Россия в международных промышленных выставках. Проблемы художественно-промышленного образования в России XIX - начала XX в.

В ходе интенсивного развития капиталистических отношений в Рос­сии XIX в. неуклонно увеличивалась мощность промышленного производ­ства, что получило свое отражение в регулярных художественно-промыш­ленных выставках. Первая Всероссийская мануфактурная выставка откры­лась в 1829 г. в Петербурге. Успех петербургской выставки, которую посе­тило 107 тысяч человек, повлек за собой организацию последующих выс­тавок. В следующие десятилетия выставки следовали одна за другой и от­крывались попеременно в Петербурге, Москве и Варшаве. Эти выставки демонстрировали не только достижения различных видов художественно­го и кустарного творчества, но и являлись действенным средством демон­страции технического и промышленного развития России. С конца 30-х гг. XIX в. на этих выставках демонстрировались модели самых различных машин и станков, а со временем отделы, представляющие производство машин, почти полностью вытеснили с выставок мелкие ремесленные про­изводства.

Продукция уральских и сибирских заводов была впервые представле­на на выставке 1839 г. Среди машиностроительных заводов наградами по­стоянно отмечались изделия Петербургского и Александровского чугу­нолитейного заводов, Александровской мануфактуры, завода К. Н. Вер­ди, ряда периферийных предприятий, заводов сельскохозяйственных ору­дий. На всех выставках в разделе математических, физических и опти­ческих инструментов по количеству экспонатов и по их качеству отлича­лись изделия оптико-механической мастерской Адмиралтейских Ижор-ских заводов.

Представлялись также инструменты, изготовленные отдельными ма­стерами: А. С. Трындиным, С. И. Кони, оптиком-механиком К. Г. Белау, Г. Рейхенбахом, механиком Ф. X. Гиргенсоном.

В 1849 г. в Петербурге была открыта большая выставка, на которой из­делия ремесленного производства были представлены в очень ограничен­ном количестве, а произведения живописи и ваяния совсем не выставля­лись. Четыре отдела выставки представляли различные отрасли производ­ства. Самостоятельной группой были выделены машины-«движительницы», фабричные и земледельческие машины, математические приборы и часы. Цель выставки состояла в том, чтобы «показать успехи, сделанные по каждой отрасли промышленности, возбудить соревнование производи­телей и указать потребителям лучшие отечественные изделия».

В 1851 г. Россия приняла участие в первой Всемирной промышленной выставке в Лондоне. Русский отдел представлял на ней кустарные изде­лия - туркестанские ковры, тульские самовары, вышивку, керамику. Од­нако уже в 1862 г. в Лондоне наряду с продуктами сельского хозяйства, кустарных промыслов, декоративного искусства и изделиями мануфактур­ных производств Россия представила мореходные и хирургические инст­рументы, продукцию горных заводов, модель пневматической печи. Но в целом, из-за полной незаинтересованности правительства вопросом комп­лектования отделов, достижения отечественной промышленности на меж­дународных выставках были представлены крайне слабо.

Фактическим организатором русских отделов на всемирных выставках стало учрежденное в 1866 г. в Петербурге Русское Техническое общество. Для отбора экспонатов на лондонскую выставку 1872 г. Обществом была создана особая комиссия под председательством Д. А. Тимирязева. Вопрос об участии на выставке рассматривался на I Всероссийском съезде фабри­кантов, заводчиков и лиц, интересующихся отечественной промышленно­стью. В результате успех России на выставке 1872 г. признавался всеми, а отечественные экспонаты были отмечены 450 наградами.

На международной художественно-промышленной выставке 1893 г. в Чикаго русское фабрично-заводское производство также было представ­лено весьма широко. Группа русских фабрично-заводских экспонатов вклю­чала разделы сельскохозяйственных орудий и машин, горного дела и ме­таллургии, машинного производства и способов передвижения - железных дорог, судов, экипажей и промышленного производства. Горное ведомство представило на эту выставку изделия Златоустовских заводов, преимуще­ственно оружие, образцы чугунных отливок Гороблагодатских и Боткинских заводов и много других предметов.

В самой России во второй половине XIX и начале XX вв. география промышленных выставок постоянно расширялась. Теперь они проводились не только в столицах, но и в Тифлисе и Казани, Митаве и Курске, Нижнем Новгороде и Омске, Киеве и Ростове-на-Дону. Наиболее крупными из них были Петербургская выставка 1870 г., промышленно-художественная Все­российская выставка 1882 г. в Москве и аналогичная ей в 1896 г. в Нижнем Новгороде.

Намного значительнее предыдущих по своим масштабам была выстав­ка 1870 г. в Петербурге, открытая в литейном Соляном городке на набе­режной реки Фонтанки напротив Летнего сада. Здесь демонстрировалось 3122 экспоната, среди них машины, аппаратура и инструменты. Машин­ный зал имел демонстрационную площадку.

Все же, по свидетельству современников, впечатление от выставленных машин, станков и инструментов было довольно скудным. Отмечалось, что и инструменты, и машины-орудия, экспонировавшиеся на выставке, про­изводились в России в незначительном и явно недостаточном количестве. То же говорилось и в адрес оптической промышленности. В качестве един­ственного положительного момента отмечался заметный сдвиг в распрос­транении в русском машиностроении паровых двигателей.

О том же писали и по поводу выставки, открывшейся в 1882 г. в Москве на Ходынском поле. Отмечалось, что русское машиностроение по-прежне­му сосредоточено в небольшом количестве промышленных центров, меж­ду тем как для успешной разработки естественных богатств России необ­ходимо было увеличивать количество машиностроительных предприятий по всей стране.

С большим размахом была организована в 1896 г. промышленная и худо­жественная выставка в Нижнем Новгороде. Она была расположена на окском берегу и занимала очень большую территорию. Отдел машиностроения пред­ставлял необычайно широкий круг экспонатов. Наряду с продукцией разных заводов и фабрик он демонстрировал модель паровой машины И. И. Ползунова, модели изобретений И. П. Кулибина, работы инженера В. Г. Шухова; здесь изобретатель радио А. С. Попов показывал первый в мире радиопри­емник, проводились эксперименты с новыми явлениями в области электри­чества, открытыми академиком В. В. Петровым, и многое другое.

Начало XX в. ознаменовалось многими выставками: за 1900-1917 гг. в разных городах России было открыто 27 сельскохозяйственных и кустар­но-промышленных выставок, из которых две (одна - в 1916 г. в Москве, другая - в 1913 г. в Киеве) были всероссийскими. В мирные месяцы 1914 г. в Варшаве функционировала автомобильная выставка, в Ростове-на-Дону -выставка промышленного труда, в Москве - всероссийская фабрично-за­водская выставка. Но роль этих выставок для развития промышленности и техники была незначительной.

В целом же проводимые в России на протяжении всего XIX столетия промышленные выставки имели огромное значение. Прежде всего нужно сказать о том, что они были средством признания общественной значимо­сти технического творчества. Техническая интеллигенция России видела в этих выставках возможность показать свои достижения, продемонстри­ровать высокие качества отечественных машин и приборов, которые зача­стую не уступали иностранным образцам.

Кроме того, выставки способствовали распространению прогрессивных научных и конструкторских идей и приемов обработки изделий, стимули­ровали развитие механики и опирающихся на нее технических наук. Ши­роко публикуемые статьи о выставках, решения экспертных комитетов не только давали оценки представленной промышленностью продукции, но и в известной мере определяли направление дальнейших разработок в об­ласти технического творчества.

Существенным последствием промышленных выставок было также и то, что они влияли на уровень профессиональных знаний кадров техничес­ких работников, давая им возможность изучить достижения родственных предприятий, перенять их опыт, способствовали соревнованию между ними. О посылке «молодых художников» на выставки «для рассмотрения отечественных произведений» говорят документы тех лет, причем участие в выставках называется в них «соревнованием к совершенству».

Для нас имеет значение и то, что при отборе экспонатов на очередную выставку специальные комиссии учитывали не только их технические ка­чества, но и обращали внимание на их внешнее оформление. Так, рекомен­довалось «сколь возможно избегать окраску, ибо краска закрывает чисто­ту отделки».

Немаловажно, что отечественные выставки способствовали формиро­ванию нового типа архитектуры - архитектуры выставочных павильонов, специфические условия эксплуатации которых требовали разработки и использования новых конструктивных решений. И последнее, благодаря необходимости рекламировать выставки и показываемые на них техничес­кие изделия, благодаря развитию технической документации и техничес­ких изданий в изобразительном искусстве России с начала XIX в. появи­лась промышленная графика, ставшая затем прикладным ответвлением нового направления в русском изобразительном искусстве - направления «индустриального» жанра.

Вообще же в России уже к середине XIX в. стала остро ощущаться не­обходимость в художественно профессиональных кадрах, работающих для индустрии. Для их подготовки были открыты специализированные учеб­ные заведения в Москве (графа Строганова) и Петербурге (барона Штиг­лица). Само их наименование - «училища технического рисования» - го­ворит о появлении художника нового типа. С 1860 г. получает развитие специальное ремесленное образование мастеров-исполнителей, в частно­сти «модельщиков». Выпускается много книг по вопросам технологии об­работки различных материалов: древесины, бронзы, железа, золота и др. Выходят торговые каталоги, заменившие ранее издававшийся журнал «Эко­номический магазин». С середины XIX в. формируются науки, связанные с вопросами гигиены труда и пользования предметами быта.

Однако на протяжении всего XIX столетия вся массовая отечественная фабричная продукция в художественном отношении оформлялась в декора­тивно-орнаментальной манере. В форму большей части изделий привно­сились стилевые элементы классицизма: сложные профильные заверше­ния, каннелированные колонки, розетки, гирлянды, орнамент по античным мотивам и др. В ряде случаев эти элементы вводились даже в формы про­мышленного оборудования - станков.

Во второй половине XIX в. из процесса производства утилитарно-бы­товых изделий все больше вытесняется ручной труд. При этом веками скла­дывавшиеся способы и приемы их художественного решения, принципы формообразования вступают в противоречие с новыми экономическими тенденциями массовости и рентабельности производства вещей на рынок.

Реакция на сложившуюся ситуацию была двойственной. Одни масте­ра - а таких было большинство - шли на компромиссы. Считая неруши­мым традиционный взгляд на все бытовые вещи как на предмет декора­тивно-прикладного искусства, они старались приноравливать орнаменталь­ные мотивы классицизма к возможностям машины и серийных техноло­гий. Появляются «эффективные» виды декора и отделки изделий.

В России, как и в европейских странах того времени, никого не удивля­ли фабричные изделия, украшенные элементами из мира изящных ис­кусств. Многие промышленники охотно применяли этот прием, стремясь максимально использовать в своих интересах привычное для тогдашнего потребителя пристрастие к внешне украшенным, орнаментально обогащен­ным формам предметов домашней обстановки.

Другой путь поисков новых форм велся в русле теорий Рёскина и Мор­риса с их призывами организовать бойкот промышленности. Их кредо -чистота традиций средневекового ремесла. В странах Западной Европы и в России тогда впервые проявляется интерес со стороны теоретиков и про­фессиональных художников к кустарным артелям и мастерам, в чьем твор­честве еще сохранялись глубокие народные традиции.

В России нижегородские ярмарки 1870-1890-х гг. демонстрируют жиз­неспособность этих традиций в новых условиях. Многие профессиональ­ные художники - В. Васнецов, М. Врубель, Е. Поленов, К. Коровин, Н. Ре­рих и др. - с энтузиазмом обращаются к народным истокам декоративного искусства. В различных областях и губерниях России, в таких городах, как Псков, Воронеж, Тамбов, Москва, Каменец-Подольск, возникают ремес­ленные предприятия, в основу деятельности которых положен ручной труд. Особенно большое значение для возрождения творческих угасавших про­мыслов имела работа мастерских в Абрамцеве под Москвой, в Талашкине под Смоленском, предприятие П. Ваулина под Петербургом, керамичес­кая артель «Мурава» в Москве. Однако изделия всех этих мастерских со­ставляли столь незначительную часть в общем потреблении, что не могли заметно влиять на массовую продукцию.

В России в XIX столетии еще одной серьезной проблемой, как уже го­ворилось выше, была проблема подготовки художников для работы в про­мышленности. Одним из немногих учебных заведений, готовивших в XIX в. эти кадры, было знаменитое Строгановское училище, на основе которого впоследствии начал развиваться отечественный дизайн. Это учебное заве­дение было открыто в 1825 г. в Москве по инициативе и на средства графа С. Г. Строганова и первоначально носило название «Школы рисования в! отношении к искусствам и ремеслам».

Пятилетний курс обучения включал в себя занятия по архитектурному черчению, практической геометрии, рисованию фигур и животных, рисо­ванию цветов и украшений. Рисование с натуры не практиковалось. Зани­мались перерисовкой, в основном с известных рисунков и гравюр. Для этих целей из Франции, например, школа ежегодно выписывала образцы ри­сунков для ситцев. Была значительная коллекция геометрических и архи­тектурных моделей и деталей машин. Таким образом, обучение рисованию носило здесь практическо-прикладной характер. Выпускники школы ра­ботали на ситценабивных и фарфоровых фабриках, занимались литогра­фией.

Со второй половины 1830-х гг. профиль школы начал меняться. Посте­пенно она превращалась в заведение для подготовки учителей рисования и чистописания. Процесс же подготовки кадров для промышленности, oj чем мечтал граф Строганов, явно и стремительно шел на убыль. Кроме того, в школе все больше утверждалось академическое направление преподава­ния, в том числе рисование с натуры и на пленэре. Особо талантливые вы­пускники школы признавались «свободными художниками». В 1843 г. Строгановская рисовальная школа была принята на содержание казны под названием Второй рисовальной школы.

Подготовка художников для промышленности сосредоточилась в Пер­вой рисовальной школе (бывшее Мещанское отделение рисования). Здесь преподавал И. Г. Герасимов - первый русский ткач, освоивший жаккардо­вый станок. С 1844 г. здесь было введено преподавание технологии, това­роведения и химии (применительно к набивному делу). Преподавались также французский язык, бухгалтерия, география и история. Первую ри­совальную школу материально поддерживало московское купечество.

Только в 1860 г. обе школы были слиты в единое Строгановское учили­ще технического рисования. Теперь место рисовальщиков для машинной, обойной и ситцевой промышленности заняли специалисты-копировальщи­ки и реставраторы, а также мастера-ремесленники в области резьбы по де­реву, чеканки по металлу, пусть даже высшего класса, но все же, по сути, кустари. В царствование Александра II преподавание испытывало особен­но сильное влияние национально-патриотических идей. Обязательным было копирование икон, а также рисование памятников старины с натуры. Училище принимало заказы на изготовление церковной утвари: крестов, паникадил, пасхальных яиц и даже целых иконостасов. Работы студентов и выпускников училища участвовали во всемирных выставках конца XIX -начала XX в.

Подводя итоги деятельности Строгановского училища, можно конста­тировать, что лишь в первые 10-15 лет своего существования оно полно­ценно осуществляло ту задачу, которую ставил перед ним его основатель, -готовило специалистов-художников для промышленности. Сама промыш­ленность, работавшая на массовый рынок, в России в это время еще только зарождалась. Таким образом, идеи графа Строганова опередили свое вре­мя примерно на 100 лет. К корщу же XIX столетия училище практически полностью переориентировалось на подготовку художников-ремесленни­ков, не удовлетворявших нужд отечественной промышленности. Поэтому, сыграв очень заметную роль в развитии собственно прикладного искусст­ва, Строгановское училище почти ничего не дало промышленному искус­ству, а тем более дизайну.

Вообще же на протяжении всего XIX в. в России, как и в странах Запад­ной Европы, неуклонно росла потребность в специалистах принципиаль­но нового вида проектной деятельности - художниках, работающих для промышленности. Но проблему подготовки подобных кадров удалось ре­шить только в начале XX в., когда оформились эстетические критерии про­дукции массового производства и сложились крупные школы дизайна как в Европе, так и в нашей стране.

Конструктивизм

В качестве ведущего стиля модерн просуществовал недолго. Уже в пер­вом десятилетии XX в. начался его постепенный упадок. Тому были раз­ные причины, но, видимо, главная заключалась в том, что новое время тре­бовало воплощения в новых образах и формах. Наступал век мощной ин­дустрии, функционализма, массового производства и, как следствие, не­минуемой стандартизации изделий. Возрождение ремесел, культ ручного труда, на котором зачастую строилась эстетика модерна, никак не могли удовлетворять новые запросы и никак с ними не согласовывались.

Кризис художественной промышленности периода модерн наступил довольно скоро в результате пересмотра эстетического отношения к тех­нике, к машине и к художественным формам, которые ими порождались. Эти изменения наиболее ярко проявились в отношении к предметному миру, бытовой среде. Появлению нового стиля способствовала индустриа­лизация самого быта; новые предметы быта (пишущая машинка, граммо­фон, электроприборы, пылесосы, новейшая телефонная аппаратура, радио­аппаратура и т. д.) были несовместимы со старой художественно-промыш­ленной эстетикой. В начале века были сформулированы отправные прин­ципы новой эстетики вещи.

Теоретическое обоснование «вещности» дал известный венский архи­тектор и публицист Адольф Лоос. В своих книгах он беспощадно обруши­вался на всякие излишества в строительной и художественно-промышлен­ной практике; по его мнению, применение орнамента равносильно преступ­лению. Жилой дом начинает трактоваться как «единая форма», не терпя­щая никакого декора; развитие идет в сторону полной «вещности»: от форм, порожденных фантазией художника, к «необходимым», «истинным» или «чистым» формам. В рядах нового направления оказались и некоторые видные мастера, еще недавно активно способствовавшие утверждению модерна: Анри Ван де Вельде, а также Петер Беренс, Герман Мутезиус, Валь­тер Гропиус.

Новым критерием, которым стали измерять эстетическую ценность вещи, стала целесообразность. Отсюда возникает новое - конструктивное -направление в искусстве интерьера. Для него более характерны прямые линии и ясное построение. Яркое выражение оно получило в Германии и Англии - двух странах, в которых успешно развивалось промышленное производство.

Курс на целесообразную форму, рождаемую машинным производством, должен был означать, прежде всего, обнажение этой формы, очищение ее от декоративной ручной художественной отделки. Наиболее простой и прямой путь этого обнажения технической формы лежал через отказ от орнамента. Поэтому «антиорнаментальные» тенденции стали наиболее характерным формальным признаком этого этапа в развитии художествен­ной промышленности.

Рождение новой эстетики началось с бунта против орнаментации, изобра­зительности, архаичности формы. Пионерами новой эстетики выступили ар­хитекторы Л. Салливен, А. Ван де Вельде, А. Лоос и др. Они боролись за осво­бождение вещей от излишней орнаментации, противоречащей функциональ­ному назначению вещи, за красоту обнаженной целесообразной формы. Они исходили из того положения, что форма вещей и их украшения, свойственные ремесленным поделкам, неуместны в век машинной индустрии.

В 1898 г. Адольф Лоос, еще не надеясь, что его поймут, поставил вопрос о том, что новые проявления культуры - железные дороги, телефон, пи­шущие машинки и т. п. - должны освободиться от формальной стилиза­ции, так как они предназначены для новых функциональных процессов и форма их должна быть функциональной. Лоос замечает иронически: «Ка­ким должен быть телефон? Мы склоняемся к компромиссу. Мы представ­ляем телефонную будку в стиле рококо, а трубку в виде грифа. Или готи­ческую. Или в стиле барокко... Избавьте нас от таких "стильных" телефон­ных будок!»

Это новое направление получает название конструктивизм, основой которого является воплощение закономерностей, которые присущи фор­мам, произведенным машинным способом. Официальной датой рождения конструктивизма считается начало XX в. Его развитие называют естествен­ной реакцией на изощренные флореальные, то есть растительные, мотивы, присущие модерну, которые довольно быстро утомили воображение совре­менников и вызвали желание поисков нового. Адольф Лоос в своих трудах резко критиковал модерн за излишнюю приверженность орнаменту, счи­тая даже, что применение орнамента в строительстве и в художественно-промышленной продукции равносильно преступлению!

Новый стиль был начисто лишен таинственно-романтического ореола. Он был сугубо рационалистичен, подчинялся логике конструкции, функ­циональности, целесообразности. Примером для подражания служили до­стижения технического прогресса, вызванные социальными условиями жизни наиболее развитых капиталистических стран и неизбежной демок­ратизацией общества. Внедрение в практику новых строительных матери­алов - железобетона, стали и стекла - перевернуло привычные представ­ления о классической ордерной архитектуре.

Это направление незамедлительно нашло отклик и в так называемой «малой архитектуре» - мебели. Новое направление в производстве мебе­ли связывают с именем Уильяма Морриса, речь о котором шла выше. Не­маловажное значение для утверждения концепций функциональности как в архитектуре, так и в мебели имела деятельность Чарлза Ренни Макинто­ша и возглавляемой им Художественной школы в Глазго.

Эти же тенденции демонстрирует мебель великого американского ар­хитектора Фрэнка Ллойд Райта. Юношей он приехал в 1887 г. в Чикаго и начал работать в проектной конторе архитекторов Салливена и Адлера. Шесть лет спустя Райт приступает к самостоятельному проектированию жилых домов, закладывая основы для так называемой «органичной архи­тектуры». Этот термин был сформулирован Салливеном и означал соот­ветствие функции и формы. В 1902 г. в Хайленд-парке вблизи Чикаго Фрэнк Ллойд Райт построил дом Уиллитса и спроектировал для него ме­бель, которая своими формами соответствует внешнему членению здания вытянутыми прямоугольниками оконных проемов. Деревянный стул из мебельного гарнитура дома Уиллитса органично вписывался в простран­ство интерьера. Приверженность четким геометрическим формам видна в стуле из дуба с кожаным покрытием, сделанном Райтом для Империал Отеля в Токио.

В 1901 г. Фрэнк Ллойд Райт, тогда лишь начинавший свою плодотвор­ную архитектурную карьеру, произнес знаменитую речь «Искусство и ре­месло машины», в которой изложил основной принцип промышленного дизайна XX в. Отвергая ручное производство как слишком дорогостоящее, Райт утверждал, что дизайнеры должны создавать прототипы изделий мас­сового машинного производства, предварительно изучив технологию со­временного производства и свойства материалов.

Освоение новых материалов и принципов конструирования в одиноч­ку было не по силам. В Европе художники, архитекторы, дизайнеры стали объединяться. Так возникли в разных странах художественные группы новаторов. В Германии первым крупным шагом в направлении объедине­ния усилий художников и промышленных организаций были созданные в Мюнхене «Соединенные мастерские» во главе с Рихардом Римершмидом, Рерманом Обристом и др. Основанные в 1899 г. «Дрезденские мастерские» Налаживают уже серийное производство продукции. В 1907 г. произошло Организационное объединение этих предприятий в рамках «Германского художественно-промышленного союза» («Веркбунд»), о котором речь пойдет ниже.

В Австрии художники «Венского Сецессиона» разрабатывали концеп­ции чистого геометрического орнамента из прямых линий, прямоугольни­ков и кругов, что нашло отражение в архитектурных проектах и в мебели, исполненной по дизайну Йозефа Гофмана. В своих проектах зданий и ме­бели Гофман пользовался предельно упрощенным формальным языком. Сочетание пуританской простоты с роскошью составляло одну из своеоб­разных особенностей его произведений. В 1903 г. вместе с Коломанном Мозером Гофман основал знаменитое художественно-промышленное пред­приятие «Венские мастерские».

Конфликт между конструктивным началом и орнаментализмом в мо­дерне вступил в последнюю фазу. Конструкция, древняя, как сам мир, ле­жащая в основе всего современного строительства и архитектуры, завое­вывала позиции в художественно-прикладной промышленной продукции, в том числе в производстве мебели по дизайну ведущих архитекторов и художников, практиков и теоретиков. К началу 10-х гг. XX в. кризис мо­дерна как стиля обозначился со всей определенностью. Первая мировая война подвела черту под достижениями и просчетами модерна.

Стиль, утверждавший приоритет конструкции и функциональности, которую провозглашали американский архитектор Луис Генри Салливен и австриец Адольф Лоос, был назван конструктивизмом и окончательно утвердился в Европе и Америке. Можно сказать, что с самого начала он имел международный характер. Глашатаями конструктивизма были зна­менитые архитекторы Анри Ван де Вельде, Петер Бсренс, Герман Мутези-ус, Вальтер Гропиус, другие мастера, присоединившиеся к ним в более по­зднее время. Они утверждали эстетику целесообразности, рациональность строго утилитарных форм, очищенных от романтического декоративизма модерна, стремились к активному сотрудничеству с промышленными пред­приятиями.

После окончания Первой мировой войны конструктивизм в мебели продолжает завоевывать позиции. На какое-то время ведущее положение здесь заняла Голландия, где в 1917 г. молодые художники и архитекторы объединились вокруг журнала «Стиль» во главе с теоретиком Тео ван Дус-бургом. В группировку «Стиль» входили живописец Пит Мондриан, скуль­птор Жорж Вантенгерлоо, архитектор Геррит Томас Ритвелд и др. Их кон­цепция оформления пространства и формы - кубоконструктивизм - на­ходилась под сильным влиянием французского кубизма - художественно­го течения в искусстве, провозглашенного Пикассо и Браком в 1906-1908 гг. на основе художественных изысканий Сезанна.

Помимо четких геометрических форм это течение привнесло в дизайн мебели новые цветовые сочетания - чистые цвета красного, синего, желто­го. В 1917 г. архитектор Геррит Томас Ритвелд изобрел форму необычного кресла и назвал его «аппаратом для сидения». У этого «аппарата» было колористическое название «Красно-синий стул». Он приобрел повсемест­ную известность как родоначальник конструктивизма и кубизма в мебели. От него ведет отсчет новое направление конструирования мебельных форм.

Выполненный в 1923 г. «Берлин стул» демонстрирует характерные чер­ты дизайнерских концепций Ритвелда как типичного представителя объе­динения «Стиль». Он еще более лаконичен в конструкции, состоящей из пересечения вертикалей и горизонталей, окрашенных в черно-белый цвет. Ритвелд производил и многие другие необычные варианты новейшей ме­бели по типовым проектам для массового изготовления.

Огромный вклад в производство современной мебели, основанной на принципах конструкции, внесли мастера Баухауза, созданного Вальтером Гропиусом в 1919 г. Так, будучи еще студентом Баухауза, Марсель Брейер разработал модель кресла в духе «аппарата для сидения» Ритвелда - «Крас­но-синего стула». Было это в 1922 г., но через четыре года Брейер сконст­руировал свой знаменитый «Вассили Стул» из полых металлических тру­бок и красных ремней, дав ему имя собственное в честь известного русско­го авангардиста Василия Кандинского. Международный успех «Вассили Стула» способствовал тому, что Брейер начал активно работать над типо­выми моделями столов и стульев из полых трубок с учетом их фабричного производства. Эти модели у Брейера купили мебельные фирмы Тонет-Мундус.

Двадцатыми годами завершился самый сложный период «лаборатор­ных» поисков, экспериментов в области архитектуры и искусства бытовой вещи. Уникальные предметы и украшательский подход к утилитарной вещи вытесняются по-новому осмысленной, очищенной от посторонних приме­сей формой, создаваемой на основе триединства конструкции, материала и техники. Здесь уместно привести столь же меткие, сколь и глубокие по смыслу слова Мис ван дер Роэ, произнесенные им в 1923 г.: «Формы ради формы не существует; форма не цель работы, а исключительно лишь ее результат».

В 1924 г. в Мюнхене была устроена выставка под девизом «Форма без орнамента», где все, от сковород до занавесей, было сделано в соответствии с принципами функциональности и рассчитано на массовое производство. В выставленных образцах мебели преобладали три основные формы: блок -объем, навеянный образом каменной глыбы, заключавший всю конструк­цию внутри плоского корпуса; коробка, состоявшая из крышек, рамы и ножек, образовывавших комод, письменный стол или буфет; рама, выяв­лявшая конструкцию и характерная для применения в столах и стульях.

Конструктивизм оказался могучим стилем. Его влияние вышло за рам­ки архитектуры и дизайна. Идеи конструктивности были живо восприня­ты такими талантливыми композиторами, как И. Стравинский, А. Шён­берг, П. Хиндемит, А. Онеггер, И. Шиллингер, Э. Кшенек. Новаторские поиски конструктивизма пришлись по душе архитекторам и литераторам, Художникам и деятелям театра.

В рассматриваемый период наряду с главным руслом развития суще­ствовало много второстепенных, более или менее ценных художественных течений. Среди них встречаются и очередные «возвраты» к стилевым фор­мам минувших эпох; нередко имеет место причудливое смешение старых и новых форм; в таких странах, как Германия и Италия, в годы фашистского режима усиленно насаждался «классицизм». Однако с точки зрения основ­ных тенденций времени рецидивы подобного рода особого значения не имели. Отдельные талантливые мастера, оторвавшись от главной линии развития, окунулись в мир романтики, пышной декоративности и пряного артистизма; создававшиеся ими «декоративные предметы» и «декоратив­ная мебель» служили изощренным вкусам и потребностям небольшой куч­ки гурманов (Э. Фаренкамп, П. Л. Троост, К. Пуллих, Э. Пфейфер и др.).