Историософия о смысле исторического процесса. «Конец истории».

1. Философское понимание истории. Необходимо ли людям историческое видение мира? Вопрос не простой. Человек – существо общественно-истори­ческое, созданное в ходе истории. Общество тоже пережило сложную историю. Поэтому история всегда интересовала людей, размышлявших над вопросами: кто мы, откуда мы, для чего мы? При этом одни оставались на этапе констатации фактов или хронологии событий, другие шли дальше, пытаясь уяснить общие закономерности исторического процесса.

Неоднозначность подобных подходов объясняется тем, что история людей многопланова. Во-первых, история есть совокупность деяний людей, движение общества во времени, цепь взаимосвязанных и взаимообусловленных событий. Это – реальная, событийная история. Во-вторых, историей называют описание социально значимых событий. Бесстрастно-фиксированная история интересовала людей как коллективная память и одновременно – как школа воспитания. В этом качестве история интересует любого человека и сегодня. В-третьих, от эмпирического анализа исторических фактов, как правило, ускользает проблема эффективности средств их обобщения и истолкования. Исследователь-эмпирик использует методологические инструменты познания истории без их непосредственной подготовки, проверки и обоснования. Односторонний эмпиризм специалистов, тяготеющих к фактологии, порождает иллюзию непосредственной данности и непогрешимости спорных выводов. Реальные погрешности исторических иллюзий обнаруживаются в научной кооперации ученых разных специальностей и разных поколений. Под давлением новых данных, часто окольными путями, исследователи истории подходят к осмыслению базы исследования, т.е. к проверке исходных методологических оснований. Поэтому для решения сложных вопросов познания и оценки прошлого требуется помощь философского знания, в частности, философии истории, центральным методом которой выступает исторический метод.

В отличие от животного человек является «существом историческим». Он живёт в потоке событий и потому человеку свойственно задумываться над связью времён, – связью между «сегодня», «вчера» и «завтра». С будущим каждый из нас связывает свои надежды, с прошлым – воспоминания и сожаления, с настоящим – планы и намерения. Поэтому-то людей всегда волнуют структура, логика и смысл исторических процессов. Структура истории раскрывается в системе стадий, ступеней и этапов развития общества. Есть многоуровневые, сферные, «шкатулочные» («матрёшечные») интерпретации структуры истории. Известны линеарные (ленточные, линейные) и плюралистические (параллельно-множественные) схемы исторического процесса. В различных периодизациях выделяют две, три, пять и более стадий исторического процесса. Разнобой в истолковании структуры истории определён выбором исторической логики и оснований периодизации, критериев выделения исторических стадий.

Поисксмысла исторического процесса составляет одну из основных задач философско-исторического мышления. Термин «философия истории» введен в литературный оборот в ХVIII в. Ф.-М.Вольтером в противовес средневековой – теологической философии истории. Основные идеи философии истории возникают, однако, значительно раньше. Философия истории анализирует – чему история учит человечество. Она даёт философскоепониманиеистории,истолкование целостности инаправленности исторического процесса как в целом, так и в связях настоящего, прошлого и будущего. Философия истории разрабатывает методы воспроизведения исторического процесса, уяснения структуры, смысла, источников и движущих сил исторического развития.

Что объединяет разные исторические времена и способствует пониманию их специфической логики? Логику истории проясняет степень достижения обществом высот прогресса и базовых социально-исторических ценностей: гуманности, свободы, самосознания, счастья, социальной справедливости, духовной гармонии и благополучия. Она задаёт смысл истории. Если история общества утеряет смысл, то в нашу жизнь безудержным потоком хлынет утраченная «связь времён (поколений)», дезинтеграция общественной жизни, террор, аморализм, нигилизм, варварство и анархия. Сам факт самосохранения человечества – в истории и через историю – служит, быть может, одним из самых значительных примеров, который история дала человечеству. Но что такое человечество, кто его представляет и как оно проявляет себя в истории?

Отвечая на эти вопросы, мы обращаемся к понятию субъектов и движущих сил истории.

2. Понятие субъекта исторического процесса. Рассматривая вопрос о субъекте исторического процесса, следует учитывать, что всякий процесс развития включает в себя некоторый субстрат или носителя, в пределах которых процесс осуществляется или происходит.

Применительно к истории, где имеет место совокупная (хотя и разнонаправленная) деятельность людей, можно говорить о субъекте социально-истори­ческого развития.

Категория «субъект исторического процесса» хотя и имеет определенную традицию разработки, тем не менее, выглядит несколько расплывчатой и неоднозначной. Данное обстоятельство связано с различными подходами в решении этой проблемы. Субъект исторического процесса – образование ступенчатое, многоуровневое и динамическое. Можно допустить, что субъект истории включает в себя аффективное, разумное и волевое начала, определяющие характер его исторического творчества. Укажем основные варианты категоризации субъекта истории.

Наиболее известный взгляд на субъект истории «привязан» к этническим процессам, к тем типам этнической общности людей, которые формируются в соответствии с логикой этноистории. Этнос – понятие, указывающее на некоторую совокупность людей, имеющих общее происхождение, язык, психологический склад, своеобычную культуру и сознающих себя как целостность. Этнические отношения в истории прошли длительную эволюцию, в результате которой последовательно кристаллизовались такие этно-социальные структуры и социально-политические общности: род – племя – народность – нация. Каждое из этих образований имеет определенную специфику. Если род и племя – это кровнородственные ячейки первобытного общества, занятые регуляцией отношений между соплеменниками и другими подобными группами, то народ и нация – это политически и институционально оформленные общности людей, генезис которых приходится на переходную эпоху от феодализма – к капитализму. Унификация экономической стороны жизни, борьба за политические цели, гражданские права и свободы, распространение протестантизма помогли этносам Западной Европы образовать нации (национальные государства). Последние просуществовали до нашего времени, однако, свое бытие (как бытие национального государства) они «растворили» в наднациональном образовании – Единой Европе.

Другой, более поздний взгляд на всемирную историю, позволяет рассматривать ее динамику через деятельность социальных классов (К.Маркс, В.И.Ленин) или, как вариант, стратов (П.А.Сорокин). Структура общества, представленная посредством классов, позволяет определить: а) место класса в системе общественного производства; б) отношение класса к средствам производства; в) роль класса в общественной организации труда; г) способ получаемой им доли общественного богатства. Взаимоотношения различных классов, на чем настаивают представители этого подхода, есть ключ к пониманию истории. Причем, данная трактовка субъекта истории задействована и сейчас, хотя в современной теории исторического процесса ее применение ограничено в силу «размытости» границ между классами.

Третий вариант в решении проблемы субъекта истории связан с деятельностью великих исторических личностей (героев, всемирно-историчес­ких личностей, харизматических лидеров). Деятельность этих людей (например, Александра Великого, Конфуция, Цезаря, Наполеона и др.), их вклад в историческое творчество, несоизмерим с вкладом народов, воплощающих пассивное начало. Некоторые современные авторы настаивают на том, что субъектом исторического процесса может выступать не только великая личность, но и вообще всякий человек. К этому подходу примыкает и его альтернатива. Считается (Н.А.Бердяев, Х.Ортега-и-Гассет, Э.Канетти и др.), что вследствие массовизации истории, демократизации социальных процессов в ХIХ-ХХ ст. на арену истории в качестве субъекта вышли именно массы. Роль масс достаточно тривиальна, ибо их творческий потенциал значительно ниже, чем у великих деятелей.

Особый интерес при анализе современного этапа истории представляет категория «цивилизация». Ассоциируя субъекта и цивилизацию, теоретики данного направления указывают на историческое бытие обширных социально-историчес­ких систем, включающих в себя как этно-социальные, политико-экономические, так и культурные (духовно-нравственные) параметры. Ударение, сделанное на культурном факторе, позволило выделить в едином человечестве уникальные цивилизационные миры, контактирующие между собой во времени и пространстве. В данной концепции не человечество является единым и единственным субъектом, а, напротив, разнообразие цивилизаций, строй культуры которых и делает историю мультикультурной, субъективно разнородной и разноплановой.

Наконец, существует взгляд, утверждающий наличие в истории единственного ассоциированного субъекта – человечества. Во всемирной истории предлагается видеть жизнь и действия (внутренне дифференцированного) человечества, занятого решением как собственно социальных задач, так и задач по гармонизации отношений между ним и природой. Подобная точка зрения популярна ныне, поскольку процесс глобализации (имеющий несколько аспектов: экономический, политический, антропологический, информационно-культурный) довершает то, что готовила предшествующая история – конституирование единого человечества. Однако социальные общности, находящиеся на разных ступенях социально-экономического, технико-технологического и культурного уровней, пока не определили единой стратегии исторической жизни на Земле. Созданные для оптимизации отношений между государствами и регионами, международные организации (ООН, ВТО, ЮНЕСКО) пока не являются органами, манифестирующими единую волю человечества.

Таким образом, проблема субъекта истории имеет несколько вариантов своего решения, каждый из которых имеет собственные сильные и слабые стороны. Вместе с тем, наиболее предпочтительной в настоящее время представляется концепция культурно-цивилизационого плюрализма, утверждающая (на фоне развертывающейся насильственной глобализации) культурно-цивилизационный плюрализм.

3. Проблема единства и многообразия всемирной истории. Философия истории различает всемирную историю и историю отдельных государств и народов. Всемирная история есть системное единство историй различных стран и этносов.

Чем задаётся системное единство исторического процесса, проявляющееся, прежде всего, в событиях общечеловеческого значения? На первый взгляд – событийной и хронологической непрерывностью истории, необратимостью исторического процесса. Однако в ходе непрерывной истории исчезали громадные государства, рушились древние цивилизации, гибли целые народы. Отвечая на вопрос об общем в истории, идеалисты апеллируют к духовному единству людей. Материалистическое понимание истории сводит единство исторического процесса к объективной логике экономического развития, в русле которого формируется единая история человечества, а сама история принимает форму возникновения, развития, расцвета и гибели общественных формаций, последовательная смена которых, согласно марксовой концепции, образует магистраль или ось сохранения и развития истории.

К.Маркс определил общественную формацию как форму и тип общества, которое находится на определённой ступени исторического развития и имеет своеобразные отличительные характеристики. Он трактует историю как процесс движения по ступеням всемирно-исторического прогресса. Ступени формационного развития обусловлены прохождением обществом ступеней экономического формирования всемирной истории, таких как первобытность, азиатский способ производства, антично-рабовладельческое хозяйство, феодальная и буржуазная системы экономики. Формационные «координаты» или стадиальное положение конкретно-исторического общества определяют тип и уровень развития его хозяйственно-экономической организации, а в ней – ведущий способ производства материальных благ (в случае, если конкретное общество является многоукладным). Способ производства (с присущими ему производственными отношениями) используется в качестве критерия отнесения конкретного общества к той или иной общественной формации. Противоречия способа производства раскрывают механизмы и источники развития и смены формаций. «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества», – подчёркивает К.Маркс. Тем самым заданы факторы оси преемственности (развитие производительных сил) и прерывистости стадий формационной истории (по типу производственных отношений). Он объяснил последовательность ступеней мировой истории объективной логикой и закономерным единством экономического развития мира, в частности – развитием производительных сил и производственных отношений в основных регионах мира, формированием мирового рынка и международного разделения труда, которые, в конечном счёте, задали сближение социальных структур, общественно-политических форм и характера культурного общения разных народов, находящихся на однотипных ступенях развития.

Учёт производственно-экономической специфики формационных стадий истории позволяет обнаружить объективную структурированность истории. Каждая система общественных отношений рождается, развивается и сходит с исторической арены, закономерно уступая место новой, более развитой формации. Последовательность смены формаций объективна и исторически оправдана. История предстаёт закономерным процессом прохождения конкретной страной формационного состояния данного типа, которое является необходимым следствием экономического развития. Среди стран одного уровня экономического развития, как правило, нет формационных исключений – «кентавров» или формационных «оборотней». Первобытность не может сменить общество предпринимательского типа. Крестьянскую страну, конечно, можно именовать «социалистической», но прямого отношения к социализму (коммунизму) формационной схемы К.Маркса такая страна иметь не будет. Однотипные, близкие по формам исторического развития, общества как бы повторяют исторический опыт другой страны, более продвинутой в формационном развитии. Таким образом, процесс развития и смены общественных формаций законосообразен, хотя выражает не жесткую последовательность прохождения всех формаций каждой страной, а лишь тенденцию формационного развития тех или иных конкретных обществ.

Место каждой формации в ряду других общественных форм обнаруживается благодаря чётко фиксируемым объективным признакам, связанным с типом производственных отношений. При этом конкретно-формационным потокам всемирной истории свойственна вариативность градаций и вариаций общественных и региональных форм. В модели конкретной формации воспроизводятся собирательные черты общества исторически зрелого типа, ибо реальным прототипом подобной модели является страна, группа стран или исторический регион, в которых формационный тип производственных отношений достиг классического уровня зрелости. «Германо-ирокезская» первобытность, «домогольская» Индия, античная Греция и Рим, западно-евро­пейское средневековье (Франция) и буржуазная Британия ХІХ в. послужили конкретно-историческими прототипами стадий формационной истории, стали ориентирами в диагностике формационного состояния других обществ. В случае «опережающего» и «отстающего» развития стран эти ориентиры предостерегают силы, персонифицирующие общественный прогресс (или регресс), от игнорирования последовательности ступеней прогресса – утопически-авантюрного декретирования новых общественных отношений, равно как и от реакционных попыток силовой консервации и реставрации порядков, исторически изживших себя.

Одни страны представляют определённую формацию в классически приближенном варианте её развития. В развитии других стран данный формационный тип (модель) менее выражен. Третьи, в силу тех или иных существенных конкретных обстоятельств, проходят данную формационную ступень развития в «свернутом» виде – как бы минуют её. Обстоятельствами, корректирующими формационную логику, могут стать организация международного разделения труда (например, африканские страны в их миновании развитого феодализма), угроза национальной катастрофы (Китай в его отношении к мировой капиталистической системе), экономическая (сырьевая или человечески ресурсная) недостаточность или избыточность основных агентов хозяйствования, которые являются ключевыми моментами экономической организации формации (земля на вновь осваиваемых континентах, рабство в варварском обществе Скандинавии и Исландии, новые технологии в эпоху международной конфронтации).

Итак, эволюция общественных форм после К.Маркса перестала быть предметом произвола, догадок или демонстрации исторического однообразия обществ, остающихся во все века «на одно лицо»: обществами «вечного рабовладения» (от Авраама до Освенцима), «вечного феодализма» (от Вавилона до Наполеона) или «вечного капитализма» (от Хаммурапи до Рокфеллера). Конечно, в перечне формационных способов производства – напомним, что в классовой фазе истории формаций (занимающей центральное место в идеологии пролетариата) К.Маркс выделяет азиатский, античный, феодальный и буржуазныйспособыпроизводства) – нетрудно видеть развитие гегелевской схемы движения к свободе стадиально-региональных «миров» патриархально-деспотического «Востока», античного «мира» свободных и рабов, феодально-буржуазного «мира» Западной («христианско-германской») Европы. Становление предыстории (первобытность) и Г.-В.-Ф.Гегель, и К.Маркс поместили в нулевую фазу истории. Сравните «предысторию», которая, по Г.-В.-Ф.Гегелю, ещё протекала в его время на африканском континенте, и «естественное общество» доэкономической схемы истории молодого К.Маркса. Просветители ХVIII в., социалисты-утописты и Л.-А.Фейербах сформировали прогнозное представление о будущем «истинно-человеческом» («естественно-гуманном») завершении мировой истории. И первое, и второе оставило след в марксовой типологии формаций в гипотезе об обществе, которое возникнет на основе высшего - коммунистического способа производства (социалистического на первом этапе развития этого общества), и в коллективистской модели первобытно-общинного строя. Позднее К.Маркс дал экономическое обоснование формационной модели единства и стадиальной целостности истории. Разная степень проработанности звеньев формационной концепции не отражена пока в достаточной мере в современной философии истории.

Обширный материал для историософских обобщений предоставляет советский период отечественной истории. Отвечая на вопрос о типологической специфике общества, сложившегося в СССР, следует констатировать, что советское общество не вписывалось в формационную типологию. Реальное общество СССР опиралось на многоукладную экономику, но это была экономика не классического, а превращённого, вернее – извращённого, типа. Появление подобной формы было результатом волюнтаристски-противоес­тественной эволюции феодальных структур в индустриально-буржуазные формы жизни в условиях эгоистического воспроизводства класса номенклатуры чиновников. Понятно, что подобное общество не описывается логическим аппаратом формационной типологии истории и является формационным «оборотнем». Советский семидесятилетний социально-исторический эксперимент, таким образом, не опровергает, а подтверждает («от обратного») правильность формационного понимания единства всемирной истории.

Наряду с единством истории присущ рост внутреннего разнообразия событий. Единство событий многим кажется неочевидным, мировое сообщество – хаотическим скоплением людей, рассеянных по странам и континентам, а их связь с общей магистралью исторического процесса – иррациональной связью.

Внешним заменителем единства событий и процессов истории на первых порах выступает их хронология. Часто вместо системного единства истории некоторые исследователи выпячивают плюралистическую уникальность единиц, её составляющих. Свидетельство тому – концепциянеповторимостикультурно-исто­рических типов общества («культур») и множественности самобытных цивилизаций, в которой представления об исторической уникальности социокультурных «организмов» объединены с утверждением многолинейности и параллелизма их истории. Эта версия истории носит название культурно-цивилизационного циклизма и плюрализма. Представителями этого подхода к истории были Н.Я.Да­нилевский и О.Шпенглер. Аналогичные идеи высказывали также К.Н.Леонтьев, идеологи «евразийства» и Л.Н.Гумилёв. Наиболее широкое распространение получила концепция А.Дж.Тойнби о плюрализме локальных цивилизаций.

Сторонники идеи культурно-цивилизационного циклизма видят в «культурах» особые типологические единицы истории, неповторимые «этнографические» организмы и социокультурные регионы с уникальной исторической судьбой. Часть теоретиков исторического циклизма, например, А.Дж.Тойнби, аналогичным образом трактует содержание понятия «цивилизация», хотя цивилизацией некоторые сторонники концепции циклизма (О.Шпенглер) называют стадию упадка и вырождения обществ определённого культурно-исторического типа, «саван», в который облекается социально-исторический организм в момент подготовки его к «погребению».

Критикуя европоцентристскую точку зрения на исторический процесс, О.Шпенглер и А.Дж.Тойнби справедливо протестуют против навязывания всем народам унифицированной схемы истории, присущей западному обществу. Еще ранее этот тезис был высказан в работе Н.Я.Данилевского «Россия и Европа». На первое место представители концепции культурно-цивилизационного циклизма выдвигают религиозные и культурно-регио­нальные особенности развития отдельных стран и народов. Понятия прогресса и единого русла всемирной истории объявляются ими издержками европоцентристского мышления. Законыжизненного цикла культур (цивилизаций) объявляются либо несуществующими (О.Шпенглер), либо простыми эмпирическими обобщениями, которые позволяют делать вероятностные предсказания (А.Дж.Тойнби). Если такие законы и существуют, то напоминают о себе в виде смутных образов бессознательного, которые инициируются Богом. Их истолкование доступно «культурным героям» локальных цивилизаций.

В настоящее время многообразие социально-исторического мира наиболее резонансно выражает концепция цивилизационных разломов современности. Ей свойственны методологические подходы культур-цивилизационного циклизма, включающие тезис о религиозной исключительности локальных культур-цивили­заций, негативная реакция на европоцентристскую схему истории и, наконец, агностическая трактовка исторического процесса. Уже А.Дж.Тойнби чувствовал необходимость уточнения культур-цивилизационной модели истории в связи с унификацией мировых контактов и изменением цивилизационной перспективы. Преодолев колониализм, тоталитаризм и мировые войны, человечество может очутиться перед «столкновением цивилизаций», – полагал А.Дж.Тойнби. Наиболее полно идея конфликта цивилизаций развита С.Хантингтономв книге «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка» (1996). «Демаркационными линиями», делящими современный мир, являются границы между обществами различных цивилизационных типов. В числе цивилизаций С.Хантингтон называет западную (атлантическую), славяно-православную, конфуцианскую (китайскую), японскую, исламскую, индуистскую, латиноамериканскую и африканскую. Национальные государства не исчезнут, продолжает он. Но наиболее фундаментальными различиями в мире останутся не идеологические и политические различия, а культурные различия между цивилизациями.

В современную эпоху прогнозируется, что основные межцивилизационные конфликты будут происходить между мусульманским Югом и немусульманским Севером. Христианство и ислам не способны к усвоению духовных ценностей друг друга в отличии от языческих цивилизаций, которые опираются на политеизм и допускают ассимиляцию чужих богов. Каждое из них считает себя единственной носительницей мировых целей Бога. Отсюда – конфликты между ними на почве прозелитизма, новых «крестовых походов», «джихада», террористические акции типа атаки на Нью-Йорк и Вашингтон 11 сентября 2001 г.

Антизападные настроения выходят за рамки исламского мира. Даже общества «украинского» типа «живут в условиях всё большего и большего напряжения». Украина, по С.Хантингтону, чревата цивилизационным расколом по линии: окатоличенная Западная Украина – остальная, православная часть страны (при наличии анклавов исламской цивилизации в Крыму и Донбассе). Цивилизационный разлом в нашем обществе подпитывают и мощные глобально-политические импульсы. Попытка Запада объединить другие цивилизации под предлогом защиты интересов «мирового сообщества» встречает сопротивление. Китай и страны исламского мира открыто заявляют, что в действительности США и НАТО защищают собственные интересы, выдавая их за интересы всех народов. Интеграция экономики незападных обществ в глобальную экономическую систему рассматривается на Востоке как форма продвижения Соединёнными Штатами своих интересов по каналам МВФ и других международных экономических институтов. То, что западным странам представляется «универсализмом», в восточных обществах воспринимается как «империализм», который экспроприирует чужие богатства и навязывает остальным недемократические правила хозяйственной и политической деятельности.

Итак, концепциякультурнойсамобытности и неповторимости истории разных народов в начале ХХІ в. выливается в идею их цивилизационного противостояния. Человечество как бы «разводится» по своим религиозно-культурным «квартирам». Это чревато новыми опасностями. «Разломы» цивилизаций действительно заряжены гигантской преобразующей энергией. Потенциал этой энергии сформирован длительной историей экономических, хозяйственных, социальных, политических и идеологических отношений и событий настоящего и прошлого многих народов. Поэтому религиозно-культурнаянапряженностьможет стать «детонатором» многих конфликтов, «горячих» и «холодных» войн, провокаций экстремистов.

Опыт истории свидетельствует, однако, что культура не только разъединяет, но и объединяет людей разных ориентаций. Мировые религии возникли из сплава элементов предшествующих религий, организованного иным видением вечных проблем человечества. С другой стороны, формами духовного объединения разных этносов, приверженцев разных религий стали философия, искусство, далее – движение за просвещение, борьба за социальное освобождение, за подлинную демократию, за национальное самоопределение, за гуманизм. Поэтому не следует игнорировать угрозу раскола цивилизаций по культурному признаку, но и преувеличивать её тоже нельзя.

4. Направленность истории. Проблема прогресса и его критерии. Направленность исторических изменений характеризуется формами исторического круговорота, прогресса и регресса (от лат. progressus – движение вперед и regressus – обратное движение), в рамках которых фиксирована общая структура стадиально-временной организации потока истории – направление исторической «стрелы времени».

Содержание направления всемирной истории стало ясно не сразу. Первой в истории общественной мысли подверглась осмыслению схема исторического круговорота (циклизма) истории,согласнокоторой общество эволюционирует по замкнутому кругу, а в реальном историческом времени – волнами или по синусоиде. (Термин «цикл» (от греч. κύκλος, – круг) обозначает колесо, круг, круговорот, синусоида же есть отображение криволинейного движения (траектории) точки катящегося круга). Явления циклизма в человеческой истории замечены давно. Индуистско-ведическая традиция делит полный цикл истории («кальпу») мира на громадные субциклы, каждый из которых проходит через особые периоды развития.

Циклы возникновения и гибели мировых империй, образования и распада (деколонизации) колониальных систем Англии, Франции, Испании, Португалии, Голландии, эпох возникновения, расцвета и увядания многих национально-государственных и культурных комплексов свидетельствуют как будто в пользу схемы круговоротов истории. Современный глобальный порядок, который устанавливает систему мировых центров «торгового строя» и зависимой от него неразвитой мировой окраины, как бы повторяет и напоминает начальный этап в создании былых колониальных империй. Но только напоминает. Форма истории народов в системе мирового разделения труда близка скорее не циклу, а спирали, повторению на более высоком уровне.Поэтому зададим вопрос: принял ли исторический циклизм практически-завершенные системно-глобальные формы и всемирно-исторические масштабы? Нет, обосновано это утверждать нельзя. Многие циклы в истории носят не закрытый, а открытый характер – заканчиваются «точками бифуркации» – потенциальной поливариантности выхода из цикла истории. Из поколения в поколения люди не только создают пёструю ткань событийной человеческой истории, но пытаются уяснить её многовекторную ритмику. Понимание многомерной структуры истории предполагает учёт не только цикличности некоторых её процессов, но и других – дополняющихеё форм: прогресса, регресса, синтеза цикличности и поступательности.

Концепция исторического регресса. Подрегрессомпонимают тип развития, который характеризуется обратным, попятным движением, переходом от высшего к низшему, от многостороннего – к узкоспециализированному, от сложного – к элементарному. Исторический регрессозначает упадок, утерюдостигнутого, тщетностьусилий, утратупреимущественного социального качества, процесс удаления от некоего исходно-идеального состояния, которое выступает мерилом оценки потерь, понесённых обществом в ходе его развития. Если древние мифы считали, что люди утеряли способность предков чудесным образом спускаться под землю или восходить на небо, то претензии бытового регрессизма выражает формула, по которой «раньше всё было лучше». Регрессизм абсолютизирует позитивное содержание минувшего состояния. Определяя исходный пункт истории, регрессизм использует метод «от противного», приём контраста (с точностью «до наоборот») при построении модели некоего идеального прасостояния, соотнося его с «золотым веком». В образе «золотого века» отразилась тоска людей по заре мироздания с её утерянной простотой и теплотой человеческих отношений. Позже идея «золотого века» обрела второе дыхание в концепциях утопического социализма, коммунизма и «пост-экономического общества».

Схему исторического регрессизма впитали и некоторые современные версии истории. Политический идеал корпоративно-фашистского государства Б.Муссо­лини видел в исчезнувших порядках Римской империи. А.Гитлер мечтал возродить в Германии 30-х гг. ХХ в. сословно-феодальные структуры германского Средневековья. Сильны позиции регрессистского традиционализма на Среднем и Ближнем Востоке (Саудовская Аравия, Иран, Афганистан). На концепцию исторического регресса ориентировано мировоззрение представителей европейского традиционализма: Р.Генона, Ю.Эволы, М.Элиаде, в украинской диаспоре – Л.Си­ленко. Тенденция регресса не характеризует общесистемные качества общества, которые как раз и являются критериями направленности исторических изменений. Регресс становится необратимым только тогда, когда он поражает ключевое или слабое звено системы общественной жизни.

Проблема прогресса и его критерии.Термин«прогресс» ввёл Лукреций Кар в поэме «О природе вещей» в словосочетании «progresumsum» – поступательное движение, успех. Общественный прогресс – это движение общества, которое открывает человечеству дорогу к новым высотам истории, кпереходуотнизшихступенейиформобщественнойжизниквысшим. Ориентация на прогресс наполняет мироощущение людей социальным оптимизмом, верой в свои силы и в коллективный разум общества. Восприятие исторического прогресса может быть и бездумно-обыденным, социально немотивированным. В этом случае считают, что всё само собой идёт к лучшему в этом лучшем из миров.

Хотя идея прогресса родилась вместе с античной культурой, общеисторическое звучание этой идее придал трактат Августина Блаженного «О граде Божьем». В целом августиновская концепция всемирной истории «шкатулочная», или «матрешечная». Она насчитывает три эпохальных периода («времени») и восемь «веков». Заслуга августиновской концепции прогресса в том, что она впервые придала идее прогресса всемирный масштаб, обеспеченный, правда, двойной теологической гарантией: постулатом провиденциализма (учение о предопределении хода истории волей Бога) и эсхатологической верой в завершение истории пришествием Спасителя.

Развивая идею прогресса в эпоху Французской революции, просветители отталкиваются от естественного порядка вещей. Эволюция общества определяется ими линейным приращением человеческих знаний, развитием технологий, частной собственности, обмена, денег, неравенства, разделения труда, увеличением свободного времени у нерабской части общества. Развёрнутая концепция исторического прогресса изложена в «Философии истории» Г.-В.-Ф.Гегеля. Всемирная история есть необратимая история шествия мирового духа по ступеням свободы. Гегелевский «дух» истории есть, по существу, квинтэссенция многообразных форм (схем) человеческой деятельности. Позже логику необратимого и линейного прогресса истории в ХХ в. восприняли техноцентристская (У.Ростоу, Э.Тоффлер, Г.Кан и др.) и марксистская (советская, в частности) версии истории.

В пользу концепции исторического прогресса говорило следующее: во-первых, накапливая материальные и духовные приобретения, общество шаг за шагом поднимается по ступеням прогресса. Во-вторых, раз найдяудачные формы жизни, люди из поколения в поколение сохраняют и совершенствуют их, создавая всё более сложные системы государства, права, способы социальной защиты и разрешения конфликтов. В-третьих, важнейшие сферы общественной жизни: технология, экономика, наука, быт демонстрируют нарастание поразительных сдвигов. В истории, однако, не всё бесспорно. Мир ХХ в. захлестнули волны насилия и «нового средневековья». Современная история принесла человечеству мировые войны, многомиллионные жертвы революционного террора, возрождение преследований по политическим, религиозным и расовым мотивам.

Теоретики «Римского клуба» обратили внимание человечества на пределы ростаматериально-технического развития. Идея прогресса стала вызывать мотивированные возражения. Критики идеи прогрессаподчёркивают, что:

1) Отнесение одного общественного явления к прогрессивному (новому, более развитому и совершенному), а другого – к консервативному, реакционному (устаревшему, менее развитому) условно и субъективно. Такое отнесение зависит от вкусов того, кто выносит исторический приговор.

2) Принцип «после этого» еще не означает «по причине того». Новое в общественной жизни действительно появляется. Но из него не вырастает следующее достижение такого же рода. Оно исчерпывает себя и уходит со сцены истории. Другие достижения, в иной сфере, на другом уровне общественной жизни возникают опять-таки вне связи с предыдущими, отошедшими в прошлое. Поэтому единой линии развития не существует, а прогрессисты просто подменяют причинную связь событий их случайным следованием во времени.

Учитывая критику, теоретики прогресса выдвигают в защиту этой концепции следующие аргументы:

– Прогресс носит системный характер. Общество в целом измениться сразу не может, это вызвало бы катастрофу. Прогрессивные изменения начинаются в одной сфере общественной жизни и постепенно вызывают следствия причинного и функционального характера, которые «расходятся» волнами в социально-органическом целом. При этом они перенастраивают на свой лад циклические и консервирующие моменты развития всей системы.

– Совокупный прогресс общества данной ступени исторического развития складывается в виде баланса приобретений и утрат прогресса. В векторе прогресса фиксируется социально-исторический потенциал общества. В этом смысле можно говорить об объективной предзаданности, надиндивидуально-системной направленности развития общества в целом. С этим, несомненно, следует согласиться. Тем не менее, прогрессивные изменения в современных условиях всё чаще ведут к катастрофам (экологическим, демографическим, техногенным и другим).

Это неизбежно ставит проблему критериев социально-исторического прогресса. Критериями называют средства убеждения, приёмы (правила) доказательства и мерила установления соответствия неких параметров эталону предпринимаемой оценки. В теории прогресса различают объективные и субъективные, общие и частные критерии поступательного развития общества. Попытки их применения нередко приводят к парадоксам. В ходе одного из опросов, проведенных в 2003 г., самыми счастливыми назвали себя жители Нигерии. Уровень достигнутого счастья – только один из предлагаемых критериев прогресса. Веком ранее таким критерием считалось наличие в обществе «великих людей». Известная фраза Наполеона гласила: предпочтительней лев впереди стада баранов, чем баран – во главе стаи львов. Нашему времени не чужд критерий возвращения к истинной духовности (религии), роста знания (или числа окончивших вузы), социальной справедливости и равенства, технической вооруженности и уменьшения в целом зависимости человечества от природы. Последние показатели считаются объективными критериями прогресса.

В советских теориях прогресса его критериями считали степень овладения человеком стихийными силами природы и общества, развитие производительных сил и конкретно – уровень производительности труда.

Очевидно, анализ критериев прогресса невозможен без обращения к критерию «сущностных сил» человеческого рода или человечества, вытекающему из общесистемной характеристики общества. Сущностныесилычеловека имеют не только индивидуальную, но и общественно-коллективную форму их организации, проявления и развития. В них входят силы присвоения и отчуждения, соединения и разделения труда, навыки, квалификация, стимулы и способности людей и ещё многое другое, разрозненно совершенствующееся индивидами, и, в конечном счёте, объединяемое историей в процессе их общественного воспроизводства. Отличить цивилизованную ступень истории от варварской критерий сущностных сил человека вполне позволяет. Сегодня ясно, что всемирная история является процессом «воспитания» человечества – превращения человека-варвара в цивилизованного человека. Она постепенно цивилизует человечество и сужает место варварства, притом, что варваризация прогресса ещё угрожает человечеству (варваризация экологии, культуры, политической и экономической жизни). Но цивилизационная зрелость человечества тоже налицо.

Современный прогресс противоречив. Мир расщеплён на регионы, лидирующие в овладении наукоёмкими технологиями, и регионы, периферийные по отношению к ним. Современные собственники в области информационных технологий стремятся монополизировать выгоды их использования. Развитие новых, информационных производительных сил побуждает цивилизованных людей развивать свои физические и интеллектуальные силы и навыки, повышать квалификацию и производительность своего труда. Антиглобализм отвергает мечты о помощи (в грядущем преобразовании мира) со стороны информационных монополистов; критикует он и тех, кто принимает циклические спады и кризисы в отдельных отраслях современного хозяйства за выражение системного кризиса «мир-системного» капитализма. И.Валлерстайн, один из идеологов антиглобализма, находит аргументы в пользу концепции неизбежного исчерпания потенциала развития капитализма и его грядущий закат. «Сегодня и на следующие 50 лет наша задача, – пишет он, – состоит в построении утопий… Пусть это будет концом ложной современности и началом, впервые, подлинной современности освобождения».

5. Историософия о смысле исторического процесса. «Конец истории». Структурная часть философии истории, занимающаяся поиском ответа на вопрос о смысле всемирной истории, называется историософией (мудростью истории). В рамках последней сложились различные подходы в решении (интерпретации) этой проблемы. В самом общем виде все историософские концепции можно подразделить (по содержательному основанию привлекающихся аргументов) на концепции эмпирического и трансцендентального характера. Первые оперируют реальной фактографической базой истории, ее повторяющимися явлениями и наблюдаемыми тенденциями, вторые – определенными абстрактно-теоретическими конструкциями, имеющими косвенное эмпирическое подтверждение, но рационально обоснованными.

Характерной особенностью обоих направлений является общий для них тезис о разумности истории. Если человеческая история – разумна, то в изменчивом потоке событий философ обязан «открыть» или найти некоторое прозрачное для разума основание и цель. Поэтому, проблема смысла истории связывается с:

а) конкретным содержанием исторического процесса как предметом историософской рефлексии;

б) разумным основанием всего исторически текучего, феноменального;

в) целью или конечным пунктом исторического марафона, в котором принимает участие все человечество.

В связи с этим, все многообразие существующих в историософии вариантов ответа на вопрос о смысле истории, можно подразделить на несколько типических, в зависимости от содержания и характера этапов становления самой философии истории. Следует учитывать, что философия истории прошла в своем развитии четыре этапа: 1) этап мифолого-религиозного моделирования истории; 2) классический (от Дж.Вико и И.-Г.Гердера – до Г.-В.-Ф.Гегеля и К.Маркса); 3) неклассический (от Ф.Ницше и В.Дильтея – до К.Ясперса и А.Дж.Тойнби); 4) постнеклассический (от Ф.Броделя и М.Фуко – до Л.Н.Гумилева и Ю.Хабермаса).

На первом этапе мы встречаемся с мифологической и религиозной интерпретацией проблемы смысла. Мифологическая философия истории усматривает смысл исторических событий в аспекте причастности их к первоистоку бытия («вечном возвращении» к архетипу или «золотому веку»), либо в воспроизведении архетипа в контексте современности. Религиозная версия смысла истории заключается в реализации божественного замысла о мире (народах и отдельном человеке) свободным человечеством. Царствие небесное берется усилием (напряжением всех физических и нравственных сил) людей и предполагает окончательное низложение сил зла. Историческое время должно закончиться, а ему на смену придет вечность, которая из трансцендентной величины превратится в имманентную. Человечество обретет смысл в Боге как в своем Творце и Промыслителе. Другими словами, история имеет провиденциальный характер и эсхатологический (судьба человечества и смысл его бытия будут выявлены в конце времен) акцент.

Вслед за такой интерпретацией наступает черед взглядов, ориентирующихся на земное понимание смысла. Второй вариант решения проблемы смысла можно назвать прогрессистским, о чем шла речь в предыдущем вопросе. Согласно философско-историческим представлениям классического этапа, развитие истории происходит в направлении постоянного совершенствования социально-истори­ческих систем, равно как и роста «внутрисистемных» факторов и переменных: накопление и прирост позитивных знаний, рост производительной силы труда и оптимизация сопровождающих их отношений, увеличение степени рациональности в отношении человека и природы, увеличение организованности и устойчивости социума, развитие духовной культуры. Однако подобное понимание прогресса внутренне противоречиво, поскольку допущение о достижении поставленной перед человечеством цели (к которой и должен «вывести» прогресс) предполагает «конец» истории.

Для философов истории неклассического этапа свойственен отказ от безусловного авторитета разума, а значит, и разумных оснований исторического бытия. Неклассика отказывается от глобальных обобщений в пользу более конкретных выводов, как правило, с жизненно-экзистенциальной спецификой. Здесь теоретики допускают существование смысла, но сам смысл исторического имеет подчеркнуто проблемный характер. Мировая история мыслится не как связное движение человечества по «лестнице» прогресса, а как циклическое развертывание культурно-исторических миров (локальных цивилизаций). Их интеграция в единое целое возможна, но она возникает не только на объективной основе, но с учетом субъективных чаяний людей (учение об «осевом времени» К.Ясперса или исполнение «закона Бога» людьми у А.Дж.Тойнби). Другая тенденция историософской неклассики акцентирует внимание на борьбе за смысл в условиях абсурда, неподлинного, отчужденного бытия. В частности – в рамках либеральной демократии и тоталитарных режимов ХХ ст.

Наконец, мировая историософия последних лет (постнеклассика) обращена к глобальному, миросистемному ракурсу и акцентирует свое внимание на проблемах глобализации мультикультурных регионов, диалога цивилизаций, технико-технологическом могуществе человечества, этико-нормативных параметрах жизни всего сообщества в условиях обострившихся глобальных проблем.

Кроме того, постнеклассика значительно усилила свой интерес к проблеме «конца истории», заявленной еще Г.-В.-Ф.Гегелем. Она рассматривается в секулярных терминах и означает идеологический конец истории (Ф.Фукуяма). Считается, будто человеческая история произвела наиболее эффективную в социально-политическом, хозяйственном, техническом и антропологическом аспектах версию истории – западную. Иные исторические проекты – после распада СССР и социалистического лагеря – больше не конкуренты западной (правовой) либеральной демократии, поэтому История достигла своего «конца». На деле мы видим усиливающуюся активность других субъектов истории – Китая, государств – представителей исламской цивилизации, России. А значит, проблема «конца истории» так и остается открытой.

Тема 8