условных положений, а научные факты и тем более законы трактуют­ся как искусственные творения ученого. Таким образом, очевидна необходимость более объектив­ных оценок идей этого ученого, которого упорно числят «конвенционалистом»-идеалистом, и раз­рушение своего рода «идеологического» стереотипа в оценке его взглядов на научное познание. Оценка и обсуждение места и роли конвенций в науке прошло свой «пик» еще в 60-70 годах ХХ века и представлены работами К.Поппера, Р.Карнапа, У.Куайна и других, которые не только обсуждали известные работы французских ученых А.Пуанкаре и П.Дюгема («Физическая теория, ее цель и строение», 1904), но и развивали новые идеи о конвенционализме.

Проблема конвенций, как показал К.Поппер в работах по методологии науки, ре­ально возникает в случае постановки общей проблемы выбора теории. Так, если возможно для одного эмпирического базиса построить несколько конкурирующих теорий, то на ос­нове чего осуществляется их выбор? Не является ли он произвольным, конвенциональ­ным? Какую роль при этом играют внеэмпирические - операциональные и содержатель­ные - критерии (например, удобства и простоты или принципы историзма и системности)? Особо обсуждается вопрос о правомерности допущений или переинтерпретаций ad hoc (к этому, для данного случая) гипотезы; можно ли после таких процедур ставить вопрос об истинности теории или она становится чистой конвенцией, не имеющей отношение к реальности? Поппер рас­сматривает ad hoc гипотезу как «конвенциональную уловку» - вспомогательные допущения или пе­реинтерпретацию теории для спасения ее от опровержений, однако это возможно «только ценой уничтожения или по крайней мере уменьшения ее научного статуса». Что касается выбора теории и ответа на вопрос «почему мы предпочитаем одну теорию другим?», то, отвечая на него, Поппер сравнивал свою позицию с позицией конвенционалиста следующим образом. Выбор не определяет­ся опытным оправданием высказываний или логическим «следованием» теории из опыта. Выбира­ют наиболее пригодную для выживания теорию, выдержавшую наиболее жесткие проверки, и как инструмент наиболее продуктивную.

В зависимости от наших решений принять или отбросить базисные высказывания зависит в конечном счете проверка теории, поэтому, как и конвенционалисты, Поппер принимает «соображения полезности». Но в отличие от них он полагает, что от наших решений зависят не универсальные, а только сингулярные, т.е. единичные базисные выска­зывания. Конвенционалист делает выбор на основе критерия простоты, для философа главное - строгость проверок, и решает судьбу теории только результат проверки, согла-

шение о базисных высказываниях. Вместе с конвенционалистом Поппер полагает, что «выбор каждой отдельной теории есть некоторое практическое действие».

Методологические правила Поппер также рассматривал как конвенции - своего ро­да правила игры эмпирической науки (подобно шахматам), которые отличаются от правил чистой логики, управляющей преобразованиями лингвистических формул. Оправдать ме­тодологические конвенции и доказать их ценность может только «метод обнаружения и разрешения противоречий». В то же время, рассматривая некоторые конвенционалистские возражения концепции фальсификации, он приходит к выводу о том, что конвенционали-сты полагают простой не природу, а ее законы, которые являются, по их мнению, нашими собственными свободными творениями, произвольными решениями и соглашениями; ес­тественные науки представляют собой не картину природы, но логическую конструкцию, мир понятий, определяемый выбранными нами законами природы. Этот искусственный мир и есть мир науки, где наблюдение и измерение определяются принятыми законами, а не наоборот. Позиция еще более радикальная, чем у Канта, и Поппер не может с ней со­гласиться, она далеко расходится с его пониманием и прежде всего потому, что им иначе понимаются задачи и цели науки, не могущей требовать «окончательной достоверности» и опираться на «окончательные основания».

Полагая конвенционализм «совершенно неприемлемым», Поппер тем не менее оценивает данную философию как заслуживающую большого уважения. Она помогла прояснить отношения между теорией и экспериментом; показала роль наших действий и операций, осуществляемых на основе принятых соглашений и дедуктивных рассуждений, в проведении и интерпретации научных экспериментов. Конвенционализм оценен им как последовательная система, которую можно защищать; попытки обнаружить в ней проти­воречия, по-видимому, не приведут к успеху. Итак, Поппер, оценивая конвенции и кон-венционалистский подход, поддерживает ряд его положений, выявляющих когнитивную значимость договоренности, но принципиально не соглашается с другими, абсолютизи­рующими конвенциональные моменты в научном познании, что является вполне разум­ной позицией, хотя аргументы за и против могут быть различными.