Комбинация принципов

Гессен. Судебная реформа, 1905; Судебные уставы 1864 г. за 50 лет. Сборн. Мин. юст., 1915 (статьи Блинова, Щегловитова и Мордухай-Болтовского); Васьковский. Значение судебной реформы в области гражданского процесса (Вестн. гражд. права .1914. N 7).

I. Принципы искового процесса могут комбинироваться между собою самым различным образом: производство может быть устным или письменным, гласным или тайным, непосредственным или посредственным и т. д.

Сделанное в предшествующих параграфах критическое исследование возможных принципов процесса обнаружило, что наиболее целесообразной комбинацией их является следующая: состязательность, умеренная инструкционной деятельностью суда; состязательная форма разработки фактического материала сторонами, смотря по сложности дел и удобству для тяжущихся, письменно или словесно или же тем и другим способом; концентрация этого материала и восприятие его судом непосредственно, по возможности в одном заседании, происходящем публично; свободная оценка доказательств по их внутреннему значению; поступательное движение производства по почину сторон, дополняемому почином суда.

На такой именно комбинации принципов - с немногими отклонениями в деталях - построен исковой процесс в Германии, Австрии, Франции и других странах, где действуют кодексы, созданные под влиянием французского, а также и в России.

Но к этой процессуальной системе западные законодательства пришли не сразу. Раньше всего она была осуществлена во Франции, где уже в ордонансе 1667 г. намечены основные черты современной организации производства. Другие же государства ввели ее только в XIX веке. Непосредственно перед тем в германских государствах и в Австрии исковой процесс основывался на совершенно иной комбинации принципов, именно, на принципах строгой письменности, канцелярской тайны, формальной системы доказательств, отсутствии концентрации и непосредственного восприятия процессуального материала, воспринимавшегося по частям и на основании протоколов производства; только состязательность, состязательная форма и свободный почин сторон существовали и там, причем даже проводились с большею последовательностью.

Таким именно характером был запечатлен так наз. германский общий процесс. Он представлял собою сложную смесь начал римского, древнегерманского и канонического процессов, реципированных в том виде, какой был придан им судебной практикой и статутами верхнеитальянских городов и в какой его разрабатывали глоссаторы и комментаторы. Германская судебная практика и законодательство внесли сюда еще начала туземного процессуального права, сохранившиеся в саксонском процессе. Образовавшаяся таким образом процессуальная система получила в XVIII веке повсеместное распространение в Германии и была воспроизведена с небольшими изменениями баварским уставом 1753 г. и австрийским 1781 г.

Практические результаты, принесенные этой процессуальной системой, были плачевны: она привела к полному упадку правосудия.

"Письменность, исключавшая непосредственное общение суда с тяжущимися и непосредственное восприятие процессуального материала, отнимала у судьи возможность вникнуть в истинную волю сторон и в действительное содержание материала доказательств. Теория формальных доказательств, которою в связи с письменностью определялась оценка доказательств, лишала его возможности следовать собственному убеждению. Строгие и необходимые для порядка в письменном производстве механические принципы последовательности и эвентуальной оценки средств нападения и защиты обременяли процесс невыносимой тяжестью излишнего материала, плодили недобросовестность, которая беззастенчиво прикрывалась необходимостью предотвращения преклюзивных последствий, и зачастую, в союзе с длинной цепью инстанций, убивали бесконечной продолжительностью процесса здоровое право. Чуждый язык, трудность источников и негласность производства вызвали неприязненное отношение к нему в народе" (Вах).

Необходимость в преобразованиях стала сознаваться уже в начале XVIII в., и первые опыты в этом направлении, еще недостаточные и робкие, сделали Саксония (с 1735 г.) и Бавария (устав 1753 г.). Гораздо смелее поступила Пруссия. Усмотрев главную причину бедственного состояния гражданского правосудия в неограниченном господстве принципа состязательности и кляузах адвокатов, прусское законодательство приняло решительные меры против того и другого. Изданный в 1739 г. устав производства маловажных дел воспретил участие адвокатуры и письменное производство, предприсав судам требовать личной явки сторон, выслушивать их устные заявления, разъяснять обстоятельства дел расспросами и результаты уставного производства вносить в протоколы. Распространяя эти начала на производство всех дел, свод законов Фридриха II (1781 г.), а затем судебный устав 1793 г. упразднили адвокатуру, заменив ее чиновниками судебного ведомства (сначала ассистенцратами, потом юстицкомиссарами), из числа которых стороны должны были избирать себе советников, ввели обязательную личную явку сторон и инквизиционный принцип. Однако практические результаты этой системы оказались, вопреки ожиданию, неудовлетворительными, и прусское правительство вынуждено было вернуться к началам германского общего процесса (законы 1833, 1834 и 1846 гг.).

Преимущества французской системы были настолько явны, что, когда Наполеон ввел французские законы в некоторых частях Германии и немцы ознакомились на практике с французским кодексом, применение его продолжалось и после падения Наполеона в рейнских провинциях Пруссии, Баварии, Гессене, Эльзасе и Лотарингии, а другие германские государства и Австрия стали делать попытки реформы гражданского судопроизводства по французскому образцу. Больше других приблизился к французской системе ганноверский устав 1850 г. От начал германского общего процесса в нем осталось, не считая второстепенных деталей, только деление процесса на две стадии, разграничиваемые промежуточным судебным решением о предмете и бремени доказывания, и экстраординарные, заменявшие французскую кассацию, способы отмены решений. В остальном ганноверский устав проводил те же принципы, что и французский, причем по отношению к принципу устности проявил строжайшую последовательность, предписав судам постановлять решения исключительно на основании того, что изложено сторонами в заседании устно. По следам ганноверского устава пошли в направлении к французской системе последующие немецкие кодексы: баденский 1864 г., вюртембергский 1868 г., баварский 1869 г. и, наконец, общегерманский 1877 г. Новейшие процессуальные уставы Австрии (1895 г.) и Венгрии (1911 г.) основаны на тех же принципах и отличаются от перечисленных германских уставов главным образом в двух отношениях: они расширили пределы самодеятельности суда и отступили от строгой устности, допустив сочетание ее с письменностью.

Итак, развитие западноевропейского законодательства в области гражданского процесса привело разными путями к одному и тому же результату: к повсеместному торжеству французской системы. Два новейших кодекса - австрийский и венгерский, - представляющие собою последнее слово законодательного творчества в этой области и встреченные почти единодушным одобрением в литературе, воспроизводят принципы французской системы с некоторыми лишь поправками.

Наш дореформенный процесс был построен на тех же принципах, как германский общий процесс: дела разрешались негласно, без личного общения с тяжущимися и без предварительного устного состязания между ними, на основании составленного канцелярией извлечения из состязательных бумаг, которые сочинялись закулисными ходатаями, и с помощью формальной теории доказательств. Недобросовестная сторона, при усердном содействии этих самозванных юрисконсультов, имела возможность надолго затягивать производство, наводняя канцелярию суда бумагами, а канцелярия, поощряемая доброхотными даяниями, без всякой надобности отовсюду требовала справки за справками. В результате накоплялись целые кипы бумаг, все более возраставшие по мере того, как дело путешествовало по инстанциям, и бывали случаи, когда дело привозилось в Сенат уже на нескольких подводах, а извлечение из него занимало до 3000 печатных страниц. Дела тянулись годами и десятками лет, двигаясь то вверх, то вниз по лестнице инстанций. Непосредственно перед судебной реформой (к 1 января 1864 г.), согласно отчету министра юстиции, в производстве было 561 дело, длившееся свыше 20 лет, 1466 дел, длившихся свыше 15 лет, и 6758 дел, длившихся свыше 10 лет.

II. Перед составителями Устава гражданского судопроизводства было несколько образцов, которым они могли подражать: французский устав, женевский устав 1819 г., представлявший самостоятельную переработку французского, прусские законы 1833 и 1846 гг., ганноверский устав 1850 г. и др. Составители нашего устава не увлеклись слепым подражанием по отношению к какому-либо одному из названных кодексов, а взяли из каждого то, что считали наиболее целесообразным и соответствующим условиям русской жизни, не останавливаясь перед существенными переделками и изменениями. При этом, перестраивая процесс на новых началах, они сумели соблюсти меру и не впали, при осуществлении их, в крайности. Благодаря этому созданный ими кодекс, после полувекового почти применения, сохранил полную жизнеспособность и нуждается только в улучшении деталей. И вполне основательно, при выработке проекта новой редакции устава, было поставлено целью удержать "начала действующего устава о гласности, устности, непосредственности и состязательности процесса, как вполне оправдавшиеся опытом и сделавшиеся дорогим достоянием нашего народа".

Принцип устности не проведен в нашем уставе с такой безусловностью, как во французском и, в особенности, в ганноверском и германском уставах, а комбинирован с принципом письменности почти так и даже более целесообразно, чем в австрийском и венгерском уставах; наш устав более последовательно, чем французский, проводит принцип гласности, не устраняя ее из производства по допросу свидетелей через отряженных членов суда, а принципы состязательности и почина сторон умерены предоставлением суду в некоторых пределах права свободной инициативы. Одним словом, составители судебных уставов при реформе гражданского процесса взяли за образец наиболее рациональную систему - французскую, - но самостоятельно переработали ее и придали такую приблизительно форму, какую только через несколько десятков лет она получила в лучших кодексах Западной Европы.