Конфликты в современном мире

1. Особенности конфликтов в конце ХХ — начале ХХI в.

2. Формы и методы воздействия на конфликт с целью его предотвращения и мирного урегулирования

1. Особенности конфликтов в конце ХХ — начале ХХI в.

История развития конфликтологической мысли, и научные исследования конфликтов начинаются с XIX века. Все работы можно условно разделить на пять групп по разным основаниям. К первой группе можно отнести работы, раскрывающие общетеоретические проблемы, мировоззренческо-методологические аспекты в исследовании конфликта, рассматриваются различные основания конфликта. Наиболее полно это направление представлено в работах К. Маркса (теория классовой борьбы), Э. Дюркгейма (концепция девиантного поведения и солидарности), Г. Зиммеля (теория органической взаимосвязи процессов ассоциации и диссоциации), М. Вебера, К. Манхейма, Л. Козера (функциональность конфликта), Р. Дарендорфа (теория поляризации интересов), П. Сорокина (теория несовместимости противоположных ценностей), Т. Парсонса (теория социальной напряженности), Н. Смелзера (теория коллективного поведения и инновационного конфликта), Л. Крисберга, К. Боулдинга, П. Бурдье, Р. Арона, Э. Фромма, Э. Берна, А. Рапопорта, Е.Й. Галтунга и других. Ко второй группе можно отнести работы исследователей конфликта в конкретных сферах жизнедеятельности.

В этих работах проводится анализ конфликтов на макроуровне: забастовочные движения, социальная напряженность в обществе, межнациональные, этнические, политические, экономические, экологические, межгосударственные и т.п. конфликты. К третьей группе относятся работы, в которых исследуются конфликты в трудовых коллективах, в производственной сфере, в управлении. Четвертая группа представлена самой многочисленной по количеству литературой зарубежных и отечественных исследователей. Это работы по способам и технологиям управления, разрешения конфликтов, по технологиям переговоров, анализу тупиковых и безвыходных конфликтных ситуаций. Пятая группа представлена исследованиями конфликтов в сфере мировой политики. Конфликты стары, как мир. Они были до подписания Вестфальского мира — времени, принятого за точку рождения системы национальных государств, есть они сейчас. Конфликтные ситуации и споры, по всей вероятности, не исчезнут и в будущем, поскольку, согласно афористичному утверждению одного из исследователей Р. Ли, общество без конфликтов — мертвое общество. Более того, многие авторы, в частности Л. Козер, подчеркивают, что противоречия, лежащие в основе конфликтов, обладают целым рядом позитивных функций: привлекают внимание к проблеме, заставляют искать выходы из сложившейся ситуации, предупреждают стагнацию — и тем самым способствуют мировому развитию.

Действительно, конфликтов вряд ли удастся избежать совсем, другое дело, в какой форме их разрешать — через диалог и поиск взаимоприемлемых решений или вооруженное противостояние. Говоря о конфликтах конца ХХ — начала ХХI в., следует остановиться на двух важнейших вопросах, которые имеют не только теоретическую, но и практическую значимость. 1. Изменился ли характер конфликтов (в чем это проявляется)? 2. Как можно предотвращать и регулировать вооруженные формы конфликтов в современных условиях? Ответы на эти вопросы непосредственно связаны с определением характера современной политической системы и возможностью воздействия на нее. Сразу после окончания холодной войны появились ощущения, что мир находится в преддверии бесконфликтной эры существования. В академических кругах эта позиция наиболее четко выражена Ф. Фукуямой, когда он заявил о конце истории. Она достаточно активно поддерживалась и официальными кругами, например США, несмотря на то, что находившаяся у власти в начале 1990-х годов республиканская администрация была менее склонна, по сравнению с демократами, исповедовать неолиберальные взгляды.

Только на постсоветском пространстве, по оценкам отечественного автора В.Н. Лысенко, в 1990-х годах насчитывалось около 170 конфликтогенных зон, из которых в 30 случаях конфликты протекали в активной форме, а в 10 дело дошло до применения силы. В связи с развитием конфликтов сразу по окончании холодной войны и появления их на территории Европы, которая была относительно спокойным континентом после Второй мировой войны, ряд исследователей стали выдвигать различные теории, связанные с нарастанием конфликтного потенциала в мировой политике. Одним из наиболее ярких представителей этого направления стал С. Хантингтон с его гипотезой о столкновении цивилизаций. Однако во второй половине 1990-х годов количество конфликтов, а также конфликтных точек в мире, по данным СИПРИ, стало уменьшаться. Так, в 1995 г. насчитывалось 30 крупных вооруженных конфликтов в 25 странах мира, в 1999 г. – 27, и то же в 25 точках земного шара, в то время как в 1989 г. их было 36 – в 32 зонах.

Надо заметить, что данные о конфликтах могут различаться в зависимости от источника, поскольку нет четкого критерия того, каким должен быть «уровень насилия» (число убитых и пострадавших в конфликте, его продолжительность, характер отношений между конфликтующими сторонами и т.п.), чтобы происшедшее рассматривалось как конфликт, а не инцидент, криминальные разборки или террористические действия. Например, шведские исследователи М. Солленберг и П. Валленстин определяют крупный вооруженный конфликт как «продолжительное противоборство между вооруженными силами двух или более правительств, или одного правительства и по меньшей мере одной организованной вооруженной группировкой, приводящее в результате военных действий к гибели не менее 1000 человек за время конфликта».

Другие авторы называют цифру в 100 и даже 500 погибших. В целом же, если говорить об общей тенденции в развитии конфликтов на планете, то большинство исследователей соглашаются с тем, что после некоего всплеска количества конфликтов в конце 1980-х — начале 1990-х годов их число пошло на убыль в середине 1990-х, и с конца 1990-х годов продолжает держаться примерно на одном уровне. И тем не менее современные конфликты создают весьма серьезную угрозу человечеству вследствие возможного их расширения в условиях глобализации, развития экологических катастроф (достаточно вспомнить поджог нефтяных скважин в Персидском заливе при нападении Ирака на Кувейт), серьезных гуманитарных последствий, связанных с большим количеством беженцев, пострадавших среди мирного населения и т.п.

Озабоченность вызывает и появление вооруженных конфликтов в Европе – регионе, где вспыхнули две мировые войны, крайне высокая плотность населения, множество химических и других производств, разрушение которых в период вооруженных действий может привести к техногенным катастрофам.

В чем же причины современных конфликтов? Их развитию способствовали различные факторы. 1. Проблемы, связанные с распространением оружия, его бесконтрольным использованием, непростыми отношениями между индустриальными и сырьевыми странами при одновременном усилении их взаимозависимости. 2. Развитие урбанизации и миграцию населения в города, к чему оказались неготовыми многие государства, в частности Африки. 3. Рост национализма и фундаментализма как реакции на развитие процессов глобализации. 4. В период холодной войны глобальное противостояние Востока и Запада до некоторой степени «снимало» конфликты более низкого уровня.

Эти конфликты нередко использовались сверхдержавами в их военно-политическом противостоянии, хотя они старались держать их под контролем, понимая, что в противном случае региональные конфликты могут перерасти в глобальную войну. Поэтому в наиболее опасных случаях лидеры биполярного мира, несмотря на жесткое противостояние между собой, координировали действия по снижению напряженности, с тем чтобы избежать прямого столкновения. Несколько раз такая опасность, например, возникала при развитии арабо-израильского конфликта в период холодной войны. Тогда каждая из сверхдержав оказывала влияние на «своего» союзника, чтобы снизить накал конфликтных отношений.

После распада биполярной структуры региональные и локальные конфликты в значительной степени «зажили своей жизнью». 5. Особо следует выделить перестройку мировой политической системы, ее «отход» от Вестфальской модели, господствовавшей в течение длительного времени. Этот процесс перехода, трансформации связан с узловыми моментами мирового политического развития.

В новых условиях конфликты приобрели качественно иной характер. Во-первых, с мировой арены практически исчезли «классические» межгосударственные конфликты, которые были типичны для расцвета государственно-центристской политической модели мира. Так, по данным исследователей М. Солленберга и П. Валленстина из 94 конфликтов, которые насчитывались в мире за период 1989–1994 гг., только четыре можно считать межгосударственными. В 1999 г. лишь два из 27, по оценкам другого автора ежегодника СИПРИ Т.Б. Сейболта, были межгосударственными.

Вообще, согласно некоторым источникам, количество межгосударственных конфликтов на протяжении довольно длительного периода времени идет на убыль. Впрочем, здесь следует сделать оговорку: речь идет именно о «классических» межгосударственных конфликтах, когда обе стороны признают друг за другом статус государства. Это признается также другими государствами и ведущими международными организациями. В ряде современных конфликтов, направленных на отделение территориального образования и провозглашение нового государства, одна из сторон, заявляя о своей независимости, настаивает именно на межгосударственном характере конфликта, хотя она никем (или почти никем) не признается как государство. Во-вторых, на смену межгосударственным пришли внутренние конфликты, протекающие в рамках одного государства.

Среди них можно выделить три группы:

• конфликты между центральными властями и этнической/религиозной группой (группами);

• между различными этническими или религиозными группами;

• между государством/государствами и неправительственной (террористической) структурой. Все указанные группы конфликтов являются так называемыми конфликтами идентичности, так как связаны с проблемой самоидентификации.

В конце ХХ — начале ХХI в. идентификация строится преимущественно не на государственной основе, как было (человек видел себя гражданином той или иной страны), а на иной, главным образом этнической и религиозной. По мнению американского автора Дж. Л. Расмуссена две трети конфликтов 1993 г. можно определить именно как «конфликты идентичности».

При этом, по замечанию известного американского политического деятеля С. Тэлботта, менее 10% стран современного мира являются этнически гомогенными. Это означает, что только на этнической основе можно ожидать проблемы в более чем 90% государств. Конечно, высказанное суждение — преувеличение, однако проблема национального самоопределения, национальной идентификации остается одной из наиболее существенных. Другой значимый параметр идентификации - религиозный фактор, или, в более широком плане, то, что С. Хантингтон назвал цивилизационным. Он включает, кроме религии, исторические аспекты, культурные традиции и т.п. В целом же изменение функции государства, его невозможность в ряде случаев гарантировать безопасность, а вместе с этим идентификацию личности, в той мере, как было ранее — в период расцвета государственно-центристской модели мира, влечет за собой усиление неопределенности, развитие затяжных конфликтов, которые то затухают, то вспыхивают вновь.

При этом во внутренние конфликты вовлекаются не столько интересы сторон, сколько ценности (религиозные, этнические). По ним достижение компромисса оказывается невозможным. Внутригосударственный характер современных конфликтов часто сопровождается процессом, связанным с тем, что в них вовлекается сразу несколько участников (различные движения, формирования и т.п.) со своими лидерами, структурной организацией. Причем каждый из участников нередко выступает с собственными требованиями. Это крайне затрудняет регулирование конфликта, поскольку предполагает достижение согласия сразу целого ряда лиц и движений. Чем больше зона совпадения интересов, тем больше возможностей поиска взаимоприемлемого решения.

Уменьшение области совпадения интересов по мере увеличения числа сторон. Кроме участников, на конфликтную ситуацию воздействует множество внешних акторов — государственных и негосударственных. К числу последних относятся, например, организации, занятые оказанием гуманитарной помощи, розыском пропавших без вести в процессе конфликта, а также бизнес, средства массовой информации и др. Влияние этих участников на конфликт нередко вносит элемент непредсказуемости в его развитие. Из-за своей многоплановости он приобретает характер «многоголовой гидры» и, уже как следствие, ведет к еще большему ослаблению государственного контроля.

В связи с этим целый ряд исследователей, в частности А. Минк, Р. Каплан, К. Бус, Р. Харвей, стали сравнивать конец ХХ столетия со средневековой раздробленностью, заговорили о «новом средневековье», грядущем «хаосе» и т.п. Согласно таким представлениям, к обычным межгосударственным противоречиям добавляются сегодня еще и обусловленные различиями в культуре, ценностях; общей деградацией поведения и т.п. Государства же оказываются слишком слабыми, чтобы справиться со всеми этими проблемами. Снижение управляемости конфликтами обусловлен и другими процессами, происходящими на уровне государства, в котором вспыхивает конфликт.

Регулярные войска, подготовленные к боевым действиям в межгосударственных конфликтах, оказываются плохо приспособленными и с военной, и с психологической точки зрения (прежде всего по причине проведения военных операций на своей территории) к решению внутренних конфликтов силовыми методами. Армия в таких условиях оказывается нередко деморализованной. В свою очередь общее ослабление государства ведет к ухудшению финансирования регулярных войск, что влечет за собой опасность потери контроля государства уже за собственной армией. Одновременно в ряде случаев происходит ослабление государственного контроля и за происходящими в стране событиями вообще, в результате чего конфликтный регион становится своеобразной «моделью» поведения. Надо сказать, что в условиях внутреннего, особенно затяжного конфликта нередко ослабляется не только контроль над ситуацией со стороны центра, но и внутри самой периферии.

Лидеры различного рода движений часто оказываются не в состоянии поддерживать в течение длительного времени дисциплину среди своих соратников, и полевые командиры выходят из-под контроля, совершая самостоятельные рейды и операции. Вооруженные силы распадаются на несколько отдельных групп, нередко конфликтующих друг с другом. Силы, вовлеченные во внутренние конфликты, часто оказываются настроенными экстремистски, что сопровождается стремлением «идти до конца любой ценой» ради достижения целей за счет ненужных лишений и жертв. Крайнее проявление экстремизма и фанатизма ведет к использованию террористических средств, захвату заложников. Эти феномены последнее время сопровождают конфликты все чаще.

Современные конфликты приобретают и определенную политико-географическую ориентацию. Они возникают в регионах, которые можно отнести, скорее, к развивающимся или находящимся в процессе перехода от авторитарных режимов правления. Даже в экономически развитой Европе конфликты вспыхивали в тех странах, которые оказывались менее развитыми. Если же говорить в целом, то современные вооруженные конфликты сосредоточены прежде всего в странах Африки и Азии. Появление большого числа беженцев — еще один фактор, усложняющий ситуацию в районе конфликта.

Так, в связи с конфликтом Руанду в 1994 г. покинули около 2 млн. человек, которые оказались в Танзании, Заире, Бурунди. Ни одна из этих стран не были в состоянии справиться с потоком беженцев и обеспечить их самым необходимым. Изменение характера современных конфликтов от межгосударственных к внутренним не означает снижения их международной значимости. Напротив, в результате процессов глобализации и тех проблем, которые таят в себе конфликты конца ХХ — начала ХХI в., появления большого числа беженцев в других странах, а также вовлеченности в их урегулирование многих государств и международных организаций, внутри государственные конфликты все отчетливее приобретают международную окраску. Один из важнейших вопросов при анализе конфликтов: почему некоторые из них регулируются мирными средствами, в то время как другие перерастают в вооруженное противостояние? В практическом плане ответ крайне важен.

Однако методологически обнаружение универсальных факторов перерастания конфликтов в вооруженные формы является далеко не простым. Тем не менее исследователи, которые пытаются ответить на этот вопрос, рассматривают обычно две группы факторов: • структурные факторы, или, как их чаще называют в конфликтологии, — независимые переменные (структура общества, уровень экономического развития и т.п.); • процедурные факторы, или зависимые переменные (политика, проводимая как участниками конфликта, так и третьей стороной; личностные особенности политических деятелей и т.п.). Структурные факторы нередко называют также объективными, а процедурные — субъективными. Здесь прослеживается явная аналогия в политической науке с другими, в частности с анализом проблем демократизации.

В конфликте обычно выделяются несколько фаз. Американские исследователи Л. Прюитт и Дж. Рубин сравнивают жизненный цикл конфликта с развитием сюжета в пьесе из трех действий. В первом определяется суть конфликта; во втором он достигает своего максимума, а затем и пата, или развязки; наконец, в третьем действии происходит спад конфликтных отношений. Предварительные исследования дают основание полагать, что в первой фазе развития конфликта структурные факторы «задают» определенный «порог», являющийся критическим при развитии конфликтных отношений. Наличие этой группы факторов необходимо как для развития конфликта вообще, так и для реализации его вооруженной формы. При этом чем явственнее выражены структурные факторы и больше их «задействовано», тем вероятнее развитие вооруженного конфликта (отсюда в литературе по конфликтам нередко происходит отождествление вооруженной формы развития конфликта с его эскалацией) и все же становится возможное поле деятельности политиков (процедурных факторов). Другими словами, структурные факторы определяют потенциал развития вооруженного конфликта. Весьма сомнительно, чтобы конфликт, и тем более вооруженный, возник «на пустом месте» без объективных причин. На второй (кульминационной) фазе особую роль начинают играть преимущественно процедурные факторы, в частности ориентация политических лидеров на односторонние (конфликтные) или совместные (переговорные) с противоположной стороной действия по преодолению конфликта. Влияние этих факторов (т.е. политических решений относительно переговоров или дальнейшего развития конфликта) довольно ярко проявляется, например, при сравнении кульминационных точек развития конфликтных ситуаций в Чечне и Татарстане, где действия политических лидеров в 1994 г. повлекли за собой в первом случае вооруженное развитие конфликта, а во втором — мирный способ его урегулирования.

Таким образом, в довольно обобщенном виде можно сказать, что при изучении процесса формирования конфликтной ситуации в первую очередь должны быть проанализированы структурные факторы, а при выявлении формы ее разрешения — процедурные. Конфликты конца ХХ — начала ХХI в. характеризуются в целом следующим: внутригосударственным характером; международным звучанием; потерей идентичности; множественностью сторон, включенных в конфликт и его урегулирование; значительной иррациональностью поведения сторон; плохой управляемостью; высокой степенью информационной неопределенности; вовлечением в обсуждение ценностей (религиозных, этнических).