Постановка проблемы сознания в истории философии.

Проблема сознания - одна из самых трудных и загадочных. Решить эту проблему пытались уже во времена античности, но и сегодня, в конце XX века, в этой проблеме остается немало «белых пятен».

Человек всегда пытался объяснить мир, понять самого себя, в частности, свои мысли и чувства.

Сознание – это особое состояние, свойственное только человеку, в котором ему одновременно доступен и мир, и он сам. Сознание мгновенно связывает, соотносит то, что человек увидел, услышал, и то, что он почувствовал, подумал, пережил. В чем же загадка человеческого сознания?

Каждая эпоха имела свои представления о том, что такое сознание. Представления о сознании тесно связаны с господствующими мировоззренческими установками, а потому античный космоцентризм, средневековый теоцентризм и антропоцентризм Нового времени, эпохи Возрождения формировали разное понимание сознания. В свою очередь, от конкретного понимания сознания людьми той или иной эпохи зависит их образ мира, их понимание нравственности, политики, искусства, ибо сознание всегда «вплетено в язык реальной жизни». Античная философия для описания сознания применяла метафору. Платон, Аристотель использовали метафору печати на воске: речь идет о вощеной дощечке, из которой писец процарапывал специальным крючком (стилем) очертания букв. Древние греки – прирожденные реалисты (мы об этом уже говорили), внимание античного грека было всецело направлено на окружающий мир. Античный человек живет космосом и вещами, для него даже термин «идея» означал первоначально «внешний вид», «видимую фигуру». Поэтому греки уверены, что предмет зрения существует до того, как он увиден и продолжает существовать в таком же виде и после его восприятия; что разум существует как вещь, поэтому он останется разумом, даже если в тот момент и не мыслит. Разум и объект существуют независимо друг от друга, а в момент их встречи объект оставляет след на «поле» разума. Иначе говоря, философы античности, поняв, что сознание есть всеобщая связь между объектом и субъектом, рассказали о ней, пользуясь понятной им формой связи, используя метафору. В мировоззрении грека очень мало места отведено личности, даже Платон, как отмечал Ортега-и-Гассет, чаще говорил «мы», чем «я». Поэтому у них еще нет навыка сосредоточивать внимание на самом себе и своем внутреннем мире. Древний грек живет постоянно «вне себя», его «я» направлено к вещам, не задерживаясь на самом себе. Такой способ отношения к миру, с точки зрения биологии и антропологии, вполне естественен. Так, ребенок примерно до трех лет говорит о себе в третьем лице, т.е. даже к себе относится как к объекту, и все его внимание сосредоточено на внешнем для него мире. Такое повеление биологически обусловлено инстинктом самосохранения: античный грек рассуждает и о душе, но душа – это не начало интимности, состояния, она, с его точки зрения, есть не только у человека, она есть и у животных минералов и т.д. Наглядно это можно продемонстрировать, на примере, отношения греков к богам, к религии. Знаток античности, выдающийся философ А.Ф.Лосев отметил, что на душевное состояние, настроение религия оказывала незначительное влияние. Веруя в богов, греки не столько предавались внутреннему вдохновению и чувству любви к богам, сколько просто, бездушевных порывов, выполняли обряды, форму культа, будучи уверены том, что если знать, какому богу и когда, молиться, то бог окажет помощь. Бог просто обязан помочь тому, кто выполнил все формы ритуального действия. (Это прекрасно показано в фильме «Одиссея».) Как видим, античное мировоззрение космоцентризма породило и соответствующее ему представление о сознании.

В эпоху христианского средневековья изменилось отношение человека к самому себе, философы открыли новую грань в проблеме сознания: сознание - это не только знание о внешнем мире; но, прежде всего это знание о собственном духовном опыте, его содержании. Блаженный Августин (V в. н.э.) впервые четко сформулировал проблему сознания как самосознания (он последователь учения древнегреческого философа, основателя неоплатонизма Плотина – III в. н.э.). Чтобы это понять, вспомним, что христианская культура предполагает общение с трансцендентным Богом и формой такого общения является молитва. В ней человек погружается в себя, отключается от жизни, от чувственных восприятий. Душа его обращена к богу. Душа – это не греческое ее понимание, а то, что истинно существует, когда освобождается от мирских, житейских забот. Одиночество – вот что является сущностью души. Поэтому-то молитву всегда сопровождают душевные переживания. Вот они-то и становятся предметом внимания средневековых мыслителей.

К тому же наряду с молитвой в христианстве возникла практика исповеди, а это уже путь к самоанализу, к нравственному самоотчету, к самооценке. Вот почему античная метафора отпечатка на воске уже не могла быть использована, теперь сознание включает в себя момент анализа собственного содержания. Чтобы понять, что означал термин «сознание» в эпоху средневековья, обратимся к Плотину, ибо именно он заложил основы серьезного отношения к этой проблеме.

Плотин считает, что человек обладает духовным опытом. В нем он выделяет три уровня:

1) высший уровень, где происходит отдохновение в Божественном. Чтобы выйти на этот уровень, надо пробудиться от своего тела, прийти к самому себе, стать недосягаемым для внешнего мира. Именно так можно приобщиться к красоте, исполненной величия, испытать блаженство слияния с Божественной простотой, прожить лучшие моменты своей жизни. Но долго (не говоря уже вечно) человек в таком состоянии быть не может, он с необходимостью опускается на второй уровень.

2) уровень рефлексии и рассуждения. Здесь человека одолевает многообразие чувств, мыслей, связанных с жизненными обстоятельствами.

3) низший уровень, здесь господствуют инстинкты и cтpacти. Возникает вопрос, какое отношение к проблеме сознания имеют названные три уровня духовного опыта? Самое непосредственное (по Плотину): человек имеет божественно-духовную сущность, а сознание в структуре духовного опыта есть как бы возмещение нашей недостаточности, несостоятельности, проявляющейся в том, что человеку не дано пребывать в состоянии Божественной простоты. Сознание - это как бы центр между двумя зонами: безмолвной жизнью человеческого «я» в Боге и бессознательной жизнью нашего тела.

Человек стремится ощутить свое «я» в Боге, то есть побывать на высшем уровне своего духовного опыта, прикоснуться к святости. Но пробудить в себе духовную святость очень трудно, поскольку занятые земными, будничными делами люди слабо ощущают в себе жизнь Духа, душа не может остаться наедине с Богом.

Продолжая рассуждения Плотина о сознании, мы сталкиваемся с парадоксом: когда «я» находится в состоянии единства с Божественным, оно забывает о себе, а потому не рефлексирует, не рассуждает, не самосознает свое состояние. А когда человек, или «я», пытается проанализировать свое пребывание в состоянии Божественной простоты, его там уже нет. То есть, чтобы рассказать об этом состоянии, «я» должно выйти из него, перейти на средний уровень – рефлексии и рассуждения, и у него остается только воспоминание о состоянии отдохновения в Божественном.

Это воспоминание и есть сознание, то есть это отражение того, что случилось на высшем уровне. Сознание – это не только воспоминание, но и попытка зафиксировать его содержание в языке. Иначе говоря, Сознание – явленность духовного, того переживания, которое испытал человек, поднявшийся на уровень Божественной простоты. Но поскольку язык и другие средства рефлексии не в состоянии полностью и адекватно передать состояние отдохновения в Божественном, то отсюда – появление у человека состояния беспомощности, страха.

Итак, по Плотину, сознание не самое лучшее в духовном опыте. Сознание есть как бы память о нашей земной ничтожности и нашей возможности достигать Божественное.

Новое время (XVII-XVIII вв.) изменило не только социально-экономические отношения, но и привнесло в жизнь человека новое понимание сознания. Прежде всего, становление науки привело к отказу от идеи Бога, человечество отошло от Абсолюта, от Вечности, перестало соотносить с этим понятием свои, мысли, чувства и действия. Человек сам объявил себя демиургом, творцом Природы. А это значит, что прежний механизм формирования сознания, его понимания был разрушен. Человек перестал признавать свою принадлежность двум мирам: земному и божественному, значит, не осталось места для того высшего уровня, которой Плотин назвал Божественной простотой. Восторжествовала естественнонаучная теория происхождения человека эволюционным путем. (Русские философы Н. Бердяев и Вл. Соловьев не признавали такое ничтожество человеческого происхождения. «Обезьяна захотела стать Богом», – иронизирует Вл. Соловьев). А философия западно-европейская, напротив возвеличивала человека, его способности, его разум. Р. Декарт: «Я мыслю», следовательно, существую», то есть «Я мыслю» является самым простым; и очевидным доказательством существования человека в мире, а также самого мира. Можно сомневаться, существует ли объективный мир (Бог, природа, люди), но нельзя сомневаться, что я мыслю, чувствую, следовательно я существую. Философия XVII в. как видим, изменила сам подход к проблеме сознания: единственным подлинным существованием вещей было признано их существование в мысли человека. Отсюда и новая метафора сознания: оно не восковая дощечка, на которой отпечатываются образы реальных вещей, а некий сосуд, в котором содержатся идеи и образы до того, как оно включается в общение с миром.

Философы Нового времени считали, что содержание сознания приходит не извне, из внешнего мира, как в античности, а из собственных глубин, из «я», не предметы внешнего мира запечатлеваются в нем независимо от его воли, от его воображения, а оно само вызывает их к жизни. С помощью воображения сознание творит и конструирует предметы, разбирает их на части и т.д.

Наиболее полно такое понимание сознания мы находим у немецкого философа И. Канта.

В сознании человека, с его точки зрения, наличествуют особые, непосредственно данные знания о чем-то как о целом. Получить такого рода знания нельзя с помощью познавательных актов, совершаемых человеком даже в течение всей жизни. Эти знания присутствуют в нас, они даны нам априори, т.е. до опыта, и мы их обнаруживаем, как только начинаем сознавать себя. Мы обнаруживаем, что в нашем сознании уже есть знание о том, что мир существует в пространстве и времени, причинно обусловлен, что есть добро и зло, совесть и т.д. Иначе говоря, когда человек осознает себя как «я», то он имеет дело с уже каким-то содержанием своего внутреннего мира: у него есть способности к логическому мышлению, к языку, он может чувствовать красоту, делать выбор между правдой и ложью и т.д. Это означает, что основой наших знаний выступает трансцендентальное единство апперцепции (это язык Канта), или форма сознания предшествует всем другим знаниям. Теперь можно понять и позицию Декарта («Я мыслю»: это «я мыслю» уже существует и работает в структуре человеческого сознания, работает до того, как человек понял, что он мыслит»).

Заканчивая исторический экскурс в глубину веков, делаем вывод: в XVII-XVIII вв. сложилось идеалистическое, понимание сознания. Идеалисты исходят из трех положений:

1) отрывают сознание от материи, считая, что сознание существует само по себе, независимо от материального мира;

2) абсолютизируют сознание, т.е. считают, что сознание абсолютно, вечно и бесконечно;

3) кладут сознание в основу мира.

Наряду с этим, с развитием естествознания сформировалось вульгарно-материалистическое понимание сознания. Представителями вульгарного материализма выступали врачи: Леруа (XVII в.), Кабанис (XVIII в.), Бюхнер, Фогт, Молешотт (XIX в.) и т.д.

Вульгарные материалисты исходят из материального положения о том, что мир един своей материальностью, что в мире существует только материя. Из этого правильного научного положения они делают ненаучный вывод: следовательно, мысль есть тоже материя, т.е. они овеществляют мысль, упрощают, вульгаризируют духовный, мыслительный процесс, сводят его к физиологическим процессам: «Мозг также же выделяет мысль, как печень выделяет желчь». Кабанис говорил: «Чтобы улучшить мышление человека, нужно улучшить питание». Своеобразное понимание сознания сложилось в Новое время и у представителей механистического метафизического материализма. Метафизический материализм признал первичность материи, бытия, природы и считал ощущения, восприятия, представления, понятия и вообще мышление вторичным, производным. Несомненной заслугой этого материализма является борьба против идеализма и религии. Однако, как мы уже знаем, они не были последовательными в решении основного вопроса философии, и это сказалось на их понимании сознания.

Они понимали, что природа, внешние условия воздействуют на человека, но не видели обратного воздействия человека на внешний мир, не учитывали роли общественно-исторической практики, преобразующей деятельности людей.

Непонимание социальной природы человеческого сознания приводило метафизических материалистов к выводу, что, сознание способно лишь выполнять функцию пассивного созерцания окружающего мира. Так, Людвиг Фейербах отмечал, что мы читаем книгу природы и понимаем ее благодаря рассудку. Но он не мог объяснить, как связаны чувственные формы отражения и мышление.

Все материалисты до Маркса не понимали, что существенной определяющей основой человеческого интеллекта является практическая преобразующая деятельность людей. Основоположник нового диалектико-материалистического мировоззрения К. Маркс в тезисе о Фейербахе отмечал: «Главный недостаток всего предшествовавшего материализма – включая и фейербаховский – заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность практика, не субъективно».

Кроме того, прежние материалисты не дошли до выяснения воли других социальных факторов, например, речи, языка, в возникновении и развитии мышления. Поэтому они не могли раскрыть, всю сложность процессов отражения предметов и явлений внешнего мира в сознании человека, не могли объяснить феномен сознания.