Жизнь и творческий путь В.В. Маяковского советского периода

(1917-1930)

Маяковский и Октябрьская революция. Основные формы и направления агитационно-пропагандистской деятельности Маяковского.

Маяковский-сатирик.

Любовная лирика Маяковского.

Фигура Маяковского в интерпретациях советского и постсоветского периодов.

Утопизм революционного поэтического сознания послеоктябрьского периода особенно ярко выразился в творчестве В. Маяковского, драматизм личной и общественно-литературной судьбы которого, вероятно, на долгие годы останется объектом разноречивых дискуссий и гипотез.

Преобладающей темой большей части творческого наследия М. является воспевание, защита революции и утверждение ее идеалов. В Октябрьской революции поэт увидел, прежде всего средство к осуществлению своих романтических упований на будущее переустройство жизни. Как и для многих других футуристов, представителей левого искусства, революционная стихия была созвучна бунтарским чувствам М., его идее будущего, жажде коренных перемен, как в устройстве общества, так и в искусстве. М. вошел в революцию, приняв ее именно как футурист, как один из самых рьяных проводников левого искусства. Приятие М. Октября, таким образом, было подготовлено и характером его личности, и направлением ее творческого развития, и обстоятельствами жизни, и средой творческого обитания. Как поэт-футурист, не укорененный в связях со старой культурой, классическим наследием, М. был неоспоримо искренен, когда сказал о свершившейся революции: «Моя революция».

С первых же дней установления советской власти он включился в ее агитацию и пропаганду. М. стал поэтом-глашатаем революции, поэтом-трибуном. Агитпроп занял в его общественно-литературной деятельности советского периода ведущее место. Формы и направления агитпропа М. были самые разнообразные. Это, во-первых, создание художественных произведений агитационно-пропагандистского характера и их публичное исполнение в массовых аудиториях. Во-вторых, агитпроп М. активным образом проявился в организации поэтом общественно-литературных диспутов, в поездках по Союзу с чтением лекций. Отдельным периодом в пропагандистской деятельности М. была его плакатная работа в РОСТА. М. также выступил как один из наиболее активных создателей советской рекламы. Рассмотрим каждый из вышеперечисленных видов художественной и внелитературной деятельности М. в агитпропном направлении.

Стихотворения и поэмы агитационно-пропагандистской направленности. Наиболее яркие их образцы – это, например, революционная пьеса «Мистерия-буфф»(1918), поэмы «150 000 000»(1919-1920), «Хорошо», «Рабочим Куска», многочисленные стихи-агитки, написанные на злобу дня, в которых поэт апеллирует к массам, убеждает их, зовет, агитирует в соответствии с решениями советской власти («Левый марш», «Стихи о советском паспорте» и др.). Агитационный характер носит в целом антирелигиозная и политическая сатира М. При этом сатирические стихи М. часто выступали художественными иллюстрациями к газетным фактам. В газетных передовицах поэт находил ситуации и человеческие типы, служившие ему объектом для осмеяния.

Плакатная работа в РОСТА (Российское телеграфное агентство).С «Окнами РОСТА» М. сотрудничал на протяжении более чем двух лет, с октября 1919 по февраль 1922 гг. «Окна РОСТА» в тот период было пропагандистским предприятием, занимавшимся распространением информации и являвшимся центром по руководству печатью. «Окна» представляли собой плакаты, с помощью рисунков и подписей извещавшие о каких-нибудь злободневных событиях. Они вывешивались в пустующих окнах магазинов, отчего и произошло название. Темп работы в «Окнах» был стремителен. Порой между известием о победе на фронте Гражданской войны и вывешиванием плаката по этому поводу проходило сорок минут. До февраля 1922 года в РОСТА, а потом в Главполитпросвете было выпущено полторы тысячи плакатов. Не менее чем к восьмидесяти процентам из них подписи придумал Маяковский, около четырехсот плакатов им же и нарисовано. Работать в РОСТА проходила в очень трудных условиях. В 1919 г. почти не было красок, рисовать приходилось в холодной мастерской, спать урывками, нередко здесь же, в рабочей комнате. Однажды М. положил под голову полено, чтобы не проспать слишком долго.

Плакатная работа М. в РОСТА, а также его агитационная деятельность в других жанрах, восходила в основном к фольклору, к традициям народного лубка, ибо поэт стремился, прежде всего к поиску и реализации демократичных, доходчивых форм выразительности, близких и понятных народным массам.

Одной из своих главных задач он считал именно завоевание массовой аудитории, с этой целью преимущественно и став поэтом-оратором, чтецом собственных произведений. М. был первый советский поэт, который позвал публику в большие залы слушать свои стихи. Он завоевывал новую аудиторию, пробуждал у нее интерес к поэзии, к звучащему слову. М. много ездил по Союзу, выступая перед рабочими, студенческой молодежью. Все, кому довелось слушать М. единодушны в признании его больших ораторских и артистических способностей. Поэт искусно владел своим великолепным голосом, который, по воспоминаниям чтеца В. Яхонтова, был ближе всего к органному звучанию. Выступая перед большой аудиторией, М. умел создать нужную атмосферу, умел оставить о себе яркое, незабываемое впечатление. Общаясь с массовым слушателем, он подчинял его себе, легко и непринужденно расправлялся с оппонентами, быстро находя против их выпадов остроумные контраргументы. Вот несколько эпизодов, демонстрирующих находчивость М., его способность к экспромту, приводимые А. Михайловым в его книге «Жизнь Маяковского. Я свое земное не дожил…». После публичного чтения стихов поэтом к нему из зала поступали многочисленные записки. В одной из них говорилось: «Ваши стихи мне не понятны». Ответ М.: «Ничего, ваши дети их поймут». «Нет, - кричит автор записки из зала, - и дети мои не поймут!». Ответ М.: «А почему вы так убеждены, что дети ваши пойдут в вас? Может быть, у них мама умнее, а они будут похожи на нее». Или еще пример. «Маяковский, почему вы себя так хвалите?» Ответ М.: «Мой соученик по гимназии Шекспир всегда советовал: Говори о себе только хорошее, плохое о тебе скажут твои друзья». «Вы это уже говорили в Харькове! - кричит некто из партера». «Вот видите, - спокойно парирует М., - товарищ подтверждает. - И после паузы, обращаясь к гражданину из партера: - а я и не знал, что вы всюду таскаетесь за мной». Оппоненты не унимаются. «Маяковский, ваши стихи не волнуют, не греют, не заражают». Ответ М.: «Мои стихи не море, не печка и не чума!». «Маяковский, зачем вы носите кольцо на пальце? Оно вам не к лицу». Ответ М.: «Вот потому, что не к лицу, и ношу его на пальце, а не на носу». Впечатляюще воздействовала на людей и сама внешность М., его мощное, атлетическое сложение, высокий рост, элегантность. Вот, как, например, описывает внешность поэта писатель Ю. Олеша: «Он был высокого роста, шел, несколько откинувшись, обычно в кепке, обычно с папиросой в углу рта. В руке он держал трость. Наружность его была так выразительна, что встречные, даже не зная, что перед ними Маяковский, оглядывались на него. У него были большие черные глаза, со взрывчатой силой смотревшие из-под косой кепки». Или еще одно мемуарное свидетельство относительно внешности М., принадлежащее И. Березарк: «Сам Маяковский, может быть, не был красивым в обычном понимании слова, но он был строен, очень пластичен, умел красиво носить свой скромный пиджак, свой джемпер. Даже в его внешнем облике чувствовалось обаяние поэта». «Развоз стихов по стране» М. считал одним из главных направлений своей творческой деятельности.

Много было сделано поэтом для создания и развития советской рекламы. М., например, составлял тексты по рекламированию государственных предприятий – Моссельпрома, Резинотреста, Мосполиграфа и др. «Все, что требует сердце, тело или ум, - все человеку предоставляет ГУМ», - подобного рода «хозяйственных агиток» было множество. Сам М. ничего не покупал у частников, поскольку в своих рекламах призывал этого не делать. Количество рекламы, сделанной поэтом, с трудом поддается учету.

К пропагандистской деятельности М. относится также публичное проведение идей ЛЕФа, лефовской теории искусства. М. издавал журнал «ЛЕФ».

Агитипроп М. вызывает разноречивые суждения. Уже некоторые современники поэта испытывали отвращение к этому роду деятельности. Так, И. Эренбург еще в 1923 г. сравнил М. с нелетающим аэропланом и счел, что говорить о нем как о поэте более не имеет смысла. До настоящего времени в ходу следующее обывательское объяснение мотивов активной деятельности М. в агитпропном направлении: М. продал свой талант властям за официальную славу, за деньги, за заграничные поездки. В соответствии с таким объяснением, М. предстает как ловкий делец, стяжатель и даже двуличный человек. Так, некоторые современники поэта считали, что «Окна РОСТА» были для М. едва ли не халтурой ради заработка, отказываясь объяснять агитационную деятельность поэта причинами творческого, внематериального характера. Действительно, материальная сторона играла важную роль в жизни М.: ему всю жизнь приходилось зарабатывать деньги для себя, для семьи, своих близких. С другой стороны, агитпроп, «социальный заказ» были для поэта делом, в которое он вкладывал всю свою внутреннюю убежденность в его важности для построения нового строя. К своим агиткам М. относился также серьезно, как и ко всему другому, что составляло его творчество. Он действительно верил, например, что через четыре года на месте грязи и нищеты будет город-сад, искренне гордился советским паспортом и считал счастьем встретить свой смертный час «так, как встретил смерть товарищ Нетте», чтобы, «умирая воплотиться в пароходы, строчки и другие дела». М. жил и работал не для вечности. Но в этом и состоит своеобразие природы его художественного таланта. Поэт был велик тем, что сумел овладеть своим временем. А. Михайлов приходит к выводу, что социальный заказ вызывал у М. внутреннююпотребность откликнуться, поэт, будучи личностью общественного склада, был искренен в своем желании писать на злобу дня, жертвуя искусством ради практической пользы, ради дела государственной важности. А. Михайлов пишет: «Уже в то время, в первые годы революции, в нем выработалась жесткая самодисциплина, умение подчинять себя задачам государственной важности, и не только подчинять, но и пробуждать в себе ощущение внутренней необходимости именно такого, нужного общему делу, творческого поведения. На диспуте о драматургии Луначарского, в ноябре 1920 года, на реплику о том, что поэта нельзя чему-либо принудить, М. ответил: поэта нельзя принудить, но сам он себя может принудить. Самодисциплина, самопринуждение, глубоко осмысленное, становится внутренним убеждением. От внутренней убежденности возникает и внутренняя потребность написать то или иное произведение на актуальную тему…». Таким образом, заказ извне трансформировался у М. в заказ к самому себе. От себя же, став своего рода явлением внутренней жизни.

Поэт предъявлял к действительности максималистские требования, с болью переживал ее несоответствие своим утопическим идеалам. М.М. Голубков считает, что «судьба Маяковского демонстрирует еще один вариант разрешения трагического противоречия между творчески одаренной личностью художника, попытавшейся выполнить социальный заказ «человека массы», и добровольно принятым на себя в связи с этим заказом литературным амплуа». По мысли исследователя, М. создал мифологию соцреализма. Не зная истинных проблем, которыми жил народ, поэт весь обратился к пропаганде своей великой утопии, поставив свой талант на службу советскому агитпропу. Ядро утопической мифологии М. составили «представления о большом и сильном государстве, сама принадлежность к которому наполняет жизнь человека смыслом и содержанием, заставляет его ощутить личную, индивидуальную связь с государством». Если большое и сильное государство заботится о гражданине, то оно и взамен этой заботы требует от своего подопечного полного подчинения. Поэтому «самый главный долг, стоящий перед человеком, состоит в добросовестном труде на благо государства, единственный смысл которого – приближение футуристического будущего». Однако даже для такого поэта, как М., который стал проводником советской государственной идеологии, не секретом оказалось «несоответствие между мифологией, во многом созданной им самим, и реальностью». Это несоответствие он склонен был объяснять, «нерадивостью отдельных представителей государства и пороками, поразившими партаппарат» (М. Голубков). Так, вероятно, из осознания несоответствия реального и утопических идеалов рождалась сатира М.

Маяковский-сатирик.Сатира занимает огромное место в творчестве М. Сам поэт сказал в 1927 г., что 50% его творчества – это сатира. Сатирические произведения разнообразны по жанру. Это стихи («Взяточники», «Протекция», Фабрика бюрократов» и др.), фельетоны, пьесы. Вся сатира М. представляет собой страстное отрицание аномалий новой власти, которые поэт воспринял как искажение идеалов революции. Центральным объектом сатирического обличения М. является бюрократизм. Уже с первых лет утверждения советской власти поэт одним из первых увидел опасность этого явления.

Сатирический талант М. более всего проявился в драматургии. Самое значительная пьеса антибюрократической направленности – «Баня», над которой М. работал с начала до сентября 1929 года. «Баня» была любимым произведением поэта. Ее тема очевидна. Это борьба с бюрократизмом. Когда М. спросили, почему он назвал эту пьесу драмой, он ответил: «А это чтоб смешнее было, а второе – разве мало бюрократов и разве это не драма нашего Союза?». Объяснение названия двояко. С одной стороны, речь идет о чистке советских рядов, а с другой – баня есть единственное, чего нет в пьесе. Мертвая сила государственного зла так всеохватна, что не добралась разве только до бани. Не случайно, что премьеру «Бани» в театре критика восприняла провально-равнодушным молчанием. Как автор «Бани», а также пьесы «Клоп», многих сатирических стихов М. обрушивался на аномалии советской властной структуры, а потому становился опасен для тоталитарного режима. Многие партийные деятели тогда вообще считали, что сатира как жанр подвергает устои советской власти.

По мнению части исследователей, М. оказался в состоянии культурного и нравственного вакуума, рассматривая самоубийство поэта как результат его разочарования в реализации революционных идеалов. По мысли М. Голубкова, самоубийство М. – это «был как бы прыжок из времени в вечность, футуристический расчет с настоящим и прошлым: если нельзя изменить действительность и приблизить ее к идеалу будущего, то нужно просто уйти из нее – в будущее». Однако вся совокупность причин, приведших М. к роковому исходу, остается до конца непроясненной. Среди них не последнее место занимают и драматические перипетии личной жизни поэта, а также сам характер его личности, страстной, эмоциональной, гипертрофированно ранимой, не знающей ни в чем полутонов. Не случайно Л.Ю. Брик, возлюбленная М. на протяжении многих лет, сыгравшая в его жизни роль Музы-вдохновительницы, увидела предопределенность трагической развязки, пояснив это тем, что «мысль о самоубийстве была хронической болезнью М.». «М. все переживал с гиперболической силой – любовь, ревность, дружбу». К тому же, как утверждала Л.Ю. Брик, поэт панически боялся старости. Согласно официальному сообщению, которое было обнародовано на следующий день после смерти, «самоубийство было вызвано причинами чисто личного порядка, не имеющими ничего общего с общественной и литературной деятельностью поэта». Вместе с сообщением было опубликовано и предсмертное письмо М. «Всем», в котором говорилось: «В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил. …

Как говорят –

«инцидент исперчен»

любовная лодка

разбилась о быт.

Я с жизнью в расчете

и не к чему перечень

взаимных болей,

бед

и обид».

Любовная лирика.Страстность, эмоциональность натуры М. проявились в его любовной лирике. Более всего произведений на любовную тему у М. связано с Л.Ю. Брик. В 1928 г. М. написал ее имя на первом томе собраний своих сочинений, посвятив ей, таким образом, все, что было им создано. Одна из строчек предсмертного письма М. была обращена к Л. Брик: «Лиля – люби меня». В письме-дневнике, обращенном к Л. Брик, который она нашла только после смерти поэта в его столе, М. так выразил свое переживание любви: «Любовь это жизнь, это главное. От нее разворачиваются и стихи и дела и все пр. Любовь это сердце всего. Если оно прекратит работу все остальное отмирает, делается лишним, ненужным…». О том, что такое любовь для него, М. написал в своей лирической поэме «Люблю» (1922). В ее названии зашифровано имя ее адресата – ЛЮБ (Лиля Юрьевна Брик). Поэма создавалась в самый счастливый период отношений М. с Л. Брик. Тогда они обменялись кольцами. Подаренное Л. Брик кольцо М. носил всю жизнь. На этом кольце поэт выгравировал инициалы своей возлюбленной – Л. Ю. Б. Когда читаешь их по кругу, буквы складываются в бесконечное «ЛЮБЛЮ». Поэма – гимн женщине, которая

Пришла –

деловито,

за рыком,

за ростом

взглянув,

разглядела просто мальчика.

Взяла,

отобрала сердце

и просто

пошла играть –

как девочка мячиком.

Сердце – один из сквозных образов поэмы. Герой, объятый чувством любви, - это «сплошное сердце». Любовь воспринимается им как эмоциональная самоотдача, как то, что дает возможность освободиться от «ноши» сердца, когда становится «так… весело,// …легко».

С Л.Ю. Брик связана еще одна поэма – «Про это», которая считается самой лирической из послеоктябрьских поэм М. В ней очень ярко проявились присущие поэту сила чувств, гиперболизм его эмоциональной самоотдачи. Поэма содержит пророческие строки:

Я свое, земное, не дожил,

на земле

свое не долюбил.

Создавалась поэма в мучительном для М. душевном состоянии, кода поэт начал переживать охлаждение к нему Л. Брик. Современники свидетельствуют, что по инициативе Л. Брик, М. расстался с ней на несколько месяцев – с декабря 1922 по 28 февраля 1923 гг. Вместе с поэмой в эти дни разлуки с возлюбленной поэт писал и письмо-дневник, о котором уже говорилось выше. В дневнике он признался, что, чувствовал себя отвратительно и физически и духовно, что ни один из этих 39 дней он не повторит никогда в своей жизни. Когда 28 февраля окончился двухмесячный срок разлуки, М. и Л. Брик договорились поехать в Петроград. Л. Брик вспоминала: «Приехав на вокзал, я не нашла его на перроне. Он ждал на ступеньках вагона.

Как только поезд тронулся, Володя, прислонившись к двери, прочел мне поэму «Про это». Прочел и облегченно расплакался…

Не раз в эти два месяца я мучала себя за то, что В. страдает в одиночестве, а я живу обыкновенной жизнью, вижусь с людьми, хожу куда-то. Теперь я была счастлива. Поэма, которую я только что услышала, не была бы написана, если б я не захотела видеть в Маяковском свой идеал и идеал человечества. Звучит, может быть, громко, но тогда это было именно так».

Замечательные произведения о любви, созданные М. о любви, связаны с еще одной женщиной - Татьяной Яковлевой, русской эмигранткой, с которой поэт познакомился в Париже в 1928 г. М. влюбился в Т.Я. с первого взгляда. Т.Я. была очень хороша собой, высока, стройна. Это о ней М. написал: «Ты одна мне ростом вровень, стань же рядом с бровью брови…» М. и Т.Я. выглядели очень импозантной парой, что отмечено многими их современниками в своих мемуарах. Т.Я. поэт посвятил стихи «Письмо Татьяне Яковлевой» и «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви», которые во время тоталитарного режима находились под запретом. Власти не могли допустить обнародования свидетельств заграничного романа первого советского поэта с эмигранткой. Вот, как пишет М. о том впечатлении, которое произвела на него Т.Я. в «Письме товарищу…»:

Представьте:

входит

красавица в зал,

в меха

и бусы оправленная,

Я

эту красавицу взял

и сказал…

Что же сказал поэт, плененный русской красавицей:

Я ж

навек

любовью ранен –

еле-еле волочусь.

М. создает не имеющий равных по силе срасти, гиперболизированной до предельного накала, «оглушительно неординарный образ любви» (А. Михайлов). Любить для М. – это значит:

… с простынь,

бессонницей рваных,

срываться,

ревнуя к Копернику,

его,

а не мужа Марьи Иванны

считая

своим

соперником.

Роман М. с Т.Я. продолжался и после отъезда поэта из Парижа. Они переписывались, а весной 1929 г. увиделись вновь. Однако это оказалась последняя встреча. Осенью 1929 г. Т.Я. была помолвлена с французским дипломатом дю Плесси.

Любовная лирика М. – это, пожалуй, лучшая страница в его творчестве, написанная поэтом для вечности. Именно как лирик, а не «горлан-главарь» останется М. в истории русской поэзии.

Личностный и литературный облик М. на протяжении долгих лет является объектом противоречивых дискуссий. Уже современники поэта высказывались о нем по-разному. С негодованием писал о нем Бунин. В бунинской оценке «М. останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь…». Вот, какую характеристику дал М. еще один русский эмигрант – В. Ходасевич: «Он дал улице то, чего ей хотелось… изысканное опошлил, сложное упростил, тонкое огрубил, глубокое обмелил и втоптал в грязь… Его истинный пафос – пафос погрома, т. е. насилия и надругательства надо всем, что слабо и беззащитно». В. Ходасевич, характеризуя творческую биографию М., обращается к огрубленной, низменного свойства метафоре: «Лошадиной поступью прошел он по русской литературе – и ныне, сдается мне, стоит при конце своего пути. Пятнадцать лет – лошадиный век». Интересные воспоминания о М. оставили Л.Ю. Брик и актриса МХАТа Вероника Витольдовна Полонская, последняя возлюбленная поэта, которой выпала незавидная участь услышать роковой выстрел. Именно этих двух женщин М. в своем предсмертном письме причислил к членам своей семьи. Поэт написал: «Товарищ правительство, моя семья – Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо». Л. Брик очень много сделала для увековечивания памяти М. Когда после смерти поэта, его книги не издавались, его имя замалчивалось, она обратилась с письмом к Сталину, в котором жаловалась на забвение М., вследствие чего появилась «бессмертная» сталинская резолюция: «Очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти – преступление». Как пишет А. Михайлов, сталинская оценка «положила начало канонизации Маяковского, его творчества, наведения на него хрестоматийного глянца». После сталинского указания, по словам Б. Пастернака, «Маяковского стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине.

Негативная оценка М. дана в книге Ю. Карабчиевского «Воскресение Маяковского», которую А. Михайлов назвал «книгой-вызовом». Опорный ее тезис в том, что «Маяковский личностью не был». Ю. Карабчиевский утверждает, что М. – антипоэт, человек без убеждений, а его поэзия – это поэзия ненависти. Об антигуманности, интонациях ненависти, насилия у М. писали и другие исследователи. Действительно М. оставил много материала, дающего почву для выдвижения разного рода негативных гипотез. Предостаточно в наследии М. и произведений, позволяющих видеть в нем прежде всего политического поэта-агитатора, который ради агитпропа «наступал на горло собственной песне».. Однако М. оставил и другой образ, который в тоталитарную эпоху был полностью искоренен из народного сознания. Это образ лирика, ранимой, страстной личности с мальчишески беззащитной душой, оставившего замечательный афоризм: «Любовь – это сердце всего». А. Михайлов убежден, «М. ждет нас, дерзкий и беззащитный, воинствующий и ранимый, превознесенный и обруганный, трагический и прекрасный». Многие современные исследователи считают, что необходимо новое прочтение М., которое позволит увидеть личностный и литературный облик поэта, освобожденный от мифологических наслоений разных периодов и сенсационных, документально не подтвержденных версий о его жизни и творческой судьбе.

1.